И это все о нем - часть вторая

Возможно, кого-то заинтересует вопрос: какое отношение я имею к Лаборатории Ядерной Физики и ко всем ее сотрудникам. Отвечаю: полгода находилась там на преддипломной практике, - писала свою дипломную работу. Там же у меня состоялась предварительная защита диплома. Заведовал Лабораторией тогда доктор ф-м. н. , член-кор. РИА Михаил Давыдов. Официальным научным руководителем у меня был Владимир Щербаченко. 
Помогал разбираться в местной специфике Володя Китаев.
Он изображен на этом фото, и на фото в первой части этого повествования.  Вот такой он был в самом начале, когда мы встретились. Такими они были на ЛЯФ тогда все. Молодыми.  Улыбчивыми. Доброжелательными. И ужасно умными.
Настоящие молодые ученые-физики. Молодые советские физики.
На этом фото Владимир Васильевич такой, каким он стал с годами, причем, именно это фото сделано однокурсницей Китаева - Еленой Смирновой-Облонской.
Думаю, что в мире было единственное место, где Китаев мог пребывать в таком расположении духа - это дом,  или дача его близких институтских друзей - Валерия Леушина и Тамары Пановой. Валерий Владимирович Леушин заведовал Московским отделом специальной Астрофизической обсерватории Российской Академии Наук.
Самые теплые воспоминания остались у меня от общения.

После окончания института, дружба с людьми,встреченными мною на ЛЯФ, продолжилась. Думаю, что своей дружбой они оказывали мне честь.  Я же, навещала ЛЯФ, всякий раз, когда бывала в Ростове на Дону.
Эта дружба длилась много лет.

Больше и дольше всех мы дружили с Володей Китаевым. И, хотя большую часть времени мы находились на большом расстоянии, и вообще, жили каждый свою, отдельную жизнь, не вмешиваясь в жизнь друг друга. У каждого из нас была своя семья, свои дети, но долгие годы мы сохраняли эту ниточку. Именно дружили.

Если мне надо было поговорить с человеком, в ком я уверена, что меня поймут, летели из одного конца страны в другой письма. Если сгущались тучи над Ростовом, письма летели, наоборот, ко мне, с Юга. Кстати, я не раз даже спасала семью Китаева. Еще до рождения ребят, когда дело доходило чуть ли ни до разрыва, я убеждала его сохранить союз, ведь они когда-то выбрали друг друга из множества других людей. Это был мой принцип. В юности я потеряла своего любимого человека, знала, как это больно, не хотела, чтобы кто-то еще испытал то же, что испытала я. Поэтому, всю свою жизнь я старалась, чтобы рядом со мной никто,  никого, никогда не терял.

Теперь, годы спустя, я понимаю, что была не права. Человек не должен страдать в своей семье, потому что семья дается ему для счастья. Без всяких условностей и оговорок. И никакие обязательства и обстоятельства не должны превращать жизнь человека в ежедневную пытку. Причина сложившейся ситуации не предмет этого повествования. Да, существует фраза: пока мы живы, можно все исправить, и делать это надо непременно. Сегодня многое можно было бы уже изменить, и мы обязательно сделали бы это, но что-то изменить в жизни Китаева тогда возможности не было.

В то же время для своих друзей по горным походам, для тех, с кем он когда-то работал, даже для моей семьи на протяжении многих лет Китаев был очень близким человеком. Интересным, умным и добрым. Он вообще по жизни был Мудрецом. Однокашники его так и звали: Мудрец. Даже среди своих, среди равных, среди тех, с кем он учился и потом всю жизнь поддерживал связь, он выделялся каким-то природным аристократизмом, благородством.
Про его знания и интеллект я уже говорила. Рядом с ним я  чувствовала себя первоклашкой. Я же была обычной студенткой. До сих пор не могу объяснить, почему эти великие люди ко мне так хорошо относились. Наш контакт периодически терялся, я куда-то уезжала, переезжала, пропадала, но Китаев всегда находил меня. Если найти меня не удавалось своими силами, он ехал в мой родной город, находил там моих родственников, узнавал мой новый адрес.
Я за эти годы вышла замуж, родила сына, но моя нежная привязанность к тем, кто помогал мне с написанием диплома осталась со мной.
Михаил Давыдов, например, даже как то провел для моего сына ознакомительную экскурсию по Лаборатории. Показал ему все, действующие на тот момент ускорители, рассказал о работе Лаборатории... Это было уже лет через 12 после моей защиты, когда я жила и работала уже в другом городе.
А, когда я позвонила Михаилу лет через 20 после нашей последней встречи, и стала длинно объяснять, что прошу  для сайта Кремль.орг (это Политическая Экспертная Сеть Фонда Эффективной Политики Глеба Павловского) прокомментировать какой-то конгресс по ядерной безопасности, Михаил рассмеялся, сказал:
- Жанка, неужели это ты?
Будто мы расстались вчера.
Возможно, все это теперь никому уже и не нужно. Но все, что приведено ниже, это и есть вся жизнь Владимира Васильевича Китаева. А записала все это я, в надежде, что когда-нибудь прочтут этот материал его сыновья. И узнают они, наконец, каким он был, и как им бесконечно далеко до такого отца. И по знаниям, и по человеческим качествам.
А еще, я бы хотела напомнить ребятам, что пока болела Мила, - их мама, Владимир Васильевич не только много и трудно работал, был добытчиком и сиделкой, - он был для них папой и мамой, дедушкой и бабушкой. Он растил их один!

Хотела бы напомнить ребятам, что и в самые трудные времена отец им помогал материально. Если они этого не помнят, могу напомнить. И это при том, что платили научным сотрудникам копейки. Ставки просто резали. Это невозможно представить, но в сети есть приказ, по которому сотрудники  НИИФизики ходили на работу за 0,5, 0,2, 0,1 ставки!!!
И отец, жертвуя своими интересами, всегда старался помочь сыновьям. Даже платил за квартиру за младшего!
Мало того, при любой, даже самой малой возможности, он отправлял деньги детям своих сыновей, своим внукам, совсем не думая о себе.

В последние годы Владимир Васильевич вынужден был ухаживать за дальней родственницей его жены. Он нес этот свой «крест» безропотно.  При этом ни старший его сын, ни младший, который вообще, очень тяжело дался Владимиру Васильевичу, потому что сначала много болел, потом  попадал в разные истории, так вот эти дети ни разу не спросили стареющего отца: может тебе, папа, нужна какая-то помощь? Может притащить тебе сетку, той же картошки на пятый этаж? Да можно было принести и не спрашивая. Не принесли. Не спросили.

Зато если нужны были деньги им, молодым, здоровым, они тут же вспоминали про отца. Приходили в гости, пользовались его гостеприимством, и никогда не уходили с пустыми руками.  Китаев всегда старался что-то собрать сыну с собой. Что-нибудь вкусненькое, из тех самых сумок, что уже притащил наверх сам
 
Не знают сыновья, как однажды, таща свои тяжелые сумки наверх, он потерял сознание и упал там же, на лестнице. Да, Особенно тяжело Китаеву дались эти последние годы его жизни, когда он вынужден был жить в чужом доме и ухаживать за капризной, вздорной старухой... Он уже очень трудно ходил.
Не знают сыновья, что вернувшись с работы, он не раз обнаруживал в своем (условно) доме совершенно посторонних людей. То сиделка кого-то притащит в чужой дом без разрешения нанимателя. Владимир Васильевич тяжело переносил такие нашествия, но сделать ничего не мог. Он вынужден был работать. Если бы не необходимость ехать в институт, жизнь для него совсем потеряла бы всякий смысл. Мало того.
Не раз и не два были ситуации, когда Китаев наготовит для себя и своей подопечной еду, рассчитывает, что приехав с работы он сможет разогреть котлеты, блинчики с мясом, или еще что-то вкусненькое, заранее приготовленное,  а холодильник оказывался пустой. Сиделка сожрала все, что было там,  а что не сожрала готовенькое, унесла с собой, кормить семью свою.
Кстати, соседи видели, что эта, так называемая сиделка, уходя, каждый раз тащила набитые чем-то сумки. Дело в том, что немощная старушка не могда контроолировать приходящую сиделку, а Владимир Васильевич даже не знал, какие ценности были в этом доме. Старушка-хозяйка жила в свое время богато, у нее много чего было, только вот для Китаева дом был чужой. Чужие ценности, да и вообще чужие вещи его не интересовали.
Обнаружив пустой холодильник, уставший Владимир Васильевич начинает ночью что то готовить... Звонит мне, рассказывает, как прошел, и чем закончился для него этот  долгий и трудный день. Ему б с треском выгнать эту сиделку, а у него уже ни на что нет сил. Да и на работу надо идти. Нахлебников много, а помощи ждать не откуда.
Однако не только «сиделка» была проблемой этого дома. Повадился навещать «свою прихожанку» местный священник. Нет, нет, да и заглянет на огонек, особенно
после того, как старушка получит свою невеликую пенсию. А хозяйка и рада стараться, и благодарность ее обычно имеет некий денежный эквивалент. И все бы ничего, если бы ни одна деталь. После таких визитов куда-то испарялась пенсия лежачей больной, за которой ухаживал Китаев.. Заметно таяла. И, что интересно, священник, достойно оценив гостеприимство хозяйки, стал приходить в гости не один, а со всем своим семейством, с многочисленными детьми. И каждого безумная старушка старалась одарить денежкой, не думая, о том, что ее надо кормить, что за ее квартиру надо платить...Регулярно ей нужно покупать, извините, памперсы...

Заглянет Владимир Васильевич в то место, куда сам еще вчера положил бабушкину пенсию, чтобы за продуктами сходить, а там уже взять нечего. Все на «благотворительность» ушло. 

Между тем, чтобы даже просто доставить старушку  в поликлинику для проведения каких-то исследований, нужны были деньги и на транспорт, и на то, чтобы спустить ее с пятого этажа, что совсем не просто, и на сами процедуры...
Правда, любвеобильные «гости» к этому моменту уже все расходились.
Владимиру Васильевичу приходилось решать все эти проблемы самому.

Пенсия у него, насколько я помню,  тогда была что-то  порядка тысяч шестнадцати...

Обычно, по выходным Китаев ходил за продуктами. Картошка, капуста, молоко, даже при самом экономном режиме суммарный вес сумок всегда превышал допустимый. И это при том, что есть у человека два взрослых сына, а у младшего есть и своя машина, в которую Китаев реально вкладывался, когда было нужно.

С  трудом уже, дойдя до подъезда, Он  ставил на землю свои сумки, присаживался, чтобы передохнуть, и набирал по межгороду меня. Вообще то, на протяжении многих лет он звонил каждый день. И далеко не всегда я могла поговорить с ним, как должна была. То у меня сковородка горит, то вода переливается, весь день по минутам рассчитан. Жалею теперь. Для него такой разговор был как кремлевская таблетка, чуть-чуть легче казалась жизнь. Кстати, у Китаева был был необыкновенный, низкий, какой-то бархатный, очень проникновенный  голос.
До сих пор слышу это его:

-Алле!

Мало чем я могла его утешить. У меня была своя совершенно больная, лежачая мама. Так что тему для разговора нам искать не приходилось. Он расскажет о работе. Я, чтобы отвлечь его от печальных мыслей, спрошу, как дела у ребят. А ему и ответить нечего. Одни заботы да горечь. Пожалуемся друг другу, поговорим, успокоим, и тащим каждый свой груз дальше...

Обычно Владимир Васильевич не жаловался на сыновей. Он всегда находил оправдание их поступкам. Но однажды не выдержал и он. Это было время, когда старший его сын долго не выходил на связь. Отец, естественно, начал волноваться. Пробовал звонить сам, но сын сбрасывал звонки, или просто не отвечал на них. Тогда Владимир Васильевич, преодолевая свое недомогание, отправился к сыну. Ехать надо далеко, с пересадками, но отец преодолел все препятствия. Доехал. Дошел. Поднялся на этаж. А сын не открыл ему дверь... Без объяснения причин. Просто не открыл.

Отец вынужден был отправиться в обратный путь. Скольких лет жизни стоил ему только один этот случай? Теперь уже ничего исправить нельзя. Одно время единственной радостью для Китаева было - побывать «на поселке» , у бывшей своей невестки и внучки, дочери старшего сына...
Однажды внучка, видя, что состояние Владимира Васильевича заметно ухудшилось,  спросила его, боится ли он Смерти? И человек, уже более, чем полвека назад постигший суть уравнения Шредингера, полностью осознавая суть своих слов, ответил следующее:
 
- Нет, - сказал Владимир Васильевич, - я уже ничего не боюсь,

- Почему, спросила внучка.

- Потому что жить стало не интересно. 

Сыновья Китаева не встревожились даже когда Он заболел кавидом. А Смерть в его дом, как и многие другие проблемы, принесла сиделка. Видя беспомощность стареющего ученого, видя его неспособность защитить себя, и отсутствие поблизости лиц, заинтересованных в сохранении в семье этой недвижимости, она сразу положила глаз на фактически бесхозную квартиру. Обнаглела настолько, что предлагала Китаеву зарегистрировать с нею брак и разделить на двоих чужое имущество. Много раз Владимир Васильевич пытался отказаться от услуг этой наглой тетки, но она все время возвращалась, ссылаясь на свое трудное материальное положение, на то, что сын у нее сидит в тюрьме и его надо поддерживать. Это сиделка притащила эту заразу в дом Владимира Васильевича.У нее от кавида умер сожитель и она приперлась к Китаеву. Он был вынужден ей заплатить, лишь бы она убралась. Позже она назвала это своим «оплачиваемым отпуском». Но эта ее подлость стоила жизни тогда двоим. Владимиру Васильевичу и женщине, за которой он ухаживал. К сожалению, меня Китаев щадил, в такие подробности не посвящал, понимая, что вмешаться в ситуацию я все-равно не могу. У меня на руках совершенно беспомощная, больная мама. А, зная, буду переживать, волноваться.

Вообще-то, за такие вещи, как разнесение смертельной инфекции в дом здоровых людей  должна быть уголовная ответственность, как за убийство.
Но заступиться за Китаева, выгнать эту сиделку было некому. У сыновей были свои дела. Никто не побежал спасать беспомощного, больного отца. И даже гениальная его голова не спасла его. Я лично не могу найти объяснения этому феномену.
 
Когда я общалась с ребятами, они произвели на меня хорошее впечатление. Вели себя адекватно. Внешне вполне симпатичные, умные ребята. много чего умеют.  Объяснить, почему они так повели себя в отношении больного отца, я не могу.

Нет в мире таких обид, при которых сыновья отказались бы, забирать из больницы и хоронить своего родного отца. Да еще такого.
Нет в мире ни одной причины, чтобы сын не пришел на похороны отца.
Тем более, ТАКОГО отца.

Так кто же такой - Владимир Васильевич Китаев?

(продолжение следует. И это все о нем - 3)