Опыт прочтения Слова о полку Игореве

ПРЕДИСЛОВИЕ

Есть книги, к которым возвращаешься вновь и вновь, с каждым разом открывая в них всё новые и новые неожиданные грани. Так ныряльщик возвращается к излюбленным источникам, постепенно осваивая их неисследимые глубины.
Одной из таких книг является дивное "Слово о полку Игореве".
Впервые открыл её я в школе, но на самом деле открылась она мне гораздо позже. Сначала состоялось только шапочное знакомство: "а! это про князя, которого разбили!". В памяти всплывала картина расколотой Руси, гиканье лихих печенегов, скорбь жён, плачущих над павшими…
Много чего "проходится" в школе и успешно забывается. Но это: "не лепо ли ны бяшетъ, братие, начати старыми словесы трудныхъ повестей о пълку Игореве, Игоря Святъславлича" – западает и манит неразгаданной красотой. Мнится, что под покровом старинных, напевно звучащих слов таится истина.
Память удерживает именно древнерусский текст, а не переводы. И заставляет возвращаться именно к оригиналу. И твердить его, поначалу ничего не понимая. Кажется, будто бредёшь по неровно вспаханной борозде: в ином месте плуг только вывернул дёрн, в ином же зарылся глубоко в почву, подняв наверх сокровенные пласты…
А само Слово представляется прекрасным ожерельем из больших и малых, но равным образом жемчужно сияющих образов. Вдохновенный мифотворец Боян, погружающий зерно зримой сердцем истины в чернозём поэтического сказания. Ярый Всеволод, в пылу жизни забывший себя и смерть. Хищным волком пересекающий путь солнцу неприкаянный Всеслав. Крамольный Олег Святославович, каждый шаг которого отзывался набатным звоном. Безрассудный, но именно на пике своего безрассудства оказавшийся честным Игорь – он страданием искупил своё пораженье. И выкликающая из смерти своего ладу безутешная Ярославна.

Путивльский шлях. Полынная тоска.
И ждущий взгляд – сквозь слёзы – синий-синий.
Вошла ты Ярославною в века,
А в терему осталась Евфросиньей
(Н.Рыленков).

Что такое Слово? Литературное произведение? Поэзии чистейший образец? Исторический памятник? Да. И вместе с тем это та земля, которая осталась за шеломянем. Та Родина, от которой мы в стремлении к глобальному миру безвозвратно уходим.
"Уже бо братие невеселая година въстала, пустыня силу прикрыла… рекоста бо брат брату: 'Се мое и то мое же'. И начаша князи про малое 'се великое' молвити, сами на себя крамолу ковати, а погании съ всех стран прихождаху с победами на землю Рускую"…
У каждого свой опыт прочтения Слова. Не потому ли так много переложений и переводов, что каждый раз хочется заново воспроизвести открывшееся внутреннему взору содержание? Но сокровенная глубина остаётся неисчерпаемой.
Не всякий ныряльщик достигает дна. Однако только бездушный возвращается с пустыми руками. Какие красоты, какие богатства таятся в глуби! Как усердный ныряльщик погружаясь в глубину Слова, мы находим там всё новые жемчужины.
Желание поделиться накопленными сокровищами и привело меня к подготовке ещё одного переложения. Может быть, и этот опыт восприятия Слова окажется нелишним. Он включает в себя много спорных моментов, но в целом остаётся ступенькой на пути к подлиннику.
2007 г.

СЛОВО О ПОХОДЕ КНЯЗЯ ИГОРЯ

Не краше ли будет нам, братия, начать старинным слогом повесть эту – горестную повесть о походе Игоревом – князя Игоря Святославовича?
Слагаться же этой песне по былинам сего времени, а не по замышлению Бояна.
Боян был вещим – если кому хотел песнь творить, то устремлялся белкою по дереву, серым волком по земле, сизым орлом под облака.
Вспоминал он, сказывая, первых времён усобицы. Тогда пускали десять соколов на стаю лебедей – чей прежде всех достигал стаю, тому первая песнь пелась: мудрому Ярославу, удалому Мстиславу, что зарезал Редедю пред полками касожскими, красному Роману Святославовичу.
Боян же, братия, не соколов на белых птиц пускал, но свои вещие персты на живые струны воскладал, они же сами князям славу рокотали!
Почнём же, братия, повесть сию от старого Владимира до нынешнего Игоря, который, подчинив ум силе своей и скрепив своё сердце мужеством, исполнился ратного духа и навёл своё храброе войско на землю половецкую за землю русскую.

На бранный путь ступив, воззрел на небо Игорь, – там солнце меркнет… И солнечная тень прикрыла войско.
И рече Игорь: "Братия, дружино! Убитым лучше быть, чем полонённым. Так сядем же теперь на борзых коней и позрим синего Дону!"
Страсть ослепила князю разум, жажда испить из Дону великого затмила ему знамение.
"Хочу, – сказал он, – копьё преломить на границе поля половецкого. С вами, русичи, готов голову сложить или испить шеломом из Дону!"

О Бояне, соловей старого времени! Как бы ты полки сии воспел, скача соловьём по мысленному древу, возносясь умом под облака, свивая славу бывшую с настоящей, рыща – через поля на горы – тропой Трояна.
Петь бы песнь Игорю, Трояна внуку: " Не буря ли соколов занесла в поля широкие, а уж стаи галок удирают от них к Дону великому"!
Или воспеть бы тебе, вещий Бояне, Велесов внук: "Только кони заржут за Сулою, уж звенит слава в Киеве. Только трубы вострубят в Новограде, уж стоят стяги в Путивле"!

Игорь ждёт милого брата Всеволода. Отвечает ему буй тур Всеволод: "Один брат, один свет светлый – ты, Игорь! Оба мы Святославовичи!
Седлай же, брат, своих борзых коней, а мои-то готовы, оседланы у Курска напереди. А мои-то куряне сведущие воины: под трубами повиты, под шеломами взлелеяны, с конца копья вскормлены. Все пути им ведомы, яруги знаемы. Луки у них напряжённы, колчаны отворёны, сабли изострёны. Сами скачут, что серые волки в поле, ищучи себе чести, а князю славы".
Тогда вступил Игорь-князь в злат стремень и поехал по чистому полю.

Тьма, солнце затмив, ему путь заступала, ночь грозою птиц всполошила, стоном в степи зверий свист встал… Взвился див, кличет с вершины дерева, велит прислушаться землям незнаемым, Волге и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсоню, и тебе Тьмутороканский болван!
А половцы непроторенными путями поспешили к Дону великому. Кричат телеги в полуночи, как встревоженные лебеди…
Игорь к Дону войско ведёт!
Уже поживу чуют падальщики, слетаясь на дубьё, волки затевают свары в оврагах, орлы клёкотом на кости зверьё зовут, лисицы брешут на червлёные щиты.

О, русская земля! Уже осталась ты за шеломянем!..

День надолго померк. Свет вечерней зари канул во мглу, ночь накрыла поля. Галичий говор усилился, соловьиный щёкот уснул. Русичи великое поле червлёными щитами перегородили, ищучи себе чести, а князю славы.
Спозаранок в пятницу потоптали они поганые полки половецкие и, рассеясь стрелами по полю, помчали красных девок степных, а с ними – злато и паволоки, и дорогие гексамиты.
Стали покрывалами, плащами и кожухами, и всяким узорочьем половецким гати мостить по болотам и грязным местам.
Червлёный стяг и белая хоругвь, красная чёлка на серебряном древке – отважному Святославовичу!

Дремлет в поле Ольговичей храбрый выводок. Далеко залетел! Не был он на беду рождён – ни соколу в добычу, ни кречету, ни тебе, чёрный ворон, поганый половчине!

А уж Гзак бежит серым волком, и Кончак ему путь правит к Дону великому.

Раным рано грядущий день возвещают кровавые зори. Чёрные тучи с моря идут, грозят прикрыть сияние княжеской славы.
Трепещут в тучах синии молнии. Быть грому великому, дождю струиться стрелами калёными! Копьям предстоит изломиться, саблям иступиться о шлемы половецкие на реке на Каяле, у Дону могучего.

О, русская земля! Уж ты за шеломянем!..

Ветры, Стрибожа внуки, стрелы с моря мечут на храбрые полки Игоревы. Земля гудит, реки мутно текут, поросль копий поля покрывает. Взметнулись и вьются стяги, указывая: половцы идут от Дона и от моря – со всех сторон русские полки обступили.
Дети бесовы криком поле перегородили, а храбрые русичи – червлёными щитами.

Яр тур Всеволод! Крепко стоишь в обороне, прыщешь во все стороны стрелами, гремишь о шлемы мечом харалужным. Куда, тур, поскачешь, своим златым шеломом посвечивая, там летят поганые головы половецкие – расколоты шлемы аварские мечом булатным.
Какая рана чувствительна, братия, тому, кто в пылу брани забыл казну и жизнь, и злат престол отчего града Чернигова, и своей милой хоти, красной Глебовны, свычаи и обычаи!

Канули века Трояна, минули лета Ярослава, сменились походами Олега, Олега Святославовича.
Этот Олег мечом крамолу ковал и стрелы по земле сеял. Когда вступал он в злат стремень в Тьмуторокане, катился по русской земле набатный звон. Его в недобром предчувствии слышал великий Ярослав, а сыну Всеволода Ярославовича Владимиру звон этот каждое утро закладывал уши в Чернигове.
Бориса же Вячеславовича похвальба на суд Божий привела и на реке Канине разостлала ему зелёное погребальное покрывало.
С той злосчастной реки Изяслава Киевского привезли ко святой Софии между угорьскими иноходцами.
Тогда, при Олеге Гореславовиче, сеялись и прорастали усобицы, погибала жизнь внуков Даждьбожа, из-за княжеских крамол сокращался век человеческий.
Тогда на русской земле редко покрик пахарей слышался, но часто вороны граяли, трупы павших терзая; падальщики перекрикивались собираясь лететь на кормёжку…

То были давние войны и былые походы, а подобной рати ещё не случалось! Спозаранок до вечера, с вечера до рассвета летят стрелы калёные, гремят сабли о шлемы, трещат копья харалужные – в поле незнаемом, средь земли половецкой.
Чёрная земля костьми засеяна и кровью напитана – тоску взрастила она для Русской страны.

Что мне шумит, что мне звенит издалёка перед ранней зарёю?..
Раненый Игорь неверных наёмников заворочает. Сжимается сердце его о милом брате Всеволоде.
Бились день, бились другой, к полудню третьего дня пали стяги Игоревы. И разлучили братьев на берегу быстрой Каялы. Тут кровавого вина не достало, и пир докончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю русскую…
Никнет трава от жалости, деревья с тоскою к земле преклонились.

Вот уж, братие, невесёлая година настала. Прикрыла павших степная трава, но восстала обида, политая кровью внуков Даждьбожа. Дикие орды ступили на землю Трояню. Всплеснула крылами беда и в синее море у Дону, неистовствуя, погрузила дары благоденствия.
Вспыхнула князьям на нечестивую погибель усобица. Сказал брат брату: "Это моё и то тоже". И стали князья о ничтожном "се великое" молвить и сами на себя крамолу ковать. А поганые со всех сторон приходили на русскую землю с победами.

Увы, далеко залетел сокол, птиц побивая, к морю! Игореву храброму войску уже не воспрянуть. По нему кличут плакальщицы. Скорбь скачет по русской земле, воспаляя сердца людей жаром погребального пламени.
Жёны русские восплакали, приговаривая: "Уже нам своих милых лад ни мыслью смыслить, ни думой сдумать, ни очами соглядеть, ни злата, ни серебра не потрепать"…
И встонали, братия, Киев от тоски, а Чернигов от напастей. Разлившейся рекою растеклась по земле печаль. Пока князья в сердцах своих крамолу ковали, поганые с победами рыскали по Руси, взимая неоплатную дань – требуя рабыню от двора!

Виной тому безрассудная храбрость Святославовичей – Игоря и Всеволода. Они то зло пробудили, которое смирил рода княжеского глава – Святослав грозный, киевский.
Великой грозою прибил он землю половецкую, наступил на неё сильными своими полками, притоптал холмы, сравняв их с оврагами, возмутил реки и озёра, иссушил ручьи и болота. А поганого Кобяка от излучины моря, от железных полков половецких, словно вихрь, исторг. И пал Кобяк в Киеве, в гриднице Святослава.
То-то немцы и венецианцы, то-то греки и морава поют славу Святославу и кают Игоря, отяготившего жизнь в день окаянный, когда в реке половецкой погибло русское золото.
Сам же Игорь-князь пересел из седла златого в седло кощиево. Уныние на городских заборолах, в городах веселие поникло.

Святослав смутный сон видел в Киеве, на горах. "На ночь с вечера укрывали меня, – рассказал он, – чёрным покрывалом на кровати тисовой. Черпали мне синее вино с горечью смешанное. Осыпали мне грудь скатным жемчугом из тощих колчанов иноземных. И нежили меня. А уж доски без матицы на моём тереме златоверхом. И встала на предградье дебрь Кияни, а у Плесеньска всю-то ночь с вечера серые вороны граяли и порывались лететь к синему морю".
И отвечали бояре князю: "Тоска твой ум полонила, княже. От того что слетели два сокола с отчего золотого престола поискать города Тмутороканя или испить шлемом из синего Дона. Но подсекли крыльца сокольцам поганые саблями, а самих опутали в путины железные".

Потемнел белый свет в третий день битвы Игоревой: оба светоча померкли, багряные лучи их погасли и погрузились в море, а с ними тьмою заволоклись молодые месяцы Олег Игоревич и Святослав, князь Рыльский. И это возбудило в кочевниках великое буйство.
На реке на Каяле тьма свет покрыла, и простёрлись по русской земле половцы, словно выводок гепардов.
Уже затмила хула хвалу, уже исторглась нужда на волю, уже ввергнулся див на землю!
Вот уж готские красные девы воспели на берегу синего моря – позвенивая златом русским, они поют время Бусово, лелеют месть за Шарукана. А мы, дружина, без веселия!..

Тогда великий Святослав изронил слово златое, со слезами смешанное: "О сыны мои, Игорь и Всеволод! Рано вы взялись половецкую землю мечами шевелить, а себе славы искать. Без чести сражение завершили, без славы кровь поганых пролили, несмотря на то, что сердца ваши храбрые в крепкий булат закованы, смелостью закалены. Что же сотворили вы моей серебряной голове?!
Уж не вижу я власти сильного и богатого брата моего Ярослава с многочисленною дружиной, с тьмочисленными ордами черниговских коуев. Было время, они без щитов с одними засапожными ножами кликом полки побеждали, воскрешая прадедову славу.
Вы же решили: "Помужествуем сами! Славу замирителей Степи похитим, славу покорителей степняков поделим"!
Не диво ли, братие, мне старому помолодеть? Как сокол, который в мытех бывает, то высоко птиц побивает, не даю я гнезда своего в обиду.
Только вот зло – князья мне не в помощь. Худо времена обернулись. От того-то и кричат у Римова под саблями половецкими, а Владимир Переяславльский изъявлен копьями. Горе и тоска сыну Глебову!"

Великий княже Всеволод Юрьевич! Не мыслишь ли прилететь из своего далёка, чтобы отчий злат престол соблюсти? Тебе по силам Волгу вёслами раскропить, а Дон шлемами вычерпать! Будь ты здесь, продавались бы рабыня по ногате, а раб – по резани. Ты ведь можешь, как живые копья, метать в Поле удалых князей рязанских, сынов Глебовых!

Буйный Рюрик и Давид Ростиславовичи! Не ваши ли воины по злачёные шеломы в крови шли? Не ваша ли храбрая дружина, израненная саблями калёными в поле незнаемом, рыкает, будто разъярившийся тур? Вступите, господине мои, в злат стремень за обиду сего времени, за землю русскую, за раны Игоревы, буйного Святославовича!

Галичский Ярослав Осмомысл! Высоко сидишь на златокованном престоле, подперев Карпаты железными полками, заступив путь венгерскому королю, затворив Дунаю ворота! Мечешь клади через облака, суд рядишь до Дуная. Твои полки грозою по землям текут, ворота Киева пред тобой отворяются. Сидя на отчем престоле, поражаешь ты султана за горизонтом. Порази же, господин мой, Кончака, кощея поганого – за землю русскую, за раны Игоревы, буйного Святославовича!

А вы, отважный Роман Мстиславович и Мстислав! Храбрый замысел влечёт ваш дух на подвиг. Высоко взнеслись вы в отваге, словно соколы, что в семи ветрах ширяясь, жаждут в ярости многих птиц одолеть. Есть у вас железные молодцы под шлемами латинскими. Дрожит от их поступи земля многих стран к западу и востоку, а половцы свои сулицы пред ними повергают и головы подклоняют под мечи их булатные.

Но ныне, князь Игорь, померк русской славы свет, и дерево жизни не добром листву сронило. По Роси и Суле города поделили поганые, а Игореву храброму полку уже не воспрянуть! Помнишь ли, что говорилось? – "Дон князя Игоря кличет, Дон созывает князей на победу". Вот Ольговичи храбрые князья и доспели на брань…

Ингварь и Всеволод Ярославовичи все три Мстиславовича! Вы не худого гнезда шестокрыльцы! Не по праву побед владенья свои обрели, а по праву рождения их получили в наследство. Где ваши златые шлемы, и сулицы польские, и щиты? Заградите ворота Полю острыми стрелами за землю русскую, за раны Игоревы, буйного Святославовича!

Вот уже Сула не серебряными струями течёт к городу Переяславлю, и Двина мутные воды тяжко влечёт под грозные клики поганых пред полочанами. Один Изяслав, сын Васильков, позвенел острыми мечами о шлемы литовские. Но погубил он славу деда своего Всеслава, а сам под червлёными щитами на кровавой траве побит был литовскими мечами.
Пал с любимцем своим на кровь, и промолвил ему любезный песнотворец: "Дружину твою, княже, крылья птиц приодели, а звери кровь полизали"…
Не оказалось рядом с Изяславом ни брата его Брячислава, ни другого – Всеволода. В одиночестве изронил он свою жемчужную душу через золотое ожерелье… Смолкли голоса, поникло веселье – тревогу трубы трубят городенские!

Внуки Ярослава и Всеслава! Склоните стяги свои. В землю вонзите выщербленные свои мечи! Уже выскочили вы из дедовой славы. Своими крамолами навели поганых на землю Киевскую и на ниву Всеслава. Ваши раздоры обернулись насилием от земли половецкой!

На исходе лет языческих кинул Всеслав жребий о девице ему любой и добыл счастья, отворив с трёх ударов ворота Новгорода, поколебав славу Ярослава.
Хищным зверем скочил он до Немиги с Дудуток. А на Немиге не снопы стелют, а головы кладут и молотят их мечами булатными. На том току с жизнью расстаются, там души веют от тел. Немиги кровавый берег не добром засеян – усеян костьми русских сынов.
На седьмом веке Трояна вынул Всеслав жребий о девице ему любезной и её уловками вскочил к Киеву: опершись на коней, доткнулся древком копья до златого киевского престола. И отскочил от него лютым зверем в полночь, объятый синею мглою…
Всеслав-князь людей судил, князьям города рядил, а сам в полночь волком рыскал – от Киева до Тмутороканя дорыскивал к пению петухов, восходящему солнцу путь перебегал.
Ему в Полоцке звонили заутреню колокола, а он в Киеве принужден был этот звон слышать. Хоть и вещей его душа была в теле, но часто страдал он от бед. Поэтому и сложил ему мудрый Боян такое присловье: "Ни хитрому, ни ухитрённому, ни птице увёртливой суда Божия не миновать"!
О, стонать русской земле, поминая начальные годы и первых князей! Древнего Владимира нельзя было пригвоздить к горам киевским, а ныне разделились стяги его: одни стали Рюриковы, другие – Давыдовы. Розно их полотнища развиваются. А копья не смолкая поют!

На Дунае Ярославны голос слышен – невидимой зегичкой ранним утром кличет: "Полечу чайкою по Дунаю, омочу бебрян рукав в Каяле-реке, утру князю кровавые раны на горячечном теле".
Ярославна плачет рано в Путивле, на забороле, приговаривая: "О ветер-ветрило! Зачем, господине, наперекор дуешь? Зачем на своих лёгких крыльцах мчишь хиновские стрелы в воинов моего лады? Мало ли тебе было высоко под облаками веять и лелеять корабли на синем море? Зачем, господине, моё веселье по ковылю развеял?"
Ярославна плачет рано на забороле Путивля города, приговаривая: "О Днепр Словутич! Пробил ты каменные горы, стремясь в степь половецкую, лелеял ты на себе Святослава насады до стана Кобякова, взлелей же, господине, моего ладу ко мне, чтобы не слать мне к нему слёз на море рано".
Ярославна плачет рано в Путивле, на забороле, приговаривая: "Светлое и трисветлое солнце! Для всех ты светло и прекрасно. Зачем же, господине, простёрло свои горячие лучи на воинов моего лады? В поле безводном жаждою их иссушило, жаром луки скрутило, тоскою колчаны заткнуло?"

Прыснула морем полночь, надвигаются чёрные смерчи. Князю Игорю Бог открывает путь из земли половецкой в землю русскую, к отчему златому престолу.
Вечер зарю погасил. Игорь спит. Игорь бдит. Игорь мыслью поля мерит – от великого Дона до малого Донца.
Коня в полуночи свиснул за рекой Овлур, велит разуметь: не бывать князю Игорю пленным!
Кликнул и – стук по земле, и всшумела трава, и сдвинулись половецкие вежи. А Игорь-князь скакнул горностаем к тростнику и – белым гоголем на воду. Взнёсся на борзого коня серым волком и помчался к заливным лугам Донца.
Полетел соколом под тучами, избивая гусей и лебедей к завтраку, обеду и к ужину.
Если Игорь соколом полетел, то Овлур волком устремился, сшибая студёную росу. Надорвали оба своих борзых коней.

Донец говорит: "Князь Игорь! Тебе величие, а Кончаку нелюбие, а русской земле веселие"!
Игорь в ответ: "О Донче! Тебе величие! Тебе, лелеявшему князя на волнах, стлавшему для него зелену траву по серебряным берегам, одевавшему его тёплыми туманами под сенью пышных дерев, стерегшему его гоголем на воде, чайкою на струях, чернетью на волне"!

Не такова-то, молвят, расширенная к устью река Стугна: поглощая чужие ручьи и потоки, худую струю имеет. На дне у тёмного берега заточила она молодого князя Ростислава Всеволодовича. До сих пор оплакивают русские матери юного князя. Уныли цветы от жалости, а дерево в тоске к земле приклонилось.

То не сороки встрекотали на следах князя Игоря – едут Гзак с Кончаком. Вороны над ними не грают, галицы помалкивают, только полозы проскальзывают. А Игорю дятлы стуком путь к реке кажут, а соловьи весёлыми песнями рассвет предвещают.
Молвит Гзак Кончаку: "Если сокол к гнезду улетит, соколича расстреляем злачёными стрелами". Говорит Кончак: "Если сокол к гнезду улетит, то опутаем соколёнка красной девицей". И отвечает Гзак: "Если опутаем его красной девицей, не будет у нас ни сокольца, ни девицы, но начнут нашу птицу бить в поле половецком!"

Так сказали Боян и Ходына, песнотворцы Святослава Ярославовича, любимцы Олега-князя: "Тяжко голове, если не на плечах; горе и телу без головы" – русской земле без Игоря!
Солнце светится на небесах, а Игорь-князь – в русской земле! Вот уж девицы на Дунае поют ему славу, и вьются их голоса до самого Киева.
Игорь едет по Боричеву взвозу в церковь Богородицы Пирогощей. Радость в стране, в городах веселье!

Спев песнь старым князьям, в честь молодых петь: "Слава Игорю Святославовичу, буйному туру Всеволоду и Владимиру Игоревичу!" Здравствуйте, князья и дружина, борясь за христиан против поганых! Слава Богу за всё!
Аминь.
 
ТОЛКОВАНИЯ

Не краше ли нам будет, братия /
Зачин. Обращаясь к братии, автор Слова говорит о своей манере повествования. Повествуя в согласии с "былинами сего времени", то есть основываясь на исторически достоверных фактах, он отказывается от "старинного" замысла Бояна, который мифологизировал (возводил в степень мифа) пер-сонажей своих героических песен. Целью автора Слова является не соз-дание мифа: словесно выраженного торжества того или иного героя, – а выражение истины. Ведь правда, воплощённая в слове, имеет исторически преображающую силу.

Боян был вещим /
Боян – певец (песнотворец), воспевавший Ярослава Мудрого (+ 1054), удалого Мстислава, который до своей смерти в 1036 году делил с Ярославом Русскую землю; красного Романа Святославовича, князя Тмутороканского (+1079), который был внуком Ярослава Мудрого. Автор Слова называет Бояна песнотворцем Святослава Ярославовича (+1076) и любимцем его сына Олега Святославовича (+1115). А ведь это – предки Игоря Святославовича.
Слагая песнь Боян был, как белка на дереве, как волк в траве, как орёл, вознёс-шийся в подоблачье. Помнил он междоусобицы первых времён, когда, съехавшись на охоте, князья пускали на стаю лебедей своих соколов: чей первым достигал стаю, тому первая песнь пелась.

…от старого Владимира до нынешнего Игоря /
Вопрос: кого называет златословец «старым Владимиром»? Очевиднее всего это славный Владимир Мономах. Костомаров в книге «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» называет этого князя душой всей русской земли своего времени. Во время первого этапа раздробленности (начавшегося сразу после княжения Ярослава Мудрого) он искал пути примирения князей и сбережения мира на русской земле (вспомните съезд князей в Любече в 1097 году). Начиная с 1101 года, когда русские князья готовы были совместно выступить в Степь, он был непримиримым противников половце. Именно в противостоянии кочевникам видел он основу единства русских князей. В сопоставлении с Владимиром Мономахом ярко проявляется личность Олега Святославича, который является дедом князя Игоря.
Половцы (кыпчаки, куманы) – кочевой народ тюркского происхождения. На ок-раине Руси впервые появился во второй половине 11-го века. В конце 11-го и в 12-ом веке половцы занимали причерноморские степи от Волги до Дуная, крымские степи и берега Азовского моря. Во второй половине 12-го века борьба Руси и половцев приняла особенно ожесточённый характер.

На бранный путь ступив /
Игорь Святославович, князь Новгорода-Северского, выступил в поход 23 апреля 1185 года. С ним были сын Владимир, княживший в Путивле, и племянник Святослав Ольгович, князь рыльский.
1 мая они стали очевидцами полного солнечного затмения. Солнце тьмою покрылось, и на весь белый свет легла тень. Игорь сказал своим боярам: "Видите ли? Что есть знамение се?". Отвечали смущённые бояре: "Княже! Не на добро есть знамение се". Игорь же возразил им: "Тайны Божия никто же не весть, а знамению и всему миру творец Бог. А нам что створит Господь, то и приимем". И потом, когда высланная вперёд разведка донесла, что половцы готовятся к бою, Игорь сказал: "Если не бившись нам воротиться, срам будет пуще смерти. Но как Бог даст!".
Удивительное безрассудство! Особенно если учесть, что в те времена в знамениях небесных видели не просто природные явления, а проявление высшей реальности, которая направляет ход истории. Князья и люди помнили, что ходят пред Богом. Почему Игорь решился переступить через знамение, явно вещавшее о несчастье? Почему не принял во внимание невыгодных для себя обстоятельств?
Можно предположить, что он выступил в поход, как Давид против Голиафа, полагаясь на всемогущую помощь Божию. "На всё воля Господня," – сказал он боярам. "С нами Господь!" – подумал он про себя. Разве не могло у него быть тайной уверенности в том, что в критический момент силы Небесные восстанут за него? Так, по свидетельству Ипатьевской летописи, произошло во время битвы с половцами в 1110 году: «…и падаху половци пред полком Володимировом (Мономаха), невидимо бьени ангелом, яко се видяху мнози чловеци, и главы летяху невидимо стиняевы на землю»… Но для того, чтобы побеждать с помощью Божией, нужно быть орудием в Его руках. Надо сполна исполниться Его святой волей. А это требует подвижничества, а не героизма.
Поражение обнажило греховность князя. Обернувшись назад, Игорь увидел себя в руках дьявола, а не Бога. Сколько крови он пролил, сколько смерти принёс людям, когда взял приступом Переяславль! Юноши тогда приняли жестокие раны, мужи посечены были, а жёны осквернены. "И это совершил я, – говорит князь Игорь. – Недостоин я жизни!". Он понял всё. И это спасло ему жизнь. На Русь князь вернулся другим человеком – таким, какой и в самом деле может стать орудием в руках Бога.
Бывают странные сближения… Сделанное в 1978 году сопоставление родословной таблицы князей рода Ольговичей с астрономическими таблицами солнечных затмений показало, что на протяжении более чем столетия двенадцать предков и родственников князя Игоря умирали или погибали в сроки, близкие периодам солнечных затмений. Об этом сообщает А.Н.Робинсон в юбилейном сборнике, выпущенном к 800-летию "Слова о полку". В частности великий князь киевский Всеволод Олегович умер 1 августа 1146 года, после затмения 11 июня. Князь Черниговский и Тмутороканский Олег Святославович (дед князя Игоря) так же умер 1 августа 1115 года, после затмения 23 июля.

О затмении 1185 года. Полоса полного затмения легла на Землю шириной три градуса. По Руси она пролегла от Балтийского моря (Финского залива) через Новгород и Ростово-Суздальскую землю. Область полутени охвати-ла семь тысяч километров. Князь Игорь мог наблюдать фазу частичного – 3/4 солнечного диска – затмения. У Оскола, куда направлялось русское войско, солнце выглядело как трёхдневный месяц рожками кверху. На Донце затмение достигло наибольшей фазы примерно в половине пятого пополудни (солнце заходило там после 19 часов).
Знаменательное сопоставление. При начале своего повествования златословец поставил рядом имена Владимира Мономаха и Игоря Святославовича. Как отмечает один из исследователей (Александр Ужанков), это не просто указание на временные границы повествования. Через все Слово красной нитью проходит ретроспективное сопоставление этих двух князей. Поход князя Игоря, предпринятый ради славы («Но рекосте: Мужаимеся сами: преднюю славу сами похитим, а заднюю си сами поделим»), в контексте русской истории оказывается зеркально противоположным победному походу, который был организован Владимиром Мономахом в 1110 году.

О Бояне… как бы ты сии полки ущекотал /
"Щекотъ славий": соловьиная песнь, трель. Ущекотать: воспеть соловьиной песней.
…"скача соловьём по мысленному древу": по воображаемому дереву, по древу воображения. Его ствол – стержень повествования, а расходящиеся ветви ¬ поэтическая "одежда" (метафоры, сравнения, риторические фигуры).
Высоко возносясь умом, поэт воскрешает славу прошлых дней, сочетая былое с настоящим.
…"рыща тропой Трояна": Троян, вероятнее всего, языческий персонаж. Для автора Слова он мог быть символом язычества: "вечи Трояни" – языческие времена; "на землю Трояню" – в языческую страну; "на седьмомъ веце Трояни" – в последний век языческих времён. Боян пел, "рыща тропой Трояна", то есть используя образы языческой мифологии.

Только кони заржут за Сулою /
Сула – левый приток Днепра, пограничная река, где граница с половецкой сте-пью подходила ближе всего к Киеву.
Предвосхищая победу (в обычае героических песен), Боян мог бы воспеть: только затрубят боевые трубы в Новгород-Северском, а уже строятся полки в Путивле, где княжил сын Игоря Святославовича; только войско переступит границу, а уже в Киеве прославляют защитников.
Князь Игорь назван внуком Трояна – наследником славы древних (языческих) героев.
Боян – внук Велесов: Велес – идолище язычников-скотоводов.

Игорь ждёт мила брата Всеволода /
Игорь ожидал брата на реке Осколе два дня. "Тот бяше шел инемь путем ис Курьска" (сообщает Ипатьевская летопись).
Всеволод Святославович (1115 - 1196), князь трубчевский и курский, один из самых удалых русских героев того времени.
Буй тур: буйный (отважный, сильный) тур (первобытный бык – символ мужества).
Шелом = шлем.
Яруги = овраги, распадки.
Луки напряжёны, колчаны отворёны, сабли изострёны – всё это подчёркивает ежеминутную готовность к битве. Обычно тетива лука держалась расслабленной, натягивалась непосредственно перед боем.
Вступить в злат стремень. Устойчивый оборот обозначающий начало похода. Злат стремень: как правило только предметы княжеского обихода были золотыми или позлащёнными.

Взвился див /
Растревоженная степь. Гроза (они часты летом в степи). Птичий переполох. Пронзительный свист осторожных сурков.
Что за див? Можно предположить, это сказочное существо – олицетворение вражьей степной силы. А может, див (дивь) – собирательное наименование диких орд (дикий – «дивий», «девый»)? Тогда прочтение может быть таким: пришли в смятенье дикие орды, клики разносятся через вершины дерев… Тогда и в другом месте: «Уже снесеся хула на хвалу, уже тресну нужда на волю, уже връжеся дивь на волю» – «Уже затмила хула хвалу, уже исторглась нужда на волю, уже вторглись дикие орды на (русскую) землю»…
В смятенье перекликаются дикие орды, обитающие в землях незнаемых – чуждых русичам или, как Тамань, отчуждённых у Руси: Поморие (побережья Азовского и Чёрного морей), Посулие (земли по реке Сула), Сурож или по другому Корсунь (современный Судак в Крыму), Тмуторокань или греческий Таматарха, город на Таманском полуострове, в 11-ом веке находившийся во владении русских князей.

Тмутороканский болван = истукан, идол. Может быть, маяк, увенчанный статуей?

А половцы непроторенными путями поспешили к Дону… /
Второпях, без заранее проложенных дорог. Поспешили к Дону, собираясь вкупе на вторгшихся русичей.

Кричат телеги… будто лебеди… /
Половцы кочевали семьями, со скотом и скарбом, который вместе с вежами (шатрами) перемещали в кибитках (телегах). Скрип тележных колёс далеко разносился в степи.
"Осенью, когда лебеди-кликуны (Cygnus musicus) летят зимовать на Чёрное, частью на Азовское море, от их кликов бывает нельзя уснуть в приморских сёлах" (Н.В.Шарлемань, 1948 год).
Следует заметить, что лебедь был принят в качестве тотема одним из печенежских племён. Самоназвание "кумане" восходит к тюркскому наименованию лебедя.

…брешут лисицы на червлёные щиты. /
Щиты русских войнов в 12-ом веке были миндалевидной или овальной формы и окрашивались черленью – розово-красной краской, приготавливаемой из особого насекомого  - червеца.

Шеломя: холм, возвышенность, формой напоминающая шлем. За шеломянем: за холмом, возвышающимся на границе со степью.

Спозаранок в пятницу потоптали они поганые полки половецкие /
Первая битва с передовыми отрядами половецкой орды произошла 10 мая на реке Сюурлий и закончилась победой русичей.
Потоптать полки: расстроив боевой порядок, пройти сквозь ряды вражеского войска.
Поганые (греч. paganus): нечистый, в смысле - языческий.

Паволоки: шёлковая ткань.
Гексамиты (греч.): "шестинитчатая" бархатная ткань красного и фиолетового цветов, украшенная орнаментом; выделывалась в Византии.
Кожухи: верхняя одежда из меха или подбитая мехом.
Узорочьё: цветные ткани.

Червлёный стяг, белая хоругвь, красная чёлка, серебряное древко… /
Белая хоругвь и червлёный стяг: красная чёлка, серебряное древко – боевые знаки противника. Червлёный стяг = бунчук: окрашенный черленью конский волос на серебряном древке; знак ханской власти.

Дремлет в поле Ольговичей храбрый выводок /
Участники похода являются потомками Олега Святославовича (+1115), которого автор Слова наречает Гориславовичем. Этот деятельный князь с 1078 года по 1094-ый воевал за Черниговское княжение. Игорь и Всеволод Святославовичи являются прямыми внуками Олега Гориславовича. К Ольгову гнезду принадлежали Святослав Киевский, княживший в стольном граде Русской земли по праву старшинства, и его брат Ярослав Всеводович Черниговский. О них речь пойдёт ниже.

Гзак, Кончак.
Половецкие ханы Кза Бурнович и Кончак Отрокович. Последний был одним из самых энергичных противников Руси. Разоряя Русскую землю, он нередко участвовал в междоусобицах, выступая на стороне того или иного рус-ского князя.

Чёрные тучи с моря идут /
Поэтическое описание надвигавшейся на русский стан опасности сопряжено с изображением сильной и бурной степной грозы. Возникает поистине космогоническая картина!
Половцы двигались со стороны Азова, где находились их зимние кочевья.

Каяла-река.
На берегах какой именно реки произошло сражение, история умалчивает. Каяла-река – образ поэтический. "Каяти": каяться, сожалеть, скорбеть. Эта река скорби воспринимается, как предощущение Калки – реки, где, по былинному преданию, погибли русские богатыри. Произошло это в 1223 году. "В тот год, – сообщает летописец, – пришли народы, о которых никто не знает точно: кто они и откуда. А называют их татарами, а другие – тауменами, третьи же – печенегами". Прежде, чем достигнуть пределов Руси, монголо-татарские племена победили народы Кавказа и одолели половцев.

Ветры, Стрибожа внуки, стрелами с моря мечут… /
Стрибог – прозвание одного из языческих идолов, отвергнутых русичами в момент Крещения.
Битва началась перестрелкой лучников. Потом пришла в движение конница. Под копытами коней загудела земля. Помутнели взбаламученные во время переправ речки и ручьи. Над степью густой порослью поднялись копья устремившихся в атаку кочевников. Показались стяги, знаменующие продвижение половецких орд. С кликом перегородив поля, кочевники устремились на прикрытых щитами русичей.

Яр тур Всеволод /
Ярый, яростный, исполненный сил (сравните: "Ярило") тур, то есть первобытный бык, зубр. Символ мужества.

…мечом харалужным = булатным.
…расколоты шлемы аварские… /
Авары (обры) – народность, населявшая северные берега Чёрного моря до при-хода половцев: с 5-го века от РХ по 9-ый. "Аварские" шлемы: составленные из деревянных лубков, скреплённых металлическими рёбрами и схваченных наверху железным шишом.

…злат престол отчего града Чернигова… /
Чернигов считался родовым (отчим) городом Ольговичей, потомков Олега Святославовича.

…своей милой хоти, красной Глебовны, свычаи и обычаи. /
Милая хоти = желанная жёнушка. Прекрасная Глебовна – дочь князя Глеба Юрьевича, внучка Юрия Долгорукого, правнучка Владимира Мономаха.

Канули века Трояна, минули лета Ярослава, сменились походами Олега /
Канули в прошлое века языческие, прошли годы правления Ярослава Мудрого (годы расцвета Киевской Руси), сменились они междоусобными войнами Олега Святославовича.

Когда вступал он в злат стремень в Тмуторокани, катился по русской земле набатный звон… /
В 1078 году Олег, находясь в Тмуторокане, заключил союз с двоюродным братом Борисом Вячеславовичем и, призвав половцев, выступил против своего дяди черниговского князя Всеволода Ярославовича. После битвы на реке Сож потерпевший поражение Всеволод бежал в Киев к брату своему Изяславу Ярославовичу. Князь киевский и Всеволод с сыном Владимиром (Мономахом) выступили на Чернигов. Олег готов был пойти на перемирие, но Борис настоял на схватке.
Битва, по свидетельству летописца, произошла близ Чернигова, на Нежатиной ниве. Борис сложил свою буйную голову в бою, а князь Изяслав был смертельно ранен копьем в спину. Автор Слова пишет об этом: Бориса же Вячеславовича похвальба на суд Божий привела и на реке Канине разостлала ему зелёную погребальную паполому (покрывало). С той злосчастной реки ко святой Софии в Киеве привёз Ярополк отца своего между угорьскими (венгерскими) иноходцами (иноходцев использовали для пе-ревозки раненых с помощью носилок, укреплённых на шестах).
Олег бежал в Тмуторокань. В Киеве вокняжился Всеволод Ярославивич, а в Чернигове его сын Владимир (Мономах). В 1094 году Олег вновь вернулся на Русь с половцами. Владимир уступил ему Чернигов без боя, но наведённые Олегом степняки бесчинствовали в Черниговской земле: "много христиан изгублено бысть, а друзии полонени и расточены по землям," – пишет летописец того времени.

Что ми шумить, что ми звенить далече рано предъ зорями /
Что мне шумит, что мне звенит издалёка пред ранней зарёй?.. Слово создано было спустя время после похода рати Игоревой. Всё это время воспоминание о походе, в котором, вероятно, участвовал и автор бессмертной поэмы, беспокоила словотворца. Как это часто бывает, с наибольшей силой воспоминания наплывали бессонной ночью, перед зарёй. Может быть в эти ночи и рождалось Слово.

Раненный Игорь неверных наёмников заворочает… /
Под натиском степняков дрогнули и побежали приданные войску Игоря полки черниговских коуев: наёмников из числа тюркских племён, осевших в пределах Черниговского княжества. Раненный Игорь на коне бросился вслед беглецам. Но остановить их не удалось. Когда отбившийся от своих воинов князь возвращался назад, его пленили половцы. "Держим же, Игорь виде брата своего Всеволода, крепко борющася, и проси душе своей смерти, яко да бы не видел падения брата своего" (Ипатьевская летопись). Всеволод тоже был схвачен. Братьев разлучили, препроводив к разным ханам.

…восстала политая кровью внуков Даждьбожа обида /
Традиционный вариант прочтения: «Пролилась кровь русичей, и в виде девы - лебедя поднялась из пролитой без отмщения крови обида (тоска). Образ девы - лебедя, что всплеснула крыльями на синем море в земле языческой, – образ народных сказаний и песен. В Чёрном море, на побережье которого стекалось захваченное половцами на Руси богатство, утонуло всё, чем владели русичи от изобилья (от избытка)».
Другой вариант: «Встала (восстала) обида (оставшееся неотмщённым, принёсшее невосполнимый ущерб поражение) в силах (в воинстве) Даждьбожа внука, вступила с девою (дивью, дикими ордами) на землю Трояню, вплеснула лебедиными крылы (крыльями беды) и на синем морю у Дону, плещучи (в неистовом веселье: «И начаша ефиопы плескати, а белоризьцы побледнеша» – Пролог, 13-го века), упуди жирня времена (утопили дары благоденствия)».

Жёны русские восплакали, приговаривая… /
Злато и серебро, упоминающиеся в причитании, – это, конечно же, не драгоценные металлы, которые со смертью любимых утратили всякую ценность. Речь идёт о золотых кудрях молодых и седине зрелых воинов: братьев, мужей, отцов… Их уже "ни мало того потрепати"…

И встонали, братия, Киев от тоски, а Чернигов от напастей… /
Поражение Игоря обернулось нашествием "пришедших в великое буйство" степняков на Переяславльское, Черниговское, Новгород-Северское кня-жества. Более подробно автор Слова говорит об этом ниже.

…емляху дань по бълъ отъ двора… /
"Меня всегда ставило в тупик общепринятое истолкование этой строчки: 'брали дань по белке от двора' – несовместимое со всем, о чём говорится в Слове. Откупись беличьим хвостом и живи себе!.. Нет. Так не бывало в нашей истории. В самом Слове речь идёт о тяжелейшей, неоплатной дани. Не подойдёт тут и "бъль" – серебряная монета древней Руси. Нет! Не белку и не серебро требовал захватчик – каждый двор должен был дать рабыню: пожертвовать дочерью, сестрой или женой. "Побела" – рабыня на продажу. Сравните в словаре Даля: "обел" – круглый раб" (Ю.Н.Сбитнев).

Виной тому безрассудная храбрость Святославовичей /
… они то зло побудили, которое смирил рода княжеского глава…
Святослав Всеволодович Киевский, старший из рода Ольговичей и старейший среди князей русских того времени, назван в Слове отцом участников похода. Это звание дано ему в силу авторитета, которым пользовался князь киевский. На самом деле Святослав Всеволодович является двоюродным братом князя Игоря: он – племянник Святослава Ольговича. Власть киевского князя он делил с соправителем Рюриком Ростиславовичем из рода Мономаховичей: Святослав княжил в Киеве, а под рукой Рюрика находились города Киевского княжества.
В июле 1184 года соправители совершили победный поход в Степь. Вместе с ними сражались князь Переяславльский Владимир Глебович (он будет смертельно ранен во время защиты своего города от степняков, пришедших в движение после поражения Игоря), князья из Луцка, Пинска и воины из Галичского княжества. Братья Святослава Киевского Игорь и Всеволод от участия в походе 1184 года отказались. Решающая битва произошла у впадения в Днепр реки Орель. Половцы были разбиты. Хан Кобяк и многие знатные соплеменники его пленены.

Гридница: от слова "гридь" – дружинник; помещение, где дружина собиралась на пир и "думу думать".

Седло кощиево: седло рабское; кощий, кощей – раб.

Городские заборола (забрала): верх крепостной стены, где устраивался защи-щённый с внешней стороны рублёным или тесовым заграждением по-мост. Сюда выходили знатные горожане, встречая или провожая князя; отсюда велись переговоры с неприятелем; здесь находились дозорные воины.

Святослав смутный сон видел в Киеве /
…в Киеве, на горах: резиденция великого князя располагалась на возвышенном месте у храма святой Софии.
Смутный сон = неясный.
На кровати тисовой: тис = кедр, дерево драгоценной породы.
Скатный жемчуг: отменный, крупный. Жемчуг в Древней Руси имел широкое хождение, использовался для украшения одежды, оружия, конского убранства.

А уже доски без матицы… /
Матица: брус, котором держатся доски потолка. Сломанная матица – символ гибели дома.

Горестен сон Святослава. События его напоминают погребальный обряд, когда покойника обряжают, оплакивают, выносят. Жемчуг во сне – слёзы наяву. И то, что источником их явились опустошённые колчаны иноземцев, знаменательно. И отсутствие матицы предвещает гибель дома – то, что крыша будет разобрана, чтобы вынести покойника (на Руси это практиковалось).

И встала на предградье дебрь Кияни… /
Предградье (или болонь): свободное, не застраиваемое пространство перед городскими стенами.
Дебрь Кияни: загущенные заросли, которые покрывали плоские берега речки Кияни.
То, что лесная чаща подошла вплотную к стенам города, является знаком печальной запущенности.

Плесеньск – название местности под Киевом.

…слетели два сокольца… поискать города Тмутороканя… /
В 11-ом веке Тмуторокань, город на Таманском полуострове (греческая Таматарха), принадлежал Руси и был тесно связан с Черниговом, управлялся черниговскими князьями. В то время это был богатый торговый город, имевший большое стратегическое значение. По версии бояр, целью похода, который предпринял Игорь, являлось возвращение захваченной во второй половине 11-го века Тмуторокани.

Потемнел белый свет… два светоча померкли, багряные лучи их погасли /
Два светоча – князья Игорь и Всеволод. Багряные лучи: багряный – благородный (багрянородный).
Молодые месяцы Олег Игоревич и Святослав, князь Рыльский: сын князя Игоря, княживший в Путивле, и 19-летний племянник.

Несколькими штрихами дана картина поистине апокалипсическая: белый свет потемнел, затмила хула хвалу, безчестье – славу, и нужда исторглась на волю, и в буйство пришли поганые, когда померкли светочи земли Русской, багряными столпами погрузились в море…

Вот уж готские красные девы… /
Готы тетракситы или крымские готы в 12-ом веке населяли берега Чёрного моря и Таманский полуостров. Поддерживали торговые связи с половцами. Очевидно, часть захваченных кочевниками на Руси богатств ("русское злато") стекалась к ним, а через них пускалась в торговый оборот Средиземноморья.

…поют время Бусово, лелеют месть за Шарукана… /
Бус (Бос или Боос) – князь антов, которые считаются предками восточных сла-вян. В 375 году по Рождестве Христовом ополчение антов под предводительством Буса было разбито готами во главе с Винитаром. Римский историк Иордан (гот по происхождению) сообщает, что Винитар распял Буса с сыновьями и старейшинами племени антов.
Шарукан – половецкий хан. В 1068 году его пленил, разбив войско кочевников, Святослав Ярославович Черниговский. В 1107 году Шарукан вместе с другими половецкими ханами был разгромлен в битве на реке Сура объединёнными силами русичей. Сын Шарукана, князь Отрок, потерпел жестокое поражение в борьбе с Владимиром Мономахом. Хан Кончак, участвовавший в битве с войском князя Игоря, являлся сыном Отрока и внуком Шарукана.

Тогда великий Святослав изронил слово златое, со слезами смешанное /
– Без чести сражение завершили, без чести кровь пролили, – говорит князь Киевский, старший среди русских князей своего времени, – потому, что решили в слепой самонадеянности: помужествуем сами и похитим славу замирителей Степи, славу, которая по праву принадлежала участникам победного похода июля 1184 года.
"Да како жаль ми бяшеть на Игоря, тако ныне жалую болми по Игоре брате мо-ём" (как только что сожалел я о проступке Игоре, так больше того жалею Игоря, брата моего) – говорит Святослав по свидетельству летописца (Ипатьевская летопись). Укоряя Игоря, причину его проступка Святослав видит в разобщённости русских князей. "Князья мне не в помощь, – сетует он, – оттого и худо времена обернулись". И Святослав жалеет Игоря и не только его: тех, кто "кричат у Римова под саблями половецкими", и Владимира Переяславльского, сына Глебова, и пленённых степняками на реке Сейм…

После поражения Игоря Гзак и Кончак пошли на Русь. Гзак осадил Путивль, но не взяв хорошо укреплённого города, разорил земли на реке Сейм (Посемье). Кончак пошёл на Переяславль-Южный, но был отбит князем Владимиром Глебовичем. Во время осады города русский князь мужественно сражался в первых рядах своей дружины. На вылазке "обступиша и (его) мнозии половце. Тогда защитники, видя князя своего крепко бьющеся, выринушася ис города и отъяша князя своего язьвена суща (раненого) треми копьи". Потрёпанный доблестными переяславльцами Кончак захватил и разграбил городок Римов, после чего с полоном ушёл в Степь.

Уж не вижу я власти сильного и богатого брата моего Ярослава… /
Ярослав Всеволодович Черниговский (+1198) принимал активное участие в походах Святослава, но в 80-е годы его политика изменилась: в 1183 году он отговаривает Святослава и Рюрика от похода в Степь, не участвует в по-ходе на половцев в 1184 году, по его вине сорвалось выступление, намеченное на 1187 год. По-видимому, Ярослав явился заложником обстоя-тельств, которые оказались сильнее его власти и богатства.

Черниговские коуи: наёмники из числа тюркских племён, осевших в пределах Черниговского княжества (могуты, татраны, шельбиры, топчаки).

Как сокол, который в мытех бывает… /
Молодой сокол, приобретающий или уже приобретший (перелинявший) оперенье взрослой птицы. В этот период сокол бывает особо отважен и дерзок.

Великий княже Всеволод Юрьевич /
Сын Юрия Долгорукого и внук Владимира Мономаха князь Владимиро-Суздальский Всеволод Юрьевич (+1212). В 80-х годах 12-го века это один из самых могущественных русских князей. Первым из князей Владимирских принял титул Великого. Княжил 36 лет и стремился утвердить за Владимиром значение центрального города Руси. Киевом не интересовался, хотя на киевском престоле сидели в своё время его дед и отец.

Тебе по силам Волгу вёслами раскропить…
В 1183 году Всеволод Юрьевич осу-ществил успешный поход против волжских болгар.

Ногата, резана: очень мелкие денежные единицы. Ногата = 1\20 часть гривны, резана = 1\50 часть.

…князья рязанские сыны Глебовы… /
Сыновья рязанского князя Глеба Ростиславовича – Роман, Игорь, Владимир, Всеволод, Святослав. Принимали участие в походе на волжских болгар. Рязанское княжество находилось в политической зависимости от Владимиро-суздальского князя.

Буйный Рюрик и Давид Ростиславовичи /
Правнуки Владимира Мономаха. Рюрик – один из самых деятельных и энергичных князей своего времени. До 1180 года боролся за Киев со Святославом Всеволодовичем. Несмотря на победу в решительной битве (на стороне Святослава выступили Ярослав Всеволодович Черниговский, князь Игорь Святославович, половецкие ханы Кончак и Кобяк) Рюрик уступил стольный град Святославу, оставив за собой землю Киевского княжества. Совместное правление Рюрика и Святослава продолжалось до 1194 года, в который Святослав Всеволодович отошёл к Богу.
Давид Ростиславович (+1197) княжил в Смоленске.

Галицкий Ярослав Осмомысл /
Ярослав Владимирович (+1187) тесть князя Игоря. Прозвище Осмомысл известно только по "Слову…": у него разом восемь мыслей или он мудр за восьмерых.

Высоко сидишь… /
Кремль города Галича (на Днестре) находился на высокой горе.
Горы Угорьские – Карпаты или горы Венгерские.
…затворив Дунаю ворота… /
Нижнее течение Дуная находилось во владении галицкого князя.
…поражаешь султана за горизонтом… /
Предполагается, что Ярослав Галицкий намеревался предоставить свои войска для участия в третьем крестовом походе. Он состоялся в 1189 - 92 годах, а подготавливался с 1185 года.

…отважный Роман Мстиславович и Мстислав /
Роман Мстиславович (+1205) во времена, воспетые в "Слове…", княжил во Вла-диире-Волынском. В 1199 году он объединил Галицкое и Волынское княжества. Прославился успешными походами на половцев и в Литву. Погиб во время похода в Польшу.
С князем Романом тесно связаны Мстислав Всеволодович Городенский, который воевал с литовскими племенами, и Мстислав Ярославович Пересопницкий, двоюродный брат Романа.

Сулица: короткое метательное копьё.

Помнишь ли, что говорилось…"Дон созывает князей на победу"? Вот Ольговичи и доспели на брань… /
Речь идёт о том, что, не приняв участие в победоносном походе 1184 года (Дон созывает…), Ольговичи в 1185 году поспешили, как оказалось, к своему поражению.

Ингварь и Всеволод Ярославовичи и все три Мстиславовича /
Ингварь и Всеволод – князья Волынские. Мстиславовичи: Роман (о нём уже го-ворилось выше), Всеволод и Ростислав – их двоюродные братья.

…не худого гнезда шестокрыльцы… /
Шестокрыльцами называли соколов, у которых обычное для птиц деление крыла на три части особенно заметно во время парения. Называли также, по-видимому, и удалых воинов. Не худого гнезда: не захудалого рода.

…сулицы польские и щиты… /
Мстиславовичи нередко пользовались военной помощью поляков. По матери они приходились внуками польскому королю Болеславу Кривоустому.

Изяслав, сын Васильков. Из летописей известны имена полоцких князей Брячислава и Всеслава Васильковичей. Об Изяславе сведений нет.

…славу деда своего Всеслава… /
Всеслав Брячиславович Полоцкий, внук Изяслава, который был сыном святого Владимира от Рогнеды. Вся его жизнь исполнена кровавыми распрями с потомками Ярослава Мудрого.

…изронил он свою жемчужную душу через золотое ожерелье… /
Удивительно зримый поэтический образ! Ожерельем называли красно расшитый и украшенный драгоценными камнями вырез ворота княжеской рубахи. Считалось, что во время смерти душа покидала тело через горло и уста.

Внуки Ярослава и Всеслава… /
Автор Слова обращается к представителям двух враждующих ветвей княжеского рода, своими распрями разорявшими землю Киевскую, где княжил Ярослав, и ниву Всеслава – княжество Полоцкое.

На исходе лет языческих /
То же, что и "на седьмом веке Трояна" (если под Трояном понимать наименование языческого болвана). Седьмой в данном случае – крайний. Семь Дней творения, семь веков или эпох жизни мира – восьмой век будет нескончаемым веком Царствия Божия.
Автор Слова обращается к событиям жизни Всеслава Полоцкого. В 1067 году он захватил Новгород, который находился во власти сыновей Ярослава Мудрого. Ярославичи совокупно выступили против него. Битва произошла на речке Немига, которая по предположению историков протекала на территории современного Минска. Потерпевший поражение Всеслав был с помощью обмана пленён Изяславом, княжившим в Киеве, и заключён в поруб (срубленную из дерева темницу). В 1068 году, когда выступившие против половцев Ярославичи были разбиты на реке Альте, в Киеве вспыхнул бунт. Изяслав бежал в Польшу, а киевляне провозгласили князем Всеслава. В 1069 году Изяслав в союзе с польским королём Болеславом Смелым двинулся к Киеву. Всеслав с ополчившимися киевлянами ожидал его в Белгороде. Оттуда неожиданно для своих сторонников он убежал в Полоцк.

…кинул жребий о девице ему любой… /
Любезной, желанной девицей для полоцкого князя была власть, дававшая преимущество над Ярославовичами. Кинуть жребий – испытать судьбу.

…отворив с трёх ударов… / Взяв город в три приступа.

До Немиги с Дудуток: от Новгорода на юг, где произошла битва с Ярославовичами.
…её уловками вскочил к Киеву… Заключённый в порубе под Киевом Всеслав был освобождён уловками и дерзостью бунтовщиков, ищущих "своего" князя. Счастье улыбнулось ему в самый отчаянный момент.

…опершись на коней… /
Киевляне а именно – городские низы, не обладавшие достаточным для снаряжения войска имением) требовали от Изяслава коней и оружия, чтобы ополчиться на половцев. Когда князь отказал горожанам, они взбунтовались.

…доткнулся древком копья… /
Захватил без кровопролития. Поединки древком копья (обратным острию концом) происходили между своими.

…отскочил от него лютым зверем… /
Сначала в Белгород, а затем, бросив на произвол судьбы своих сторонников, в Полоцк.
…в полночь волком рыскал… /
При жизни Всеслав пользовался славой чародея.

Древнего Владимира – т.е. святого Владимира Святославовича, князя Красное Солнышко.

…а ныне разделились стяги его… /
Против половцев, ринувшихся на Русь после поражения князя Игоря, выступили Святослав Киевский и его соправитель Рюрик. К ним должен был присоединиться брат Рюрика князь Смо-ленский Давид, но он, доведя войско до Треполя, вдруг повернул назад. Намечавшийся поход сорвался.

На Дунае Ярославны голос слышен /
Ярославна – Ефросинья Ярославовна, дочь князя Галицкого Ярослава Осмомысла. После поражения князя Игоря она затворилась в Путивле, где княжил старший сын, – в оборонном отношении этот город был укреплён лучше стольного града земли Новгород-Северской. Ярославна плачет на забороле – на защищённом тесовым забралом помосте вверху крепостной стены. Сюда выходили горожане встречать из похода князей. Отсюда голос Ярославны чайкою летит до отдалённого Дуная – дальней границы Галицкого княжества.

…невидимой зегичкой ранним утром кличет… /
"Угощая из деревянного ковшика водой, хозяйка жалобно вздохнула: вечор зегичка плакала… Оказывается под Путивлем зегичкою зовут чибиса, украинскую чайку. В "Слове", помнится, сказано: Полечу, рече, зегзицею по Дунаю – речь идёт о полёте чайки над дунайскими волнами" (Е.И.Озеров – Иду путём Игоря).
Зегзица, зигичка – "речная чайка", чибис, пигалица. Она кычет, кикикает: "ки-ки".

…омочу бебрян рукав в Каяле-реке… /
В древнерусском языке слово "бебряный" значит "шёлковый" (Н.А.Мещерский). Рукава верхней одежды на Руси делались очень длинными, и обычно их подбирали кверху, закрепляя специальными запястьями.

О Днепр Славутич: славный, прославленный.
 …лелеял ты на себе Святослава насады до стана Кобякова… /
Имеется в виду поход Святослава Всеволодовича в половецкую Степь в 1184 году. Насад – ладья с наставленными (насаженными) бортами; тип речного судна.

Овлур (Лавр) – половец, помогший князю Игорю бежать из плена. По сообщению Татищева, Овлур "был муж твёрдый, но оскорблён от некоторых половцев, мать же его была русская, из области Игоревы".

Донец - Серебряные берега /
Прорезая в своём течении меловые горы, Донец часть мела уносит с собой. Ко-гда вода спадает, то покрытые осевшим мелом берега в лучах солнца ка-жутся серебряными.

…стерегшему его гоголем на воде, чайкою на струях, чернетью на волне… /
Чайка и нырковые утки гоголь и чернеть отличаются особой чуткостью и осторожностью. По их поведению Игорь, скрывавшийся в приречных зарослях, видел приближается ли погоня.

Не такова-то… река Стугна… /
Это небольшая мелководная река, впадающая в Днепр южнее Киева. Поглощая чужие, с половецкого берега, ручьи и потоки, она получила худую (враждебную к русичам) струю.
В 1093 году во время битвы у Треполя русские потерпели поражение от половцев. Отступая они переплавлялись через разлившуюся от весеннего половодья Стугну. Худая струя реки захлестнула и утопила Ростислава, младшего брата Владимира Мономаха.
В "Повести временных лет" сообщается: "Ростислава же искавше обретоша в реце; и вземше принесоша и Киеву, и плакася по нем мати его, и вси людье пожалища си по нем повелику уности его ради".

Полозы – крупные змеи, водящиеся в степи.

…опутаем соколёнка красной девицей… /
Опутать = оженить (слогом свадебных песен). Сын князя Игоря Владимир женился в плену на дочери хана Кончака. На Русь он вернулся в 1187 году с женой и ребёнком. Венчался. Кончаковна перед венчанием была крещена и наречена Свободой.

Боян и Ходына. Упоминание двух песнотворцев может быть связано с тем, что песни на княжеских пирах исполнялись на два голоса: один начинал стих, а второй завершал его.

Девицы на Дунае поют ему славу… /
То есть весть об освобождении князя Игоря скоро долетела до дальних пределов Руси. Дунай – граница Галицкого княжества, откуда взята была в жёны Ярославна.

Боричев взвоз – подъём от днепровской пристани к центру Киева.

Церковь Пресвятой Богородицы Пирогощая была основана в 1132 году. Её главной святыней являлся образ Царицы Небесной и Госпожи нашей Приснодевы Марии "Неопалимая купина", который на Русь был достав-лен вместе с чудотворной иконой Богоматери "Владимирская".