С новым циклом жизни!

Конец этого года ощущался совсем по-другому.

Обычно в огромном, шикарном поместье древнего рода Жнец собирались изысканные дамы с их не менее изысканными и импозантными мужьями и прилично одетыми детьми. Обычно всё проходило гладко, чётко и как-то скучно.

В этом же году всё было иначе.

Поместье стало сборищем какого-то "откровенного сброда", как назвала это мать Сирени Виола. Впрочем, своё недовольство она решила выместить в разговорах с подругами в поместье не менее древнего рода Чернышевских, чему дочь была только рада. Никто не будет мешать и ворчать.

Гостей было даже больше, чем обычно. Тут были все — Никита Среброгривый, прискакавший по верхушкам деревьев и крышам домов со своими подчинёнными, психиатры Аля и Хироко, художница Тоня, даже Каннель пришёл в сопровождении Никиты Наумова, а с ним, естественно, пришли и его старший брат Рома со своим кавалером Олегом. Весь список было бы трудно озвучить — слишком уж многих повстречала Сирень за время своих приключений.

До Нового года остаётся час. Зал переполнен гостями.

— Каннель, поешь. — Рома протянул брату шпажку с нанизанными на неё фруктами.
— нет... Спасибо. — Каннель мягко отстранил руку Ромы. — я вчера поел.
— вот и выпал же у тебя тайминг. — Рома недовольно вздохнул и лакомство съел сам. — мог бы и потерпеть чуток.
Каннель лишь тихо посмеялся и оперся на плечо Наумова. Тот нежно погладил руку своего партнёра.
— эй, что тут происходит? — на место действия подскочил Ян — подчинённый Среброгривого и обладатель волос, которым бы и Рапунцель позавидовала.
— да вот. Ты представляешь, сегодня Новый год, а этот вчера поел. — Рома недовольно кивнул на младшего брата.
— Каннель, не дело. — Ян завертелся, как волчок, в попытке выплеснуть свой восторг от праздника. — потом жалеть будешь, давай.
— а ну цыц. — Никита решительно отстранил Яна от Каннеля. — тебе напомнить его диагноз? Он даже рехаб толком не начал, осади.
— ... Ах... Да. — Ян остановился на секунду, чтобы оглядеть тощего юнца. — мои извинения и соболезнования. — и вихрь блондинистых волос умчался в другом направлении.

За этой сценой с другого конца зала наблюдали Рин и Хироко.
— ого. Хироко, а не твой ли бывший подопечный сейчас там стоит? — Рин указал бокалом на Каннеля, который опять оперся на крепкое плечо партнёра.
— мой-мой. — Хироко вздохнул и откусил яблоко. — что там было?.. Анорексия со всеми вытекающими, болезненный мазохизм, подозрение на шизофрению...
— вот это букетик. — присвистнул рыжий. — я надеюсь, что эту жизнь он проживёт без хирургических вмешательств.
— да, согласен. В такой форме он не доживёт даже до начала операции.
— о чем беседуем, мальчики? — Аля только что вернулась со срочного вызова на работу. — умираю с голоду. — она взяла бутерброд со стола и целиком запихнула его в себя. — что там, пациент 444? Нам же вроде так и не удалось его госпитализировать, он ещё жив?
— как видишь. — усмехнулся Хироко. — я думал, никого более тощего, чем иллирийцы, не существует, ан нет.
— а ты что, не местный? — Аля удивлённо оглядела своего коллегу. — а по виду и не скажешь.
— ну да. Я так-то из Японии прямиком. — Цузуки рассмеялся и поставил пустой бокал на ближайший столик. — волшебная у вас страна, скажу я вам. Вес в рост превращает.
Аля с огромными глазами взяла очередной бутерброд, Рин усмехнулся. Кажется, этому психиатру предстояло узнать еще очень многое.

Тоня, как всегда, взяла с собой холст и мольберт — Новый год новым годом, а картины по расписанию. И теперь она рисовала Сирень в её переливчатом фиолетовом платье под пристальным наблюдением (хотя вернее было бы сказать "прослушиванием") Среброгривого, который балансировал на карнизе под самым потолком. Ему доставляло странное удовольствие слушать шуршание кисти о льняную ткань.
— эй, Тоня, а что, если два твоих вещества вступят в реакцию? — любопытство взяло верх, и Сирень осмелилась задать этот вопрос.
— исключено. — Тоня решительно черканула кистью по холсту. — соли реагируют друг с другом за редчайшим исключением. Среди моих красок таких нет.
Никита на мгновение вернул себе зрение.
— Матюшина, так ты ж не рисуешь ни фига. — он соскочил с карниза и подошёл ближе к картине. — где?
— в сковороде, балбес. Увидишь, когда свет погаснет.
— типа... — Среброгривый щелкнул пальцами. Свет пропал, вызвав переполох, но зато убийца увидел, что же рисуется. — а, теперь понял. — он щелкнул пальцами и вернул свет обратно.
— эй, слепень, если ты ещё раз так сделаешь — я тебя за гаражами угандошу! — заорал с противоположного конца зала Рин.
— прости, мой золотой, я забыл, что ты боишься темноты. — проорал Никита в ответ и вернулся на карниз.
— ублюдок!
— сам такой.
На том диалог и закончился. Матюшина вернулась к работе, а Сирень как сидела неподвижно, так и осталась в той же позе. Хотя, как заверила Тоня, ей осталось совсем чуть-чуть.

Бывшие зеркальные близнецы Маша и Даша пытались нормально поесть, не испытывая дискомфорта. Однако удавалось им это с трудом.
— Даша, тебе не обязательно повторять за мной! — фыркнула Маша, смотря, как близняшка пыталась повторять её действия в зеркальном порядке и порезать рагу ножом с вилкой. Даша лишь вздохнула и отложила нож. Она слишком привыкла к тому, что проклятие заставляло её повторять действия сестры в зеркальном порядке.
— а вы... Вы были как... Зеркало друг для друга? — Олег скосил глаза на них, стоя в стороне.
— ну да. — Даша взяла кусок хлеба, Маша тоже протянула было руку, но вовремя спохватилась.
— так вы же теперь... Ну... Расколдованы. Почему вы продолжаете?..
— ну смотри. — Маша закатила глаза. — так как мы повторяли движения друг друга невольно, мы, естественно, сопротивлялись.
— любое сопротивление отзывалось адской болью. — подхватила Даша. — так что со временем мы привыкли, что если мы не хотим боли, лучше бы нам просто повторять друг за другом, причём чем самостоятельнее, тем лучше.
— потому что пассивное подчинение проклятию также было болезненным опытом. — Маша налила себе сока. — поэтому мы до сих пор отвыкаем.
Олег тихо кивнул. Этот опыт социализации обещал быть очень необычным.

Лен и Руслан — ремесленники из Великого леса — беседовали с эльфами Мицури и Юаной, приёмными сёстрами Сирени. Обычная светская беседа ни о чем. Кажется, им обоим доставляло великое удовольствие вести такие пустые разговоры с девушками. Не каждый день выпадает возможность приударить за эльфийкой, тем более в такой обстановке.

А вот уже и полночь... И все собрались за одним столом, чтобы отметить это событие. Ведь в новый год Древо жизни сбрасывает свои листья, и они разносятся вихрем по всей стране, знаменуя новый цикл жизни.
— Я люблю тебя, Сирень, — промурчал Среброгривый, утыкаясь в спину своей суженой. — оставайся такой же шикарной всю жизнь.
— и я тебя люблю, Никита... — юная Жнец потрепала гриву седых волос мальчишки.
— ой, ну, развели тут нежности. — Рома расхохотался. — кстати, где мой брателло?
А Каннель покоился на коленках Никиты, в его объятиях, крепких, как каменная стена. Рома вздохнул.
— понятно всё с ним. Ну что, с новым циклом жизни? — он поднял бокал.
— с новым циклом жизни! — вторил ему весь зал.

И каждый тут знал, что всё обязательно будет хорошо. Потому что всё самое страшное уже позади.

Потому что новый год приносит новую жизнь.