Дворовые легенды и были

Мы сидели в нашей дворовой беседке, разговаривали ни о чем и вдруг Таракан назвал Сережку Пельменёва: "Галушпян" (видимо произвел от слова Галушка). Мы часто, вроде, путая привычную дворовую кличку Пельмень, переиначивали на Галушка, Галушкин, Вареник, но Галушпян...
Серега, поперхнувшись от нахлынувшей обиды кинулся на Таракана с кулаками, а тот, отбежав от него на безопасное расстояние, закричал:
 - Балбес! Галушпян — это по-французски пельмень!
Серега тут-же успокоился и беседа опять потекла ровно и мирно.

Это было в 1961 или в 1962. Зима... Мы, дворовые пацаны, сидим в моём угловом четвертом подъезде и Вовка Пельменёв, названный нами "ФИЛОСОФОМ", рассказывает нам полусказку полубыль, что есть такое море, в котором нет живности и, что там очень легко плавать и никогда не утонешь, потому как вода в море том пересоленая. И называется то море Мертвым. Мы слушали Вовку разинув рты...
И вот я на Мертвом море. Вода маслянисто-тяжелая, теплая и противная. Песок на берегу застыл и кромки впиваются в ступни.
Вхожу в воду и ощущение такое, что это не вода, а пятидневная конская моча... Превозмогая отвращение захожу по пояс и укладываюсь на воду.
Вода мягко обволакивает тело и выталкивает на самую поверхность. Мимо проплывает, нет проезжает сидя на попе мой сын. Я хватаю его за руку - не ровен час, в Иорданию проскользнет…
Давно ушёл и Вовка и два его брата…
Интересно, а кто из нас, сидящих в тот хмурый зимний день в четвертом подъезде, побывал здесь кроме меня?