Без-смертие означает жизнь. Только не ТУТ, а ТАМ

ЖИЗНЬ С ВЫХУХОЛЕМ И БЕЗ

«То самое, что громко вопиет во мне о бессмертии, раньше всего во мне и погибнет» – это выразили не лирики, а физики: Дэвид Мермин, Ричард Фейнман и Поль Дирак. Они и записали эту фразу в своих работах, и потому кто же всё же праавтор, осталось неизвестным.

А я, по-видимому, так этим проникся, что получил сон. Сны снятся чаще всего впустую и про пустое, а тут… Ни много ни мало, а намёк на вопрос жизни и смерти!

А началось с того, что… всё надоело. Это ж надо так жить, чтобы… не жить. В этом конечно же не я виноват, но уже такие времена пошли, что о невиновности да невинности морочится не станут, и даже думать не подумают.
Да и не один я такой, и на всех никогда не хватало всего того, чтобы можно было жить и НЕ ТУЖИТЬ… Что для человека почти всегда кончается «НЕТУчемЖИТЬ»…

И решился я обратиться прямо к Богу: – забери меня отсюда!
И услышал, точнее просто понял: вот, я услышан – освобождаюсь!
Но вылазить придётся через довольно узкий бетонный водопропускной тоннель, какие кладут под дорогой… Если пролезу – я свободен!
А не тут-то было, – понимаю, что не пролезу! Даже не влезу.
И очень сильно это меня расстроило: как же так? Что, издеваются?!

Однако не заметил, когда и что произошло, но как-то вдруг почувствовал облегчение. А рядом со мной появилась какая-то животина, похожая на здоровенную пухлую крысу, покрытую редкими волосками. Может, выхухоль? Да, похоже, что он… Или она? Название неопределённого рода…
Уткнулось это животное в землю возле бетонного тоннеля и как обожравшийся тюлень еле шевелится.
А я – прямо-таки возношусь, и восхищаюсь!.. И не через трубу, а просто подымаюсь. И легко так становится, просторно и свободно! Всегда бы так!

– Ну что, болезный, передохнул? А теперь вдохни – и иди давай, трудись! – повеял во мне со спокойствием внутренний голос, который не ухом слышится, но сразу понятный и уже понятый. И понятно стало то, что снова опускаюсь.

…А в реальность-то свою когда вернулся, перед мысленным взором всё маячит тот выхухоль, и думка такая: из меня что ли вышел? Это от него я освободился, с Божьей помощью?!
Да и тоннель-то, надо сказать, на врата мало был похож… И куда он тогда вёл?!
И мысли всякие разные полезли… Это же хорошо, когда можно проснуться и кончается всё хорошо, а как реально-то будет? Да и будет ли?

Ну а всё же – как и что будет, когда не во сне, а типа на самом деле? Вопрос, который всех эпизодически мучает – это вопрос о том, всё ли оканчивается ТУТ или ТАМ, за порогом, что-то будет?
При этом правильнее будет сформулировать его так: что нас ожидает по окончанию той шаткой иллюзии, которую мы называем жизнью, а точнее – существованием?

По обычной логике, ежели в нас торжествует материя, то больше ловить уже нечего: она просто разлагается. Из того, что остаётся, теперь вроде бы известно, что выделяется и куда девается.

Ежели же присутствует дух, то есть и надежда, что некую сущность, оставшуюся от существующей, он одухотворит. Будет некий свет, а не полный мрак.

Надежду сию подкрепляет какая-то невнятная уверенность, что я не могу же просто так исчезнуть! И происходит тоже невнятное, но упование – навряд ли во всей вселенной что-либо может потеряться, ибо наряду, рядом с бесконечностью нельзя мыслить пустоту, куда бы мог упасть и исчезнуть… Ведь всё существует, и нет ничего, что не существовало бы, а что существует, в какой-то форме или состоянии будет существовать вечно. В противном случае придётся допустить, что мозг не имеет ничего общего со вселенной, которую он всё старается познать.
В таком противном случае даже придётся сказать, что разум действует в обратном направлении… А это едва ли допустимо, так как, в конце концов, содержание мозга не может быть не чем иным, как каким-то отражением чего-то. Разве ум отвечает за разум? Может всё же разум отвечает за ум? Но ведь бывает, что «ум заходит за разум»?!

Я ведь тогда, во сне, понадеялся, что выхухоль где-то там и остался… Может в водосточный этот тоннель утёк, занырнул. Но потом, увы, разочаровался – обретается он во мне… То раздувается, то сдувается, и мной руководить пытается. И надо сказать, это ему удаётся… И это меня угнетает. И пришлось посмотреть, что значит «выхухоль», почему существо это так назвали?
Зачем? А затем – то, как назвали – это не с проста, ведь «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привёл их к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым»…
По словарям слово «выхухоль» восходит к несохранившемуся глаголу «хухать», по-нонешнему – «пахнуть», «вонять». То есть получается, что выхухоль – это вонючка.
Однако есть мнение, что «выхухоль» – от «нахохлиться». И ещё есть мнение, что слово происходит от древнерусского бобра, обозванного выложух, то есть и выкладыватель, и закладыватель плотин.
А у меня во сне был водопропускной тоннель. И стало понятно, почему выхухоль/выложух, он же вонючка, туда не полез. Он не утекает, не сливается. Он меня претыкает. Раздувается. И без того, что за разумом, не сдувается. И вообще-то он бесом гордыни называется… Так думается. Умом ли думаю, разумом, а может быть и за разумом…
Хотя нет – не получится на эти вопросы просто так взглянуть за разумом… Вопросы эти всё же придётся раз-обрать, разложить на образы, – иначе это будет только взгляд текучего ума, для которого, наверное, и существуют водоспускные тоннели. Ведь только без ума получается подниматься да восхищаться…

ВОДА С ВОЛНАМИ И ЖАКЖДА БЕЗСМЕРТИЯ

Продолжаем рассмотрение изречения «То самое, что громко вопиет во мне о бессмертии, раньше всего во мне и погибнет». Зачем продолжаем? Потому как изречение это – знаковое, и недаром оно принадлежит не лирикам, а физикам.

Но чтобы на появившиеся вопросы взглянуть не просто своим умственным багажом, а как бы сверху, повыше того, что предлагает разумение / разум, их придётся раз-обрать, то есть разложить на образы. Иначе это будет только взгляд текучего текущего ума, ведь только без ума получается подниматься да восхищаться… Тем более, когда вопросы чувствительные: о бытии, которое у нас связано с понятием «жизнь» и не-бытии, заключённом в понятии «смерть».

Вот мне один раз то ли приснилось, то ли привиделось, как я стал подниматься на какую-то гору, и я всё думал: вот оттуда я увижу, что там дальше, и если не будет ничего интересного, то вернусь назад.
Увидел дальше ещё одну гору и разглядел, как на ней красиво и хорошо, пусть и выше придётся подниматься.
Поднялся и на неё, и увидел зарю над полями, услышал шелест ветра в листве, и послышался мне ропот волн на берегу, но моря я не видел.
Захотелось дальше идти, и пошёл налегке, даже побежал, а ведь до этого уже еле двигался! Чудо прямо, и уже даже не помню о том, что надо возвращаться туда, где покормят и где есть кровать… Чтобы продолжать свою прежнюю жизнь… Да ладно?! Разве то жизнь?
И тут же я почувствовал себя та-а-а-ким особенным! Это же со мной приключилось такое освобождающее чудо!

И тут же после того предшествующего «тут же», я, весь такой преображённый, вышедший из мрака для того, чтобы продлиться в свете и гармонии, увидел себя та-а-а-ким старым и обрыдлым… Вот она, моя нынешняя субстанция!
Воистину «нельзя не впасть к концу, как в ересь, в неслыханную простоту»… И в пустоту тоже, хотя пусто – не всегда просто, и наоборот…
Откуда столь мудрые слова? – Борис Пастернак, стихотворение «Волны».
Да, вся жизнь – как волны… Почему «как»?! Даже наука уже доказала, что волны. А поэт поймал образ, и лирика сравнялась с физикой.

«Передо мною волны моря.
Их много. Им немыслим счёт.
…Весь берег, как скотом, исшмыган.
Их тьма, их выгнал небосвод.
…Во весь разгон моей тоски
Ко мне бегут мои поступки,
Испытанного гребешки.
Их тьма, им нет числа и сметы,
Их смысл досель ещё не полн…
Здесь будет спор живых достоинств,
И их борьба, и их закат…
Здесь будет облик гор в покое.
Обман безмолвья, гул во рву;
Их тишь; стеснённое, крутое
Волненье наших рандеву.
…и невозможно, их изведав,
Не кончить полной немотой.
В родстве со всем, что есть, уверясь
И знаясь с будущим в быту,
Нельзя не впасть к концу, как в ересь,
В неслыханную простоту.
Но мы пощажены не будем,
Когда её не утаим.
Она всего нужнее людям,
Но сложное понятней им».

Посмотрим, не «сверху», ибо оттуда пока что не можем, а со стороны, что нам показывает «понимающий» ум.
А он показывает (когда понимает, что не всегда бывает), что исчезают и чередуются формы и состояния, под которыми мы воспринимаем материю, и мы считаем, что они «погибают». Но при этом мы ведь не знаем, каким реальностям отвечают эти явления!

Что касается ухода (либо в небытие, либо куда-то ТУДА), то есть ещё одно «но»: вступаем ли мы в реальность вещей, несомненно существующих «по ту сторону», или же только тутошние явления перестают существовать для нас?

Вообще-то то обстоятельство, что после смерти всё пребывает как было, и ничто не погибает, меня как-то мало интересует. Мне важна судьба МОЕГО сознания, продолжится ли МОЁ существование в каком-то виде, в какой-то форме. И буду ли Я тем же, или же буду ещё каким-то другим, изменённым.

В том виде, в каком я себя ощущаю, я пытаюсь обо всём этом помыслить, пытаюсь что-то узнать, что-то выяснить. Ответы отовсюду сыпятся, но нет никакой возможности в них удостоверится. Можно только верить.
Но кому/чему верить, если ничего достоверного нет? Для меня достоверное – это принятое умом за достоверное, а если ум – это мозг, который «был – и вот нет его», – то что в нём может надёжно удостоверяться?!
Да и что вообще может быть достоверным, если и тело, и дух суть не что иное, как волны, протекающие и постоянно возобновляющиеся? Наука сие достоверно узнала, но пока ещё ни с чем не связала…

В каббале, одной из самых древних духовных традиций, «я» – это «точка в сердце». Точка, которая не может быть ни формой, ни субстанцией, а значит и жизнью, составляющей причину или следствие этой формы и этой субстанции.

Я сам не могу ни определить, ни указать, где моё (вроде бы моё) «я» обитает. Желая его найти, обретаю лишь цепь воспоминаний, парочку довольно смутных и изменчивых идей, какой-то ряд привычек своей чувствительности, сознательных или бессознательных воздействий на окружающее, а чаще всего – тупо реагирования на внешние раздражители. И этим собственно и обретаюсь.

Если при этом вспомнить сведения ещё из начальной школы про аналогичные деяния амёбы или инфузории туфельки, то впору грустно ухмыльнуться. Но не обольщаться, что эта ухмылка на что-то повлияет… Зато поможет определить, что наиболее твёрдой точкой среди всей умственной туманности является память.

Копаясь глубжее, при том я при-поминаю, что и память выступает способностью довольно внешней и второстепенной, во всяком случае, одной из наиболее шатких, – из тех, обитающих в мозге, которые всего скорее исчезают при малейшем нарушении общего здоровья или частного самочувствия…

Ох уж это вечно будоражимое и будоражащее «я»… Нечто неведомое, неуловимое, столь мелькающее и до такой степени являющееся центром всего и так исключительно меня занимающее… И как будто мной руководящее, а на самом деле… На самом-то деле – только реагирующее, подстраивающееся и устраивающееся в желаемые самооценки…

А смерть как крот подрывает сеть всех этих реакций, и воспоминаний, которые привязывают неведомо к какому «центру», к какой точке, относительно которой я чувствую, что «это – я».
А если они отделятся от меня и понесутся, и унесутся в пространстве и времени? Ведь все возникающие явления существуют для меня лишь с условием, что они мои.
Да и этот мир – его явления принимают для меня реальность лишь постольку, поскольку они во мне отражены и восприняты…

Но мне не столь ВОЛНИТЕЛЬНО (вспоминаем про то, что всё – это волны), будет ли в вечности какая-то моя субстанция претерпевать великолепные и отрадные преображения, сделается ли она, как сказано, подобной ангелам: «Ибо, когда из мертвых воскреснут, тогда… будут, как Ангелы на небесах».
Мне все равно, будут ли вечно жить и блистать среди высшего блаженства самые высокие, свободные, прекрасные части моего духа – я же их не знаю…

Несколько ВОЛНИТЕЛЬНО то, будет ли она испытывать «всякое блаженство», – а это уже не что иное, как тщеславие – от тщетного, которое к вечности не имеет никакого отношения…
Инстинкт – он отдельно от разума, и он убеждён, что небытие не доставит ни малейшего удовольствия, не вернёт тебя к себе самому, разве только тебя не будет сопровождать память (и становиться свидетельницей этих невообразимых радостей).

Таким образом, жажда безсмертия, по мере того как мы с ней разбираемся, как бы подмачивается, ибо оказывается, что весь интерес относительно жизни ТАМ мы строим на одной из второстепенных и наиболее неустойчивых составных частей жизни вообще.
Может поэтому теперь по правилам пишется «бессмертие», хотя правильнее будет БЕЗсмертие? «Бес»-то – он и в Африке бес…

АПОФЕОЗ ПОД ГНУСНОЕ ЗАВЫВАНИЕ БЕСПИЛОТНИКОВ

Раньше не погрязшие в пабликах публицисты писали «репортажи с петлёй на шее» или «с дулом у затылка», а теперь вот… с БПЛА над головой, да и без паблика теперь никто и не услышит (хотя и с пабликами – тоже мало кто, ибо читать не значит слышать).

Апофеоз – это к тому, что эту тему пора заканчивать, а наша нынешняя действительность с её апофигеем сама по-видимому закончится, и это будет довольно скоро… А начинали мы с рассмотрения изречения «То самое, что громко вопиет во мне о бессмертии, раньше всего во мне и погибнет», которое мы сочли за насущное, то есть на сущность указующее. А то, что оно принадлежит учёным физикам, даже может его сделать знаковым. Да и многие выдающиеся лирики теперь его подтверждают. Пусть запоздало, ведь лирики воспевают деревья и цветы, плеск лазурных волн, а не брёвна или обшмыганный мазутом берег, и тем более не молекулы с атомами, из которых всё вокруг состоит.

По мере того, как мы разбирались, сухость с жаждой безсмертия как бы подмачивалась, ибо оказалось, что весь интерес относительно жизни ТАМ мы строим на одной из второстепенных и наиболее неустойчивых составных частей жизни ТУТ.

Нам кажется, что если наше существование не длится вместе со всеми несчастьями и проблемами, которые его характеризуют, то оно станет неведением среди непознаваемого. И что с минуты смерти всё, что ни случится, нас более не будет касаться. А раньше вот говорили: когда кажется – надо креститься, но кто теперь как надо крестится? Какое ж тут безсмертие преподавать людям, которые только по необходимости и только в таком виде познают непознаваемое?
Зачем им тогда оно?
Только затем, что смерть их тяготит как ядро, прикованное к ноге каторжника, но при этом свою жизнь они каторгой не считают…

Всякое безсмертие, которое не носит на себе этой неизгладимой печати неведения среди непознаваемого, загробная жизнь и прочее – это в разной степени умелости используется религиями, обеспечивающими пасомых каторжников иллюзиями не только сохранения земного «я», но даже воскресения в собственной плоти. Так БЕЗсмертие стало БЕСсмертием.

Религии сие творят конечно из добрых побуждений. А вот в сфере НЕдоброй эксплуатации примитивного понимания своего «я» вместе с почти детским чувством обособленности «я» обретаются почти все механизмы и техники манипулирования.

В своей умственности мы доходим до идиотизма. Требовать, чтобы бессилие логической умственности сопровождало нас в безконечности времён для того, чтобы мы могли понять безконечность и насладиться ею, – это как желать познавать предмет при помощи органа восприятия, который не создан для его восприятия. Например, стремиться распознавать запах чувствительностью пальцев.

Возьмём слепогоглухонемого от рождения, к тому же ставшего паралитиком. Какой узор выткали бы извилины его мозга, если бы всё ограничивалось только неработающими органами восприятия? За их отсутствием у него остались телесные ощущения тепла и холода, усталости и покоя, физической боли, жажды и голода. По сугубо материалистическому анализу, все человеческие радости, все надежды и мечты об идеале сведутся для него (его ума) к некому благополучию, которое следует за утолением оставшихся у него потребностей, за обезболиванием после боли. И это единственно возможное для его сознания, для осознавания своего «я». Не будучи никогда возбужден извне, его разум не познаёт себя самого.

Но нынешние продвинутые исследования показывают, что и у такого человека есть самоосознание, и к нему он привязан такими же узами, таким же желанием, как самый счастливый из людей. Он тоже боится смерти и его беспокоят мысли о том, что он может исчезнуть, не сохранив впечатлений и воспоминаний о своих потёмках и о своём молчании (по нашему здоровому разумению).
Как минимум это свидетельствует о том, что где-то ещё помимо «физмата», имеются влияния/воздействия, не воспринимаемые нашими органами, которые называют: кто энергоинформационными, кто духовными. Которые действуют даже в человеке с максимально ограниченным восприятием.

Значит, мы как-то жили до нашей теперешней жизни. Но так как не можем связать это прежнее существование с теперешней жизнью, то эта уверенность нам безразлична, ибо так же далеко от нашего рассудка, как все «уверенности», касающиеся иного существования.

А пока вот вполне себе полноценным человекам в своей умственности даже не удивительно, что ту чувствительную точку «я», к которой сводится вся проблема, которой перед лицом смерти придаётся такая цена, они в своём уме и связанном с ним сознании теряют в каждую минуту жизни, не испытывая при этом ни малейшего беспокойства. Потому что живут как во сне. И нужно делать усилие, чтобы вернуться к себе самому, и не у всех это получается.

А если долго не теряют, то получают БЕСпокойство, которое непременно вырастает в страхи да фобии. И всё зависит от массы случайных обстоятельств, многие из которых мы сами и создаём, или провоцируем.

Скажем себе, что среди всех возможностей, которые от нас ещё скрывает вселенная, а значит, и её Творец, – это возможность другого способа жизни, более возвышенного, более обширного, более совершенного, более длительного и более верного, чем тот способ, который даётся нам нашим разумом. Это же одна из вероятных, наименее безумных и надменных задач! – но … только тогда, когда разум дорастёт до ОСОЗНАНИЯ и СОЗНАНИЯ.   

Итак, подытожим. Остаётся двойственная гипотеза «загробной жизни»: или без сознания, или же с сознанием, расширенным и преображённым. А на самом деле эта гипотеза сводится к двум простым вопросам о сознании и осознании.

Во-первых, говорить, что загробная жизнь без сохранения «я» равносильна уничтожению (как это мы склонны делать) – значит смотреться в зеркало, отражающее только себя, причём бесцельно.
Но тем не менее в этом отражении, бессильном выйти за пределы своего собственного повторения, спит единственный лучик, который мог бы осветить проблему!
То есть, единственный способ вырваться из своего умствования – это отрицать его, признать его болезнью, органически присущей земному разуму.

Тогда – следующий вопрос: можно ли от этой болезни исцелиться? И тут засада: чтобы исцелиться, просто необходимо признать, что в отражении нашего ума любой акт исцеления, рассматриваемый с учётом духовных феноменов, будет нам казаться актом помешательства. А если этого не признать, то мы роковым образом возвращаемся и бродим вокруг да около своего разумения, основанного только на «здравом» смысле – наиболее неустойчивом из всех наших смыслов…

Но думается, что обойти все засады и найти ответы на все вопросы можно. Только как? – Ещё упростить и представить себе земную плоскость с некоторой шарообразностью.
Нужно перейти из стояния в пункте А в СОстояние (пункт Б), а все имеющиеся засады, буреломы, разломы и рвы не дают пройти. Ну, и почему бы не подняться над ними? Да хотя бы удалённо – на беспилотнике, в механическом образе которого – душа, поднимаемая энергией духа?

Этот образ у многих вызовет озвученные в заглавии ассоциации с сегодняшним днём, в котором беспилотники поднимаются энергией батарей, летят в направлении ненависти, несут заряд для разрушения и убийства.
И придётся напрячь имеющийся ещё разум, и ответить хотя бы себе со своим «я» на самый главный ныне вопрос, требующий серьёзного и ответственного осознания: зачем такая жизнь, как сейчас есть, нужна?
В которой продаётся всё, что ещё не куплено, и всё оболгано, гнусное разрекламировано, а доброе скомпрометировано…
И получается, что всё, что бы ни делалось – БЕЗсмысленно, потому как БЕСсмысленно.

Вообще-то свой кипящий возмущением разум можно и не напрягать, потому что ВСЕ ОТВЕТЫ УЖЕ ЕСТЬ. А чего нет – так это веры в то, что эти ответы истинны. И веры Тому, кто эти ответы уже дал. Кто является Источником всего, в том числе моего «я». И надо бы просто подняться до видения этого и последующего осознания.
Тут уже ни в каком виде и образе беспилотники точно не помогут… «Исследуйте Писания, ибо вы думаете через них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне».

В совсем древних иудейских и античных представлениях о природе человека его тело есть гробница для души.
И есть идеи христианства о воскресении мёртвых, в том числе представление о том, что после воскресения продолжится земная жизнь в её улучшенном варианте.
Христос указывает, что это будет принципиально новая реальность, в которой не останется места для смерти. Он утверждает: «Бог же не есть Бог мёртвых, но живых, ибо у Него все живы».
А в греческом оригинале окончание фразы звучит не так, как мы читаем («ибо у Него все живы»), а чуть иначе – «ибо все (живые) для Него живут». Такое изложение позволяет сделать следующий вывод – вечную жизнь, как полноценное и радостное бытие, наследуют с Богом соединившиеся, а соединиться в этой жизни в этом мире мы можем только в вере.
А чтобы поверить, надо обратиться к Тому, Кому можно верить.
А чтобы увидеть, что можно, надо с Ним общаться. И не отвергать умишком своим результаты такого общения. А они будут – к гадалке не надо ходить…   
Главное – чтобы Он был с нами, и мы с Ним повсюду и всегда, несмотря ни на что, что в этом мире, где всё временно – не так, как у Него.
Тогда мы копаем в себе всё глубже и ещё глубже, вытаскиваем ещё более глубокие, более неисправные, поражённые гордым эгоизмом желания, свойства.
А исправляя их, рождаемся духовно, и тогда действительно живём. И именно это называется «оживление мертвых».
А к «воскрешению из мёртвых» тел это не имеет никакого отношения. Духовный смысл воскрешения из мёртвых в том, что умирают прежние мирские желания и состояния – мы их исправляем. Надо эти желания закопать, произнести над ними особые молитвы, и поднимать их на духовный уровень.

И вся наша проблема смертобоязни с жаждою безсмертия будет решена, только когда мы с Божьей помощью (а без неё – никак не получится) достигнем духовного видения, а потом и духовного разумения. И тогда у нас будет правильное отношение к этому миру и к этой смерти, которая есть только освобождение от него.

Тогда апофеоз обратится в «хеппи-энд», но… Но это случится не ТУТ, а ТАМ. Если удостоишься попасть ТУДА, то увидишь. А то, что ТУТ, совсем не предназначено ни для личного, ни тем более для общего ликования. Да и что есть ликование? Действие поющих и пляшущих, да ещё и хоровод. Ликовать – это «окрестъ ликую», танцую около чего-то… У нас ТУТ и сейчас налицо подмена, имитация – всякие шоу с песенками, да ещё культ вертихвостов, лицедеев и песенников, которые под руководством «кукловодов» в союзе со средствами дезинформации учат всех, как жить, что думать, от чего ликовать. Кукловодам надо, чтобы людишки «окрестъ ликуя» открестились от духовного. А бездуховным можно хоть что навязать, куда угодно их направить. У не ожившего к духовному миру человека не будет никакого осознания ущербности этого мира и себя в нём. И им бесполезно об этом говорить, потому что они всячески избегают разочарований, убегая в прострации и обретаясь в иллюзиях.

А если ничего осознанного уже не будет, то грядущий апофеоз станет эпитафией, которую некому будет читать, так как «цивильная изация» пройдёт и уйдёт как мизансцена… Обозначенная тут в составе слова цивилизация «изация» задействована и в мобилизации, в дебилизации и кое-чём ещё, и подтаскивает вполне неплохие понятия к идее разделения на «свои – чужие»… А сама «цивилизация» всего-то есть «гражданство», санкционированное обустройство, если немного утрированно – свыше попущенная тусня среди себе подобных…

Кстати, civitatis / «гражданин» соответствует как санскритскому, так славянорусскому «сирый, сирота». А в Евангельских словах Иисуса Христа читаем: «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди. И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет. Не оставлю вас СИРОТАМИ (в славянском тексте – «сиры» – тот же древний корень, что и в основе слова «цивилизация»); приду к вам. Еще немного, и мир уже не увидит Меня; а вы увидите Меня, ибо Я живу, и вы будете жить. В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моём, и вы во Мне, и Я в вас» (Ин 14:15-20).

Не тут ли ответ на вопрос: безсмертны ли человеки, и все ли – или некоторые?
Христу уподобившиеся, с Ним ПОБЕЖДАЮЩИЕ и тем уже мир победившие, с Ним пребудут – также почитайте об этом в последнем Откровении от того же Иоанна, не поленитесь, в нём заложена вся суть. А откладывать «на потом» уже даже неразумно. Кто это такие, ПОБЕЖДАЮЩИЕ, там же просто и понятно сказано.

Если все представленные читателю разглагольствования вдруг прочитает хлебнувший войнушки мужичок, то наверное сразу скажет: «розовые сопли», или даже жёстче – «флуд»… Хотя то, что прочитает, сомнительно, так как на «п-ру» такие мобилизованные не заходят, тут всё больше… не нужно конечно никого обижать, скажем – расслабленные…
Но если вдруг зайдёт, прочтёт и сплюнет – он будет прав. Там, где «ленточка» – там даже не ленточка, а ещё тоньше грань между ТУТ и ТАМ, и на этой грани осознание себя и Бога не то чтобы быстрее приходит, а в миг взрывается…

Однако, нужно отметить ещё одно «но» – сопли розовые, как и сопли кровавые – это ТУТ, а ТАМ их состав и происхождение значения не имеют… А имеет значение только осознание смысла: что есть безсмертие, и оно связано с Богом. Творец даёт жизнь и бытие, и воля Его состоит в том, чтобы разумное творение, обретя СОзнание, сознания не лишилось. «…Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых». Такое осознание и даёт неразрывную связь с Господом, которая есть и спасение, и победа.

А без-смертие… Без-смертие означает победить себя ТУТ, чтобы родиться и жить ТАМ.