Заповедный лес Глава 7 Меч четырех ветров

Глава 7


МЕЧ ЧЕТЫРЕХ ВЕТРОВ

1.

 Получив свою долгожданную ветвь, Фирей куда-то запропастился, но Красомиру было не до волшебника; его ждала прозрачная фигурка Кукиша. Склонившись над другом, юноша нараспев проговорил слова заклинания:
 – Соммер, соммер, соммери.
 Лед хрустальный растворись!
 Хоттен, хоттен, хоттен, хот.
 Кто замерз, пусть оживет!
 Медленно мутнея на глазах, тело злыдня приобретало природные краски; еще неподвижными оставались закоченевшие члены домового, а рот его уже тараторил без остановки:
 – Ну, я те скажу, ты не торопился, однако! Как жизнью, значица, рисковать – так, пожалуйста, Кукиш, а как меня из беды выручать – так еле дождался! Думаешь хорошо было истуканом торчать, зенками лупать на тебя, да на грязнюка энтого: по мне только что тараканы не шастали, а они тут за здравие вина распивали! Во, наглость-то человеческая! Ни тебе конца, ни краю!
 Почти двухнедельное пребывание в бездействии даром пройти не могло, и первые движения ожившего злыдня получились до смешного неуклюжими; Красомир едва успел подхватить не в меру расходившегося наставника, от радости и смущения сковано чмокнув его щетинистую щеку.
 – Будя, будя тебе! Чай, не девка какая; небось, в ледовом-то царстве оттого и задержался, что за бабами опять ухлестывал! – почти в точку попал Кукиш.
 – Да, я там один лишь день и пробыл! – оправдываясь, возразил юноша.
 – Чего-о-о?! Совсем что ли от любовного ухажерства ума двинулся?! – рассвирепел домовой.
 – Не день ты в гостях у Фроста провел, а месяц целый, – раздался за спиной знакомый скрипучий голос: – Даже время в ледяных просторах по сравнению с другими странами свой бег замедляет.
 От удивления челюсть Красомира поехала вниз: перед ним стоял благообразный старец в шитом золотом алом халате, на котором не то что рваного или засаленного местечка, но даже крохотной пылинки не наблюдалось. Плешивая бороденка уступила гладко выбритому подбородку, ухоженные пальцы сияли слегка подкрашенными ногтями, чистые седые волосы ровными прядями обрамляли высокий красивый лоб. Немалые перемены произошли и в убранстве замка. На невесть откуда возникших полках выстроились ряды одетых в кожу древних фолиантов; огромные ковры с густым мягким ворсом сменили грязевой покров пола; вдоль каждого сверкавшего чистотой окна сбегали к низу тяжелые складки дорогой парчи. Все предметы занимали свои привычные места, в камине уютно трещали жаркие дубовые поленья, а на столе одно за другим появлялись блюда с дымящимися ароматными яствами.
 – Вот энто по-нашему! – воскликнул довольный Кукиш, отхватывая изрядный кусок копченого окорока, запихивая в рот хрустящий теплый хлеб и одновременно наливая в кубок тягучую винную струю: – А то с таковских друзей и ноги протянуть не долго.
 Красомир же голода не ощущал вовсе.
 – Это ты, Фирей!!!
 – Да, вроде бы больше некому. Я ведь говорил тебе, что после проигрыша миртовой ветви утратил почти всякую возможность творить чудеса, ослабев, начал прятаться от всех и каждого. Эти четыре десятилетия не прошли даром: разочаровавшиеся жители предгорий постепенно отчаялись искать у меня, как раньше, заступничества от злых темных сил; обнаглевшие тролли расплодились настолько, что заставили несчастных крестьян покинуть насиженные гнезда, окружив мою скалу плотным кольцом; замок пришел в упадок, а мне, чтобы прокормиться, иной день приходилось довольствоваться в изобилии кишевшими всюду мышами и крысами. Грустный удел для когда-то могущественного волшебника. Теперь, кажется, что все произошедшее было отнюдь не случайным: кто-то направил сюда Фроста, чтобы, если не уничтожить, то навсегда лишить единственного доброго чародея здешних мест его чудодейственной силы. Однако, и поделом мне, вместо того, чтобы вступить в поединок с титаном предпочетшему трусливое следование случайности игрового выбора. А в той борьбе еще неизвестно, за кем бы остался верх: силы Фирея – силы самого Добра.
 – Так ты не бежал сюда от преследований Херберга?! – продолжал удивляться наш герой.
 – Кто такой Херберг? Маленький король маленького королевства, одного из многих на земле! Человек, которому по силам совладать лишь с магами-недоучками, только позорившими наше честное ремесло. Я поселился на этой скале задолго до того, как прадед нынешнего повелителя аллеманов впервые оседлал боевого коня; уже в те времена мое искусство превосходило многих, и никто из смертных никогда не смог бы причинить вред Фирею, даже, если не брать в расчет непроходимое кольцо горных троллей. Херберг послал тебя на верную смерть, заведомо зная, что носатые не выпустят добычу из лап.
 – Пусть так, и все же я благодарен ему: иначе Кукиш навсегда остался бы стеклянной куклой (при этих словах злыдень зашелся в кашле, поперхнувшись куском пирога), Меч Четырех Ветров продолжал бы висеть никчемной палкой, а некий чародей, – Красомир хитровато сощурился: – закончил бы свой век на грязных развалинах некогда могучей твердыни.
 – Если ты думаешь, что у Фирея короткая память, то глубоко ошибаешься. Это, во-первых. Во-вторых, за мной огромный долг за вынужденное предательство, по поводу чего еще придется покинуть милую сердцу обитель и поквитаться со старым знакомцем – Черным Колдуном Бруно. И, в-третьих, не забывай о влитой в меня капле верности.
 Последние слова вызвали на лице юноши стыдливый румянец:
 – И это тебе известно?
 – Говорю же, я не совсем обычный волшебник. И брось смущаться: все, что случается в жизни, случается лишь потому, что должно случиться. Ты добр сердцем, честен помыслами, отзывчив поступками; ты заслуживаешь преданности!
 – Ик! – внезапный звук заставил обоих прервать беседу.
 – Ик-ик! – за столом никого не было.
 – Фр-р-р-р! Ик! Х-р-р-р! Ик! – попеременно доносились откуда-то снизу странные звуки. Приподняв тяжелую бархатную скатерть, они обнаружили на полу свернувшегося калачиком домового; пристроившись головой на согнутом локте, осоловевший от съеденного и выпитого Кукиш мирно спал, убаюканный счастливым разрешением последних событий.
 – Тс-с-с! Не трогай его! – Фирей потянул Красомира прочь из комнаты: – Нам есть, чем заняться.

2.

 Путь к замковой арке пролегал по коридорам и залам, залитым светом сотен несгораемых свечей. Сколько ни вглядывался гость чародея, глаз не находил ни единой соринки по углам, ни крохотной дырочки в тяжелых занавесях, ни малейшей щербинки в мраморных ступенях. С каждым шагом издалека доносились мерные гулкие удары, словно кто-то невидимый пытался пробудить весь мир, звонко раскачивая огромный колокол.
 – Что это?
 – Старые знакомые – тролли. За месяц носатые проломили-таки твою медную стену и сегодня ночью пошли на штурм; видишь, и грязные развалины, и смерть на них для меня были уже не за горами. Однако, ты подоспел во время. Пока нечисть пытается одолеть возрожденные врата, подготовим им достойный прием.
 Фирей прошептал несколько фраз, и Красомир увидел, что все его тело покрыли огненно-рыжие доспехи, в правой руке золотом заискрился длинный меч, а левую оттянул книзу продолговатой формы пламенный щит.
 – Доспехи Локи, бога огня. Их жаром мне следовало в свое время слегка подогреть азарт Фроста; думаю, великану это не очень-то пришлось бы по вкусу, а я струсил... Эх, да что теперь говорить!
 Мощный удар ствола огромной ели снес с петель обе створки, и в открывшийся проем кубарем ввалилась толпа троллей. Яркий свет заставил уродов замереть на месте. Зрелище казалось и смешным – подслеповато щурясь, гиганты неуклюже топтались у входа, пытаясь увидеть противника и не решаясь двинуться вперед, и страшным – пламя костра и сумерки не позволяли разглядеть детей горных лесов во всей красе; сейчас же тупая первобытная сила чудовищ, их леденящий сердце вид, свистящее дыхание, прерываемое грозным рыком, могли привести в ужас сотню храбрецов. Однако взору Красомира предстал умиравший в агонии Дальберд, и юноша ринулся в бой.
 Первым под клинок попал шестирукий коренастый горбун. Меч прошил его насквозь, разрубив на равные половины, вспыхнувшие от прикосновения волшебного оружия не хуже горки сушняка. Попытавшегося придти на помощь одноглазого тролля Красомир толкнул щитом, обратив носатого в визжащий факел боли. Через несколько секунд вокруг человека взметнулось пламя живого костра, склоны горы наполнились испуганным ревом. Колдовской огонь широкой волной, перескакивая с одного монстра на другого, сжигал все живое, и, казалось, даже гранитные склоны превратились в пламя вселенского пожара. Сгорая, тесная толпа оставляла после себя жалкие кучки черного пепла, по которым летели вниз Красомир и Фирей.
 У подножья сражение закипело с новой силой. Остатки поумневших троллей рассеялись поодиночке, и в темноте то здесь, то там, освещая окрестности, взлетали в ночное звездное небо слепяще-белые снопы искр. Ускользнувших от меча, чародей добивал вихрями срывавшегося с ладоней пламени, на лету останавливая бросаемые со всех сторон каменные глыбы. С несметным войском было покончено задолго до того, как носатые поняли тщетность попыток одолеть двух смельчаков.
 Но большое колдовство требует немалых запасов силы. Расправившись с последним чудовищем Красомир увидел старика лежащим меж нагромождения сиротливых пеньков обгорелой до тла еловой рощицы. Грудь Фирея тяжело вздымалась, последние отблески волшебного огня высвечивали между полуприкрытыми веками белки закатившихся глаз. Вдруг разом пропали и чудесные доспехи, и разящий меч, и пламенный щит. Стало совсем темно, и, схоронись где-нибудь в засаде хоть один тролль, богиня победы улыбалась бы в другую сторону.
 В наступившей ночной тишине лишь таинственно мерцали бриллианты звезд.
 Юноша легко поднял почти невесомого мага и быстро понес его на вершину скалы. Волшебный спуск длился считанные мгновения; дорога назад заняла куда больше времени. Когда до освещенного проема сорванных ворот оставалась пара десятков шагов, горизонт розовел в лучах просыпавшегося солнца. И тут, словно из-под земли, перед ними вырос носатый урод. Как видно, ему удалось отпрянуть и остаться за спинами в самом начале боя. Один Красомир еще мог бы, рассчитывая на собственную ловкость и силу заветного клинка, продержаться до восхода, но с Фиреем на руках...
 Широко расставив длинные шестипалые лапы, с ухмылкой на всю уродливую рожу тролль двинулся навстречу. Времени положить старика, выхватить кинжал и изготовиться к бою не оставалось. Маленькие налитые кровью глазки горели злорадством. С мшистых губ капала зеленоватая слюна. Светлыми пятнами выделялись на фоне малиновой пасти редкие желтые клыки.
 – Побереги-и-ись! – долетел от входа знакомый вопль. Забравшийся в большой серебряный ковш Кукиш скользил вниз к лесному гиганту. Монстр еще ничего не успел сообразить, как злыдень пролетел между его раскоряченными ногами, на ходу ткнув в пах снятым со стены факелом. Сухая морщинистая кожа с треском занялась пожаром. Когда, кряхтя и потирая ушибленные бока, домовой выбрался, наконец, из своих опрокинутых "салазок", о злобном тролле напоминала только маленькая горка сажи.
 – Ну, куды, куды тебе без меня?! – всплеснул ладошками Кукиш. – И вообще, как ты там один-то в ледяной стране обходился, милай! Ох, Вырица, душа-зазнобушка, прости дурню старому, что очертя голову к мечу сунулся, парнишку одного без присмотра оставил; чуть не сгубил!
 – Не ты, так я бы заледенел; что тогда было бы?
 – И то правда, – моментально успокаиваясь, согласился злыдень.
 – Но без тебя, мил-друг, – продолжил Красомир: – мне, действительно, никак не обойтись.
 Кукиш, зардевшись, осанисто провел по взъерошенным волосам и бороде и деловито выпалил командирским голосом:
 – Кхе-кхе! А с энтим-то что случилось? Надрался что ль с радости?! Окромя того, робяты, чтой-то намусорили вы везде: куды не ступни, чернота и вонь как на пепелище. Небось кострами баловались?! А?!
 – Да что-то вроде того; всю ночь куролесили, в догонялки с носатыми соревновались, – осторожно положив так и не пришедшего в сознание Фирея на мраморный пол, Красомир занялся навешиванием створок на прежнее место. Заперев ворота, он пронес старика до затянутой голубым шелком спальни. Пока юноша прилаживал колдуна на широком ложе, из коридора донесся грохочущий перестук: Кукиш тащил за собой кувшин вина и серебряный кубок; позади тянулся шлейф красноватой жидкости.
 – Уф! Накось, налей-ка дедку; глядишь и полегчает.
 Несколько капель душистой терпкой виноградной лозы и в самом деле вызвали на бледных щеках подобие румянца, вернули жизнь в задвигавшиеся посиневшие губы, заставили затрепетать сомкнутые веки. До наших героев долетел слабый шепот:
 – Позволю заметить, почтеннейший, что я лет на десяток помоложе буду, тебе-то, по моим сведениям, уж за триста перевалило, дедушка.
 – Чего-о-о! – у злыдня даже голосок пропал на пару вздохов. – Да, если хочешь знать, еще пару месяцев назад я так с молодками эльфийскими забавлялся, что тебе и не снилось! И после той ночки к утру эдакой развалиной не выглядел! Понял!
 – Дурное дело – не хитрое, – Фирей уже сидел на краю постели, пожимая плечами.
 – Кто б говорил! Еле отдышался и туда же! Ты сперва попробуй, а после лаяться-то будешь!
 – И попробую! – колдун раскраснелся с досады; что-что, а подначить да завести – тут Кукишу равных не было.
 – И попробуй!
 – И попробую! – дрожал подбородком маг.
 – И попробуй! – разбрызгивая слюну, тряс губами злыдень.
 – И попробую! – несколько невнятных фраз чародея повисли под потолком, рождая на голубом покрывале постепенно обретающий осязаемость силуэт стройной молодой красавицы.
 – Хватит! – рявкнул Красомир, выталкивая взъерошенного домового охладить пыл за дверью и легонько встряхивая Фирея: – Эгей! Вернись-ка из заоблачных мечтаний!
 Очаровательный силуэт растаял без следа. Отшельник сконфузился.
 – Прости, пожалуйста! Мне, наверное, еще долго придется перебарывать сорок лет униженного бездействия и насмешек!
 – Да ничего, тот, в коридоре, тоже хорош гусь.
 Яростное царапание за дверью сменилось молчанием, а затем громкий голос обиженно произнес:
 – И энто в благодарность за все, что я сделал?! Тоже мне, друг называется!
 Нарочитый топот стих в направлении к трапезной, куда Кукиш с горя поплелся дожевывать остатки обильного ужина. Красомир и Фирей вскоре присоединились к злыдню, однако последний с презрительным молчанием встретил попытки обоих пойти на мировую и растаял лишь, когда по волшебству зачерствевшие стылые куски сменились аппетитной горячей едой.
 Утолив разыгравшийся за ночь голод, колдун вопросительно взглянул на гостей:
 – Куда теперь?
 – Назад, к Хербергу, за Мечом Четырех Ветров. Надеюсь, коня и припасов ты нам с собой дашь. За неделю, думаю, доберемся. А там... Загадывать рано, но ждет и лес Заповедный, и любимая, где-то на неведомых просторах тоскующая.
 – Что ж, лошадь и снедь не проблема, – старик задумался: – Пойдем-ка сначала поглядим, чем сейчас занят наш коварный король.
 Посреди соседнего зала во всю ширь пола расстилалась живая карта: шумели на ней лесные чащи, текли полноводные реки, двигались маленькими точками люди и животные.
 – Ух ты! Мать честная! – не выдержал Кукиш.
 – Где ж тут аллеманы? – всматриваясь в игрушку, замер у входа Красомир.
 Фирей нахмурился:
 – Что-то там неладно. Вон, смотри, где зарево и дым черный клубится.
 Отшельник протянул юноше и злыдню по стеклянному шару:
 – Через него будет лучше видно.
 Мутноватая поначалу дымка постепенно рассеялась, сменившись жирными облаками гари, сквозь которые пробивались языки жадного пламени. Горела одна из горных деревушек рудокопов. Внезапно из смрадного тумана прямо на Красомира выскочила растерзанная юная аллеманка с младенцем на руках, ее догонял солдат в серых латах с рыжим гривастым вставшим на дыбы гвердским львом. Взмах меча отделил голову несчастной, но туловище еще бежало вперед, и воину пришлось сделать пару шагов, чтобы развалить надвое тело матери и ребенка. Убийца не успел повернуться, свистнувшая стрела пронзила глазную прорезь его шлема, глубоко уйдя в череп. На помощь деревушке подоспел отряд королевских гвардейцев. Сражение завершилось в считанные мгновения; тройной перевес аллеманов буквально вмял мародеров в пылающие руины. Собрав десяток живых и раненых, гвардейцы покинули обагренные развалины.
 Юноша перевел шар на другое место. Та же картина: кровь, стоны, пожары, изуродованные трупы. Казалось, вся страна рудокопов превратилась в поле жестокой битвы. Фабриций держал слово мести.
 Красомир вернулся к изначальной точке. Спасители и спасенные не успели даже как следует удалиться от выгоревшего пепелища. На этот раз, вспенивая почву, камни и чахлую траву, на пути отряда выросло подземное воинство. Блестящие серые шкуры лучше любой брони отражали стрелы и копья, острые когти впивались в тела, легко проходя сквозь металл доспехов и дерево щитов, ноздри и оскаленные пасти дышали адским огнем, рога нанизывали извивающихся людей, отбрасывая в сторону бездыханные останки. В бою погиб только один монстр, солдатский меч по рукоять вошел глаз чудовища. Завершив свое черное дело кошмарные создания бесследно исчезли там, откуда пришли.
 – Да-а-а, – расстроено протянул Фирей: – Лошадью тут не обойтись. Это вам не тролли. Повелитель Зла начал свое наступление. Думаю, он хочет завладеть мечом раньше тебя.
 – Вот ему меч! Видел! – едва не выронив шар, Кукиш сложил две впечатляющих фиги.
 – Эй! Смотрите-ка, старый знакомец! – Красомир вглядывался куда-то в сторону столицы. Город со всех сторон был обложен солдатами гвердов. Тысячи рук копали отводной канал, чтобы осушить обсидиановый ров. Без перерыва метали огненные ядра катапульты. То здесь, то там взмывали ввысь уродливые крылатые твари, переносившие через стену увесистые глыбы и отчаянных храбрецов-одиночек. На холме высился трон Фабриция, подле которого застыла сухая фигура Бруно. Губы Черного Колдуна шевелились, выбрасывая все новые и новые заклинания.
 – Ну вот, все разрешилось само собой! Я отправляюсь с вами: во-первых, в одиночку там не справиться – слишком много волшебства противостоит людям, а, во-вторых, надо вернуть кое-кому совсем крохотный должок, – Фирей решительным шагом покинул зал-карту.

3.

 Не столько из боязни встретиться с каким-нибудь летающим демоном, сколько из опасения быть подстреленными аллеманской стрелой, они покинули замок на скале в предзакатных сумерках. С высоты башни плавно шелестнул в набирающее тьму небо пушистый ковер. Кукиш предусмотрительно забрался за пазуху друга:
 – Ежели трахнемся, хоть видеть ничего не буду!
 Однако кроме теплого майского ветерка, ничто не беспокоило трех спутников. Убаюканный покачиванием Красомир лежал на спине, заложив руки за голову, Фирей сосредоточенно молчал, очевидно, вспоминая слова необходимых волшебств, от злыдня же в прорези ворота виднелся один только нос.
 Постепенно сгустилась бархатная ночь. Серебристые звезды медленно, словно нехотя пробуждаясь ото сна, вспыхивали одна за другой, сливаясь в очертания знакомых с детства созвездий. Сюда не долетали гарь и смрад, не мешали отблески пожаров, не тревожили боль и отчаяние. Юноша задремал. Он видел любимую русалочью заводь. Вовсю сияло солнце, весело шелестел Заповедный лес, щебетали птицы, веяло покоем и радостью. Заплескались волны озерца. Красомир с трепетом раздвинул камыши. Защемило, заныло сердце – из воды на берег шла Илленари. Наливавшаяся соками правая грудь, покрытая бисером прохладных капель, манила прикоснуться губами к вздернутому соску, испить живительного материнского молока, набраться сил перед смертельным боем. Ее не портил даже уродливый рубец на месте левой груди. Столь же прекрасной, но по-новому, не по-девичьему, а по-женски удивительной красотой завораживали слегка пополневшие изгибы тела. Округлившийся живот уже вовсю намекал на скрытую в нем новую жизнь.
 – Илленари-и-и! – захотелось крикнуть Красомиру, но словно прирос язык к небу, будто спеклись в глотке все звуки, а любимая вдруг стала на глазах превращаться в чудище уродливое. Закричал кто-то пронзительно на берегу: заметалась вдоль воды фигурка Муни. Разлепило гадкое создание веки гнойные, полыхнуло по душе взглядом леденящим:
 – Отступись, Красомир! Если хочешь любимую живой повстречать, если желаешь вид ее сохранить прежний, если надеешься сына понянчить, отступись от Меча Четырех Ветров, от битвы с Повелителем отступись!
 И тут же замелькали перед глазами образы знакомые и неведомые: Вешенка, в труху обращаемый, стенами домика задавленная Вырица, Мэль, от ран умирающий, и сотни, тысячи простых людей, вопящих разинутыми от страданий и ужаса ртами.
 – Нет, проклятый! Не отступлюсь! Ни за что не отступлюсь!
 – Ну, как знаешь, – прошипела нечисть, и растаяло видение.
 Вздрогнул юноша, понял, что Повелитель Зла разговаривал с ним, что дотянулись лапы его поганые до самого дорогого, что имел наш герой в жизни, но некогда было уже переживать: подлетал ковер к башням аллеманской столицы.
 
* * *

 В угрюмом молчании, окруженный военачальниками, Херберг хмуро морщил брови, когда трое спутников вошли в тронный зал.
 – Эй, стража! – солдатские руки легли на рукояти мечей.
 – Остановись король! Защитники города спят, сраженные наведенным Черным Бруно колдовским сном. Вслушайся! Гверды рыщут по улицам, убивая твоих подданных. Это их вопли и стоны долетают до бойниц. Задумайся! Еще немного и падет твой неприступный дворец. Если ты до сих пор не понял, то аллеманам противостоит не просто Фабриций – Повелитель Зла вышел в поход по земным просторам. Наше спасение в нем! – палец Фирея уперся в грудь Красомира. – Отдай Меч Четырех Ветров! Ныне речь идет не только о племени аллеманов, но о судьбах сотен народов!
 Херберг устало махнул рукой:
 – Многие пытались! Меч не подчинился никому. Он тоже имел возможность убедиться в этом.
 – Имел, – юноша достал из-за пазухи живого Кукиша и посадил злыдня на плечо. – Убедился, но добыл разгадку тайны.
 В малахитовый зал они шли под несмолкающий скрежет металла, терзающий сердца плач младенцев, торжествующий рев победителей. Зеленый купол встретил знакомым шепотом ветров, шелестом воздуха, сверканием волшебного клинка. Красомир легко взбежал по ступенькам лестницы и, склонившись, прошептал:
 – Соммер, соммер, соммери.
 Лед хрустальный растворись!
 Хоттен, хоттен, хоттен, хот.
 Что морозит, пусть умрет!
 Пусть душа меча восстанет,
 Пусть надежды не обманет!
 Пусть запомнит Зло навечно,
 Что оно не бесконечно!
 Стены озарила яркая вспышка, взметнулся к потолку вихрь ветра, и наступила тишина. Меч Четырех Ветров лежал в руке Красомира. Закрепив на поясе эльфийского костюма голубоватые ножны, воин Добра прыгнул на пол:
 – За мной!
 По опущенному подвесному мосту он выбрался на улицы города. Темноту разрывали надсадный вой, душераздирающие крики и сполохи пламени. К сожалению, это был не добрый огонь кузниц и мастерских – к небесам поднимались алчущие языки разрушительного пожара войны. Первыми навстречу попалась парочка серых подземных созданий. Клинок рассек обоих, захватив попутно с дюжину гвердов. Из окружающих переулков посыпался дождь стрел, не долетев, опавший у ног Красомира осенним листопадом: чудесный меч не только прекрасно разил врага, но и защищал своего хозяина получше любых доспехов.
 Над столицей вспыхнул яркий колдовской свет, Фирей вызвал его из поднебесных сводов. Залившие все вокруг лучи ослепили и адских тварей, и гвердов, не тронув, однако, зрения рудокопов. Защитники цитадели и простые жители не замедлили воспользоваться ниспосланным преимуществом. Атакующие отряды возглавил сам Херберг.

* * *

 В шатер повелителя гвердов, опрокидывая стражников, ввалился израненный сотник:
 – Государь, армия разбита! – выдохнул он, умирая на месте.
 К ногам Бруно подползла истекавшая кровью адская тварь:
 – Мы уничтожены, мессир!
 – Он опередил нас, – только и процедил сквозь зубы Черный Колдун, но, не желая сдаваться, все же поднял в воздух демонов ночи. Гулко захлопали кожистые крылья, зацепив лапами огромные камни, с противным клекотом нечисть обрушилась на город и тут же столкнулась с невидимой смертоносной преградой. Казалось, Фирей предвидел все на шаг вперед. Часть летающих монстров, разбрызгивая кровь, рухнула на головы гвердов, в надежде на скорую и богатую добычу плотным кольцом осадивших столицу аллеманов. Другие сгорали, так и не долетев до незримого препятствия. Опережая трупы, на землю валились гранитные снаряды, оставлявшие широкие полосы в стройных рядах рыцарей под знаменами с рыжими львами.
 – Сделай же что-нибудь! – в страхе визжал Фабриций, наскакивая на Бруно.
 Тем временем из распахнутых ворот выскользнули два светящихся во мраке силуэта: Красомир и Фирей в одиночку напали на многотысячное войско, предоставив Хербергу наводить порядок во дворце и в городе; Кукиш продолжал сидеть на плече юноши. Его леденил страх, хотя вряд ли можно было найти место, более безопасное, чем плечо друга; но и захватывала ярость схватки с безжалостным, превосходящим по числу и силе противником. В конце концов, незаметно для себя злыдень разошелся не на шутку.
 – Так его! Так! Наддай! Руби! Вали его, гада! – только и слышался тонкий голосок домового, сопровождавший падение очередного врага.
 Отшельник не отставал от Красомира: то в одной, то в другой стороне взламывающаяся почва затягивала сотни воинов, моментально возвращаясь в исходное состояние.
 – Их всего только двое! А ты великий колдун! – верещал король гвердов, пытаясь спрятаться за спиной жреца в черном.
 – Да, но пока они вместе, в подлунном мире не найдется силы, способной противостоять этим двоим! Командуй отступление, король! Я попробую прикрыть твое бегство.
 Трусливого Фабриция не нужно было просить дважды. Вскочив на коня, он устремился в ночную мглу, увлекая за собой остатки доблестной армии. Сорок тысяч солдат ступили на земли аллеманов, границы королевства гвердов достигли едва ли пять сотен человек.
 – Остановись! – громовым криком Фирей пригвоздил к месту устремившегося в погоню Красомира. – Зло получило первый урок, но не следует уподобляться ему и убивать подставляющих спину.
 – Подставляющий спину может вернуться и напасть снова!
 – Да, но тогда это будет честный бой, а так – трусливое избиение слабых, на всякий случай!
 – Тогда дозволь сразиться с чернокнижником! – юноша шагнул в направлении развевающегося плаща Бруно.
 – О нет! Это мой должок!
 Поединок двух магов вышел на славу. Кулак Черного Колдуна внезапно выпустил зеленоватую молнию, рассыпавшуюся на миллионы искр в полушаге от Фирея. Отшельник ответил струей пламени, охватившей фигуру Бруно, но огонь, не причинив вреда, сжался до размера крохотной точки, растаявшей в ночной мгле. Через мгновение со склона холма на старика понесся огромный черный вепрь, но на месте Фирея разверзлась ловчая яма, утыканная острыми кольями. У самого края клыкастый быстрым ястребом вспорхнул в небо, но был остановлен крепкой позолоченной сетью. И вот, разрывая сеть, на землю опустился огнедышащий дракон, однако, стоило чудовищу разинуть пламенную пасть, как в нее устремился фонтан воды. Задыхающийся от кашля Бруно в насквозь промокшей одежде являл жалкое зрелище, но и не думал покидать поле битвы. По черной земле растеклась, мерцая алыми каплями, огромная лужа, и Белый Маг заполыхал всеиссушающим солнцем; большой червяк попытался скрыться от жарких лучей, но пестрая курица ущипнула клювом гибкие кольца и потянула их на поверхность; червяк вырос до размеров гигантского змея, готового проглотить кудахчущую птицу, однако квочка исчезла, уступив место мерно клонившейся из стороны в сторону дудочке, заунывно тянувшей свою колыбельную песню.
 На востоке забрезжил рассвет, а колдун и отшельник сражались за победу. Правда силы обоих были на исходе; все реже и реже сменялись неземные образы; подолгу застывая, они кружили, пытаясь углядеть слабину в обороне противника. Наконец усталость подвела Бруно; посланец Зла, допустив оплошность, на мгновение замер в человеческом облике, и тут же серебряная нить из ладони Фирея обвила худую морщинистую шею. Черный Колдун захрипел, падая на колени, его лицо посинело, изо рта вывалился фиолетовый язык, глаза закатились кверху. Старый волшебник одерживал верх, безжалостно стягивая петлю. Еще немного и...
 Кукиш вцепился в волосы Красомира, заставив юношу крепче сжать рукоять меча:
 – Чую беду! Береги-и-сь! – только и успел выкрикнуть злыдень.
 Из ничего в серой предрассветной мгле возникла скользящая тень. У нее не было рук и ног, не было четких контуров, но яростно сверкавшие злые глаза не оставляли сомнений в намерениях непрошеной гостьи. Дохнуло могильным холодом. Сильнейший порыв ветра едва не выдернул клинок из рук Красомира, нанеся удар в затылок Фирея. Старик рухнул лицом вперед, выпуская потерявшего сознание колдуна. Передвигаясь плавными скачками, нежить захороводила вокруг распростертой фигуры Белого Мага, пытаясь добраться до оглушенного человека. Из отливающего металлом облачка протянулись гибкие щупальца и тут же отдернулись назад под взмахом Меча Четырех Ветров. Тень отпрянула и обернулась силуэтом смерти в капюшоне с косой в правой руке. Сверкающий серп взлетел в воздух, обрушиваясь на Красомира, но юноша смело подставил серебристо-голубой клинок. Не коснувшись меча, призрачное оружие растворилось в пустоте. Адская тварь явно боялась волшебства снежного великана. Осознав это, наш герой перешел в атаку. И гостья отступила; подхватив Бруно, она скользнула прочь, однако юноша все же успел рубануть по краю тени. Принося тишину на земли аллеманов, по просторам тысячекратным эхом прокатился ее жалобный вой.
 
4.

 Четверка победителей стояла на крыше дворца, вглядываясь в бесконечный горизонт.
 – Может быть, вместе закончим начатое? – потупив голову, бросил Херберг: королю непривычна была роль просителя, хотя он прекрасно понимал, что спас государство и удержал трон только благодаря Красомиру и его друзьям.
 – В этом нет необходимости, король. Армии гвердов больше не существует. Спасаясь от гнева собственных баронов, Фабриций бежал далеко за пределы страны. Учрежденный временный совет без войны готов заплатить тебе дань, достаточную для восстановления государства. Адское воинство тоже не скоро вернется туда, где потерпело сокрушительное поражение. К тому же волшебный меч ранил самого Повелителя Зла, а лишь одно его прикосновение на годы лишает демонических сил; да и предводителю подземных созданий Бруно еще долго придется зализывать свои раны. Ты можешь спать спокойно, повелитель; на твоем веку в стране аллеманов кровь больше не прольется. Залогом тому будет и мой дозор на границе королевства.
 – И все же, лучше бы ты остался во дворце...
 – Чтобы, в конце концов, король отправил на костер и последнего волшебника страны?
 – Мое королевское слово...
 – Королевское слово – хорошая монета, когда государи нуждаются в твоих услугах, и бесполезное утешение, когда надобность в них отпадает.
 – Но благодарность...
 – Ох, повелитель! Процарствовав почти два десятка лет, ты не хуже меня должен знать, что глуп тот, кто верит в человеческую признательность, ведь боги начисто обделили двуногое творение этим бесценным качеством, иначе на земле уже давно не проливалась бы кровь, не звенели мечи, не плакали бы вдовы и сироты. Мало того: сотворенное добро рано или поздно начинает бередить сердце получившего, заставляя его страдать от невозможности ответить тем же, ибо кто же из людей отдаст просто так, и искать возможности растоптать дарителя, а с ним и самую память о когда-то оказанной услуге. Так что лучше я удалюсь на свою одинокую скалу! – закончил Фирей.
 Медленно помахивая пушистыми краями, ковер поднял их в поднебесье, оставив далеко позади одинокую фигурку Херберга. Вот она слилась со стенами дворца, вот сам дворец растворился в громаде города, а вскоре и от столицы рудокопов осталась крохотная точка, растаявшая без следа в голубых воздушных просторах.

* * *

 Прощание Красомира и Фирея вышло куда более скромным. Они просто обнялись.
 – Может, навестишь нас, когда заживет голова, – юноша кивнул на седой затылок волшебника, где лиловела огромная шишка, память о столкновении с Повелителем Зла.
 – Может быть. Но и так я буду следить за твоими делами через стеклянный глаз и постараюсь не опоздать... А ты, все-таки будь осторожен и уцелей в битвах.
 – Присматривай за ним, – волшебник наклонился к Кукишу, прошептав на ухо: – Он ведь еще совсем мальчик, хоть и широк плечами.
 – Да уж как-нибудь, – серьезно кивнул злыдень.
 Двое друзей снова взошли на ковер, готовый унести их в славянские просторы, на поиски Илленари, к новым сражениям и подвигам.
 Уже стоя на колеблющейся ткани, Красомир заметил:
 – Но все же ты не прав, старик, добро надо творить; и, если его творить просто так, а не в надежде на ответную благодарность, то оно достигнет своей цели. Иначе на земле просто не было бы жизни!
 – Это так! – выкрикнул вслед отшельник и тихо прибавил: – Если это, конечно, можно назвать жизнью.