***

А н а т о л и й. Старый! У тебя - послевкусие, а у меня – перед глазами Куба! Деревня – Сан-Кристобаль! Пальмы! Жара! Апельсины! Как у нас картошка в сентябре. Ворохами! Куда не посмотришь-море оранжевое! И мулаточка пятнадцати лет. Я ее первый раз в Сан-Кристобале  на танцах встретил. Увидел – и Бляха – муха, влюбился по уши!


К е н д и н. Что особенного. Дело молодое.


 А н а т о л и й. Представь себе, я секретарь комсомольской организации ракетного дивизиона, член парткома дивизиона, из-за неё в самоволку бегал. Командир дивизиона, когда меня застукали, пригрозил: «Башку оторву». Один раз еще удалось к ней сбегать. И всё. Даже поцеловать не удалось.

 
К е н д и н. Значит, не судьба.


   А н а т о л и й. Почему, не судьба. Вот проведем отчетно - выборную конференцию, напишу заявление Кузьме, чтобы снял меня с партийного учета. И махну в Мурманск! Наймусь на первый попавшийся корабль, что на Кубу курс держит. Сдамся местным властям и - в Сан-Кристобаль!


   К е н д и н. Дурачок! Кому ты там нужен. На другой день сдадут кэгебешникам. Забудь о своей  мулатке! Девок красивых в Ардатове нет?


   А н а т о л и й. Кавторанг! Представь себе, не могу! (Поет.) И крепко же, братцы, в селенье одном, любил я в ту пору девчонку!


К е н д и н. Докуривай свою сигару и в инструкторскую. Чего доброго, развезет!


 А н а т о л и й. Не бойся, не развезет. Сейчас уйду. Только мысль одну закончу. Я вот сижу с тобой в этом «чулане», так называемом кабинете политического просвещения и рассуждаю. Одна тысяча девятьсот шестьдесят третий год! Никита наш провозгласил: «Нынешнее поколение советских людей  будет жить при коммунизме!». Какой коммунизм? Я, извините, этой херне должен верить? (Показывает дулю.) Живем в самом центре России. Нищета. Грязь. Солома. Как сто лет назад. Асфальтированных дорог в нашей дыре – сколько? Двадцать километров! Как ты думаешь, когда они у нас будут? Через пятьдесят лет? Или через сто? Мне сегодня двадцать пять. Через пятьдесят - семьдесят пять! Если доживу! Спрашивается – на хрена попу гармонь? В райкоме – всю жизнь мухтарить? В гробу я это видел! Знаешь, сколько русских живет за границей?


К  е  н  д  и  н. Сбежать хочешь?


А  н   а  т  о  л  и  й. Не сбежать, смотаться.

 
 К е н д и н. Валяй, валяй! Только далеко ли смотаешься?


 А н а т о л и й (насмешливо). Из Ардатова – точно! Я, когда из Гаваны  отплывал, в порту в бутылочку водички океанской набрал. Поклялся. На Кубу вернусь! И в Сан – Кристобаль, хоть на четвереньках, но доберусь. А ты, вроде умный, херню несешь! Вы, старичье, вообще без мозгов! Вот ты – участник войны! А живешь, как нищий. Ни квартиры, не пенсии. Я должен с тебя пример брать?


К е н д и н. Не бери. Кто тебя заставляет? (Передразнивает.) ... Я когда из Гаваны отплывал...Запомни!. Моряки не плавают. Плавает только говно. А моряки, когда уходят, говорят: «мы шли из Гаваны, ну, например, в Ленинград. Это, первое! А, во-вторых, когда я воевал, о привилегиях не думал! Нет их, ну и бог с ними. Что миру, то и бабушкиному сыну.


 А н а т о л и й. Вот те и бери с вас пример. Однако, я доскажу. Меня на Кубе после дембеля еще на месяц оставили. Доверили делегацию кубинской молодежи в Москву сопровождать на турбоэлектроходе «Балтика». Я в институте вместо немецкого испанский учил, да на Кубе малость поднатаскался. Вот меня к ним и приставили вместе с представителем нашего посольства. В качестве, сам не знаю кого. Может, переводчика.

 
     К е н д и н. Ой, переводчик! Держите меня!


А н а т о л и й. Чего ржешь? Я, к твоему сведению, испанский «шпрехаю». И не плохо. Слушай дальше, эрьзя недоделанный. Вышли мы из Гаваны в Ленинград. Из головы мулатка не выходтт. Сердце щемит. А кругом океан. Изо дня в день одно и то же.


    Кубинцы круглыми сутками орут о своей революции. Фиделя превозносят до небес. Нашего Никиту – в хвост и гриву. За культ личности. За пятое, десятое. Обороняюсь, как могу! Говорю, парни, – вы не правы! Они, «че гевары», ни в какую! Ну, не верят – и все, хоть лопни. Такие упертые! В Союзе, когда приехал, куда не повернись, тоже самое. Ладно, в Москве или Ленинграде. Народ там ушлый. А у нас - то? «Подержите ридикюль» - чокнутая, а туда же! Костерит и власть и Никиту.

 
    К е н д и н. Какая она чокнутая? Вовсе, не чокнутая. Ей в жизни привелось, не приведи Господь! В войну – четыре похоронки. Мальчонку схоронила. В сорок седьмом – дом сгорел. Свихнешься. А что касается Никиты? За что ему руки целовать? Запретил лишнюю скотину держать. (Пауза). Сократил офицерский корпус на миллион двести тысяч. Офицеры ему должны в ладоши хлопать? Культ личности! Это ж, вообще – ни в какие ворота! Люди – не дураки. Все видят, все понимают. А Сива бабай – мудрее нас с тобой!


А н а т о л и й (насмешливо). Что говоришь? Кладезь мудрости! А я – то не знал. Сива, это кличка у нее такая?


К е н д и н. Сива – имя. Правильно – Сивилла. С греческого – пророчица, прорицательница. Батюшка, что нарек её так, должно быть, разумел в античной культуре. Сивилла – «божья воля». Знаешь, что говорили о Сивиллах умные люди? (Перебирает карточки в картотеке.) Вот, хотя бы, Гераклит. (Читает.) «Сивилла же бесноватыми устами несмеянное, неприкрашенное, неумащенное вещает и голос её простирается на тысячу лет чрез бога».


     А н а т о л и й. Ни фига себе! И много таких блаженненьких у Гераклита было?


 К е н д и н. Бездарь мордовский! Читать надо больше. У греков и римлян их было десять. (Перебирает карточки в картотеке.) Запоминай! Персидская, Ливийская, Дельфийская, Киммерийская, Эритрейская, Самейская, Кумская, Гелеспойская, Фригийская и Тибуртинская.

 
А н а т о л и й (заразительно смеётся). Сива бабай будет одиннадцатая?


 К е н д и н. Смейся, смейся...


А н а т о л и й  (с пафосом). Сивилла Ардатовская! Ни хрена себе! (Поет.) Напрасно старушка ждет сына домой, ей скажут, она зарыдает...


Открывается дверь. В кабинет с охапкой поленьев входит баба Сива. Сбрасывает поленья на жестяной лист около голландки.


Б а б а  С и в а. Вот дровишки.


 А н а т о л и й .Из лесу вестимо... Давай, я затоплю! А ты посиди – отдохни. Еще набегаешься!


Б а б а   С и в а. Давай, коль охота! (Садится на стул рядом.) Мне еще три голландки истопить надо. Лиду подменить. Девочка у нее заболела. Хозяин наказал, чтоб я в приемной подежурила. На звонки отвечала.


    А н а т о л и й. Привыкать что ли! Ты и самого Кузьму можешь заменить.  Подумаешь, районом руководить! (Присаживается на корточки, укладывает поленья в топку.) Споем нашу любимую? (Запевает.) Моя дроля потеряла на гулянье ридикюль. Для нее большое горе, для меня так один х*й.


   Б а б а  С и в а. Не матерись, грех! (Наклоняется над Анатолием.) Э-э-э, милок! У тебя, никак, плешь на маковке!


А н а т о л и й. Это, Сива бабай, умные волосы покидают дурную голову.

 
 Б а б а  С и в а. Женить тебя надо, а то совсем облысеешь.


А н а т о л и й.Женилка не выросла.


      Б а б а С и в а. Поди, усохла? Пока с ракетами нянчился. Потому и не женился до сих пор!


   А н а т о л и й. Е-о-о...мое! Как в воду глядела?


 Б а б а С и в а. Вот тебе и ё-о-о! Пока не поздно, давай я тебе невесту сосватаю. Сам еще неизвестно какую выберешь. Вон, Федорович, перед войной наскоро женился на Тамарке - санитарке. Пока воевал, она ему рога наставила! В эвакогоспитале летчика безногого выхаживала. И подзалетела! Когда, наш моряк – с печки бряк, с фронта вернулся, а она уже брюхатая. Он её хахаля и поколотил костылями. (Помолчав, добавляет.) Что поколотил, правильно сделал. А окна в эвакогоспитале зачем, спрашивается, поразбивал? Сару Соломоновну Гурфинкель, главврача, на чердак загнал!