Senex. Книга 1. Глава 14

Книга 1. Бонна Эксклюзив

Глава 14. Женщина с характером

Надо признаться, что я точно не люблю женщин
с характером: их ли это дело!..
М. Лермонтов. Герой нашего времени

          Королёва благоразумно отдохнула в отпуске лишь две недели — иначе все забудут, что она здесь самая главная — и в понедельник должна была появиться на работе. Она позвонила Пешкину в 8 часов и сообщила, что едет в автобусе, а автобус застрял в пробке. Потом она позвонила снова и сообщила, что забыла пропуск... На работу она пришла в 9 часов.
          В отсутствие Королёвой Ильюшин немного приучил Пешкина к закрытому окну, но Королёва, едва войдя в комнату, тут же почуяла неладное - попросила Пешкина открыть окно.
          - Андрея сдует!  - презрительно сказал Пешкин.
          - Пока Андрея нет, можно открыть, - сказала Королёва, и Пешкин раскрыл окно настежь.
          Василий Порфирьевич горько вздохнул: «Появилась Королёва – и вместе с ней в мою жизнь вернулись сквозняк, холод, неприязнь, агрессия, склоки, раздоры. Сквозняк и Королёва – это неразделимые категории. Уют в доме и Королёва – это несовместимые категории». Но делать было нечего, поскольку он давно понял: всё, что связано с Королёвой – это для него воспитательный процесс, с возвращением Королёвой из отпуска война между ними за психологическое превосходство возобновилась, и сквозняк будет каждый день напоминать ему об этом.
          Василий Порфирьевич не любил сквозняк не из-за своей прихоти, он на собственном опыте знал, что сквозняк очень опасен для здоровья. А когда его отправили на курсы по технике безопасности, то он с удивлением узнал, что сквозняк – это вполне материальная категория, он имеет свои параметры, и его скорость, по нормам техники безопасности, не должна превышать 0,1 м/сек. И теперь Василий Порфирьевич знал, что его опасения за своё здоровье были вполне обоснованы и даже законны.
          Когда в комнате было тепло, Василию Порфирьевичу было комфортно находиться в ней. Но Королёва и Пешкин постоянно выстуживали комнату, потому что они не были способны оценить прелести комфорта, им было неведомо состояние равновесия, их пугало состояние покоя. Когда Ильюшин уезжал на Балтийский завод, Королёва и Пешкин устраивали в комнате показательный сквозняк, открывая и окно, и дверь. Василий Порфирьевич молча закрывал дверь, но Королёва, делая вид, что выскакивает из комнаты по каким-то неотложным делам, намеренно оставляла дверь открытой, и Василий Порфирьевич вынужден был снова вставать и закрывать дверь. Сначала это злило его, но со временем Василий Порфирьевич стал уже более спокойно относиться к подобным выпадам против него, ибо постепенно приходило осознание неизбежного, которое заключалось в том, что на следующий день снова появится Ильюшин, и сквозняк исчезнет. И теперь уже утром он сам без страха открывал окно для проветривания, зная, что скоро придёт Ильюшин и закроет его. Но это пришло к Василию Порфирьевичу со временем, а первый день явления Королёвой из отпуска дался ему нелегко.
          Когда пришёл Ильюшин, Королёва, сидя на своём месте, стала громко рассказывать, как провела отпуск в Болгарии, и в конце рассказа пожаловалась:
          - А вчера я каталась на велосипеде, и меня сбила дама на машине!
          - Насмерть? – воскликнул Ильюшин из своего угла.
          Эта насмешливая реплика нисколько не улучшила неважное настроение Королёвой. О том, что настроение Королёвой было не на высоте, Василий Порфирьевич понял из того, что она, во-первых, потребовала от Пешкина открыть окно, словно Василий Порфирьевич был пустым местом, во-вторых, упорно делала вид, что не замечает его. Но со временем  дела Королёвой стали налаживаться. Гайдамака вызвал её и Пешкина и строго потребовал, чтобы они представили ему отчёт, почему в номенклатуру достроечного цеха попали необеспеченные работы, и теперь они, вместо самой работы, стали составлять отчёт о работе, разбираясь в претензиях цеха. Королёва, как всегда, громко переговаривалась с Пешкиным через всю комнату, давая понять, что они выполняют очень важную работу, и Василию Порфирьевичу приходилось напрягаться, чтобы сосредоточиться на своей работе. Между Королёвой и Пешкиным возникла настоящая идиллия… Но их мирная беседа внезапно закончилась: Королёва разозлилась на Пешкина, стукнула по столу и стала орать на него, задыхаясь от злости и нисколько не стесняясь присутствия Начальника ПРБ сборочно-сварочного цеха Емелина. На глазах у Василия Порфирьевича произошло то, что он предвидел: всего лишь за один день Королёва превратила Пешкина из самодовольного, глумливого компьютерного гения в полного идиота и своего покорного раба. Наблюдая за этим волшебным превращением, Василий Порфирьевич понял очень важную вещь: «Способности человека ничего не стоят, если человек не принадлежит самому себе». Было очевидно, что Королёва в бешенстве от задания Гайдамаки: ей не терпелось уничтожить непокорную Валентину Фёдоровну, которой она официально объявила войну,а вместо этого вынуждена заниматься достроечным цехом. Василий Порфирьевич не сомневался, что в Болгарии она весь отпуск думала о том, как будет мстить Валентине Фёдоровне, и у неё, без сомнения, уже были наработки на эту тему. А тут Гайдамака со своим заданием! А Гайдамака, зная Королёву, видимо, этим заданием как раз хотел отвлечь Королёву от войны против Валентины Фёдоровны и направить её бешеную энергию в мирное русло.
         А Василий Порфирьевич в этот день заработал у Гайдамаки несколько очков. Он доложил начальнику, что его задание выполнено: Филиппов по его просьбе установил запрет на отчёт за незапланированные работы (хотя этот запрет был введён уже давно), а Валентина Фёдоровна будет обучать сотрудников ПРБ сборочно-сварочного цеха отправлять электронные накладные на передачу узлов в стапельный цех. Довольный Гайдамака поблагодарил Василия Порфирьевича.
          Несмотря на то, что первый рабочий день Королёвой завершился для Василия Порфирьевича вполне благополучно, вечером он, неожиданно для самого себя, был раздражён, и своё раздражение выплеснул на жену. Его вдруг взбесило, что она, несмотря на их договорённость, не торопилась дальше обустраивать комнату: купила шкаф от фирмы ИКЕА – и вела себя так, будто ей больше ничего не надо было. Василий Порфирьевич еле справился со своим раздражением. Потом Анна Андреевна стала смотреть фильм в своём маленьком ноутбуке, но её не устраивал слабый звук. Василий Порфирьевич стал скачивать из интернета и устанавливать разные медиа-проигрыватели, но у каждого были свои недостатки, Анну Андреевну это не устраивало, она капризничала, и Василия Порфирьевича раздражали капризы жены. Наконец, он убедил её в том, что ей лучше использовать ноутбук Macintosh, принесённый с работы,в котором всё работало нормально. После этого Василию Порфирьевичу с трудом удалось успокоить своё раздражение… И только перед сном он понял: это вернувшаяся из отпуска Королёвой настолько сильно повлияла на его эмоциональное состояние, что это даже отразилось на жене. Оказалось, что грязная энергия Королёвой очень опасна для него, что громкими «деловыми» разговорами с Пешкиным она оказывает на него мощное психологическое давление, последствия которого он даже не осознаёт.

          * * *
          На следующий день Королёва, как обычно, опоздала, и Ильюшин встретил её «приятной» новостью:
          - Здравствуйте, Диана Ефимовна! А Миша уже у начальника!
          Лицо Королёвой слегка перекосилось от такой новости, но это была не самая плохая новость для неё, Гайдамака усложнил задачу, спросив у Пешкина:
          - Ты когда в отпуск собираешься?
          - Не знаю, потому что мне надо постоянно заниматься проработкой обеспечения работ материалами.
          - Это не проблема, Королёва сделает! – успокоил его начальник.
          Получив благословение начальника, Пешкин определился, когда он пойдёт в отпуск, и Королёва начала смиренно обучаться у него, как правильно прорабатывать обеспечение работ материалами. Вскоре Василий Порфирьевич сделал вывод, что в первый рабочий день Королёвой не до конца удалось вернуть психику Пешкина в прежнее рабское состояние, и что Гайдамаке, демонстративно возвышавшему Пешкина в отсутствие Королёвой, всё же удалось изменить самооценку своего любимца. Восприятие Пешкиным реальности раздвоилось: что касалось Королёвой, то он покорно вернулся в привычное состояние её верного раба, но по отношению к другим сослуживцам он стал вести себя более высокомерно – в полном соответствии с осознанием исключительности своего положения… Которое он воспринимал совершенно инфантильно. Гайдамака поставил свою резолюцию на служебной записке достроечного цеха о проработке обеспечения дополнительных работ: «Морякову - проработать». Василий Порфирьевич без лишних слов передал служебную записку Пешкину, поскольку именно он – единственный на всём заводе! - занимался проработкой обеспечения работ материалами. Но Пешкин вдруг решил превратить производственный процесс в игру:
          - А меня здесь нет! – ответил он и растянул губы в глумливой улыбочке.
          - И что с того? - строго спросил Василий Порфирьевич.
          - У меня сейчас срочная работа! – продолжал кривляться Пешкин.
          - Сделаешь срочную работу, потом отработаешь служебную записку!  - невозмутимо ответил Василий Порфирьевич.
          Пешкин ему не ответил… Но эта история вскоре получила продолжение. Пешкин положил на стол Василия Порфирьевича какую-то распечатку и сказал:
          - Это список дефицита металла по служебной записке, надо узнать в снабжении, когда они обеспечат…
          Василий Порфирьевич удивлённо посмотрел на Пешкина: он и до этого был инфантильным, но Королёва своим циничным манипулированием вообще вогнала его в детское состояние, его инфантилизм получил мощную подпитку, и он уже становился неадекватным.
          Пешкин от строгого взгляда Василия Порфирьевича смутился и промямлил:
          - У меня сейчас срочная работа, надо выгрузить четыре заказа...
          Василий Порфирьевич был возмущён до глубины души: получалось, что Пешкин уже набрался наглости, чтобы давать задание ему - своему начальнику! Человек со «светлой головой» оказался не в состоянии решить простенькую задачку, подсунутую Гайдамакой, и Василий Порфирьевич не собирался подсказывать ему решение. Задача Василия Порфирьевича заключалась в том, чтобы он в этой ситуации вёл себя, как Начальник БАП. Если бы он начал разъяснять своему подчинённому, почему не собирается идти в отдел снабжения, это выглядело бы как попытка оправдаться перед этим инфантильным молокососом, поэтому он поступил, как настоящий Начальник БАП:
          - Ты мне, что ли, поручаешь это сделать? – спросил Василий Порфирьевич, не скрывая своего гнева. – Ты – мне?
          Королёва почувствовала угрозу в словах Василия Порфирьевича и, чтобы ситуация не обострилась до того предела, когда могли бы пострадать обе стороны конфликта, немедленно вызвалась сходить к снабженцам… И Пешкин, обрадовавшись, крикнул ей вдогонку:
          -Диана Ефимовна, заодно попросите информацию и по оборудованию!
          Василий Порфирьевич понял, что Пешкин просто испугался идти к снабженцам, потому что совершенно не был способен нормально, без глумления, общаться с людьми и получать у них нужную информацию, и своим гонором он уже успел испортить отношения с начальницей бюро оборудования, оказывая на неё давление. Василий Порфирьевич не видел в этом ничего удивительного: во-первых, Пешкин во всём старательно копировал «маму», во-вторых, с сотрудниками других отделов Пешкин вёл себя как «особа, приближённая к императору», то есть к Гайдамаке. Пешкин был неадекватным не только в производственных отношениях, для него завод был пустым местом, и он, картавя, насмешливо цитировал шуточную частушку советских времён:
          «Гудит, как улей,
          Родной завод» - и далее по тексту был сплошной мат.
          Однажды Василию Порфирьевичу приснилось, что Королёва и Пешкин встретили свою знакомую, с которой работали раньше на заводе «Алмаз». Женщина радостно воскликнула:
          - Я всегда хотела работать в фирме, которой руководил бы Миша! Ведь у него такие способности! - она посмотрела на Королёву, которая от этих слов заметно погрустнела, и спохватилась: - Диана Ефимовна, у тебя, конечно, тоже большие способности, но у Миши они особенные!
          Проснувшись, Василий Порфирьевич понял, что иметь способности очень хорошо, а иметь выдающиеся способности ещё лучше… Но люди со способностями никогда не будут руководить, они будут работать, чтобы реализовать свои способности. А руководить ими будут люди без способностей, такие, как Гайдамака. И если Василий Порфирьевич по-прежнему будет мечтать выбиться в большие начальники, то ему надо забыть о своих способностях: и о тех, которые ему уже известны, и о тех, о которых он даже не подозревает. Начальник отличается от рядового сотрудника со способностями так же, как человек за рулём отличается от пешехода. Человек за рулём имеет физическую возможность с лёгкостью раздавить пешехода, и даже не заметит этого, а пешеход бессилен перед человеком за рулём. Беда человека за рулём заключается в том, что он осознаёт своё превосходство над пешеходом, и это радикально меняет его характер. Поэтому человеку за рулём не нужны способности. Способности человека – это крылья, которые возносят его над другими людьми, но не дают ему права с высоты своего полёта испражняться на тех, кто ходит по земле.
          Пешкин уже не скрывал, что ищет работу. Василия Порфирьевича поражала эта ситуация: у Пешкина были уникальные способности, он был востребован у начальника… А он уже ищет работу! У Пешкина есть работа, но он снова ищет работу… Потому, что у него уникальные способности, которые он должен реализовать с большей, чем здесь, выгодой для себя. А когда он уйдёт, то останется Василий Порфирьевич Моряков, не имеющий таких же уникальных способностей, как у Пешкина, и Гайдамаке опять придётся работать с ним, не имеющим способностей.
          Королёва знала, что Пешкин ищет работу, поэтому принялась воспитывать его:
          - Миша, у тебя есть работа, есть занятие, а ты ищешь работу!  С твоей стороны — это неприлично!
          - Самое неприличное занятие - это моя работа! – возразил Пешкин.
          - Да, Миша, тебе уже пора увольняться! - поддержал его Ильюшин из своего угла. – Ты слишком долго работаешь на заводе, засиделся.
          Королёва продолжила свою бесконечную болтовню об одном и том же... Ильюшин оделся и ушёл, а Василий Порфирьевич включил музыку и надел наушники. Но наушники и музыка не помешали ему слышать, как Королёва стала убеждать Пешкина в том, что ему здесь и в самом деле негде приложить мозги. Услышав это,Василий Порфирьевич сначала удивился… Но потом понял, что в этом нет ничего удивительного: Королёва уже не в состоянии терпеть созданную Гайдамакой ситуацию, когда начальник её игнорирует, а Пешкина демонстративно возвышает. Она уже не могла мириться с тем, что у Пешкина выдающиеся способности, потому что выдающиеся способности на самом деле у неё. Королёва ругала тех, кто её учил: Слизкина, Пешкина... Она не могла смириться с тем, что кто-то знает больше, чем она. А у Василия Порфирьевича она просила совета очень редко, потому что он не позволял Королёвой ругать его.

          * * *
          Директор по производству Крутов ушёл в отпуск, Генеральный директор Фомин назначил Гайдамаку исполнять обязанности Директора по производству, и он, пользуясь случаем, мёртвой хваткой вцепился в достроечный цех. Для этого он собрал очередное совещание в кабинете начальника цеха, на которое пригласил Королёву и Пешкина. Вернувшись с совещания, он вызвал Морякова, Пешкина и Дениса Петрова и заявил:
          - На совещании мне пришлось нелегко: все в один голос заявили, что наша проработка обеспечения материалами - это полная чушь! Значит, теперь, мы продолжим прорабатывать обеспечение работ материалами, но необеспеченные работы не будем удалять и переносить, а займём выжидательную позицию.
          Василий Порфирьевич кивнул головой в знак поддержки, потому что от этого решения было недалеко и до полного отказа от проработки обеспечения работ сотрудниками ПДО. Он был удовлетворён: бунт достроечного цеха, наконец, заставил Гайдамаку задуматься над тем, какую головную боль он устроил всему заводу из-за страха лишиться должности. Бунта начальника корпусообрабатывающего цеха, обозвавшего его придурком, ему было недостаточно.
          Потом Гайдамака зачитал кляузное письмо от Отдела строителей заказов, поручил сотрудникам БАП разобраться с предъявленными отделу претензиями, а список ответственных лиц на служебной записке выглядел так: «Пешкин, Королёва, Моряков». Поскольку в списке ответственных первым стоял Пешкин, то, в соответствии с правилами делопроизводства, Василий Порфирьевич понял, что именно Пешкин должен разбираться с предъявленными претензиями… Но Гайдамака вручил служебную записку не Пешкину, а Морякову… Вопреки правилам делопроизводства.
          У Королёвой и Пешкина первый день пребывания Гайдамаки в должности Директора по производству выдался очень напряжённым и нервным, Королёва даже пожаловалась:
          - Я начинаю выполнять задание начальника, а он уже даёт следующее задание, и результат получается плачевный!
          Когда её в очередной раз вызвал Гайдамака, Королёва, вернувшись от начальника, сказала Пешкину:
          - Ты собрался выгружать данные? Ничего не делай! Начальник сказал, что это задание надо отложить, и дал новое задание!
          В этой суете она всё же пыталась поговорить с Гайдамакой о своих намерениях, но он останавливал её словами:
          - Диана Ефимовна, не разбрасывайтесь! Сосредоточьтесь на одном задании!
          Поскольку Гайдамака находился на высокой должности Директора по производству, Королёва не решалась перечить ему… Или притворялась, что не может перечить. На совещании Гайдамака стал требовать, чтобы Королёва и Пешкин чаще бывали в цехах, Королёва не сдержалась и стала кричать на него, невзирая на то, что он исполнял обязанности Директора по производству. Гайдамаке приходилось затрачивать огромные усилия на то, чтобы контролировать действия своей подчинённой и не позволять ей лезть к высшему руководству завода со своими вопросами.
          Генеральный директор Фомин улетел в командировку, Директор по производству Крутов был в отпуске, и Гайдамака, исполнявший обязанности Директора по производству, стал самым главным на заводе. Василию Порфирьевичу не хватало воображения, чтобы представить, что творилось в голове карьериста Гайдамаки: ведь от должности Директора по производству до должности Генерального директора рукой подать!
          Гайдамака устроил разнос Антону за то, что тот ничего не делает по графикам, которые он ему поручил. Грохольский и другие сотрудники БОП были уверены, что Антон пострадал из-за Королёвой, которая наябедничала начальнику, и ей пришлось оправдывалась перед ними. Вернувшись из БОП, Королёва стала жаловаться соседям по комнате:
          - Эти милые люди… Они устроили мне настоящий допрос… Но я не виновата, что начальник сделал выговор Антошке, он сам виноват. И Грохольский… Это существо… Он тоже виноват, потому что спаивает Антошку.
          Когда Королёва говорила про сотрудников БОП: «Эти милые люди» - то это было то же самое, что Гайдамака говорил про строителей заказов: «Эти мерзавцы». И если она Грохольского называла: «Это существо» - то Василий Порфирьевич даже не мог представить, каким словом она за глаза обзывала его. В конечном итоге Гайдамака поручил Королёвой взять Антона под свой контроль.
          - Начальник поручил мне «уматерить» Антошку! - гордо заявила Королёва, и это означало, что она одержала очередную победу над Грохольским и его сотрудниками.

          * * *
          Но вскоре Василий Порфирьевич понял, что Королёва одержала победу не только над Грохольским и его подчинёнными. Гайдамака поручал Королёвой задание за заданием, а Василия Порфирьевича стал откровенно игнорировать. Василия Порфирьевича пугало, что он сидит без дела, что начальник теперь игнорирует его, как недавно игнорировал Королёву, и он старался себя успокоить: «Ведь начальник это делает для того, чтобы направить свою подчинённую на путь истинный, отбить у неё охоту действовать самостоятельно, через его голову. А я и так уже на пути истинном, и мне нечего бояться». И эти соображения его успокаивали.
Но когда он получил расчётный листок, всё стало ясно: общая зарплата снизилась до 31 750 рублей, а чистыми он получит 27 300 рублей. Изучая расчётный листок, Василий Порфирьевич одновременно испытал несколько сильных эмоций: страх, раскаяние, сожаление, чувство вины, гнев. Целый год Гайдамака не подвергал сомнению его зарплату, и вдруг, без каких-либо оснований заплатил меньше, чем обычно. Это означало, что начальник снова нарушил своё обещание, которое он дал Василию Порфирьевичу, принимая его на работу, что у него будет зарплата 35 000 рублей «грязными». Василий Порфирьевич не знал, чем объяснить резкое охлаждение к нему Гайдамаки… Но его богатый производственный опыт подсказывал: если начальник начинает гнобить своего подчинённого, значит, его песенка здесь спета, и ему надо искать работу. Василий Порфирьевич оказался в глупейшей ситуации: он ждал, что инфантильный Пешкин вот-вот уйдёт на новую работу, потому что такие неадекватные люди не уживаются на производстве, а оказалось, что ему самому надо искать работу! От полученного известия у Василия Порфирьевича затряслись руки.
          Причина страха Василия Порфирьевича была вполне объяснима: он скоро станет пенсионером, и ему предстоит жить на одну пенсию, а это будет очень непросто, поскольку цены на всё постоянно росли. Василия Порфирьевича возмущал рост цен, его возмущало бездействие властей, которые своими действиями сами подхлёстывали рост цен, каждый день на всю страну радостно рапортуя, на сколько процентов они повысили пенсии и зарплаты государственных служащих: ведь своими победными рапортами они невольно давали сигнал олигархам, что те могут снова повышать цены, не опасаясь социального взрыва. Пиар руководителей государства всегда ведёт к понижению уровня жизни в этом государстве. А когда в новостях объявили, что с Нового года метро подорожает ещё на 3 рубля, Василий Порфирьевич был взбешён беспределом в стране и в Санкт-Петербурге, равнодушием депутатов Законодательного собрания Санкт-Петербурга, бездумно голосующих за всё, что не затрагивало их личного благополучия. Коммунальные платежи тоже выросли - сразу на 70 рублей. Цены на гречневую крупу почему-то стали расти в геометрической прогрессии, и в такие моменты, когда что-то дорожало, Василий Порфирьевич особенно остро чувствовал свою беспомощность. Депутаты Законодательного собрания Санкт-Петербурга пообещали разобраться с высокими ценами на гречу… Но Василий Порфирьевич уже не верил в искренность пустых болтунов, которых почему-то называли избранниками народа. В Москве, в Санкт-Петербурге и в других городах оппозиция собрала массовые митинги протеста против фальсификации результатов выборов в Государственную Думу, на Болотной площади в Москве собралось много людей, и Василий Порфирьевич считал, что люди вышли на протесты против беззакония в стране, он расценил эти протесты, как ослабление влияния премьер-министра Владимира Путина, который задумал и организовал «рокировку» с президентом Дмитрием Медведевым. На родном заводе тоже творилось беззаконие, и символами беззакония являлись Гайдамака и Королёва. Королёва появилась в начале 2011 года… И с самого начала года в России и в мире стали происходить страшные события.
 24 января 2011 года в 16.32 в зале прилёта международного терминала московского аэропорта «Домодедово» произошёл взрыв. Взрывное устройство, начинённое металлическими поражающими элементами, привёл в действие террорист-смертник, находившийся в толпе встречающих. Мощность взрывного устройства составила около пяти килограммов в тротиловом эквиваленте. В результате теракта погибли 37 российских и иностранных граждан. Еще 172 человека получили телесные повреждения различной степени тяжести. Около 120 пострадавших были госпитализированы в больницы Москвы и области. У пострадавших основной характер травм — минно-взрывные, переломы конечностей, ожоги и черепно-мозговые травмы.
          11 апреля 2011 года на станции метро «Октябрьская» Минского метрополитена был совершён крупный террористический акт, подобный тем, которые переживала Москва и другие крупнейшие города мира. 11 человек погибли на станции «Октябрьская» в момент взрыва, 4 умерли в больницах, различные ранения получили больше двухсот человек.
          22 июля 2011 года в Норвегии был совершён двойной теракт. Сначала в 15:25:22 (по местному времени) в Правительственном квартале Осло прогремел взрыв. Заложенная в автомобиль «Volkswagen Crafter» бомба была приведена в действие с помощью фитиля, она весила около 500 килограммов и была изготовлена из сельскохозяйственных удобрений на основе аммиачной селитры и дизельного топлива. Восемь человек погибли от взрыва на месте, ещё один скончался в больнице от полученных травм. Через несколько часов мужчина в полицейской форме открыл стрельбу в молодёжном лагере Норвежской рабочей партии на острове Утейя. Жертвами двойного теракта стали 77 человек: 69 человек были убиты на острове Утейя, 8 человек погибли при взрыве в Осло, 151 человек получил ранения. На месте второго теракта властями был задержан подозреваемый 32 летний этнический норвежец Андерс Брейвик.
          Внешний мир на глазах становился более жестоким, на работе, которую так хотел заполучить Василий Порфирьевич, с появлением Королёвой возникли серьёзные проблемы, и он находился в подавленном состоянии… А Королёва, наоборот, была в приподнятом настроении, и это было подозрительно. Сочиняя служебную записку, она высокомерно заявила:
          - Ну-ка, ребятушки, скажите мне, была ли служебная записка о выделении работ, которые принимаются ОТК? Василий Порфирьевич, была записка?
          Василий Порфирьевич вспомнил, что Королёва вчера пришла от Гайдамаки взволнованная и тут же заявила:
          - Василий Порфирьевич, начальник сказал мне, чтобы я привлекала Вас!
          «Возможно, уже вчера Гайдамака сделал ей предложение заменить меня в качестве Начальника БАП… Или взять меня под своё подчинение… Как Антошку... – заподозрил Василий Порфирьевич. - Для меня это позор!»
          Василий Порфирьевич решил, что Королёва своей бешеной энергией вполне могла доконать начальника, и он уменьшил зарплату Морякову, чтобы увеличить ей зарплату. Она была на это способна, потому что у неё был огромный ресурс: Слизкин и другие руководители, к которым она без стеснения вламывалась на приём. А если Гайдамака согласился на этот неблаговидный поступок, то Василий Порфирьевич не исключал, что его причиной стало новое положение Гайдамаки на заводе — он сейчас почти Генеральный директор, а значит, может делать, что хочет!Наверное, Гайдамака решил, что с Морякова ему больше нечего взять, и ему достаточно Королёвой и Пешкина. А если быть совсем точным, то Гайдамаке достаточно одного Пешкина, но он понимает, что, избавившись от Королёвой, он лишится и любимой игрушки – Пешкина. Королёва это тоже знала, поэтому вела себя с начальником предельно нагло. Потеряв интерес к Василию Порфирьевичу, Гайдамака уменьшил его зарплату. Наверное, Гайдамака посчитал, что, как большой начальник, он может себе это позволить.
          Прощаясь с Моряковым в конце рабочего дня, Королёва даже не удосужилась посмотреть на него. Василий Порфирьевич был унижен и подавлен…

          * * *
          Размышляя о причине наказания деньгами, Василий Порфирьевич снова пришёл к выводу, к которому пришёл в октябре 2010, когда обнаружил, что сумма в расчётном листке не соответствует обещанной: «Гайдамака — такой же раб Божий, как и я, и он тоже исполняет волю Божью. Если я поступаю по воле Божьей, то и в поведении Гайдамаки тоже есть проявление Божьей воли. Если Бог даёт мне новое испытание, то я должен мужественно пройти его. Я должен уметь отстаивать своё мнение, ради этого я выдержал противостояние с Королёвой, и теперь, чтобы поднять свою самооценку, мне предстоит противостоять самому Гайдамаке, статус которого на заводе резко повысился. И моё мнение о деятельности начальника не изменилось: то, что устроил Гайдамака с проработкой обеспечения работ материалами, не нужно для производства, но ему было позволено устроить эту акцию в обстановке полного паралича власти на заводе в период смены собственника. Царь Соломон сказал: «Всё проходит. И это пройдёт». Значит, и у меня это пройдёт, и вернутся лучшие времена».
          Василию Порфирьевичу было обидно, что Жеребцов, который принципиально не желал изучать программу DRAKAR, спокойно работает, и Гайдамака его не трогает, а Моряков, который учил Жеребцова работать в программе DRAKAR, вынужден искать другое место, потому что его знание программы DRAKAR начальника уже не удовлетворяет.
          Но проблема, видимо, была не только в знании программы DRAKAR. Гайдамаку больше устраивал стиль работы, который базировался на наушничестве, он подбирал команду под свой стиль руководства и под свои качества, поэтому его устраивали и наушничество Королёвой, и зависть Грохольского, и занудство Чухнова, и негативные качества других сотрудников, которые сразу отметил Глушко, как только перешёл в ПДО на должность ночного дежурного по заводу:
          - Какой у вас странный отдел! Какие завистливые люди! – пожаловался он Василию Порфирьевичу.
          Королёва больше устраивала начальника, потому что она своей бешеной энергией помогала ему буквально насиловать цеха и строителей заказов. Гайдамаке нравилось подавлять, унижать, оскорблять, он получал от этого огромное удовольствие, которого Василий Порфирьевич ему доставить, в силу своего характера, не мог. А процесс насилия Гайдамаки над всем заводом вошёл в полную силу именно сейчас, с приходом Королёвой и Пешкина.
          Жестокость и цинизм поступка Гайдамаки заключался в том, что он уже второй раз уменьшил не только размер зарплаты Василия Порфирьевича, но и размер его будущей пенсии, от размера которой зависел уровень жизни Морякова на пенсии. Такое прощать нельзя. Гайдамака покусился на скромную денежную квоту, которая была выделена Василию Порфирьевичу Божьей волей. Наказывая Морякова материально, Гайдамака руководствовался собственной системой ценностей, в соответствии с которой главными ценностями в жизни являлись должности и деньги. И в этот момент Василий Порфирьевич понял, почему он не должен сильно расстраиваться из-за того, что Гайдамака уменьшил ему обещанную зарплату. Главной причиной, которая заставила его, скромного и нерешительного человека, смиренно доживавшего свой век, проявить непривычную даже для него самого настойчивость и добиться перевода в ПДО, была именно обещанная Гайдамакой зарплата 35 000 рублей. Для Василия Порфирьевича эта зарплата была пределом мечтаний, и если бы начальник выполнил своё обещание, то Василий Порфирьевич больше ничего не желал бы, он бы решил, что сам способен решить все свои проблемы за счёт этих денег. Но при этом он отделился бы, отпочковался от мирового источника изобилия, ограничив свои потребности скромной денежной квотой в размере 35 000 рублей. Но мировой источник изобилия имеет самые разнообразные формы, поэтому, смирившись с потерей части обещанной зарплаты, Василий Порфирьевич вернулся в лоно мировой системы изобилия, снова стал полноправной её частью, и теперь он вправе рассчитывать на компенсацию потерянных по прихоти Гайдамаки денег в какой-то иной форме изобилия. Более того, став частью мирового изобилия, Василий Порфирьевич и сам стал источником изобилия, он почувствовал, что в нём самом тоже находится источник изобилия, нужно только докопаться до него, как любил говорить Гайдамака: «До самой сути, до базальтовой плиты!»
          Королёву Василий Порфирьевич тоже, наверное, не должен осуждать, потому что она ниспослана, чтобы исполнить Божью волю. Без Королёвой его самооценка не поднялась бы на новый уровень.
          Поскольку Василий Порфирьевич был преемником Лунёва, то он решил сравнить свои личные качества с личными качествами Лунёва. При предыдущем Начальнике ПДО должность Начальника БАП Лунёва была настоящей синекурой. Потом пришёл Гайдамака, и Лунёв не выдержал его чудачеств и уволился, хотя мог бы ещё поработать. А Василий Порфирьевич сейчас выдерживает чудачества Гайдамаки, Королёвой и Пешкина, причём, вместе с их огромными личными проблемами. Это значит, что самооценка Василия Порфирьевича всего лишь за год работы в ПДО значительно повысилась.
Вечером Василий Порфирьевич сообщил Анне Андреевне неприятную новость, и она сделала очень оригинальный вывод:
          - Значит, ценой потери 4 000 рублей ты избавился от необходимости подчиняться Королёвой. За одну провинность дважды не наказывают. Нам с тобой надо усилием воли разделить то, что было вчера, и то, что есть сегодня. То, что ты имеешь сегодня - это реализация твоих вчерашних желаний.
          - Я решил, что и в этот раз не буду разговаривать с Гайдамакой по поводу зарплаты, - сказал Василий Порфирьевич.
          - Каждый из вас в комнате 220 являет собой зеркало для других, в котором отражаются их непроявленные качества.
           - Что ты имеешь в виду? - спросил Василий Порфирьевич.
           - Ты в лице Королёвой видишь свою непроявленную активность и общительность, а Королёва и Пешкин в твоём лице имеют возможность увидеть свою непроявленную порядочность, которая заложена природой в каждом человеке.
          - Пожалуй, я с тобой соглашусь, - сказал Василий Порфирьевич, а сам удивился: «Откуда она всё это знает?» И тут же он всё понял: ведь это очень легко объяснить. Они читают одни и те же книги, слушают одни и те же новости, подробно обсуждают их и делятся своими знаниями друг с другом. Но Василий Порфирьевич, как мужчина, делает акцент на одних аспектах полученных знаний, а Анна Андреевна, как женщина – на других.
          - Я считаю, что вы, в комнате 220, сами создали негативные для себя ситуации, поэтому всю вину каждому из вас надо возложить только на себя, - добавила Анна Андреевна.
          - В этом я тоже с тобой согласен, - сказал Василий Порфирьевич, потому что жена так и поступила в ситуации со своей Заведующей кафедрой Тамарой Павловной. Значит, Василий Порфирьевич сам виноват в произошедшем! У него полно работы, а он валяет дурака: «Этим я хочу заниматься, а этим не хочу!» А Королёва хочет заниматься всем и сразу! И в этом ему далеко до неё. Подавленное состояние и недовольство, которые овладели им — это на самом деле недовольство самим собой, своим поведением на работе, своей скованностью, своей робостью на фоне бешеной активности Королёвой, которые и привели его к краху.
          При этой мысли Василий Порфирьевич испытал чувство вины – уже за своё недостаточно активное поведение… Чувство вины — не самое лучшее качество человека… Но иногда оно может принести и пользу. Осознание человеком собственной вины сразу снимает его претензии к другим людям. Человек, который осознаёт свою вину, берёт на себя ответственность за свои поступки, поэтому ведёт себя как взрослый. Человек, который не способен осознать свою вину, возлагает ответственность за свои поступки на других людей, поэтому ведёт себя как ребенок.
          - Конечно, я с тобой согласен, - продолжил Василий Порфирьевич, поразмыслив. - Но в такие моменты, как сейчас, я всегда горько сожалею о том, что в молодости ушёл с Балтийского завода, а год назад ушёл из корпусного бюро, изменив своей профессии и погнавшись за большими деньгами. В результате я потерял всё.
          - Ты знаешь, со мной произошла очень поучительная история, - сказала Анна Андреевна. - В наш университет пришла женщина, преподаватель Технологического института, чтобы найти студента, фамилию которого она не знала, а знала только то, что у него очень редкое имя Эрик. У него она хотела взять номер телефона своей знакомой, который она потеряла. И хотя у студента было редкое имя, найти его в университете было то же самое, что найти иголку в стоге сена. Когда женщина собиралась на это мероприятие, дочка покрутила пальцем у виска, но женщина всё равно пошла. Первым человеком, которого она встретила в университете, была я. Признаюсь, что я сначала холодно встретила постороннюю женщину, которая неизвестно каким образом преодолела нашу вахту, но ей удалось своим абсолютно неагрессивным поведением расположить меня к себе, и я нашла этого студента! Это было похоже на чудо. На самом деле это было игольное ушко. Эта женщина пролезла в игольное ушко, а поскольку я помогла ей в этом, то и сама обрела способность пролезть в игольное ушко. Можно сказать, что эта женщина пришла не только за студентом по имени Эрик, но и за мной.
          Василий Порфирьевич сделал вывод, что Анна Андреевна своей склонностью к состраданию запустила бумеранг, который обязательно вернётся к ней. Случай, рассказанный женой, вселил в Василия Порфирьевича дополнительную долю уверенности в правильности перехода в ПДО. Перейдя в ПДО, он тоже запустил бумеранг, и теперь ему надо не сожалеть о содеянном, а ждать, когда бумеранг вернётся к нему… Хотя бы потому, что в его жизнь после этого перехода вошли новые знания. У Василия Порфирьевича уже давно возникло подозрение, что конфликт с Королёвой, появление которой он считал предопределённым свыше, как-то связан с его отношением к жене: ведь в ситуации, когда он чувствовал себя униженным этой самой Королёвой, его высокомерное отношение к ней было, мягко говоря, не совсем уместным. В своём отношении к Королёвой в создавшейся ситуации он был неадекватным, поэтому решил внимательно следить за собой, уменьшать своё эго, и анализировать, как меняется его отношение к создавшейся ситуации, потому что он уже начал понимать: его отношения с Королёвой – это ключ к отношениям со всеми женщинами вообще, и в первую очередь с женой. Для мужчины презрение к женщине — это духовная деградация. Духовность мужчины во многом определяется его отношением к женщине, какой бы она ни была. Поэтому Василию Порфирьевичу специально дана омерзительная Королёва, чтобы он научился не презирать даже её. И эта ситуация, конечно же, вынуждает его более бережно относиться к жене. 
          - Как только я начинаю думать о том, что Гайдамака заставит меня подчиняться Королёвой, у меня возникает страшное сопротивление, - признался Василий Порфирьевич. - Я уверен, что для меня это позор, моё равновесие мгновенно нарушается, и у меня возникает паника.
          - Но ведь ты сам ещё в далёком 2000 году учил меня: «Мысль, которая тебя разрушает, является ошибочной».
          - Я не смогу подчиняться Королёвой, потому что я живу по закону, а не по воровским понятиям, как Королёва, и она не является моим начальником, которому я обязан подчиняться по закону. Я работаю для производства, а Королёва совершает огромные усилия с одной целью – стать самой главной на заводе! Если я не буду подчиняться Королёвой, то, возможно, мне придётся вступить в конфликт с Гайдамакой. Совершенно очевидно, что разнузданное поведение Гайдамаки и Королёвой является следствием «коллективного функционального расстройства», которым поражён наш завод в связи с затянувшейся сменой собственника.
          - А что, если Гайдамака специально хочет разозлить тебя и направить твой гнев на Королёву, с которой он сам уже не может справиться? – спросила Анна Андреевна.
          - Нет, я не буду воевать с Королёвой, я лучше направлю свой гнев на самого Гайдамаку. Я не собираюсь воевать ни с одной женщиной!
Они ещё долго обсуждали возникшую проблему, и Василий Порфирьевич лёг спать в два часа ночи, надеясь, надеясь, что в такой поздний час ему удастся заснуть, но это его не спасло, и за всю ночь ему удалось поспать не больше двух часов. Он никак не мог избавиться от мысли, что ему придётся подчиняться Королёвой. Поняв, что так он не уснёт до утра, Василий Порфирьевич решил, что думать так его заставляет природная нетерпеливость. Да, ему многое надо было обдумать, но для этого у него будет достаточно времени днём, а сейчас надо спать. Но и это не помогло. Временами ему казалось, что к нему вернётся бессонница, и он снова вынужден будет принимать снотворное. Это было бы ужасно. Василий Порфирьевич вспомнил произнесённые несколько дней назад загадочные слова Самокурова о том, что ему всё надоело, и он хотел бы сбежать отсюда, и понял, что сейчас, из-за состояния неопределённости, в котором оказался завод, плохо всем, а не только ему. А он хотел быть таким же, как все. Если плохо всем, значит, и ему может быть плохо. Но это тоже помогло ненадолго. Василий Порфирьевич чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Его самооценка этой ночью опустилась почти до нулевой отметки. Он горько сожалел о том, что через три года уйдёт на пенсию, но до сих пор он, мужчина, не в состоянии обеспечить материально свою маленькую семью из-за капризов начальника. Если Гайдамака решил только уменьшить его зарплату, то он это как-нибудь переживёт, лишь бы у начальника не было желания избавиться от Василия Порфирьевича. Больше всего он боялся остаться на пенсии без средств к существованию.

          * * *
          Но не зря же говорят: «Утро вечера мудренее». Утром Василий Порфирьевич понял, что на новом рабочем месте он создал некий стереотип мышления: «Я – Начальник БАП, моя зарплата 35 000 рублей, я хочу заработать хорошую пенсию». Этот стереотип ему очень понравился, он с ним свыкся, и ему было комфортно ощущать себя в соответствии с этим стереотипом. Но сейчас этот стереотип дал трещину, поэтому Василию Порфирьевичу было очень плохо. Он стал рабом беспокойства о размере пенсии, а человек всегда должен быть свободным. Чтобы снова стать свободным,ему надо отказаться от этого стереотипа и своего беспокойства.
          Вообще-то Василий Порфирьевич знал, что стереотип – это некий ментальный образ, который мозг человека создаёт, чтобы лучше ориентироваться в окружающем мире, поэтому, как правило, стереотипы воспринимаются человеком очень лояльно и принимаются «на веру». Стереотипное мышление — это особый тип мышления, при котором человек придерживается определённых шаблонов и предубеждённых представлений о людях, событиях или явлениях. Так человеку легче жить. А чтобы человеку было ещё легче жить, он часто старается последующий личный опыт «подгонять» под уже существующие стереотипы, а изменение укоренившихся убеждений у него происходило очень медленно. Человек либо сам создаёт собственные стереотипы, либо усваивает стереотипы через семью, средства массовой информации, профессиональные группы. Стереотипы могут оказывать сильное влияние на взаимодействие между отдельными людьми и социальными группами. При этом стереотипы могут содержать искажённый и подчёркнуто негативный образ объекта — тогда их называют предубеждениями или предрассудками. Предубеждения часто используются пропагандой для формирования определённого общественного мнения, чтобы помогать заказчику пропаганды добиваться поставленных целей, пользуясь поддержкой людей.
          Поэтому не было ничего предосудительного в том, что Василий Порфирьевич создал собственный стереотип: «Я – Начальник БАП, моя зарплата 35 000 рублей, я хочу заработать хорошую пенсию». Высокая должность и большая зарплата — это его награда, это, образно говоря, медаль за его заслуги… Но у каждой медали есть обратная сторона. Заполучив вожделенную высокую должность Начальника БАП и хорошую зарплату, Василий Порфирьевич вместе с ними заполучил и страх лишиться всего этого. Точно так же любой человек, покупая дорогую машину, сразу приобретает и страх потерять её.
          Гайдамаке удалось заполучить высокую должность Начальника ПДО, которая явно не соответствовала его способностям, поэтому он трясся от страха лишиться этой должности, и этот страх заставлял его произносить грязные слова, давать невыполнимые обещания, иметь постыдные помыслы, совершать неблаговидные дела. Человек может поступать неосознанно, но он не может поступать немотивированно. В основе каждого поступка человека лежит определённый мотив или стереотип.
          Василий Порфирьевич до сих пор не забыл, как у него тряслись от страха руки, когда Королёва впервые наорала на него... Он вспомнил слова Шарлотты Бронте: «Увидеть и узнать худшее — значит победить Страх»… И этим утром он понял: «Страх — это грязь моей кармы! Поэтому я должен избавиться от страха лишиться и своей должности, и хорошей зарплаты. Гайдамака предоставил мне такую возможность, и грех ею не воспользоваться. Я, в отличие от Гайдамаки, получил должность, которая соответствует моим способностям, и если я избавлюсь от страха лишиться этой должности, то мои способности обретут плоть. Значит, решение принято! - А поскольку Василий Порфирьевич принял решение избавиться от страха, то теперь осталось самое главное — выдержать характер: - Или выдерживай удары до тех пор, пока не умрёшь, или уступи сразу же. Да не случится со мной получить много ударов и после уступить!» А с ним уже не раз случалось такое, когда он получал и выдерживал много ударов, после чего трусливо уступал. Здесь, в ПДО, под руководством всесильного Гайдамаки, подобное не должно повториться: слишком многое поставлено на кон!
          Василию Порфирьевичу удалось на какое-то время заснуть… И он проснулся уже в новой реальности, которая была создана из его страданий. В ней уже не было тешащей его амбиции должности Начальника БАП, не было жёстко заданной зарплаты в 35 000 рублей, в ней даже не было гарантированной работы. Эта новая реальность была ещё непривычной для его восприятия, она ещё пугала Василия Порфирьевича, и вместе с тем он ощущал, что новая реальность более объемная и многоплановая, чем та, с которой он сознательно расстался. В новую реальность уже вошли Невский проспект, Казанский собор, Филармония. Он понял, что в комнате 220 у него гораздо больше свободы, чем было в корпусном бюро, и он может - и должен! - ходить в цеха и отделы, общаться с большим количеством людей, решать разные вопросы. Но вместо этого он молча сидит за своим компьютером, словно он всё ещё в корпусном бюро, и обвиняет во всех своих бедах Гайдамаку. Единственная свобода, которую он позволял себе в прежней реальности - это обеденные прогулки по территории завода.

          * * *
          Василий Порфирьевич и Анна Андреевна решили изменить свой образ жизни, то есть использовать выходные дни для культурных мероприятий. И в субботу они, не откладывая, поехали на Невский проспект. У входа в метро они встретили Пешкина, который возвращался с работы. Пешкин выбрал деньги, он работал, чтобы заработать ещё больше денег, а Василий Порфирьевич выбрал свободу. Василий Порфирьевич молча протянул ему руку для приветствия, они поздоровались, и каждый пошёл своим путём.
          В электричке вместе с ними ехали женщина-инвалид и парень с родимым пятном на все лицо. «Вот у кого настоящее страдание! – невольно подумал Василий Порфирьевич. – Это для меня хорошее лекарство от уныния!»
          Сначала они зашли в Казанский собор, помолились о прощении своих грехов, поставили свечки… И Василий Порфирьевич неожиданно спросил у самого себя: «Зачем люди ходят в храм? Раньше я ответил бы: чтобы помолиться. Но сейчас я точно знаю, что в храм я пришёл за смирением. Смирение, терпение — сейчас мне необходимы именно эти качества».
          Василий Порфирьевич и Анна Андреевна выпили чаю с пирожными в кафе «Север» и пошли в Филармонию. Войдя в фойе, они смешались с толпой чинно прогуливающихся зрителей… И в этот момент в груди у Василия Порфирьевича как будто открылась невидимая шторка, и на душе стало по-домашнему уютно. Как только это произошло, он почувствовал, что его реальность значительно расширилась, и его обида на Гайдамаку перестала занимать всю его реальность, а стала лишь маленькой частью этой новой реальности.
          Первой исполнялась «Маленькая ночная серенада» Моцарта. Судьба Моцарта была очень показательным примером для Василия Порфирьевича: великий композитор, гений, а всю жизнь жил в нищете и вынужден был терпеть унижения от людей, которые не имели выдающихся способностей, зато находились на вершине власти… Таких, людей, как Гайдамака…
          На концерте Василий Порфирьевич смотрел на музыкантов и завидовал им: у них есть профессия, которая даёт им стабильность и уверенность в этой жизни. У Грохольского тоже есть профессия, которая даёт ему стабильность и уверенность в этой жизни. А Василия Порфирьевича в очередной раз лишили всего, что он имел… И сделал это Гайдамака…
          И вдруг волшебная музыка Моцарта затронула какие-то струны в душе Василия Порфирьевича, и его осенило: «А ведь я неправ! На самом деле это я сам, своим унынием, лишаю себя всего, что имею! А уныние – это отсутствие радости жизни, это отсутствие любви к самому себе. Если я сам себя не люблю, то почему меня должны любить другие люди?»
          Он со всей очевидностью осознал, что, оставшись в девяностые годы на родном Балтийском заводе, он до сих пор находился бы под влиянием существовавшего в то время стереотипа и не смог совершить духовный прорыв. Он сохранил бы высокое положение на заводе, хорошую зарплату, но лишился возможности развиваться духовно, лишился шанса изменить свою судьбу. Уйдя с завода, он начал выкарабкиваться из привычного стереотипа, а поскольку для этого ему потребовалось сменить немало работ и потратить много лет, то это говорило о том, насколько монолитным был его стереотип. У него даже возникло подозрение, что его стереотип и его эго имели несколько разных форм, и, в очередной раз радикально меняя род деятельности и окружение, он каждый раз сталкивался с новой - совершенно уродливой - разновидностью своего эго. Василий Порфирьевич терпел лишения, но все эти лишения на самом деле постепенно уменьшали его эго. Его эго, почувствовав угрозу для своего комфортного существования, пыталось внушить ему страх перед новыми испытаниями, но всё равно с каждым годом его эго становилось всё слабее. Теперь, рядом с Королёвой и Пешкиным, это уже было совершенно очевидно. А это значит, что у него нет ни единого повода жалеть о том, что он сделал. И Василий Порфирьевич уверенно сказал самому себе: «Мне не в чем себя винить! Я всё сделал правильно!»
          Суть происходящего заключалось в том, что Василий Порфирьевич не случайно оказался именно в этом состоянии — состоянии неопределённости. У него была возможность оказаться в положении Грохольского, если бы он остался на Балтийском заводе, но ему такая возможность уже тогда, в девяностые годы, не была интересна, и он сознательно отказался от неё. Причина была в том, что огромную часть личности Василия Порфирьевича занимала духовная составляющая, и он должен поддерживать её в актуальном состоянии, а для этого идеальным средством является неопределённость. Все люди устроены по-разному, и у каждого человека духовная составляющая занимает определённую часть личности: у кого-то она мизерная, а у кого-то огромная, как у Василия Порфирьевича. Нынешнее положение Василия Порфирьевича позволяло ему в полной мере ощутить состояние неопределённости, и главное, чем он сейчас занимался - это усмирение своих амбиций. И вообще: работа с Гайдамакой идеально способствовала уменьшению амбиций всех, кто находился под его «авторитарным слабым руководством»… Но не все догадались воспользоваться этой возможностью, этой возможностью решил воспользоваться только Василий Порфирьевич.
Как только Василий Порфирьевич это понял, то сразу почувствовал, что страх в очередной раз быть уволенным покинул его, а до этой минуты его уверенность в том, что все смены мест работы были ошибками, совершёнными из-за его легкомыслия, не позволяла ему принять мысль о возможном увольнении.И как только страх, что Гайдамака может его уволить, покинул Василия Порфирьевича, произошло нечто совсем невероятное: он почувствовал, как ему дорого то, что он сейчас имеет, и ему стало страшно от того, что он по собственной глупости, ослеплённый непомерными амбициям, может потерять всё, чего добился с таким трудом. Да, это тоже был страх… Но это уже был какой-то другой страх.