В снежном плену

               
  Прошло более пятидесяти лет, с начала моей службы на Семипалатинском ядерном полигоне.

Загрузку колонны из пятнадцати автомобилей КрАЗ-256В закончили только к обеду. Впереди дорога в сто десять километров по казахстанской степи. В кузовах чугунные тюбинги, поступившие из Днепропетровска, для строительства командного пункта, глубиной сто сорок метров, на объекте ПСКа. К полудню небо затянуло плотными облаками, пошел снег, подул холодный пронизывающий ветер. Командир взвода предложил ротному переждать стихию в автопарке.
-Будь моя воля, я бы поступил точно так, но нынешнее руководство и слушать не станет, обложит матами полковник Бондарчук. Им только план давай.

Колонна тронулась в путь, проехали КПП, через сто метров поворот налево, навстречу порывистому ветру. Невысокая шоссейная дорога, через которую со свистом проносило снег. Видимость не более пятидесяти шагов. КрАЗы общим весом в двадцать пять тонн, шли как танки, ветер им не был преградой. Дошли до знаменитой подстанции, после которой степь с правой стороны переходила в мелкосопочник. В ясную солнечную погоду, интересно было смотреть на этот пейзаж.
Стояла снежная пелена, ветер насвистывал свои симфонии, мороз крепчал. Двигатели мощностью 275 лошадиных сил вступили в противоборство со стихией природы, по принципу, кто кого победит. Водитель сержант Галимов заверил командира: «До Балапановского поворота ещё дотянем, а дальше бесполезно, там метёт вдоль дороги шириной в двести метров».

До поворота два обогревателя через тридцать километров друг от друга, где был запас воды, телефонная связь с полигоном. Остановились на первом, командир доложил обстановку: «Метёт невыносимо, видимость не более двадцати метров, может переждать»?
-Вперёд и только вперёд, шахтёры из Донецка стоят без работы, ждут тюбинги».
С трудом добрались до второго обогревателя.  Обстановка ухудшилась, видимость до десяти метров, усилился ветер и мороз. Опять последовала команда: «Только вперёд». Попили горячего чая. Паёк в части выдали на одни сутки, благо сержант Галимов выпросил в хлеборезке десять булок серого хлеба, как чувствовал бывалый воин стихию в степи. Скорость не более двадцати километров в час. Передний КрАЗ, который был ведущий, с трудом пробивался через заносы. Дороги как таковой не было, широкая раскатанная полоса, шириной метров двести. По центру торчали из снега палки, ветки, указывающие направления. Ветер дул в спину. Каждая машина с перегрузом в две тонны. Передний КрАЗ разрезал пол метровые сугробы, как сливочное масло ножом, только ярославские двигатели завывали. Прошли не более двух километров, из тридцати оставшихся. Передний КрАЗ с разгону зарылся по радиатор и встал, только тюбинги заговорили в кузове от резкой остановки. Встала вся колонна. Нужно было принимать немедленное решение, иначе заметёт за десять минут. Двадцати четырёх летний взводный принял решение, хотя оно созрело у него давно. Включили сирену для сбора.

-Немедленно все ко мне. Слушайте мою команду. Развернуть навстречу стихии шесть машин, остальные подогнать вплотную друг другу. Слить воду из девяти машин. Разместить по три человека в кабине. Немедленно к исполнению.
С трудом развернули машины. Стали сливать из последних дизельное топливо и пополнять баки шести работающих машин. Были и противники, но командир на доходчиво русском языке пояснил.
-Нам надо выжить, а не сопли распускать, метель будет бушевать трое суток.
Разместились по три человека в кабине. Мороз усиливался. Метель бушевала с такой силой, что соседняя машина слабо просматривалась в семи шагах. Ярославские двигатели работали как часы, в кабинах было тепло. Все водители были обуты в валенки, половина в полушубках, остальные в бушлатах. Командир взвода хотел пойти на обогреватель, но солдаты уговорили не делать этого, ведь в десяти шагах не было видно.

Прошла ночь, у многих теплилась надежда, что к утру всё утихнет, но не тут то было. По-прежнему шел верховой снег, метель бушевал пуще прежнего. Сколько же сил в природе, чтобы так дуть и столько снега накопили небеса. С подветренной стороны дверь кабины не открывалась, занесло снегом. Выхлопные трубы выдули в снегу круглые ниши с чёрными стенами. Нарезали хлеба, поделили консервы Взводный разнёс паёк по машинам. В питьевую воду добавляли снега. Никто не скулил, те, кто сомневался вчера, сегодня поняли в мудром решении взводного. Во второй половине дня сливали топливо из заглушенных машин. Топлива на все машины хватило бы только на двое суток, в обед двигатели бы заглохли. После только замерзай. Заправили топливные баки работающих машин. Пытались согреть кипяток паяльными лампами, но ветер задувал пламя. Взводный и тут нашел выход, в кабине не работающего КрАЗа согрел кипяток, заварил чай и напоил личный состав. Правда он имел незначительный запах гари, но это был кипяток.

Личный состав военно-строительных отрядов был особый. Половина имели сроки судимости, за драки, воровство, почти все были судимые. Освободившись из мест заключения, призваны в военно-строительные войска. В сложных условиях не паниковали, почувствовав о себе заботу командира, с полной отдачей трудились на морозе.  Наступила вторая ночь, стемнело рано. Спали сидя, наклонившись друг на друга. Утро третьего дня было безрадостным, по-прежнему бушевала метель, но ветер значительно утратил свою силу. Снег на морозе так затвердел, что был как дорога. Между порывами ветра, просматривалась вся колонна. На некоторых машинах замело топливные баки. Взводный отрывал дверь кабины машины, чтобы  согреть кипяток. Пайки закончились, остался хлеб и чай. Перекусили. Командир был доволен, личный состав словом не обмолвился, что ему трудно. Взводный вспомнил, ему жена положила в дорогу пироги. Сержант Галимов порезал пять пирогов на пятнадцать человек, после спохватился: «Ведь нас шестнадцать, а пирогов пятнадцать».
-Я угощаю вас, а меня дома жена угостит, ешьте на здоровье.
Надо было видеть лица пацанов. Заправили топливные баки, слив последнее топливо с неработающих машин. Теперь стало понятно, что топлива хватит до обеда следующего дня.  КрАЗ сержанта Галимова заглох, перехватило топливо. Он соорудил факел, поджёг и положил на выходной патрубок из бака, через три минуты закачал топливо. Ярославский двигатель взвыл и работал как часы. Усилился мороз, баки работающих машин забросали снегом. Ближе к обеду небо стало проясняться, а мороз усиливаться. Водители стали откапывать свои машины, работа кипела. Прекратилась метель, выглянуло солнце в разрывах облаков. Снег шел два дня, и две ночи.
Вдруг в небе раздался гул вертолёта, он нарастал и вертолёт приближался к колонне. Приземлился в пятидесяти метрах, командир взвода пошел к нему, закопчённый, но не поверженный.
-Потери есть среди личного состава? -Ведь топливо закончилось по расчёту ещё вчера.
-Все живы, а топлива хватит ещё на сутки.

Из вертолёта вывалился сытый полковник. Посмотрел с подозрением на чумазого взводного: «Так говоришь все живы?». Из вертолёта выбросили мешок с пайками.
-Это тебе для растирания от авиаторов, - протянул фляжку техник вертолёта.
На помощь к нам шел АТТ (артиллерийский тяжёлый тягач) и топливо заправщик. Солдаты срочно соорудили снежную избушку, чтобы греть воду. Взводный смотрел на безжизненную степь, думал об том, что разве нельзя было сразу отправить с колонной тягач, который прокладывал им дорогу. Заелись многие командиры, водрузив на плечи полковничьи погоны. Вспомнил старую поговорку: «Чтобы понять человека, надо одеть его тапки и пройти по его дороге». В кабинете полковника Бондарчука не бушевала метель, служебный УаЗик увозил его от штаба к подъезду дома.  Подъехал АТТ, управляемый старшим прапорщиком Андрейцевым. Выжившие, уставшие, чумазые солдаты, познавшие жизнь не из окна вагона-ликовали.
 Установили двухсот литровые бочки, начали греть воду, паяльными лампами и газовой горелкой. АТТ разгребал навесным ножом снег вокруг стоянки. КрАзы были занесены снегом по рамы. Сержант Галимов попробовал выбраться из снежного плена, даже на сантиметр не смог тронуть машину. Зацепили АТТ, не тут то было гусеницы буксовали на месте. Тогда все стали отбрасывать снег из-под машины, через пятнадцать минут, первый КрАЗ выбрался из снежного плена. Выехал на расчищенную дорогу. Каждую машину освобождали на УРА. Замёрзшие КрАЗы откапывали, АТТ цеплял на буксир и катал по степи, подъезжал к бочке с кипящей водой, заполняли систему охлаждения, заправляли баки топливом. С буксира заводили двигатели. Просыпались Ярославские моторы, оглашая снежную пустыню своим гулом. Вчерашние пацаны, победили стихию, выжили и сейчас как муравьи откапывали машины. Во второй половине ночи КрАЗы вытянулась в походный строй. Уставшие водители не верили, что закончились страдания. Один из них подошел к взводному: «Командир! Мне в тюрьме было легче отбывать срок, чем сейчас. Мы победили стихию, спасибо тебе».
-Спасибо всем нам Степанов, один в поле не воин.

Впереди шел АТТ разгребая дорогу от снега, а за ним двадцати пятитонные КрАЗы. Безжизненная степь ожила. На испытательной площадке Б-2, нас никто не ждал, было три часа ночи, все отдыхали, даже дежурный не вышел. Столовая была закрыта. От такого гостеприимства поехали на объект, степь проснулась от гула техники, река огней освещала снежную пустыню. На объекте ПСКа нас ждал Герой Социалистического труда Николай Тихонов, прикомандированный из Донецка. Вот уже три года его дружный коллектив трудился на строительстве важных для СССР объектов, депутат трёх съездов партии.  В двадцать семь лет ставший Героем, бывший беспризорник. Человек удивительный, трудяга, муравей по природе. Взводный знал его с самого начала строительства.
-Степан! Мы не верили, что так всё закончиться. –Дай я тебя обниму.
Взводный молчал. Началась разгрузка, стрела автокрана металась из стороны в сторону. В теплушке стоял огромный термос с чаем. Водители как мухи осенние спали в кабинах. На территории стояла синева от выхлопных газов, работающих машин.

Подошел второй автокран, работа закипела быстрее. А вот командир УАТа забыл про подчинёных, всё переложил на младших командиров. Расценил нашу поездку, затянувшуюся по времени, забыв, что мы были на грани жизни и смерти. По возвращении командир взвода написал рапорт на имя командира роты, о поощрении личного состава, который утвердил ротный. Вот только полковник небрежно отодвинул в сторону рапорт: «За что поощрять, они выполняли повседневную работу, нет оснований».
Будучи ответственным в роте на вечерней поверке. Командир взвода вывел из строя пятнадцать Человек, построил в одну шеренгу перед ротой, а их у него было более пятидесяти.

-Товарищи солдаты и сержанты! Посмотрите на лица этих солдат, сегодня они как все, ничем не отличаются от остальных. Их забыли некоторые командиры, которые по долгу службы, должны проявлять заботу. Наступит завтра, оно не за горами. Главное, что мы вместе не забудем этот рейс, мы победили стихию. Такие пацаны в шестнадцать лет бросались под танки, я горжусь, что служу вместе с Вами.
Затем дал команду: «Рота равняйсь, смирно! От лица службы объявляю Вам благодарность.  Вольно.
Взводный прошел вдоль строя, каждому пожал руку. Резко повернулся и пошел в канцелярию.