Грустный лицедей

Не ходи ты по частникам,
Не плати ты им грошики,
Иди к Гоше, несчастненький,
Тебя вылечит Гошенька.

\Владимир Высоцкий – Г. Ронинсону\


Он был незаурядным актёром, который мог заставить «укатываться» со смеху самого въедливого критика или эксперта комедийного жанра. Недаром его называли «Королём эпизода», ну а фильмы с его участием всегда имели неизменный и неизгладимый успех. Но жизнь… Жизнь сыграла с Готлибом (или Гошей, как называли знакомые-друзья) злую шутку, актёр был одинок. Он не был вхож в богему и тусовки театрального мира, да и откровенно говоря: близких друзей, – раз-два и обчёлся. Лишь шапочные знакомые и партнёры по сцене в театре на Таганке, где он проработал сорок лет до своей кончины в унылом и грустном одиночестве. Собственной семьи актёр так и не создал, и до смерти матери (которую незабвенно любил) жил вместе в одной квартире.

Он частенько приглашал знакомых и товарищей по сцене к себе домой, чтобы хоть как-нибудь скрасить свою жизнь, но лишь немногие навещали старину-Готлиба; в повседневной жизни он был куда менее интересен, чем в своих амплуа на сцене или кинематографе.

И вот…

На своё шестидесятилетие судьба преподнесла ему воистину королевский подарок. Нежданный! В однокомнатной квартире, недалеко от парка Горького, негде было и яблоку упасть! Здесь были и Любимов, и Высоцкий, и Васильев… кто с жёнами, ну а кто с подругами. На Гошу без улыбки трудно было смотреть, у него аж горло перехватило от витиеватых поздравлений и дружеских объятий.

Актёрская братия расселась в небольшой комнате (стулья пришлось одолжить у соседей), а овальный стол со спиртным и бутербродами был отодвинут к окну. Ронинсон всегда имел у себя небольшой запас хороших вин и «Московской» на экспорт, ну а в секретере пачки заграничных сигарет. Сам он пил изредка, а курил и вовсе под настроение (здоровье актёра нет-нет, а давало о себе знать). Когда тосты и здравицы в честь именинника окончились, а выпито было немало, Ронинсон занёс киевский торт с эклерами, а на стол высыпал красно-белые пачки «Мальборо». Щёлкнув серебряной зажигалкой, он с видом хлебосольного хозяина подобострастно обходил гостей. Высоцкий высвободив зажигалку из его руки, повертел её перед глазами:

-- Изящная вещица... «Ронсон»? За ценой не постою!
-- Память об отце, даже и не думай Володя! Впрочем… Вам когда-нибудь доводилось быть приглашёнными на именины, -- обратился он к присутствующим, -- когда подарки домой уносили гости? Нет?.. Что ж, кому до полного счастья недостаёт зажигалки «Ронсон», презент с меня!
Гости были не в меру ошарашены. В те далёкие времена джинсы «Левис», зажигалки «Ронсон» и авторучки «Паркер» - ценились на вес золота. 
Но Гоша поспешил успокоить присутствующих, безвольным движением руки:
-- Господа, мнуточку внимания! Обещанный подарок не предусмотривает сегодняшний вечер, а тем более прямо сейчас!

Пошатываясь, Голиб устало опустился на стул:
-- Знаете ли?.. В нашей стране с закономерной последовательностью обращают излишнее внимание на граждан, которые не по своей вине имеют родственников за границей. Особенно тех, чьи семьи соизволили очутиться на далёко-стылом и недружелюбном западе. Хотя раньше..., -- он устало улыбнулся, -- ведь раньше было намного хуже. Вот и с моей фамилией приключилась некая метаморфоза м-мм…, это чтобы не подвела не дай бог.
Он обвёл гостей грустным выразительным взглядом и приложил палец к губам:
-- Только тс-с это сугубо между нами!
Высоцкий удивлённо глянул на партнёра по сцене, налил рюмку водки, и взял с блюда последний эклер:
-- Родственники?.. Насколько припоминаю, фамилия основателя фирмы «Ронсон» была несколько иная.
-- Да какое это имеет значение! – взбеленился Гоша. -- Ронсон, Аронсон, или Ронинсон, все под богом ходим!

Празднование окончилось далеко за полночь, а однокомнатная квартира «мастера жанра» постепенно обезлюдела. Последним ушёл Анатолий Васильев, который и уложил юбиляра на кушетку, укрыв ноги пледом… перебрал Гоша на своё шестидесятилетие, ох как перебрал! Выйдя на лестничную клетку, Васильев громко захлопнул за собой дверь и попробовал дёрнув за ручку. Насторожено щёлкнул английский замок, и в подъезде воцарилась тёмная предрассветная тишина.


***


Выходные дни остались позади, а в театре на Таганке началась очередная рабочая неделя. Репетиции к новому спектаклю «Мастер и Маргарита», который должен был выйти лишь к следующему году, замена старых декораций к пьесе «Вишнёвый сад» и пришедших в негодность по вине кладовщика (крысам пришлись по вкусу грубые холсты из мешковины).

Ронинсон всегда заходил в театр со служебного входа (ближе к автобусной остановке). Да и по дороге в зрительный зал он любил заглянуть в гримёрные или посудачить с Боровским о декорациях к будущему спектаклю «Мастер и Маргарита» (работы ещё непочатый край). На репетиции Гоша всегда приходил вовремя и пунктуально, даже когда грядущий рабочий день и вовсе не предусматривал его присутствия. Роли он получал небольшие и его участие в репетициях сводились лишь к генеральному просмотру…, ведь своё амплуа он знал назубок!

За кулисами Ронинсон наткнулся на Любимова и поздоровавшись уже собирался пройти мимо, но Юрий Петрович остановил его положив ладонь на плечо:

-- Гоша, Вы не забыли о своём обещании? – он мял в руке потухшую трубку. -- Мне зажигалка для сигарет не подойдёт, -- он смущённо улыбнулся, -- неудобно трубку раскуривать.

Готлиб удивлённо глянул на художественного руководителя выпученными карими глазами и перевёл взор на прожекторы, где электрик театра корректировал их в соответствии с громогласными окликами режиссёра.

-- Я… эм-м… с удовольствием, -- теряясь в догадках, промычал Готлиб.
-- Ну как же! – Любимов был несколько озадачен, -- ...Когда подарки уносили домой гости, помните!?

Гамма чувств, наплывшая на физиономию Любимова, в этот миг соответствовала фразе – «К нам едет ревизор!».

-- А-а-а… это вы о моей роли в «Мастер и Маргарита»? -- с облегчением вздохнул Ронинсон, -- но я этой фразы что-то не припоминаю. Впрочем, распечатайте пожалуйста для меня полный сценарий.

И «Мастер гротеска» дружески улыбнулся, направляясь к ступенькам ведущих в зрительный зал.


… Он умер в своей однокомнатной квартире, с зажатой в кулаке таблеткой от эпилепсии, а на его могиле друзья наконец-то установили надгробную плиту, которую дядя Гоша заказал себе ещё при жизни.

Бесконечная плеяда режиссёров сценаристов актёров ушла в неосязаемое безмолвие. Одни, в пустой квартире, как и Готлиб Михайлович почив в унылом одиночестве. Старая школа выдающихся артистов театра и кинематографа, для которых громогласный оклик Станиславского: «Не верю!» ещё что-то означал в их профессиональных поползновениях.