Испытание правдой

Вальхалла — небесный чертог в Асгарде, куда стремятся попасть все воины, павшие в битвах. Каждый жаждущий вечной жизни стремится проявить в бою доблесть и отвагу. Каждый, знающий о Вальхалле сражается неистово! Так, чтобы валькирии заметили именно его и сочли достойным проводить на пир, где из мирового древа сочится хмельной мёд, а повар Андхримнир готовит сочное мясо вепря Сехримнира.

— Не вернуться Свейну, — сказал Биргер, тяжело склоняя голову, словно прорываясь сквозь непогоду и пытаясь хоть на мгновение увернуться от клинков северного дождя.

Уверяю тебя, больше не выпить нам за одним столом. Свейн знатный воин! Жаль, что отравлен предательством. В тумане неверия, за мороком обмана Дорога в Асгард не откроется ему.

— Локи знает своё дело, — заметил собеседник, разгорячённый хмельным напитком.

Валькирия ловко заменила пустые кружки на полные, но не поторопилась отойти от обсуждающих товарища, попавшего в ловушку хитрого бога.

Неожиданно Биргер вырвался из холодного ливня мрачных мыслей и с лучезарной улыбкой обратился к валькирии:

— Скажи, прекрасная дева, правду ли, щебечут крохотные птицы в садах богини Фреи, что если любовь горит в сердце попавшем в ловушку между мирами, этот огонь способен осветить путь в Асгард?

Валькирия едва улыбнулась бледными губами и кивнула в знак согласия.

— А здесь — в Асгарде, Локи не отвертеться, — сжимая кулак, с жаром говорил второй воин, — я заставлю его освободить Свейна! Не честно асгардца брать в плен, даже если ты Бог!

— Только если не Бог лжи и лицемерия, — горько ухмыльнулся Биргер и одним махом осушил кружку.

Собрав пустую посуду, Астрид пошла к стволу мирового древа. Остав кружки в шершавых нишах коры, а миски на бочках, окружающих негаснущий мангал, валькирия пошла в тёмную тень небесного чертога, где между испальнскими копьями скрывается одна из пятисот сорока дверей ведущих в Асгард.

Пир победителей не стихает никогда. Сильные, красивые девы — Валькирии отдыхают вместе с теми, кого наградили бессмертием. Покинуть славный пир никто не хочет. Только долг может заставить воинов и прекрасных воительниц остановить веселье. Непреодолимое внутреннее желание, поглощающее вкус мёда раньше, чем напиток касается губ, может вложить мечи в руки воинов и заставить прекрасных дев взять щиты вместо арф и тальхарпов.

Но сейчас бесстрашную валькирию позвал не долг «богини павших воинов», а любовь. Горячее любящее сердце билось раненой птицей под туникой грозной воительницы. Если бы Фрея — богиня любви и магии взглянула на Астрид, она увидела бы не капли пота на золотистой коже валькирии, а кровь души.

Нежной преданной души измученной бесконечной любовью к павшим на полях сражений. Души запертой в оковы правил и обязательств. Любящей верно и безответно, пережившей в томительном безмолвии много холодных йотунских зим.

Любой житель девяти миров знает на что способен Локи. Конечно же Астрид тоже знает, как Сиф — жена Тора, однажды проснулась лысой лишь потому, что брату её мужа было скучно и он обрил спящую Сиф. Знает Астрид и о том, как Локи украл Богиню вечной юности — Идунн. Тем самым сделал всех богов смертными. Если бы не спасли тогда Идунн из лап великана, возможно ни Асгарда, ни Земли, да и всех девяти миров уже не было.

Коварства Локи не описать и за весь вечер у негаснущего огня на звёздном привале. Потому из мира в мир неустанно передают былины и нескончаемые легенды о его коварстве. А сам Бог лжи и лицемерия живёт, веселится и никогда не упустит выгоду.

«Если Локи участвует в этом испытании, значит не так оно и просто», — сделала вывод Астрид.

Она посмотрела на занимающийся восход и решив, что к прекрасной Ловн приходят и в более неурочное время, решила действовать. Богиня влюблённых призвана помогать всем, но влюблённость валькирии — против правил. Что скажет богиня? Воительницы должны любить воинов. Любить той любовью, какая известна каждой матери и сестре. Признание Астрид может быть воспринято асами как повинная. Может быть вместо помощи валькирия получит наказание?! Астрид не знала ответа, но бездействовать, когда погибает любимый никак не могла.

«Сны стали тревожить Немова давно. Тот самый день, когда приснился первый — с рогатым викингом, чёрным волком и радужным мостом, тридцатипятилетний Станислав Немов хорошо запомнил и никогда не забудет.

В тот день мир примерного семьянина, романтика, а по мнению бывших друзей — маменькиного сынка, тюфяка и простофили повернулся к хорошему мальчику неприглядной стороной.

До двадцати пяти лет жизнь шла своим чередом: добрая любящая мать, строгий отец, трудолюбие, усердие, послушание и снова трудолюбие… Как итог: золотая медаль в школе, красный диплом в университете, жена — умница, тихая спокойная девушка из благополучной семьи. А потом был тот самый солнечный, яркий, цветущий день.

Нет. Сначала родилась Инга. За год до знаменательной даты родилась у четы Немовых дочка. Прекрасная белокурая, голубоглазая девочка. Вскоре у жены Немова началась послеродовая депрессия и молодой папа стал разрываться между работой и семьёй. Родители жены как раз уехали за границу, а родители Стаса совершенно не были готовы к обязанностям бабушки и дедушки в рамках сельских традиций.

В этоже время произошли глобальные экономические изменения. Начались проблемы и на фирме, где работал Стас. Штат нещадно сокращали. Надо было держаться за место изо всех сил, но молодому отцу приходилось искать няню, а чаще упрашивать мать посидеть с внучкой.

Вот так однажды не пришла няня, жена закатила истерику, и Стас, взяв дочь, без предупреждения приехал к родителям… И застал мать с любовником. Ладно бы просто с любовником. Этот факт, как мимолётный кирпич реальности, Стас наверно смог бы принять, ведь про измены отца знали все. Но мать закатила истерику и высказала столько, что забрав Ингу, молодой отец поехал на набережную и просидел там до обеда.

В тот день, всматриваясь в тёмные воды реки, Немов не нашёл ответов на вопросы: как можно жить всю жизнь и врать, врать, врать… Врать мужу, сыну, жене, родителям. Врать, что любишь, веришь, дорожишь!

«Оставь меня в покое, — звучал злой шепот матери, в гудящей голове Стаса, лишь только он вспоминал тот день. — Я двадцать лет воспитывала отродье мужа — кобеля! Ты мне ещё одну его суку подсунуть хочешь?! Всё! Хватит! Убирайся. Я в тебя вложила всё, что могла. Стал человеком?! Хорошо! Слава богу! Не надо благодарностей. В память о моей жертве, прошу, сынок, оставь маму в покое. Дай пожить перед смертью…»

Слова: «сынок», «мама», «папа», «муж», «жена» потеряли не только значения принятые Немовым по своим внутренним правилам, но и лишились значений из всех словарей. Теперь это были обычные летящие кирпичи, которыми жизнь радует каждого, кто к ней приложится.

В семье Немовых начался трудный период становления своего бизнеса. Поиск денег, кредиты, долги. И вот, когда казалось бы всё более-менее наладилось, и настал тот самый день, когда застал жену с любовником».

Всевидящий Хейемдалль — страж моста Биврёст, хранитель мирового древа отвернулся, направил взор в сторону Ньорда — высокого белого дворца, напоминающего очертаниями корабль. Хейемдалль знал, что дальше расскажет Ловн.

Отношение стража моста к разгульной жизни богов было отрицательным. Хейемдалль охранял их жизни, но не разделял неразборчивости в отношениях. Решение Немова наказать гулящую жену заточением в борделе, которым сам управлял и не отказывал себе в удовольствиях, больше походило на первые правила Валькхаллы.

Поражение Немова — часть большой битвы прошлого неведенья с настоящим прозрением. Когда Один отдал глаз Мимиру и испил из источника мудрости, ему пришло прозрение о том, зачем и почему боги наплодили детей без разбора в пристрастиях и без оглядки на родство. Только отец асов предпочёл эту тайну оставить вместе со своим глазом на дне колодца великана Мимира.

Однако чем больше становилось потомство, тем сложнее было скрывать правду. У слабых наследников рождались дети всё страшнее и неразумнее. Бессмысленные нападения на родственников, происходили всё чаще и всё серьёзнее угрожали целостности миров.

Один решил исправить ситуацию тем способом, который принёс ему много побед и немало славы, а именно — хитростью.

Хейемдалль отвёл взор от белоснежного дворца, посмотрел вдаль и прикрыв глаза прислушался. Он слышал, как гномы стучат кирками и раздувают меха в Свартальвхейме. Слышал, как тяжело дышат великаны в Йотунхейме и содрогается железный лес от их дыхания. Слышал, как в Муспельхейме из гор вырываются искры и поднимаясь высоко-высоко зажигают новые звёзды над всеми Девятью Мирами.

Хранитель прислушался ближе, ибо именно здесь — рядом с мостом Биврёстом и происходит то, что требует его внимания. Точно определив причину тревоги Хейемдалль повернулся к тем, кто только ещё ступил на тропу, ведущую к вратам Биврёста. К тем, кто покинул пир в Вальхалле и не страшится потерять бессмертие, и не страшится гнева Всеотца.

«А хранитель Девяти Миров разгневается! И ещё как! Если узнает, что эти славные воины идут уговаривать хранителя моста, открыть переправу между мирами и пропустить заговорщиков…»

Хейемдалль отогнал размышления о могуществе Одина и приготовился выслушать от нежданных гостей то, что и так хорошо знал.

Когда трое друзей несомненно достойных и не зря обласканных воинскими почестями закончили свой рассказ, хранитель произнёс:

— Свейн отправился на Землю, чтобы принести правду о семье. Каким бы горьким это знание не оказалось, Свейн должен был проявить силу воли, благородство и мудрость свойственную доблестным воинам Асгарда и принести правду.

— Но мы знаем, что жену Свейна обманул и соблазнил Локи. Если бы этот…

Широкоплечий лохматый Ньял осёкся и оглянулся, как будто ожидая удар от искусного обманщика Локи.

Хейемдалль всем своим видом выражал неподкупность и значительно молчал.

— Локи — один из сыновей Одина, — хмуро заметил Биргер. — Локи вмешался в жизнь семьи лишь раз. Потом годы и годы Свейн всё глубже утопал во мраке лжи, лицемерия и порока.

Хейемдалль тяжело вздохнул и крепче сжал широкую рукоять своего меча, стоящего прямо перед ним.

За вратами Биврёста пролетела пара больших фиолетовых стрекоз, а следом пронеслась маленькая разноцветная птица Грис. Погоня оставила после себя крохотную сверкающую юлу. Но вот она стала крутиться медленнее, медленнее и уже крохотное пёрышко плавно опускалось на порог, но не коснулось гранитного пола. Пёрышко подхватил тёплый поток воздуха и оно полетело в своё последнее путешествие к белоснежному дворцу.

За пенистыми порогами, омывающими Ньорд, напоминающий закрепившийся на скалах корабль, за горами, прячущими тропинку, ведущую через чертог Сёкквабек, распростёрлось поле Фолькванг. Здесь, в палатах Сессрумнира богиня Фрейя держит совет с валькириями и отсюда они отправляются на поле битвы. В стороне от Сессрумнира находится Фолькванг. Сюда Фрейя забирает души достойных мужчин и женщин.

— Значит, ты не знала о заговоре? — строго спрашивает Фрейя у Ловн.

— Только теперь узнала и сразу же к тебе поспешила. Фрейя, дорогая, самая мудрая и сильная из всех богинь, умоляю, Астрид надо спасать.

— Перенести я, конечно, могу и её, и её избранника. В этом, как раз нет проблемы. Проблема в том, что Астрид теперь не валькирия.

Ловн вскинула руку и ахнув зажала ладошкой рот, чтобы не закричать от отчаянья.

Фрейя задумчиво продолжала говорить:

— Валькирия должна относиться ко всем героям одинаково — понимать, помогать и любить. Отдав сердце одному, она не сможет излечить раны других. Я не лишу Астрид коня, крыльев и дарованной ей силы до возвращения.

Ловн еле сдерживалась в нетерпении.

Молодой богине хотелось напомнить, что заговорщикам нужна кровь валькирии. А это значит — смерть. Кровь живой валькирии невозможно получить.

Не замечая замешательства юной богини, Фрейя продолжала:

— Но если ты права и ей навредит Локи или ещё кто-то и Астрид останется на Земле, беззащитная, беспомощная будет молить о спасении, я услышу её зов и принесу сюда. На суд. Пусть асы решат, что с ней делать.

Учти! Я молчать не буду. Так что ты тоже готовься к суду. Это непостижимо! Знать, что валькирия потеряла концентрацию, размягчилась сердцем, утратила контроль над чувствами! И отпустить её на Землю… Не отпустить, а переправить в обход по мосту через Альвхейм…

— Прошу на суде не упоминать о белом эльфе Хорге, — взмолилась Ловн.

Фрейя вздохнула и помолчав ответила:

— Да, конфликт между мирами нам не нужен… Тем более, как ты говоришь, Хорг и не знал, что переправляет валькирию.

Ловн отчаянно закивала головой в знак согласия.

— Хорошо, если не спросят не назову, — снова вздохнула Фрейя. Она пошла к открытому полю медленно, словно взвешивая каждый шаг. Слова её потекли, как тихий ручей:

— Теперь давай с тобой обсудим подробности заговора. Как думаешь, кто стоит за Локи? Вижу, что ты и сама об этом думала. Любому понятно, что Локи мастер обмана, хитрец и лжец, но продумать такую комбинацию с таким долгим решением… У него просто терпения бы не хватило.

Вот переспать с земной женщиной — конечно, может. Может и с её мужем переспать. Думаю, клиенты к жене Стаса Немова не без помощи Локи приходили. Да весь бордель романтик с красным дипломом не своими силами организовал. Это всё Локи любит. Он нам уже подарил полумёртую дочь великаншу и сыновей — змея, волка и коня восьминогого сам родил.

«Не знает Фрейя, что именно из-за детей Локи и решился на убийство валькирии», — размышлял Хейемдалль, ожидая того самого момента, когда сможет поставить точку в этой истории, открыв мост победителю или закрыв путь проигравшему.

Хейемдалль отыскал Землю, а на ней Астрид и рядом того, кто стоит за Локи. Того, кто может не вернуться на свой трон.

Как ни старались Локи и Один убедить погрязшего в пороках Немова в искренности чувств Астрид, обманутый сын, муж, воин отказывался верить. Сердце его оставалось холодным и спокойным.

Сегодня Локи был в образе молодого богатого бизнесмена, а старик Один выдавал себя за путешественника.

Астрид без труда узнала богов. Ведь способностью видеть души обладают все валькирии. Можно изменить внешность, но душу изменить никто не может. Хоть боги и были на стороне Астрид, и казалось всячески помогали — уговаривали Немова присмотреться к учительнице его дочери, и вновь поверить в любовь, валькирия не торопилась с выводами. Невозможно было поверить в то, что Один и Локи спустились, чтобы помочь влюблённым.

«Хоть кому из Девяти моров скажи, никто не поверит», — мысленно фыркнула Астрид и плотнее прижалась к холодному граниту здания, напротив ресторана в котором обедают Немов и его новые знакомые.

Душа Всеотца велика и многогранна. На уроке Астрид заметила невесомую паутинку незримо протянувшуюся к Инге. Обнаружив тонкое сияние на плече девочки, валькирия проследовала за невидимой нитью и нашла владельца.

О чём собеседники ведут беседу, Астрид понимала по вибрациям тонких тел и по тому, как они меняют цвета.

Когда намерения Одина стали очевидны, валькирия первым делом решила поговорить с матерью Инги.

Планы богов относительно жизни Астрид нисколько не удивили рождённую в Асгарде. Смерть от руки аса — обычное дело в небесном городе. Боги могли неловким движением лишить подданных жизни. Потом могли и вернуть пострадавших. Если, конечно, пострадавший асгардец к тому времени не обустроился в Фольквагене — славном чертоге Фрейи или во владениях Хель — нижнем мире, расположенном под корнями Мирового древа.

Асгадцы не относились к смерти, как люди, рождённые в иных мирах.

Непоправимая неизбежная участь без возможности возвращения к жизни, и даже к истокам — это страшно, больно и жестоко. Потому за жизнь маленькой земной девочки, валькирия решила бороться, пока сама смерть не унесёт её с поля последней битвы. Битвы за честь, совесть и достоинство!

Хейемдалль лукаво улыбнулся и подумал: «Славная битва предстоит!», а сердце отважного воина пропело: «Грядут большие перемены!» Но опытный Хейемдалль тут же осадил холодным разумом волну радости и всмотрелся в изумрудный Фольквагин.

Как и обещала, Фрейя не спускала глаз с беглянки и внимательно наблюдала за тем, как валькирия вела бой на незнакомом поле. Без крылатого коня, без доспехов и щита Астрид взывала к материнским чувствам падшей женщины — матери Инги. Как и валькирия, Фрейя хорошо рассмотрела судьбу девочки, уготованную Одином.

— Нет! Я не буду против! Хоть сто раз ещё спроси, я соглашусь отдать дочь тому достойному господину! Ты никогда не была в моей шкуре и не знаешь, что такое обслуживать десятки мужчин! За все мои страдания, Инге выпал счастливый билет — уехать с благородным мужчиной. Он не так молод. Инга станет свободной в прекрасные годы. У неё будет время насладиться жизнью. А может и любовь встретит.

— Это вы не ведаете, что говорите, — сокрушается Астрид. — Вы отдаёте девочку неизвестно кому. Может он проживёт больше?! Вам кажется, что это достойный муж, но как он будет относиться к Инге вы не знаете.

— Поверь мне, — хохотнула жена Свейна, — мужчины не делают женщине ничего такого отчего она бы умерла. Калечат, мучают, но не отнимают жизнь. Всё можно пережить! И лучше в хорошем доме, а не в трущебах!

Астрид знала, что раньше служба у Одина мало чем отличалась от жизни матери Инги. В чертогах Вальхаллы валькирии исполняли все желания хозяина пира и его гостей — спасённых воинов.

Лишь после войны ванов и асов, когда благородная богиня Фрейя добровольно сдалась в плен и поселилась в Асгарде, валькирии поступили ей в подчинение и оргии на пирах прекратились. Хотя в свой дворец Один всё ещё зазывал тех валькирий, которые хранили верность разгульным традициям и могли исполнить любые желания. Если Инга попадёт во дворец Одина в обход владений Фрейи, она даже не узнает о том, что неё был выбор.

«Бедная, маленькая девочка, — прочувствовала боль валькирии Фрейя.

Ты проигрываешь и этот бой. Тебе суждено встретиться со смертью.

Без страха иди к ней, Астрид, — мысленно напутствовала Фрейя свою подопечную».

В полном боевом убранстве: сияющих серебряных доспехах поверх простого белого одеяния Фрейя предстала перед валькириями.

— Доблесные воительницы славные дочери Асгарда, — начала она свою речь.

Мы с вами свидетельницы преступления. Один в очередной раз решил исправить свои ошибки ценой крови верных ему товарищей. Все считают Локи лжецом и лицемером, но он лишь сын своего отца — Одина. Чтобы не возникло пересуд и сплетен, я собрала вас на поле Сессрумнира ещё до того, как свершится страшное — смерть валькирии.

Один задумал убить Астрид, чтобы собрать её кровь.

Нам пока не понятно зачем ему кровь валькирии, но мы скоро узнаем.

— Кто это мы? — спросила рыжеволосая воительница, всегда отличавшаяся смекалкой и находчивостью.

Фрейя не стала играть в прятки и ответила прямо:

— Ваны. Мы — старшие боги, проигравшие асам битву, но не склонившие головы в рабском согласии. Сегодня ваны полны решимости взять правление в свои руки и ограничить власть асов. Вы все хорошо знаете разницу — какой была служба валькирии без меня — богини ванов и какова ваша служба под моим началом.

Хейемдалль расслышал зов с Земли и ему пришлось оставить без внимания воительниц. Хранитель прислушался и понял, что к нему обращается Астрид. Но просит не переправу, а ответ на вопрос.

Хейемдалль согласился:

«Спрашивай. Что ты хочешь узнать?»

«Хочу знать, когда ты откроешь мост для Локи. Когда умру я? Когда умрёт Свейн? Или лишь тогда, когда умрём мы вместе?»

«Ты очень умна, Астрид. Но с Локи у меня не было уговора».

«Хорошо. Тогда останови меня, если я ошибаюсь в своих рассуждениях.

Локи нужна кровь влюблённых — валькирии и воина».

Хейемдалль промолчал. Астрид продолжила:

«Одину нужна кровь валькирии и живой воин, который будет примером того, что низменные желания — не порок богов, а повсеместная норма. Этот факт успокоит жителей Девяти миров. Они не будут возмущаться против самих себя. Ведь они такие же развратники.

По воле Одина, я бесславно сгнию в земле, а Свейн станет посмешищем. Куклой, на которую все будут показывать пальцем».

Воцарилась тишина.

Как ни прислушивался хранитель моста, но больше никто с Земли не обращался к нему. Лишь безмолвные вопросы кружили в стремительном танце разгорячённых мыслей:

«Ты хотела убедиться в своей правоте? Хотела знать, вижу ли я тебя? Хотела привлечь моё внимание?»

Теперь Астрид была уверена, что её бесславная гибель в этой скрытой, запутанной борьбе не останется незамеченной. Она мысленно попрощалась с родным городом и решительно вошла в бетонное чрево многоэтажки.

В поисках того, кто ждёт её тело, валькирия бесшумно поднималась по бесконечной лестнице тридцатиэтажного дома. Путь предстоял долгий и можно было многое обдумать.

«Локи не собирается сразу в Асгард. Решил действовать скрытно. Покинув Землю, затаится в других мирах. Значит, смерть ближе, чем я думала.

Когда-нибудь настанут времена и вспомнят о валькирии, погибшей в борьбе за жизнь любимого. Хитрость Локи обрастёт новой легендой. Возможно удастся спасти Свейна! Его смерть Одину не нужна. Значит, нет единства между богом отцом и богом сыном. В разногласиях всегда есть место случайностям.

Но как низка участь, уготовленная Одином для славного асгардца! Жаль, что Свейн меня не узнаёт. Хоть на мгновение увидеть его ясный взор и можно умереть ради этих небесных озёр…»

Дева-воительница хорошо знала Мидгард-земли и правила принятые на них. Колдовство в этом мире трудно скрыть. Оно остаётся неочевидным лишь для людей, рождённых здесь.

Ухватившись за дрожащий узелок души Всеотца и за явную ложь его сына, Астрид отчаянно боролась за жизнь. Понять очерёдность колдовских обрядов и смысл событий, произошедших вокруг семьи Немова, валькирия смогла довольно быстро. Вот с тем, как противостоять в столь странной битве лжи и порока, когда ты привыкла идти в бой с открытым забралом, Астрид не знала.

Остановившись на семнадцатом этаже, валькирия глубоко вздохнула.

«Здесь мзгирь, — сделала она вывод».

Чуя хельхеймовскую тварь так близко, что хотелось нос прикрыть, Астрид решила идти в бой так, как привыкла — в боевом обмундировании.

— Больно не будет если любовью твоё сердце окутано — противно пищал мзгирь, беря в руку кривой нож для кровопускания.

Неожиданно входная дверь слетела с петель и через порог квартиры переступила валькирия.

Мзгирь жалобно взвизгнул и уронил нож. Посреди квартиры стоял стол, а на нём лежал Свейн, опутанный чарами слабости. С другой стороны стола стоял Локи.

— Вот это удача, — радостно крикнул он и мгновенно сменил образ человека на свой привычный.

— Я думал за тобой побегать придётся, — поигрывая тонкими ножами говорил он, обходя стол, — а ты сама пришла…

Валькирия молчала. Локи сделал выпад и запустил пару ножей с разных рук. Астрид увернулась трижды и осталась невредимой. Локи расплылся в улыбке и резко бросился вперёд, но валькирия сократила расстояние и сближение произошло раньше. Локи пропустил выпад валькирии. Ей удалось сбить с него рогатый шлем.

— Смотри, Свейн, — закричала валькирия тряся шлемом.

— Однажды ты вернул его Локи. Чем он тебя отблагодарил? Заманил в ловушку здесь — на Земле. Он совратил твою жену. Он устраивал оргии…

— Вот не надо всех собак, хм, сучек, на меня вешать, — язвительно отозвался Локи. — Твой Свейн развлекался в Валькхале ещё до твоего рождения, дурочка. Я не делал ничего того, что не делал бы раньше Свейн.

— Он отправился на это испытание по зову сердца, измученного пороками!

Валькирия говорила так громко, что оставшийся без шлема Локи поморщился.

— Ты не дал ему шанса пройти в новую жизнь, — продолжала говорить Астрид. — Ведь вы с отцом давно поняли, что подходят времена очищения и не пройти через них многим… В том числе твоим детям!

Локи даже вздрогнул от неожиданно правильного вывода валькирии. Бог лжи и лицемерия, как раненый зверь бросился на воительницу. А может и стал на мгновение огромной чёрной кошкой или волком. Вытянулся над столом и лапами-руками увенчаными пятью парами ножей-когтей, попытался убить валькирию. Однако дева-воительница выставила щит, умело оттолкнув врага, схватила безвольное тело Свейна и бросилась в широкое окно. Верный крылатый конь подхватил наездницу и привычно понёс её и спасённого воина, с поля боя вверх, выше и выше…

Локи взвыл от разочарования и замахнулся на неуклюжего сообщника, но мзгирь завопил:

— Ваше величество, святейшество, смотрите! Вы их ранили! Это кровь воина, а это — воительницы.

— Достаточно для приготовления снадобья?

— Мало, ваше великое святейшиство, очень мало для трёх порций, — семенил словами мзгирь, — но на одну хватит наверняка.

Локи закусил губу и стал судорожно искать решение непростой задачи: «Кого из своих детей спасти?!» Неожиданный ответ, поразил самого искусного создателя интриг, сетей и лабиринтов.

— Готово, — пропищал мзгирь.

Ошарашенный очевидностью выхода из ловушки отца, Локи аккуратно взял из дрожащей лапы склянку с мутным снадобьем и тихо спросил:

— Точно сработает?

— Точно, точно, — радосно пищал мзгирь.

— Мы вовремя начали собирать ингредиенты... Вернее, вы, ваше великое величество, вовремя раскрыли замысел Одина! Мы шли точно по следу через все Девять миров. Здесь круг замкнулся. Жаль, я так и не увидел смерть валькирии. Говорят, она страшнее Хель и прекраснее Фрейи.

Услышав имя дочери, заточённой в мире мёртвых, Локи судорожно вскрыл склянку и выпил всё без остатка. Мзгирь пискнул от удивления, но через мгновение сам всё понял и покатился от хохота. Он катался по осколкам и кровавым следам, безудержно хохоча и помахивая кривой рукой-лапой, словно указывая на небесное прозрение. Локи криво ухмыльнулся. Не со зла пнул союзника. Мзгирь бился в истерике коварного прозрения.

Ощутив привкус железа на зубах, Локи посмотрел в неровный проём рабитого витража на безразличный город.

Где-то там отец надеется на то, что вот-вот сработает кровавый замысел и все его наследники вымрут один за одним...

— Я ранен, — шептал Свейн слабым голосом. — Я вспомнил тебя, Астрид. И хочу, чтобы ты знала, я ради тебя решился на это испытание. Прошу тебя, брось меня. Спаси Ингу…

Астрид с трудом сидела в седле. Она поняла, что с самого первого выпада Локи, пропустила четвёртый удар. Сейчас она всё сильнее ощущала одновременно боль и онемение в правой ноге. Четвёртым Локи послал едва заметный отравленный дротик.

Валькирии, наблюдавшие за схваткой Астрид с Локи, кинулись на помощь раненой воителинице.

Сама Фрейя оседлала крылатого скакуна и понеслась спасать влюблённых. Настал тот момент, когда прозрел Свейн и вспомнил Астрид. Сама же валькирия ещё оставалась на грани бессмертия и всё ещё была валькирией. Значит её голос учитывался на суде, как равный богам.

Увидев знакомые очертания стройных крылатых скакунов, Астрид отпустила поводья и окунувшись взглядом в два любимых небесных озера, камнем полетела вниз — назад к земле.

Вырвав из ноги дротик, Астрид осмотрела его и поняла, что отравлена не ядом, а колдовством.

«А я думаю, что это смерть не торопится за мной, — раскрывая щит, подумала валькирия и встав на колени, повела его вниз, туда где Один совершенно не ждал её визита».

Сквозь пыль, стёкла и грязь, разлетающиеся от крушения стены, проститутки бросились бежать прочь. Жена Свейна первой открывала двери. Она переложила ответственность за жизнь дочери на состоятельного покровителя и решила затеряться в городском хаосе.

Один оторвался от юного тела Инги и грозно уставился одним глазом на того, кто посмел ему помешать. Увидев качающуюся на слабых ногах валькирию, сказал:

— Я думал за тобой побегать придётся, а ты сама пришла…

— Да, да, это я уже слышала от Локи…

— И выбрала меня? Решила мне подарить всю кровь?

— Угу. Открывай трюмы Скидбладнира шире. Я влюблена. Чем дольше «яд любви» проникает в моё тело, тем меньше я валькирия… Тем суше кровь...

Один соскочил с ложа, но тут же опомнился и хотел броситься назад. Ему надо было срочно сделать два дела одновременно: успеть использовать кровь валькирии в ритуале отравления ненужных наследников и успеть зачать последнего и единственного, пока дети живы и хранят свои силы в себе. Один намеревался планомерно собрать себе силы умирающих наследников, а не делиться могуществом. Даже через семя собственное не хотел получить сильного соперника.

— Ты помешала мне завести здорового наследника, — прорычал Один и ударил валькирию по ноге.

Астрид упала на колени, но вместо слёз горько рассмеялась.

— Я тебя выпотрошу в Валькхале, — страшным шепотом сказал Один.

Хейемдалль услышал зов Всеотца и открыл мост. Только вместо Одина, мост перенёс юную деву, прикрытую щитом валькирии… Не у кого было спросить где сама дева-воительница и где Один.

Хейемдалль оглянулся. На изумрудное поле Фолькванг возвращался крылатый конь Астрид. В седле кое-как держался Свейн. Сопровождали его две валькирии. Приземлившись, они помогли раненому спуститься на мягкие травы.

— Где я? — спросил Свейн.

— На поле Фолькванг, — спокойно ответила валькирия.

— Не в Валькхалле?!

Свейн попытался устоять на ногах, но не смог и упал.

— Ты на поле достойных, — присев рядом, утешающим голосом сказала вторая валькирия.

— Я хочу сражаться, — простонал Свейн, — мне нужно тело.

— Ты просил спасти дочь. Астрид отдала ей бессмертие. Ты знаешь правила — один бой — один бессмертный.

Свейн приподнялся на слабых руках и спросил:

— Где Инга? Где Астрид?

— Инга на Бирвёсте, — седлая своего коня ответила первая валькирия, — я за ней. Ждите.

— Астрид на Земле, — поглаживая дрожащие плечи раненого, сказала вторая валькирия.

— Верни меня к ней, — взмолился Свейн.

— Верни, пока моё тело не стало почвой для этого славного поля! Хочу бороться рядом с любимой.

— Ты не сможешь вернуться, — ответила валькирия, — но ты нужен здесь. Сама Фрейя спешит на помощь Астрид. Ты должен принять судьбу. Ты должен исполнить то, что сам от себя скрываешь.

Свейн застонал, глядя, как крылатый конь растворяется в радужном сиянии Биврёста.

— Я не хочу с тобой биться, — крикнула валькирия приблизившись к мосту, — но если ты не отдашь мне дочь Свейна, я буду вынуждена…

— У меня нет указаний относительно этой девочки, — сказал Хейемдалль.

Валькирия опустилась рядом с Ингой.

— Что с ней?

Хейемдалль покачал головой и задумчиво ответил:

— Не знаю. Вероятно простое снотворное. Никакой магии. Но, поторопись. Тело её отца тает.

Хранитель выпрямился больше привычного. Прикрыв глаза, всмотрелся в даль, открытую лишь ему. Все Девять миров ощущали приближающийся шторм перемен. Это не йотунские бури, к которым привыкли снежные великаны, не шторм срединных миров, не жестокая вечная мука нижнего забвения, а невидимое и неизбежное напряжение того, что называется равновесием... Или справедливостью... Или свободой...
Валькирия осмотрела Ингу, коротким гортанным звуком призвала крылатого коня. Сияя стальным подшерстком на нежной розовой коже, крылатый скакун бесшумно вышел из пияловой рощи и приклонив передние копыта, привычно замер в ожидании. Дева-воительница обернула девочку в плащ, закрепила ношу специальными ремнями впереди седла и привычно издав боевой клич, пустила в голоп скакуна.

Хейемдалль хорошо видел, как чертоги богини Фрейи пульсируют мощью и понимал, что происходит. Царицы ванов берёт свою силу, накопленную в Асгарде. Настал момент решающей схватки прошлого, настоящего и будущего. Разгневанные Норны сцепились в едином пырыве, желая продолжить кару трёх времён. Когда Один создал свой мир из убитого великана, его дочери — Норны наказали богов разделением вечности и не желают прекратить месть сейчас.

Один не мало удивился от того, что валькирия смогла его задержать и переправить в Асгард дочь Свейна. Мудрость, полученная в обмен на глаз, совершенно не помогала понять, как простая дева-воительница смогла удержать Всеотца — своего создателя.

— Как ты это сделала? — больше рычал Один, а не выговаривал слова, сжимая за горло валькирию.

— Отпусти её, — раздался голос Фрейи.

— Отпусти и сразись со мной — равной по силе.

Один отшвырнул валькирию тем движением, каким обычно отрывают голову у креветки, но Астрид и после такого осталась жива.

— Что происходит? — повернувшись к Фрейи спросил Один и понял: богиня из рода ванов стала велика. Она сделалась больше и сильнее чем, была, когда согласилась следовать за отцом.

— Ты берёшь силы из моего города! — закричал Один. — Я создал Асгард!

— Из города в котором я была пленницей, — ответила Фрейя. И обнажив меч произнесла громогласно:

— Ты самодовольно считаешь себя создателем! Никогда не задумывался, что строил используя чужую силу! Откупался от Мрака забвения чужой кровью и чувствами! Это мои предки дали мне силу в Асгарде! Ты убил их сына и на его костях построил свой чертог! Настал момент второй битвы, Один. Бейся со мной и будь готов умереть!


Боги сошлись в небесах Мидгарда. Грянул гром и ударили молнии с одной стороны. Взвыл ветер и ослепительный свет впорол небоспод с другой.

Астрид зажмурилась. Она понимала всю свою бесполезность. Без коня, оружия и щита, она даже не могла приблизиться к полю боя. Ещё ей хотелось не меньше Одина понять, как она осталась жива, ведь согласно легенде: влюблённая валькирия теряет силу. Вспомнив всё, что знала о валькириях, прошлых обязанностях: участвовать в оргиях и нынешних: даровать заботу и вечную жизнь, Астрид поняла:

«Страшная ложь для создания вертепа! Я стала сильнее от любви. Свейн сказал, что ради меня отправился на испытание правдой. Локи мешал ему, чтобы никто не узнал правду! Значит, мы любим и любимы. Мы сильны! Свейн вернётся за мной! Я верю! А сейчас, мне бы щит и коня...»

Крылатый конь услышал зов Астрид и понёсся через Фолькванг, набирая мощь родного чертога.

— Куда это он? — спросила валькирия спуская завёрнутую в плащ Ингу.

Девочка потянулась на руках воительницы и открыла глаза.

— С Астрид что-то не так, — ответила валькирия, охранявшая раненого.

Но поговорить не удалось ни отцу с дочерью, ни девам-воительницам. На поле возникла Смерть.

Умирающего она манила красотой, невозмутимым спокойствием и величием. Свейн поднялся и пошёл так легко, словно на встречу с давними друзьями.

— Не смотри ей в глаза, — в один голос крикнули валькирии. Одна из воительниц прижала к себе девочку. Вторая пыталась задержать её отца, идущего прямо в клокочущую бездну ужаса. Только ловила руками воздух. Свейн оказался далеко и уже не мог оторвать взора от гостьи из Хельхейма.

Сколько раз он думал на Земле, что готов отдать жизнь за то, чтобы не застать жену с любовником, за то, чтобы никогда не опуститься до разнузданности! Сколько раз на поле боя его спасала Астрид ценой собственной жизни?! Сколько раз он прозревал, узнавал её умирающую и молил взять его жизнь?! И вот, снова Свейн в проигрыше… Он шёл принести правду: ложь можно победить, но проиграл и утопил жизнь в пороке.

«Ну, что же, я готов умереть, но не за так просто», — шептал Свейн, чувствуя, как тело его отрывается от поля.

Валькирии повернулись в след парящему телу. Инга выгнулась и узнав отца закричала:

— Папа! Нет!

Свейн обернулся. На его лице сияла самая безмятежная улыбка, какая только может быть на этом свете. На мгновение фигура воина исказилась и открылось лицо Смерти. Это был чёрный вихрь из костей, криков и страданий…

Девочка ахнула и потеряла сознание. Валькирии зажмурились, схватились руками, зажали Ингу между собой.

— Нам не удержать её, — шепнула валькирия, стоящая спиной к смерти.

— Если бы Инга была одной из нас, вместе мы бы справились, — шепнула вторая, с трудом удерживая руки сомкнутыми в кольце.

— Очнись, очнись, дочь Свейна — верного воина Асгарда, — шептала первая валькирия.

Инга открыла глаза, но в них был туман.

— Ты видела смерть, — сказала воительница, — и сейчас ты можешь решить: хочешь быть с нами — принять долг девы-воительницы или уйти с отцом в мир, который ослепил тебя?!

— Хочу служить с вами, — прошептала Инга.

Валькирии призвали коней. Сияя развивающимися гривами три скакуна встали кругом воительниц и сомкнули крылья кольцом. Одна из валькирий ухватила поводья молодой лошади изабелловой масти и вложила их в руку Инге. Выставив справа щит, приклонила левое колено и произнесла торжественно:

— На поле Фолькваген Силой данной мне богиней Фрейей нарекаю тебя валькирией Ингой.

Подруги ловко подсадили юную валькирию. Молодая лошадь изабелловой масти в три мощных взмаха набрала высоту и понёсла юную хозяйку на поле первой битвы. Валькирии седлали своих коней и помчались следом — в Мидгард.

Средний мир содрагался под натиском перемен. Почуяв возможность поживиться, из нор и щелей повылезали падальщики. Эти твари, жаждущие оторвать кусок беззащитной плоти, испить крови или украсть искру угасающей силы прячутся повсюду.

В мутных водах, в небесных нишах, застоявшихся кислых облаках и, конечно же, в земле раскрылась россыпь ядовитых нарывов. Из них лезли поражённые завистью, ложью, наживой... Они тянули свои грязные лапы, крывые руки и гнойные языки к обломкам света сбитым с Фрейи. К тем, кто вступил в битву за ней и пал под натиском Одина.

Сквозь череду вспышек молний, словно переберая копытами страницы небесной книги летел верный конь Астрид. Валькирия знала: под левым фланшардом есть внутреннее хранилище для щита, а справа между кольцами приструги покоится меч, который может взять только валькирия. Как только хозяйка оказалась в седле, конь развернулся не коснувшись асфальта и полетел к причалу, где верные ванам воины сдерживали натиск Ёрмунганда — одного из сильных сыновей Локи.

Сам же бог лжи и лицемерия, тихо вернулся в Асгард, решив спокойно дождаться итога второго противостояния ванов и асов. Много сил и времени отняла большая игра отца, задумавшего избавиться от наследников, которым предначартано было перебить друг друга, а потом и самого прорадителя — Всеотца.

Сейчас Локи хотел оценить собственные позиции и возможности с разных сторон. Есть ли ему место в иерархии ванов? Широко смотрящий не может выстраивать однозначную линию бытия. Конечно же ваны смотрели широко и не могли стремиться построить одностороннюю саморазрушающуюся утопию.

Было о чём подумать Локи. Ему очень хотелось узнать о заговоре раньше. Если бы он смог обогнать смерть и заглянуть в обитель ванов — Ванахейм. Тогда бы Локи занял лучшую позицию и мог бы ставить выгодные для себя условия. Обдумав перспективы без информации из стана противника, Локи решил воспользоваться восьминогим конём Одина. Локи не сомневался, что сможет оседлать Слейпнера — жеребца, которого сам родил, будучи кобылой. Но вот, обогнать время и узнать секреты ванов, было непросто.

Слейпнер мог обогнать время если хозяйки трёх времён — Норны отвлекались и не договаривались единовластно остановить его. Локи надеялся, что в эти неспокойные времена Норнам есть чем заняться помимо того, что следить за конюшней Одина.

По всем меркам старого мира хороша была хитрость Локи. Но бог лжи и лицемерия просчитался. Именно об этом противостоянии обману и договарились Норны давным-давно. Они только и ждали того, чтобы наследник убийцы их отца вывел из охраняемой конюшни восьминогого скакуна и пустил его вперёд Смерти.

Уже на полпути к Ванахейму, Локи обогнал Свейна, отчаянно бьющегося с тысячерукой Смертью. Она была так увлечена несговорчивой жертвой — безродным воином, что не обратила никакого внимания на бога лжи и лицемерия. Это позабавило Локи и он скорчил пошлые гримасы в адрес обвешанного порочными желаниями и погрязшего в болоте разврата Свейна.

И в этот момент произошло невообразимое — мутными потоками болото потекло вверх. Слизистыми лапами потянулось к Локи. Пороки, стягивавшие канатами грудь и бёдра Свейна, закрутились петлями, взлетели и опутали восемь копыт Слейпнера.

— Теперь битва на равных, — шепнула старшая Норна и две её сестры одобрительно покивали, наблюдая, как Локи вязнет в болоте, а Свейн шаг за шагом, освобождается от оков и приближается к самому светлому месту смерти...

Сражаясь бок о бок с моряками, сдерживающими удары Змея Мидгарда, Астрид решила подняться и осмотреть тело старшего сына Локи с высоты. Змей получил столько ранений от кораблей, катеров и самолётом, что должен был истекать кровью. Валькирия хотела острым клинком нанести решающий удар в слабое место соперника и решить исход битвы в пользу ванов.

Но Ёрмунганд был не глуп и хитёр. Он сразу понял, какой соперник самый сильный и с валькирии не спускал глаз, рассыпанных по всему телу. Змей принимал удары от надводных, подводных и небесных машин. Получал глубокие раны, но ждал, ждал, ждал... И дождался.

Когда глаза, выглянувшие из-под чешуи на середине хребта, сообщили: "Ловушка сработала", Ёрмунганд нырнул и со всей силы, какая была ему дарована богом отцом, пошёл на дно. Выставив вперёд двенадцать пар рук, змей ухватился за скалистый разлом и выгнувшись послал хвост вверх сквозь бронзовые от собственной крови воды. Через мгновение оттолкнулся от скалы и люди впервые увидили Змея Мидгарда во всём его величии и ужасе.

Хвостом вперёд, изгибаясь, как раненая кошка, сверкая десятком глазниц, горящих рыжим пламенем, над морем взлетел толстый змей. Из некоторых ран на его мокром бугристом теле вывалились кишки, из некоторых останки полуразложившихся рыб и людей. Невыносимая гнилистая вонь заставила людей зажмуриться и зажать носы.

Привычно поднимаясь ввысь, Астрид почувствовала на груди мокрый холод и неожиданно увидела Смерть. Она была прекрасна и манила безмятежной бесконечностью. Астрид готова была отдать всё: щит, меч, коня и пешком пойти к этой благодати...Но там, за манящей негой или перед ней, Астрид рассмотрела Свейна.

Он был седовлас, ранен и грозен. Столь грозен, словно пытался бурю напугать своим видом. Между вспышками молний, сквозь штормовую пену, пытаясь опередить смертную благодать Свей летел на восьминогом коне Одина и что-то кричал про глаза…

— Глаза! Не...глаза!

«Конечно, — всё медленнее стучало влюблённое сердце валькирии, — Свейн победил пороки. Отдал жизнь за искупление и стал старше и стал сильнее! Как он красив… Любимый...»

Два родных небесных озера манили, манили. Астрид падала, подала, падала в синюю вечность…