Ванька и Дружба

Ванька и Дружба 


Познал Ванька на веку своём заурядно-простеньком 3 любви. А точнее говоря – три вида любви.
Первый вид её, который довелось испытать ему когда-то – это да-авняя, чудная Любовь, покорившая его целиком и поглотившая всё существо его без остатка. Любовь страстная, трепетно нежная и даже взаимная к изумительно прекрасной Женщине (замужней, увы, чем всё сказано и ограничено было). Второй вид – спокойная и обыденно-умиротворённая любовь к достойной супруге своей (по имени Любовь). При всех семейных нестроениях, передрягах, неурядицах и даже коллизиях. Ну и вид последний – нежная и никак неугасимая любовь его к единственной дочери своей. Которая со временем преобразилась во взрослую женщину.
А вот Дружба, настоящая, состоявшаяся когда-то давно в его жизни, по молодости лет, и никак ностальгически незабываемая, случилась один только раз. Как, в общем-то, по большому счёту и должно быть…

Пришёл Ванька в Строительный техникум, ново-построенный в молодом районе его проживания сразу на 2-й курс. Поскольку 1-й курс обучения прошёл уже он в старом, дореволюционной ещё постройки в историческом центре его города, надменно-важном техникуме – Судостроительном. Где ему как-то не очень пон(д)равилась вся эта, вот, самоценно-спесивая «значительность». И перевёлся откуда он в иную альма-матер –  попроще. Благо, попал он в группу, где уже был «старый» его знакомый Леонид.
С Лёней проживали они в одном недавно построенном доме в крайних подъездах (первом и шестом). А также и учились они в одной же ново-построенной школе, и даже в одном классе (в самое первое время). В котором классной руководительнице их (весьма «живой», если не сказать – «буйной») ну никак не удалось найти общего языка с упёртым и «настырным», как говаривали тогда, Ванькой.
В результате чего она (помыкавшись с ним) скоренько «сбагрила» его в класс параллельный. К покладистой и доброй учительнице. Которая, кстати говоря, тоже проживала в одном доме с Ванькой и в одном подъезде с Лёней. Вот, ведь, как немало оказалось локализовано в срединно-школьной жизни Ванькиной…
Сам Ванька не особо-то «страдал» коммуникабельностью ритуально-вежливой. Да и свойства характера его были, мягко говоря, несколько угловатыми и столь же несколько – шершавыми. Качества сии вполне себе можно было бы сравнить с наждачной бумагой крупной зернистости. Но даже и с такими особенностями натуры своей несгибаемой существовал же он как-то под небом вольным. Но главным всё же было то, пожалуй, что при всей внешней его жёсткой шероховатости никогда не было в нём ни злобы, ни подлости (и уж тем более – тихой и подспудно подленькой пакостности). А совсем уж наоборот. Душа Ванькина всегда была неукротимо и неудержимо устремлена вверх: к Свету неземному, далям Небесным и Добру надземному…
Постепенно присматривался он к обществу окружаемому, в котором все знали друг друга уже целый год. Вообще говоря, Ванька никогда и нигде особо-то не «вливался» сознательно в любой коллектив новый. То есть, совершенно не мимикрировал он под «своего», никак не желая, да и не умея изменять собственному (хотя и достаточно корявому) своему «я». А просто постепенно приживался он как-то в нём, как мог. Ну и мало-помалу приглядывался, разумеется. По принципу «что почём и кто есть кто».
«Опорным пунктом», если можно так выразиться, был в этом деле, конечно же, Лёня-сосед (по дому). Особо-то никогда они не приятельствовали, не дружили, и компаний не водили. Так просто: знали друг друга и приветствовали. Но в техникум всегда ходили, по необходимости,  и возвращались оттуда они вместе. Вместе выпивали и даже, случалось, напивались. Через Лёню попроще и полегче прошла и адаптация Ванькина. Группа оказалась совсем неплохой (и даже лучшей, в восприятии Ванькином, на их курсе): несколько представительниц женского пола и все остальные – парни разного возраста, вплоть до совсем взрослых мужиков.
После той, затхло-стылой и чопорной атмосферы Судостроительного в новообразованном техникуме оказалось (в мироощущении его) как-то много света и воздуха. Там он почти сразу влюбился в девчонку из параллельной группы своего курса (забегая несколько вперёд, заметим, что это, слава Богу, ни к чему не привело). То есть, ощущение сложилось у Ваньки такое, будто бы он вырвался из какого-то мрачного и затхлого каземата в просторный, светлый и жизнерадостный мир. В котором сама атмосфера была не только чище и светлее, но и намного проще, человечней и раскрепощённей, без излишней заумной чванливости. Соответственно оказалось, что и самоощущение Ванькино как-то воспряло и даже воспарило несколько от предыдущей душной атмосферы.
Среди прочего узрел он в группе пару весёлых приятелей, закадычных друзей: Вячеслава и Фёдора. Фёдор был по колхозно-крестьянски грубоват, порой до обескураживающих жёстких словесных пассажей, отражавших мало-отёсанную природу его. Но при этом был он весьма развит и учился хорошо: задачи разные «щёлкал», как орешки.  Слава же был смешлив и жизнерадостен. Что, впрочем, ничуть не помешало ему однажды «начистить» физиономию одному на вид «грозному» одногруппнику прямо в аудитории…
В общем, Слава этот шибко глянулся Ваньке. И отнюдь не из-за драки той, а вообще – всею своей личностью, натурой своею. И стал Ванька как-то, мало-помалу общаться с ним. (Домашние прозвали его в детстве «Лява» от его лепета;  а выросшего называть стали уже Сява.)

Сколь ни пытался Ванька припомнить, с чего именно началось взаимное притяжение друг к другу их с Сявой, да так и не смог. Понятен был только итог. Начав активно общаться, через недолгое совсем уж время превратились они в друзей неразлучных. И как-то возникла между ними буквально магическая привязанность взаимная: просто «намагниченность» какая-то. Которая неодолимо влекла их к общению друг с другом.
Кстати будет заметить, что в общении этом выяснилось одно, вполне себе удивительное обстоятельство: совпадение, прям-таки – чудесно-мистическое какое-то.  Выяснилось, что учиться начали  они одновременно, в одном каком-то деревянном филиале полудеревенском от вполне солидной городской школы. И даже поначалу – в одном классе (!). Куда приходили они в кирзовых сапогах по пригородной грязищи, ошмётки которой с этих сапог валялись, порой, в «предбаннике».  Но численность класса того, видимо, оказалась несколько великоватой. И вскоре был он разделен надвое. В результате чего и оказались они уже в классах разных, незнакомые ещё друг с другом. А  уже в юношеском возрасте встретились они вновь и подружились. Вот же насколько удивительные, прям-таки мистические «чудеса» случаться могут в бытии этом бренном…
Правда, в общении этом заинтересованном сложилась и несколько неловкая ситуация. Ванька-то, вроде, как бы «отбил» у Фёдора друга, сам став  его другом, да ещё и неразлучным. Поскольку полюбил он Сяву всею душой своей.  Но тут уж: человек полагает, а Господь  – располагает. И Сява, ведь, ответил  ему полной взаимностью, проникся тем же, чем и Ванька. И стали они друзьями – НЕ РАЗЛЕЙ ВОДА. Всюду вместе. И в гости к Фёдору (объективно «обездоленному»  несколько) в село его ездили они с ночёвкой тоже вместе.
В общении их беззаботном бывали такие моменты (особенно на практике и особенно с девчонками), когда Ванька, случалось, был «в ударе». И как-то «впадал» он порой в раж какой-то: шутил, хохмил, острил, буквально каскадом. Не давая другу  даже дух перевести, хоть немножко. Не умышленно, конечно, а так – по вдохновению. Сява при этом, укатывался со смеху, буквально до слёз. Которые он даже и утирать не успевал. В общем, как мог видеть Ванька и как говорится в народе, они души не чаяли друг в друге. И на душах этих всегда было несказанно хорошо, когда были они вместе. Тем более, когда случалось им собраться в небольшую кучку с наиболее близкими им однокашниками уже после окончания учёбы в своей альма-матер…
Ванька уже и представить-то себе никак не мог своей жизни без участия в ней Сявы. Никак возможным не могло быть это. Поразительно было всё это для Ваньки. И радостно. Жизнь была полновесно насыщенной эмоционально. Было так даже и тогда уже, когда Сява создал свою семью и сына – Сергея Вячеславовича. Которого, правда, Ванька так никогда и не увидел. (Но это уже – забегая несколько вперёд.)

С получением дипломов об окончании учёбы в техникуме распределены были они и (по счастью) поехали по направлению этому в одну из близлежащих областей. Вместе с ещё одним классным парнем Сергеем из их группы. Там Сява женился на девушке Люде. А Ванька слетал на «кукурузнике» из столицы области  в их деревню в гости к молодожёнам. Где жили они в совершенно пустом новом доме и по причине той спали на полу. Оттуда же друга его призвали на службу в армию. А вот Ваньку «забраковали» из-за порока сердца…
Вернувшись через год домой, он сразу же пошёл в отцовский гараж недалеко от дома. Где, неожиданно, к изумлению своему и огромной, невыразимой радости обнаружил он за беседой с отцом парня в солдатской робе по имени Сява (!). Радости их не было предела. Порывисто обнял Ванька друга  своего.  А вот с отцом поздоровался он, захваченный эмоциями радостными, просто за руку, хотя и по нему соскучился тоже.
Осталось только добавить некое поразительное обстоятельство. А именно то, что, будучи призван в армию, Сява приехал в столицу вышеупомянутую. Где перед отправкой по назначению, встретились они с Ванькой, и провели некоторое время в дружеском общении. То есть, Ванька фактически проводил дорогого своего  друга во солдаты. А когда через несколько месяцев сам он вернулся на родину, то ошеломлённый встретил опять же его – только теперь уже у себя дома! Воистину: неисповедимы пути Господни!!!..

В последний же раз довелось свидеться им в самом конце периода так называемой «стабильности» в стране «непуганых идиотов» (как показало время, наименования таковые были вполне себе справедливыми).  Это тогда, когда Сява приехал с женою своей (оттуда, где осел) в отчий дом на свадьбу своего самого младшего брата. Пригласил на неё он и Ваньку , как самого лучшего своего друга. Ведь, теперь уже каждая встреча их всегда была светлым, радостным и несколько ностальгическим праздником для них обоих. Да и для Люды, жены Сявиной – тоже. С которой познакомились они на родине её в несколько романтической атмосфере визита Ванькиного к ним, молодожёнам.
Но, увы, это – дружбу их – крайне легковесно, мягко говоря, воспринимали и совершенно недопонимали родители его. Весьма своеобразные и странноватые, если не сказать – «чумовые» какие-то. Особенно мама . И оттого, наверное, что-то совсем уж не сложилось как-то в этом дружеском Ванькином визите (будь он неладен) к Сяве вместе со всей его роднёй .

Друзья же, весьма соскучившиеся друг по другу, сели за столом рядом. И, едва не обнявшись, стали радостно и увлечённо общаться, «изголодавшиеся» по общению этому. Не очень много, при этом, обращая внимание своё (во всяком случае – сам Ванька) на то важное действо, что свершалось вокруг. И  напрасно.
Ванька по неопытности своей в делах житейских подобного рода, как-то не обратил внимания на то, где была жена друга его. И, полагал он, что с другой стороны от Сявы сидела Люда. Но как-то услышал вдруг он краем уха недовольное «кудахтанье» заботливой мамы о том, что, мол, «муж должен чинно сидеть с женою»  и т.д., и т.п. В общем,  судя по всему, именно с этого и начали здесь, почему-то, «разгораться» какие-то, совершенно непонятные для Ваньки, страсти-мордасти.
Когда вышли они на улицу для перекура, Сява предложил Ваньке вспомнить его прошлое с гитарой. Типа того, что «ты же у нас «менестрелем» был». Взявшись за гитару и побренчав малость, понял, однако, Ванька, что он не только не «в ударе», а и в самом этом деле, похоже, у него сегодня вообще ничего не получится. Не было как-то у него не только настроения, а и вдохновения тоже. И, соответственно, отложил он тихо гитару в сторону…
Славка пошёл в дом. При возвращении же друга его с улицы в квартиру, перед ним вдруг резко распахнулась дверь. А оттуда как будто вырвалась (от кого-то или от чего-то) жена Сявы Люда. И «подлетела» она в явно растрёпанных чувствах к идущему навстречу Ваньке. А он почему-то подумал сам себе: сейчас ударит. И как-то нелепо, совершенно по-дурацки, словно защищаясь, выпалил какую-то чушь несусветную: «Ну ударь, ударь!». Люда же в ответ выдохнула только раздражённое: «Уходи!..».
Ваньке-то, дурню малоразумному, повернуться бы тихо-мирно, распрощаться спокойно, да и уйти. Так нет же. «Закусило», вишь ты, его. Амбиции взыграли: с чего, мол, это? «Нет, не уйду!», – упёрся он, словно бычок несмышлёный (как же: к другу пришёл, по приглашению его, а тут почему-то гонят?).

И всё-таки, совершенно ничего не понимая о том, что произошло тут или происходит (помимо самого факта свадьбы), решил обескураженный Ванька про себя: «Всё. Хватит с меня такого празднества. Хорошего – понемножку». Попрощался он с «виновником» торжества сего – женихом Серёжкой. А тот назвал создавшуюся (а скорее – созданную) ситуацию и саму атмосферу, фантасмагорическую несколько, коротко и ясно: «Дурдом какой-то!..». 
Повернулся гость сей, не особо удачливый, да и пошёл себе восвояси. И, ведь, хорошо же заметно было ему, как Сява буквально разрывался меж двух, совершенно разных огней – другом и родичами. Причём, невооружённым глазом видно было, что родители его (особенно мама) совершенно откровенно, хотя и с некоторой долей мимикрии ханжеской, весьма и весьма негативное отношение имели к Ваньке.
И даже Люда втянута была в «терзания» эти интрижные свекрови своей. Причём, Ванька-то хорошо знал весьма расположенное к нему её отношение. Ведь запомнилась же ему и первоначальная её со Славкой «половая» жизнь. К которой и сам он, будучи в гостях у молодожёнов, вынужден был присоединиться. Поскольку в новом деревенском Славкином  доме не было тогда ещё даже и одной кровати...

По дороге к остановке транспорта догнал его друг любезный. С желанием, как явно было это видно, сгладить, хоть как-нибудь, странноватости и непонятные какие-то страсти вечера этого. Но как-то не очень приятно разочарованный Ванька, несколько обескураженный празднеством таковым, впал в недоумение некоторое. «Зачем же тогда меня-то зазывали сюда, коли уж я – столь явно очевидный для хозяев сих «персона нон-грата»?.. А говоря проще – по-русски: не вашего поля ягода.  И при размышлениях таких встретил он догнавшего его друга, увы, с некоторым сарказмом.
«Я завтра приеду к тебе» – пообещал замотавшийся в неожиданных перипетиях, никак не запланированных ранее, в хлопотах и передрягах «праздничных» запыхавшийся и озадаченный нежданно Сява.
«А стоит ли?» – отвечал иронически Ванька …
 И этот вот диалог, как стало ясно впоследствии, оказался «финальным аккордом» их Дружбы. Во всяком случае – самой последней их встречей (чего Ванька ожидать никак не мог). Поскольку назавтра Ванькин друг любезный так всё же и не приехал. Чего, в общем-то, и следовало ожидать. Ведь «семейный Совет»  – это вам не хухры-мухры, знаете ли, а мероприятие весьма значительное и влиятельно-важное…

Развели-таки, стало быть, настойчиво-упёртые родители Сявы в слишком уж разные стороны пути Ванькины и друга его – единственного и незабвенного в его жизни. Надо полагать, что удалось им убедить сына своего в ненужности ему, а то и опасности для него такого «дружка», как этот Ванька. И с чего бы это? А с того, наверное, что к тому времени «удалось» уже Ваньке «заработать» себе судимость за драку. Что ни для кого не было секретом.
Судя по всему, именно так оно и было. Ведь Славка-то ранее, в юные годы драчуном был ещё тем. Вот родители и заопасались, надо полагать, «тлетворного» влияния «хулигана» Ваньки. Правда, Сява-то давно уже был человеком семейным и отцом. Ну какие там могут быть гулянки-драки? И встречи их случались теперь уже крайне редко. Когда и где могли бы они происходить?..
Да и это, пожалуй, не самое главное, прямо скажем.
А главным, то есть вполне разъяснительным и поясняющим, вполне, наверное, мог бы стать следующий, гипотетический (и в чём-то даже – фантастический несколько) «диалог».
– «Ну а как же, там, «ум, честь и совесть» у самого-то подопытного (простите – сына)?» Раздался, вдруг, невесть откуда вопрос громогласно зычный. Откуда-то оттуда. Сверху чо ли?..
– Ну-у, с первым-то понятно: наследственность, понимашь ли, ёкарный бабай! Что ж тут поделашь?..  Второе – уже понятно не совсем: с чем же это едят? И что это вообще такое?? Донимают тут людей, заняты;х!  А третье – эт уж самое, что ни на есть простое: наступил на горло, да и вся недолга;. Живи – не тужи. Знаем. Живали. И даже ха-живали (за моря)…

Через годы какие-то, во времена взбалмошно-пьянчужной вакханалии ельцинской, случалось несколько раз Ваньке встречать в том микрорайоне отца Сявы. С которым всегда здоровался он приветливо: «Здравствуйте, дядя Коля!», – и непременно справлялся о Сяве. А тот в ответ каждый раз держался явно неловко и натянуто, начинал как-то суетиться и, вроде, как бы торопиться куда-то. И при этом как-то «озабоченно» и не очень естественно бросал он традиционно в воздух: «А где же Файка-то?» (жена его и мать Сявы Фаина). С которой вместе в те времена торговали уже они на улице какой-то мелочёвкой.
Тогда-то Ваньке совсем ещё было невдомёк, что для торговцев этих уличных был он – не то, что друг их сына (почти, что брат и даже ближе), а как прокаженный какой-то. Примерно такой же, какими были для добропорядочных немецких обывателей-бургеров 45-го года советские воины, справедливо нанесшие ответный визит (вежливости) к их «фуреру». В понимании Ванькином были они уважаемыми им родителями его друга, а никак не жалкими плебейскими торгашами уличными. А вот в восприятии родителей этих самого его  всё было как раз наоборот.
И это при том, что в те времена Ванька учился уже на гуманитарном факультете Университета. И вскоре окончил его. В отличие от всех членов благочестиво-порядочной их семьи. Только Сергей выучился в мореходной «вышке». В результате чего стал не матросом палубным, в отличие от своего отца, а старпомом капитана корабля (на тот момент)…
Лет, наверное, через тринадцать-четырнадцать зашёл как-то Ванька к нему домой. Тот возмужал уже, «ходил» по морям, за кордон: в Японию, Корею. В разговоре Ванька что-то заикнулся о друге своём. «Так он сейчас здесь», – отвечал Серёга. «Как здесь?!!..», – несказанно обрадовался Ванька. Тут же рассказал он, где живёт сейчас с женой и дочерью. И передал пламенный привет старому другу своему. Ваньке оптимистично подумалось  о благонравном знакомстве семейств законных. Ан нет! Поскольку далее – всё было так, как в песне Владимира Высоцкого: «…а в ответ – тишина». То есть, совсем уж не то, что, там, радости встреча… 
Вот тут-то и дошло до убогого сознания Ванькиного, что безповоротно предан он забвению старым своим Другом. Больше которого любил он только свою семью: жену и дочь. «Победил», стало быть, в безымянной какой-то «войне» сплочённый и добронравный «клан» родни Славкиной недостойного их Ваньку. «Ну что ж», – непредвзято и даже несколько отстранённо вынужден был констатировать он – «такова ла ви» («жизнь», то есть, по-французски). Каждому – своё (а это уже – мудрость Христова!)… 

На старости лет своих (годков более чем через 40 после встречи той, пресёкшей их Дружбу) попробовал Ванька поискать бывшего друга своего в Интернете. «Забил» там полные инициалы его и (ого!) компъютер выдал в ответ частное предприятие в небольшом городке именно в той области, в которой осел бывший когда-то его друг. Название предприятия того и состояло именно из этих самых, полных инициалов.
Найдя телефон какого-то органа власти этого городка, Ванька позвонил туда. Там шло какое-то совещание, и ему посоветовали куда-то там перезвонить. Ванька перезвонил какому-то должностному лицу и сделал запрос («…из Москвы») относительно предприятия этого. Человек тот вежливо ответил, что справится по этому поводу и попросил перезвонить через какое-то время. Попозже Ванька перезвонил. Ответ был таков: «Предприятие такое было, но ликвидировано  в …. году в связи со СМЕРТЬЮ»…
Ванька вежливо поблагодарил за информацию и положил потерянно трубку.
А в душе обомлел и, почти что, остолбенел: «Славка УМЕР?!!!!!.....»

Так, вот, и завершилась, окончательно и безвозвратно, чудная Дружба малоразумного Ваньки с отзывчивым, беззаботным (даже легкомысленным несколько)  и весёлым Славкой. Которою одарил его когда-то, по Милосердию Своему, Сам Господь.
Аминь!



Владимир Путник                01.01.2025. 12:10:05