Вера и Самигина

* * * Теряя смысл, мы перестаём жить, продолжая лишь существовать * * *

Близился рассвет, и замученный кот больше не сопротивлялся. Лёжа на боку, с разорванной шкурой и переломанными лапами, он лишь едва заметно подёргивался. Пустая глазница животного чернела в грязи, а оставшийся мутный глаз остекленело застыл, безучастно вперившись в пустоту. Самигина скривила губы Веры, с лёгким сожалением осознавая, что веселье подходит к концу.

- Всё ради мамочки, - удовлетворённо произнесла она, извлекая последний инструмент из подготовленного арсенала.

Запертая в искалеченном тельце кота, Мара билась в конвульсиях, заставляя изодранные мышцы судорожно сжиматься. Каждое движение ускоряло кровопотерю, вытягивая из жертвы последние отблески жизни. Она знала: если замешкается, Самигина пригвоздит её к этому миру в мёртвом звере. Последняя возможность вырваться – вытолкнуть из тела жизнь раньше, чем ритуал будет завершён.

Однако Самигина тонко чувствовала грань между жизнью и смертью. Она не позволяла уйти так просто, не давала боли угаснуть, растягивая агонию, пока цель не превращалась в пустую, выжатую оболочку. Её движения были неторопливы и хищны, исполнены почти священного торжества. В теле Веры она медленно опустилась на колени и вскинула руки к небу, готовясь завершить церемонию.

Слившись с сознанием Веры, демонесса больше не испытывала ни малейших затруднений. Чувства девочки её не тревожили, не мешали вкушать эмоции от пытки. Оба сознания сливались в унисон: как и Самигина, носительница верила, что всё делает правильно, и не чувствовала жалости к своему питомцу. Самигина благосклонно позволяла Вере существовать в её собственном теле, а Вера в ответ не претендовала на эмоциональные деликатесы. Единственное, о чём сожалела демонесса: всему в мире Гайя приходит конец.

- Ом ваджра Махакала хум пхат! – воскликнула она, и пхурба с треском вошла в голову кота. Клинок пробил череп, целиком погрузившись в рыхлую землю. Брызги крови разлетелись, окрашивая и без того измазанную одежду, стекая по рукам и лицу. НеВера облизнула губы, смакуя металлический привкус. Затем резким движением сломала тонкий перешеек четырёхгранного лезвия. В её руке осталась лишь рукоять с отлитым ликом Махакалы.

По тибетскому буддизму ритуал для противостояния Маре не требовал жертв, но демонесса нарочно выбрала предшествующие ему традиции бон. И дело не в стремлении заточить сущность серого мира в поломанном артефакте – Самигину устроило бы и банальное изгнание. Но хотелось посмаковать страдания ненавистного кота. Теперь, когда тело Веры полностью принадлежало ей, можно было вдоволь насладиться расправой. Сознание Веры всё ещё воспринимало происходящее, оставаясь при этом отстранённым и безмолвным.

«Пусть набирается опыта», - рассудила Самигина, примеряя на себя роль наставницы своего маленького человека. – «Как-нибудь и сама попробует.»

* * *

После дня рождения всё стремительно рушилось. Ян бы сказал: «Гамбит перешёл в форсированный мат». Галина ощущала себя загнанной в угол, и безысходность давила со всех сторон. С Майей примирения не случилось. О Владе и Илье она старалась не думать – после Вассаго это было выше её сил. Орли и Костик добились ареста Яна, и Инна погрузилась в депрессию. В отстранённости от мира жила и Рена, потерявшая ребёнка. Племянница Саша, пережившая разрыв с парнем, будто растворилась в своей боли. Лион с Тосей вернулись в Украину. Баруха, как резервиста, призвали в «милуим». Сын тоже был в армии. Из некогда богатого круга общения осталась только дочь, которая не выходила из дома даже ради школы. К тому же кот куда-то пропал.

Галина посмотрела на Веру. Та с лёгкой улыбкой кивнула и продолжала пристально наблюдать. В этом было что-то необъяснимо жуткое. Дочь не смотрела телевизор, не играла в компьютер, не зависала в телефоне, привычно игнорируя окружающий мир. Она просто следила за матерью, ловя каждое её движение, молча улыбалась и кивала. Разговор не клеился – Вера отвечала вежливо, но односложно, как будто избегала лишних слов. Может, узнала об ухудшении здоровья матери и решила побыть рядом? Но Галина не чувствовала ни тепла, ни поддержки. Иногда она ловила себя на неприятной ассоциации дочери с ядовитым хищником, который с вожделением ждёт смерти отравленной жертвы, не упуская её из виду.

В квартире постоянно царила тишина. Фоновые звуки раздражали, а общаться было не с кем. Музыку слушать не хотелось, аудиокнига совершенно не воспринималась. Домашние дела валились из рук, но, к счастью, особой уборки или готовки не требовалось. Объективно говоря, у Галины всё было в порядке. Лечение ей поменяют, с друзьями она помирится. Яна отпустят, разобравшись в ошибке. На потерях жизнь подруг не окончится. Да, время не лечит, но учит жить с болью. В конце концов, всё наладится. Она немного взбодрилась и, стараясь двигаться бодро, прошагала через всю комнату до кухни и обратно.

На диване привстала Вера, но, заметив, что мать возвращается, снова села. Поймав взгляд Галины, дочь слегка улыбнулась и снова кивнула. Настроение Галины вновь рухнуло, как будто стало хуже. Никакое лечение уже не поможет. Она сама отказалась от радикальных методов, предпочитая умирать дома, а не на больничной койке. По слухам, Яну грозит до двадцати лет, и с Инной вряд ли уже будет прежнее общение. Лион больше не вернётся, а Саша, скорее всего, улетит в Японию. Рена давно мечтала переехать в центр, и теперь её ничего здесь не держит. Барух живёт своей жизнью, а сын после армии не останется с матерью. Влад с Ильёй? Нет, от них она точно будет держаться подальше.

Галина тихонько заплакала, отвернувшись, чтобы Вера не видела. Ей очень хотелось, чтобы дочь подошла и обняла её, как в старые добрые времена, когда безразмерная любовь ребёнка могла сгладить все печали. Но она стояла в ожидании, и ничего не происходило. Галина чувствовала, как Вера буравит её спину прикованным взглядом, и страх снова начинал сковывать мышцы. Как же ей не хватает кота, просто ощущения тепла небезразличного к ней существа.

На этом Галина сама себя остановила. У неё есть дети, есть любящая дочь, заботливый сын. Можно снова наладить отношения с Барухом, он всегда оказывал поддержку. С Майей они помирятся, Саша оклемается. Может, она с Реной будут снимать квартиру поблизости. И лечение подберут подходящее, ведь в Израиле отличная медицина. Её выписали, назначив регулярные проверки и процедуры. Рынок лекарств пополняется новыми средствами, и, если что-то не субсидируется, она найдёт деньги. Всё будет хорошо.

Гм-гм… - прозвучало с дивана лёгкое покашливание Веры. Галина вздрогнула и осторожно повернулась. Дочь, с извиняющимся жестом, произнесла для ясности. – Прости.

Ком в горле перехватил дыхание, но Галина совладала с собой и машинально кивнула в ответ. Ничего не наладится. Она умирает. С кем останутся дети? У них даже друзей нормальных нет. Баруху они не нужны. У всех свои проблемы. Не оставлять же Веру на кота. Кстати, где он?!