Железо

Снова попытаться собрать свой пепел с тротуара, чтобы бежать по своим следам в огонь и не боясь обжечь солнце, падать на дорогу или рельсы к луне. Деревня каждую ночь уходила в болото, которое с чёрным паром развешивало по окраинам свои облака. Уплывая к ночи, я пропускаю очередной рассвет, который застаёт меня на балконе в состоянии подвешенной звезды, которой не дают войти в кухню, чтобы спрятаться от мороза.

Я прокричу в последний раз не глядя на окружающий меня луч и неприкосновенно падая у табуреток, забьюсь под луну, которой по сути всё равно, чем я озабочен или что волнует меня этой зимой. Деревья сомкнутся в один одушевлённый ряд и полагаясь на утро, соберут в листве весь туман, которым так приятно укрыться после болезненной ночи.

Пройти через весь ад этого маленького города! В кабинете сидели довольно забавные белые шахматы из халатов, которые прямо-таки сияли на рубеже солнца и поста, где не выспавшись караулили моё приграничье состарившиеся медсёстры. Нервно подойти к кушетке и усевшись на мягкий резиновый прямоугольник, смотреть на бессмысленное течение людей к перчатке женщины с ватой вместо пальцев. Окна остаются и днём и ночью в прекрасной форме из белизны и черноты рам, которые словно в галерее хранят в себе всю пустоту без красок.

На сердце уронят кипяток из прокисшей чашки, которая разобьётся на груди, чтобы оставить трещины на пульсирующей поверхности стадиона болезни. Врачи соберутся, чтобы гонять в тревоге и грязи фонарь на заднем дворе, который превратится в живой мяч, чтобы от бессонницы треснуть по швам в центре моей психики. Пациент уйдёт из палаты, чтобы вернуться с мензуркой и волной неусидчивости в журнальчике, который будет перелистывать парус, удаляясь от моря и обложки.

Отвернуться к часам и пригладив лак на стенке, снова ударить подушку в бессонный центр, чтобы ходить в зале по лунному бедру без поддержки. Отец не сможет больше двигаться со мной в одном ритме и бессильно уронив тело к костру, уснёт от взглядов поджидающей стайки звёзд, которые мечтают накинуться на постель и разодрать луну. Уворачиваясь от мыслей и непременно скрываясь в бледнеющей маршрутке от взглядов и проникновения спиралей или волн огня в моё озарённое кресло с мягкостью колючей проволоки в своей по центру сдавленной сердцевине из перьев и лепестков.

Выворачивая стену из палаты, я до рассвета буду выдерживать паузу, чтобы не сорваться к двери и не выйти к коридору, куда наверняка заглянут медсёстры, если проснутся раньше обычного по форме солнца. Вновь любовная тоска желает проникнуть к будке проходной, чтобы обыскать сердце и сорвать все серёжки с души, которая ещё недавно проявилась на снимке в здравии и без лишней воды. Солнце бездарно вылетит из облака и пробив луну до слёз из тучи, станет подбирать свои лучи с асфальта, чтобы ублажать трассу размеченным теплом. Дальше они поднимутся по ступенькам к стадиону, чтобы идти за ручку по площадке и неслышно целуясь, удаляться из пейзажа, который ветшает по углам, когда приходит ночь. Крики где-то за сетками и кто-то трясёт яблоню в пьяном закате лиц, которые смотрят поверх крон, чтобы ждать переклички.

Оранжевая полоса из квадратов, будет двигаться по всему периметру больниц, чтобы не касаясь окон озарять весь круг своими глубокими разводами от лестниц и карнизов. Залить себя луной, чтобы закрыть пятна солнца на щеке, которая не отмывается словами от ожогов после бессонной кислоты. Уйти от леса к песчаной дорожке, которая уклоняясь от полей, притягивает меня к себе, чтобы упасть в траву, словно подкошенный после бессонницы клевер.

Продолжить дальше примериваться к небу, пока между рассветом и полуночью, стынут липы и птицы в спящей шкатулке, считают свои драгоценные пёрышки. На солнце взберётся больной без пижамы и завесив себе глаза липким полотенцем, упадёт на сухую подушку вне кровати.

Упереться в рассветную ленту с текстом, который ляжет на страницы без вдохновения и смысла, чтобы придушить далеко убежавшее сердце. Выбираться из болота и не глядя на деревья у озера, крошить по кусочкам текст на едва только взявшуюся почву. Деревня вспомнится лишь в своём уголке, который останется без домов и заставит ждать чувств на скамейке при остановке, которая будет дождливой и пустующей. Где-то во влаге скрылись синевой объятые леса, чтобы лишь на миг заставиться меня выброситься из рук.

Они только выходят из своего кухонного заключения, пока где-то за кладкой родители подходят к соседней деревне, чтобы слиться с безлюдной жарой. Приятно остаться в хате и вдыхая ароматы от гари на кафеле печки, ходить из угла в угол с мыслями о свободе в туче злящегося дождя. Стол с клеёнкой покрылся жиром и мухи собирались на подоконнике, чтобы садиться на крупинки сахара.

У магазина соберутся жители, чтобы прикрикивая на продавщицу, первыми брать хлебные кирпичики с прилавка. Переехать речку и не сумев остановиться у берега, стать ногами в тину, чтобы вяло с силой толкнуть раму велосипеда из болота. Вспоминая свои давно забитые окна в радость, я подхожу к дыре в стене из блоков, которые растрескались в траву по углам и дарящие лишь ночь внутри себя с блеском тумана. Колёса воза скрипели, когда проваливаясь в болотистую колею, трудно отклонялись от оси и готовы были сломать борт, чтобы выронить весь экипаж в грязь. Натянутые струны в теле, стали соединяться и связываться своими кончиками с чувствами инструментов, которые созывались среди ночи к репетиции, но не могли сыграться.

Раскаявшись в ночи, я с трудом дойду до тропинки, чтобы непонятно зачем, приблизиться к малюсенькому оврагу и взбивая ступнями тёплый песок, стараться расплакаться себе в локоть. Зима ничем не отличалась от лета и все чувства потеряли основы, чтобы открыто оживлять эти соломенные игрушки, когда рядом в вате волновались одноклассники. Солнце в саду стало стеклом, которое необходимо было белить своими воспоминаниями, чтобы найти в нём хоть капельки уронившегося во время завтрака света с солнечной тарелки.

Ходить по стеклу комнат, которые сливают свои соки из распитой в темноте бутылки из-под солнца, чтобы показать мне свой испарившийся на пробке горизонта закат в целости. Трудно собирающийся над деревней рассвет, которым можно пугать птиц и звёзды, чтобы те могли спрятаться в стог лучей из осени и сияя замереть. Не обращать внимания на слова и долго укрываясь от свечения между теней, убрать от себя фон, чтобы остаться на первом плане в кухне, когда все койки спят.

Тихая, словно оторванная от музыки ночь, теперь текла по нотам с трепетом начинающего ненавидеть мир мальчика, который не успевал записывать за сновидениями, когда те напрашивались в тетрадь. Приготовить половинку таблетки на тумбочке, но не решиться взять её перед сном, и поэтому промучиться до рассвета в своём путешествии к преграде между печалью и радостью. Всё ещё надеяться на возвращение бессонницы, которая в женском обличье соберёт у фартука звёзды, чтобы кормить со стульчика плохо светящимися леденцами.

Вновь уйти от истории в рой чувств, когда те промокнув на кладбище и не смогут больше смело летать у горизонта, чтобы плавить крылья до воска лунной куклы. Осень пройдёт по причалу своими оранжевыми косами, чтобы снять с лодок всю ночь из листьев и пены морской вены. Я больше не подойду к сопротивлению внутри луны, пока вся пластинка будет до желтизны раскачиваться между облаков, чтобы упасть с проигрывателя в горизонте на поле со свечами.

Я вымученно усядусь на облаке и буду стоять перед тоской в позе наигранной радости. Пешеходный переход станет тем же сопротивлением, которое станет первым шагом к воздействию на человека за рулём без автомобиля. Я снова иду по холоду и не греясь сметаю свои мысли в океан вчерашнего вечера, который ещё торчит из глаз и не может рассеяться в голубом станке для зрения. Под воздействием снов, я не смогу выйти на работу, потому что кошмары продолжат свой бег из круга и не найдя индивидуального старта, заберут из тела всю энергию для вращения бессонницы. Упав только на старте спортсмен выйдет на прямую с солнцем и не поддаваясь свечению уронит своё сердце, чтобы специально разбить о золотую горстку пьедестала.

Я сяду у беговой дорожки, чтобы не противиться солнцу, но печально уклоняясь от круга, завершу свои сновидения в открытии. Претерпев тайну, я покроюсь ночным потом, который в голубой туче отыщет все плохо собранные слёзы, чтобы раздать детям во дворе. Натянув леску на ружье я не смогу совершить выстрел и поэтому обожгу себе ладони, когда приклад упадёт на кафель. Санитар погладит меня по голове и призывая все силы к отплытию палаты, ещё важно поддержит окно, пока сестра раздаст все положенные кошмары. Снова найти в себе тот вечер, где зреет пространство смерти и полыхают голубые огни вулканов, чтобы мне вновь укрыться стеклом и не поднимать глаза к тучам из пепла. Когда в ноги упадёт тень от этой девушки, когда листва засияет по контуру серебром и пока я ещё буду жив, чтобы говорить словами, а не звуками из толстого тоннеля без лампочек и жиров при потолке.

Зацикливание на одной ноте, которую взрастят между клавиш в миноре и не дадут выйти на сцену в одиночестве. Золото в горле на пороге не превратится в простудный песок и вспоминая о серебре, я буду долго молчать без аппетита. Яне хочу стремиться к ней и поэтому закрою свои вены на замок, пока ключ будет дрейфовать по телу в пакетике капельницы. Отойти от окружения и оставшись отделённым на стадионе забыться от холода и ветра, который так верно выводит меня из себя, пока я сплю сердцем. Один только повод для беседы и одна только дорожка в моём автомобиле, чтобы катиться прочь от людей. Я долго буду скрывать свою грудь от струй и сердец, которые попытаются вонзиться в объятия. Помешать себе плыть без увлечений в пустоте сосуда, который накрыт занавесками и образами луны. Подоконник уже закрыт чьей-то тенью и не может страдать вместе с фигурой нервно двигающегося по палате пациента, который не желает быть собой. Я умру при открытии тайны и соберусь, когда она иссохнет в своём чехле для деторождения. Кровь на траве не более, чем просто жидкость, которую соберут на рассвете следователи, чтобы подкрепить к делу.

Тернии в облаке, схожи со лбом комика, который без страховки полез на крест, чтобы долго висеть в полуночном дожде из молитв. Я не стану выбираться из ямы и призову врача, который не подаст мне руку, а только оттолкнёт ногой моё стонущее без бессонницы тело. И вновь пустующий край деревни и игрушечные лебеди в вате с дохлыми пчёлами на подоконнике, которые стали шевелиться от приятно надвигающегося потока ветра в летнем углублении ада.

Я вновь не попаду на вечеринку брата и буду висеть на петле от одежды, пока бабушка, станет укрывать свои ноги зимним одеялом, которое не годится, чтобы греться под ним летней ночью. Летняя ночь в детстве так приятна и божественна, когда к нашим ладоням подступает распухшая неимоверно луна у кухни, что кажется мы взявшись все вместе сможет достать её во двор и осмотреть. Медсёстры не позволяли мне думать, когда набиваясь в палату давали советы по выгулу чувств из головы, чтобы ночью спокойно прятаться от воя под кроватью. Дождь также приятен и не свеж от пыли, которая оседает на стекле окон, пока мы пытаемся разойтись по домам, чтобы бредить у телевизора взявшись за чувства в сериале. Воспротивиться воле отца, когда он попытается уронить меня с моего этажа себе на розовые колени. В воду прыгнули трое,а выплыл лишь я один.

Безразличие между коридорами и вечно уставшая поза над экранчиком телефона, которая искупает свои грехи в сети. Наложить на себя ещё один сеанс с оплатой тревоги и выведением пятен из лица исполнителя. Ещё одна ленточка у ресниц между лопатками ножниц, которые уже стремятся сбить натяжение и ладонью оправить гладкую линейку. Луна в школьном углу была слегка заляпана смолой с крыши, которую рабочие разбрызгивали по поверхности, пока директор со склона отчитывал выпускников задушевным криком.

Маршрутка унесёт её голос в кошельке и не дав расплатиться вновь достанет из кармана ложь в монете с часами. Я долго стою у забора, чтобы отчётливо слышать, как растут кусты с цветами, и как долго взбиваются до лепестков бутоны с крахмалом и мелом для прорисовки окон.

Головная боль будет надменно шипеть у причаленной койки, пока вся стена из дыма или пара, не станет глазеть на меня с хохотом, который под утро сделается плачем и станет злостно хныкать от разлуки.

Туман квадратом водрузится на школьную крышу, где вечером загорится фонарик в тонком плафоне. Отпустить к яме свет и увидеть, что листья на дне не растаяли и не были украдены. Отчаянное зависание с табачным уклоном в сигарету, которая упала с балкона и с искрами разбилась о причёску новобрачной сестры. Дождь минуя балкон застанет меня в плачевном состоянии обманщика, который рассеивает свои сны у карниза, чтобы не поддаться бессоннице на обман. Долго сидеть под крышей в тени, чтобы только не выброситься в траву поближе к бездне с ручьями, которые сползут к неизданному дну. Ласкаться к луне, когда она обидчиво взойдёт с постели, чтобы рвануть цветы с подоконника и провалиться в тумбочку с вазой внутри.

Хаос в тумбочке, когда по реанимации летает летний пепел от умершего вчера пациента у светильника, которым он прикрывался всю ночь от смерти, пока я наблюдал его со своей разбитой метаниями койки. Он пытался ощупать лампочку в фонарике, которая не загоралась в уголке и требовала нового бессонного усилия от автора, чтобы оживить плесень в колбе и заставить плесень сиять. Порываясь уйти из встречи она попросит помощи у сестры, которая улыбаясь на мостовой, предложит сесть на рельсы и дожидаться, пока пройдёт солнце, чтобы мысли озолотить в железном блеске колёс.