Теодор - Мусульман

               

               

Несмотря на то, что повесть
основана на реальных событиях,
все имена героев вымышлены


      1.
      В ноябре тысяча девятьсот сорок первого года,  на узловой казахстанской железнодорожной станции Аксу в Акмолинской области,  пожилая стрелочница, в соответствии с рабочей инструкцией,  очистила рельсы от снега и перевела стрелку, чтоб задержать на запасном пути длинный товарняк. Затем дала «зеленый свет» встречному скорому военному составу с грузом на платформах, крытых серым брезентом.  Потом  отправила «не срочный» товарный состав.

      Она хорошо знала, через  станцию   один за другим следуют  в эвакуацию  сотни тысяч людей: военные  госпиталя с ранеными солдатами,  детские дома с ребятишками  из прифронтовой полосы, оборудование военных заводов со специалистами военного дела,  и даже  киностудия с  представителями творческой элиты станы…
      В обратную сторону следовали  поезда с боеприпасами, продуктами питания,  посылками с теплыми вещами для фронтовиков,   а в теплушках направлялись  на фронт  солдаты - казахстанцы.

В специальную графу журнала проследовавших  поездов  дежурные стрелочники вносили  информацию о составах с вагонами для скота.
        Стрелочница хорошо понимала, что в холодных, молчаливо - тревожных вагонах, предназначенных для перевозки скота, едут семьи депортированных народов: немцы, поляки, чеченцы... 
         За  месяц женщина  насчитала около ста таких поездов, потом сбилась со счета…

До прибытия следующего состава  осталось тридцать пять  минут - можно добежать до будки и немного согреться.
Вдруг за спиной раздался странный звук.
- Откуда здесь щенок?  - мелькнула мысль. 
Женщина оглянулась и  обмерла: по заснеженным шпалам, вслед удаляющемуся поезду, съежившись от холода, шел рыженький мальчик,  лет пяти,  без шапки, в коротких штанишках,  длинном мужском пиджаке и в сандаликах на босу ногу.   Он скулил как потерявшийся кутенок.  Не детский ужас,  казалось,   навсегда вмерз в его большие  голубые  глаза.
Стрелочница бросилась к малышу, стянула с  головы пуховую шаль,  накрыла им продрогшего ребенка  и - бегом в будку!
Согрев у «буржуйки» шершавые мозолистые ладони,  старательно растерла  худенькое, давно немытое тело ребенка, достала из кармана фуфайки кусок черного хлеба и разломила пополам. Но поймав голодный взгляд найденыша,  покрошила весь ломоть в алюминиевую кружку, до краев залила горячей водой из закопченного чайника и стала ложкой кормить заморыша. Он глотал не прожевывая.
- Не торопись, балам, не торопись!
Ребенок  поел и, свернувшись калачиком на топчане, тут же затих  под пуховым платком.

Женщина то и дело выходила  с «зеленым» фонарем, встречала и провожала поезда, затем химическим карандашом делала записи в толстом журнале, подбрасывала дровишки в буржуйку. Она хорошо понимала, что железная дорога – стратегический объект страны.
Железная дорога работала в режиме военного времени. Только успевай, поворачивайся!  Мужчин мобилизовали на фронт, весь  тяжелый труд лег на плечи женщин и подростков.

Смена заканчивалась, надо торопиться -  заполнить сводку и бежать к начальнику станции  с докладом.  Но… как правильно отразить в документах найденыша?  Родители, наверняка, уже подняли переполох по пути следования. Шутка ли,  ребенок отстал от поезда! Скорей всего,   незаметно от взрослых,  пролез между досками  вагона  и - «выпал из гнезда».

- Просыпайся, малыш! - она подняла край пуховой шали и ахнула – мальчик полыхал жаром! Час от часу не легче!
Пришел пожилой сменщик, помог «запеленать» ребенка в шаль, и она,  подгоняемая поземкой,  с ношей на руках,  побежала к вокзалу.   
Вдалеке  слышался  очередной протяжный гудок.  За несколько месяцев стрелочница научилась  различать  военные составы не только по гудку, но и по стуку колес. Этот вез казахстанских красноармейцев на фронт, к Москве.
               
    2.
    Начальник станции Газиз – молодой лейтенант,  недавно мобилизованный по причине тяжелой контузии и ранения в левое плечо, только-только  вживался в новую должность. Его мучили  невыносимые головные боли, левая рука болталась плетью вдоль тела,  нестерпимо ныла и постоянно мерзла.  Жена сделала ему повязку  - «качелю» на шею, но он постоянно забывал заправлять в неё непослушную конечность.
    У мужчины  были широкие черные брови, которые придавали молодому лицу холодную суровость,  но стоило взглянуть в его теплые карие  глаза, то каждый понимал, какая глубокая и светлая душа скрывалась за внешней строгостью.

   Мальчонку  накрыли  легким лоскутным одеялом,  уложили на теплую русскую, которая занимала половину кабинета начальника станции.  Мальчик  даже глаз не открыл, дышал часто и тяжело…
Газиз поручил стрелочнице по дороге домой заскочить в медпункт к фельдшерице:   
  - Пусть  прибежит  -  посмотрит малыша. Да поскорее!
Затем он  передал по телефону сводку  о  проследовавших поездах за сутки, морщась от боли в затылке, стал составлять докладную о ребенке, отставшем от «немецкого» поезда. Подумал, подумал и продиктовал телефонограмму в компетентные органы. Уж там-то  быстро разыщут его родителей!

    Найденыша застонал.  Начальник станции  дал ему  воды, тот пил жадно, захлебываясь.   Смочил полотенце и положил на горячий лоб малыша.  Прислонил  ухо к худенькой  грудке, пытаясь расслышать хрипы, но услышал  только  тревожный стук маленького сердца.  Представил на его месте своего сынишку - первенца  и  его  голова  предательски затряслась.

   Пожилой доктор, при выписке из военного госпиталя, дал младшему лейтенанту  Газизу рекомендации: «Исключить всяческие волнения!» От хронического недосыпания и бесконечных операций под звуки бомбежек, старик,  наверное,  забыл,  что даже в обычной жизни без волнений не обойтись, а тут такая страшная беда – война...

   Наконец, примчалась фельдшерица Асем – в новой запорошенной снегом фуфайке защитного цвета. Румянец во всю щеку, через плечо - брезентовая сумка с красным крестом. Измерила мальчику температуру, деревянной трубочкой, похожей на детскую дудочку, послушала легкие,  сокрушительно покачала головой и сделала укол. Ребенок жалобно застонал.
- Газиз-ага, вот таблетки! Давайте строго через каждые три часа! И теплое  обильное питье! - Девушка торопливо  повязывала концы шали крест - накрест поверх фуфайки:
- Пневмонию трудно лечить, а  у меня каждая таблетка в подотчете!  Норма медицинских препаратов на месяц мизерная. В моей сумке всего три дозы   антибактериального препарата, тридцать таблеток,  по одному флакончику йода и нашатыря, упаковка ваты да два бинта… Вот и все мое богатство! И это на тысячу жителей пяти аулов!   Хорошо бы найденыша  сейчас курдючным жиром растереть, горячим бараньим бульоном напоить. Только где же всё это теперь взять? 
У мальчика еще и педикулез… Но об этой  «проблеме» будем потом думать, когда  с простудой справимся! А сейчас я должна бежать на роды к Кульжамал-тате, она уже в схватках, шестого ребенка ждет! Её муж – дядя Сапар, когда на войну уходил, наказал, чтоб она дочку ему «подарила»  и имя русское ей дала – Победа!
Ну, я побежала! Как освобожусь – сразу  к вам!

   Газиз одной рукой с трудом застегнул пуговицы на шинели и вышел на улицу. Ледяной ветер со снегом  пробирал до костей.  На столбе под ржавой металлической тарелкой в проблеске снежинок металась тусклая лампочка. Вспомнил народную примету: «метель в ноябре –  быть суровой зиме»!  Заслоняя здоровой рукой глаза  от колкого снега, он отправился на контрольный обход участка.
   Да, ветру в казахской  степи есть где разгуляться! Во все четыре стороны света, на тысячу километров – широкий, неоглядный, как океан, простор с холмами и впадинами, маленькими речушками и редким кустарником. Летом здесь раздолье для отар овец и табунов лошадей. Молодая трава и неяркие цветы пестрым ковром простираются до самого горизонта. Теплые ветры, веселящие  душу  кочевника запахом полыни,  волнуют, манят, зовут в степное раздолье, за горизонт!
А те, кто видел весеннюю степь, полыхающую алым пламенем  маков, поймет, что такое пьянящая  красота и свобода  и  навсегда подарит Великой Матери Степи свое сердце!
   
   Зато  зимой, не дай бог, ни то что случайному путнику, а даже  самому опытному  пастуху в этих просторах оказаться застигнутым бураном. Верная погибель!
   Говорят, что зима в степном раздолье  радует только охранников многочисленных исправительных лагерей, где отбывают свой срок враги народа,   да  жены изменников Родины.   Зимой там побегов никогда не бывает!

   Вдалеке, как большая зеленая звезда, маячил фонарь стрелочника.  Мимо Газиза тяжело прогрохотал военный состав.

   Фашист уже у стен Москвы. Народ, все как один, поднялся на борьбу с врагом. В прошлом месяце, по решению обкома партии, жители станции Аксу собирали средства на  самолет – подарок  фронту, в этом месяце -  на танк. Женщины снимали с себя обручальные кольца и отдавали в общую копилку Победы.
Каждая семья сдала государству «излишки» продуктовых запасов. Семья Газиза тоже не осталась в стороне - сдала лошадь и тёлку – однолетку, а еще  целый стог сена. Супруга, как и все женщины, готовила посылку на фронт с теплыми носками и варежками.

    А как же хочется проснуться утром в "мирной жизни"! Опять баловать сынишку, любить жену, радоваться молодости,  простым, обычным вещам, о которых до войны даже и не  задумывался  всерьез, воспринимал как должное, как  само собой разумеющееся.
   - Ладно, - остановил себя начальник станции, - Вот разобьем Гитлера, тогда и заживем по-людски! А сейчас расслабляться никак нельзя: «Всё для фронта! Всё для Победы!»

   3. 
   На заре опять прибежала быстроногая фельдшерица:
- Газиз - ага! Хорошая новость!  У дяди Сапара  родился шестой мальчик! Назвали Женис - Победа значит!
   А это... – девушка достала из брезентовой сумки  маленькую стеклянную баночку,    - Топленый курдючный жир! Роженица передала для найденыша! Для своих мальчишек берегла!

   Асем послушала еще раз дыхание ребенка,  сделала второй укол. Натерла  жиром ему грудку и спинку, плотно  укутала одеялом, чтоб пропотел.
- Таблетки продолжайте давать! И обильное питье! - Глаза красные от бессонницы, а сама так и  светится от радости, что важное дело делает - людям помогает!

   Газиз вспомнил военный госпиталь.  Там  медицинским сестричкам  некогда было улыбаться, работы -  через край! Раненых везут, несут, ведут, тащат волоком…
Взрослые мужики от боли стонут,  воют, криком кричат,  матом ругаются. Главное обезболивающее средство военной медицины – спирт! Куда не сунься, всюду запах крови,  пота, мочи, разложения и смерти, который перебивает даже запах еды.
   За окном – плохо отстиранные бинты и простыни полощутся на ветру,  не успевают просыхать на длинных веревках во дворе бывшей сельской  школы. Выздоравливающие солдаты целыми днями расправляют и скатывают эти длинные марлевые ленты в рулончики, которые тут же идут на новые перевязки.

   А эта девочка только-только курсы фельдшеров после семилетки окончила,  сама еще подросток, а уже первые роды приняла! Справилась! Только бы на фронт не запросилась! В тылу  тоже работы хоть отбавляй!

   Скрипя зубами от боли, Газиз  "укачивал" раненую руку. Думал о своем  друге:
-  Вот, дорогой Сапар, как всё повернулась… Ты мне жизнь спас - раненого с поля боя под пулями на себе вынес, сейчас продолжаешь бить фашистов… Чего душой кривить, наша  Армия несет большие потери. Смерть ходит за каждым красноармейцем по пятам. Успеет ли почтальон доставить тебе фронтовой «треугольник»  с важной  новостью о рождении ребенка? Почувствуй, Сапар! Сердцем услышь: сын у тебя родился! Еще один  продолжатель твоего рода пришел в этот мир!


    4.
    Рано утром, передав    смену своему заместителю, Газиз вернулся домой, устало опустился на табуретку,  сбросил валенки,  поглаживая больную руку, стал шепотом рассказывать  жене про найденыша. Он  всей душой втайне надеялся услышать от неё слова поддержки решения, которое он уже принял в своем сердце, но  не решался озвучить.

- Что же теперь будет? - Алма взволнованно обняла чуть заметно   округлившийся животик.
- Я отправил телефонограмму в район, мне ответили, что время военное, не хватает людей и ресурсов для решения первоочередных задач.  Но, в конце концов,  пообещали прислать за малышом  уполномоченного работника   детского дома.
Хорошо, если бы родители мальца к тому времени нашлись!
Фельдшерица  осматривала мальчика, таблетки оставила, а еще  посоветовала народными средствами лечить…

   - Пошли! - решительно сказала женщина.
   - Куда?
   - На станцию! Больного  ребенка нельзя одного там оставлять! Закутаем   в тулуп  и  на саночках привезем домой! Я сама его выхаживать буду! Когда  поправится, с нашим Арыстанчиком подружится, вместе им  веселее  будет! А там и родители отыщутся!

   Газиз несказанно обрадовался решительности жены. Но, в тоже время,   чувствовал себя виноватым, ведь на  Алме - худышке, из-за его раненой  руки, и так свалились все заботы по дому и по хозяйству. С утра до вечера в хлопотах крутится, вертится, не присядет. Да еще вторым ребенком беременная! С него какой теперь помощник? Одной рукой много не наработаешь! Ни навоз в сарае вычистить, ни сена принести,  ни дров наколоть! Даже  маленькую пуговицу на гимнастерке самому  застегнуть  - проблема! А больной ребенок столько внимания требует!
   - Алмуша, а  вдруг… у него инфекция? Ведь в  тех поездах никакой гигиены! 
   - Моя бабушка  сейчас напомнила бы тебе поговорку: «Помоги чужому ребенку попавшему в беду, а Всевышний в трудный час  защитит твоих детей»!

               
            5.
    Повезло Гагизу с супругой! Однажды, ещё до войны, в другой жизни, на майских праздниках в соседнем ауле он увидел на качели стройную красавицу с длинными косами и замер: ОНА! Подошел, познакомился, а на следующий день заслал к родителям девушки сватов.
Алма  была младше мужа почти на десять лет. Юная, тихая,  слова лишнего не скажет, но уж если решит что, то  спорить с ней бесполезно!
    - «Приказ жены - главнее ханского указа»!- засмеялся он весело и потянулся за валенком.

     Всю ночь женщина не сомкнула глаз. Обтирала мечущегося в горячечном бреду ребенка, поила водой.
Утром   прибежала фельдшерица,   померила температуру. Твердой рукой набрала лекарство в шприц:
  - Последний флакончик пенициллина!  Теперь вся надежда на таблетки,  да на материнскую молитву, которая, как у нас говорят,  «может поднять дитя со дна самого глубоко моря».
   - Я молюсь… Хотя и комсомолка…- шепотом поделилась женщина, - Когда муж не слышит! Он же у меня коммунист, на фронте в партию вступил.
   - А я тоже буду просить небо, чтобы никто из моих подопечных не заболел! Месяц только начался, а санитарная сумка  уже  пустая!

   Проснулся сынишка Арыстан, долго разглядывал найденыша, дивился его рыжим волосам, задавал матери сотни вопросов и  мешался под ногами.
Потом принес свою любимую игрушку – маленькую деревянную лошадку, выструганную   отцом  в ту ночь, когда Алма рожала первенца. Положил на  мокрую подушку мальчика. Алма строго посмотрела на сынишку.
   -Мама, не сердись! Это чтоб ему скучно не было! Вдруг он ночью выздоровеет? Проснется, а я еще  спать буду!  Вот  он и начнет играть с лошадкой!
               
     Найденыш  болел долго и тяжело.
Алма, врачевала  его не только молитвами, но и травяными настоями,  припарками, растираниями, ставила медицинские банки.
Пожилая стрелочница частенько заходила  навестить малыша  с подарком – кусочком сахара.
   Фельдшерица  принесла молозиво от отелившейся коровы – самое первое средство для укрепления иммунитета! А потом, пока корова Алмы была «в запуске», каждое утро, чуть свет, прибегала с кружкой теплого парного молока.
   Из аула старики передали для найденыша бараньи ребрышки для бульона.

   В конце января, наконец,  стало ясно: мальчик идет на поправку!
   Но почему он не говорит? – волновалась женщина. Сморит печально голубыми, как ясное  небо глазами,  хмурит рыжие бровки, о чем-то сосредоточенно думает, шевелит губами… Даже имени его не удалось узнать! Но он не «немтырь» -  это точно! Во сне   малыш плачет,  мечется и  зовет:
-  Мути... Мути... Мути...

             6.
   Однажды Алма вошла   в дом и застыла, увидела такую картину:  мальчики сидели  на кошме у печки - рассматривают  картинки в старом потрепанном букваре. Сын тыкал пальцем в  рисунок:
- Это, по-казахски, -  лошадь! Повторяй! Лошадь!
- Ло-шадь!
- Это – дом!
- Дом!
  Недели через три  мальчики уже смешно щебетали, непостижимым образом понимая друг друга и заливаясь смехом.

   Газиз, при каждой встрече, дотошно допытывал фельдшерицу, как  помочь ребенку вспомнить свое имя? Ведь если в детском доме его оформят под вымышленными  данными, то мальчик лишится шанса найти своих настоящих родителей! Сейчас они, наверняка,  уже определились с пристанищем и  начали поиски сына.
   Асем терпеливо  объясняла начальнику станции, что проблема с памятью бывает от сильного стресса и высокой температуры. Шутка ли ребенок почти два месяца боролся с болезнью! Выжил чудом! Но надежда есть! Постепенно память должна восстановиться! Забота и любовь -  лучшее  лекарство,  сделают свое дело!

    7.               
    В  конце апреля Газиз, вернувшись с областного  партийного совещания, обнаружил дома на печке жалобно скулящих  дружков, одетых в девчоночьи платья. Платься надевают мальчикам по традиции только в одном случае…
              Завидев отца, Арыстанчик зарыдал в голос:
   - Ата-а-а-а…
   - Что случилось?
     Жена, пряча заплаканные глаза,   хлопотала у стола:
   - Твой  дедушка из аула приезжал…
   - И...?
   - С муллой.
   - Как… с муллой?
   - Обрезание  сделали...
   - И ты позволила? Знаешь же,  что со мной  будет, если ЭТО   до райкома партии дойдет?
   - Газиз, я  пыталась их остановить! Но твой дедушка  сказал, что вы - мужчины сами  разберетесь!  Мяса немного привез, картошки, подарки детям…
   - Так… так…. А найденыш почему в платье? - похолодел Газиз. - За компанию,  что ли?
   -Так это… Ему тоже… обрезание сделали.
   -Как? -  ахнул глава семьи, так и сел мимо табуретки.
   -В моем доме мулла сделал обрезание немецкому ребенку?
    Супруга подняла глаза:
   -Ты, наверное,  не поверишь, но он сам муллу попросил! Сказал, что хочет… «как брат Арыстан»! Мулла спросил как его имя, а найденыш ответил: «Мусульман»! Наверное, это они с Арыстанчиком  придумали... А твой дедушка очень удивился и объяснил, что это имя означает «несущий свет»! Но это ещё не всё…
   -Не всё? – Газиз, опираясь на здоровую руку, пытался встать с пола.
   -Найденыш, согласно традиции,  назвал мулле имя отца -   Газиз!   Он назвал твой род  и  перечислил имена семи поколений твоих предков!
 
   - Подготовились… значит? Арыстан,  твоя работа? Ты к дедушке недавно в гости ездил! Вот – результат! - хозяин дома поднялся с кошмы, строго сдвинул широкие черные брови.
  - Да, папа! Дедушка сказал: «Кто не может ответить на эти вопросы, тот – сирота»! А сирота - это плохо! Папа, теперь мой брат Мусульман не сирота!
  - Что же вы наделали... - у Газиза затряслась голова: - Я же после совещания  к директору детского дома заходил! За найденышем   приедут сразу же, как только дороги просохнут! Медосмотр будет! Что я им скажу?
Маленький рыжий мусульманин перестал реветь и захлопал рыжими ресницами.
Под суровым  взглядом отца, названные братья  крепко обнялись и притихли  на теплой русской печи.

    Жена  подала мужу ложку, подвинула тарелку с кашей, обняла его за плечи.
  - Газиз,  дорогой,  ты же сам знаешь, что в тех  черных поездах  творится…  Если  бы его родители были живы,  давно бы уже начали искать сына! Конечно, я знаю,  что всё  не  так  просто… Депортированные народы, поражение в правах и всё такое... Но, в чем  вина  ребенка? Он  же не враг! Это  же просто маленький потерявшийся мальчик! Он еще от болезни как следует  не оправился, только – только привыкать стал…  Учится говорить по-казахски! А мы его – в детский дом, к детям,  которые потеряли  родителей, настрадались  от войны. Для них   что немец и что фашист – одно и то же! Кто знает, как в детдоме к Мусульману  отнесутся? Всё может быть!
   А если мы  усыновим его,  дадим нашу фамилию,  то  в семье  он точно не пропадет! Вырастет достойным человеком!

   Глава семьи молчал. Каждый мужчина – казах знает, что он не имеет права на ошибку! Ведь его имя будут помнить семь поколений  потомков! Это большая ответственность! Мужчину, опозорившего себя и свой род, сотрут из памяти, как будто его никогда и не было на свете…
   Он слушал жену и дивился её житейской мудрости, но по привычке хмурил широкие черные брови и  не торопился с ответом…

    8.
    Ночь выдалась бессонная.
    Газиз и Алма не гасили керосиновую лампу. То и дело вставали к  плачущим детям.
    Начальник станции шепотом  делился с женой  новостями:
  - В соседнем районе зимой был такой случай… Сломался паровоз с немецким составом. Охранники в буран высадили людей из вагонов,    погнали  в степь и бросили их там… 
    А мужчины и женщин сделали круг,  в центр поставили детей и стариков, а сами сплотились плотным кольцом,  плечо к плечу, пытались  согреть их ….
Совершенно  случайно, их, чуть живых,   нашел пастух на лошади. Он поскакал в аул, благо, что  не далеко было, поднял людей  и  те разобрали  немцев по домам…

    Алма молча качала головой, жалась под теплым одеялом к мужу.
    -А после совещания  у нас закрытая лекция  была,  об обстановке  на фронте говорили, об  эвакуации  фабрик,  заводов, техники и, конечно же,  людей…
Офицер докладывал, что по данным разведки, фашисты на  захваченных территориях зверствуют страшно. Отбирают крепеньких деток и отправляют  в  специальный концлагерь, там у них  берут  кровь для  фашистских  госпиталей. 
А в Воронеже  город сдали,  не успев детский дом эвакуировать.  Заведующая пришла в комендатуру просить  продукты.  Так фрицы детдом закрыли на замок, облили  бензином  и сожгли 366 малышей вместе с начальницей! 
А в Краснодарском крае расстреляли  весь детский дом - 214  деток! 
    -Фашисты - не люди! – ужасалась Алма. – Какая безумная   жестокость… И они надеются победить?

    -Партией  было принято решение  об эвакуации  сирот из прифронтовой полосы к  нам, в  Казахстан. Уже   прибывают первые составы. Дети все больные,  истощенные, простуженные, с инфекцией, чуть живые… В  общей сложности,   к нам эвакуируют 104 детских дома!  Это более  13 тысяч девочек и мальчиков разных возрастов и национальностей!
    Партия призывает всех казахстанцев усыновлять сирот! А нас, коммунистов показывать в этом пример! Руководители Казахстана берут сирот в семьи!
   -Усыновить - дело хорошее! – вздохнула женщина - Проблема - чем их кормить! От нашего большого хозяйства осталось  лошадь,  корова и жеребенок маленький.
   -Вот и я о том же!  Но, раз так  сложилось с найденышем,  - шепотом  говорил  Газиз.-  Затянем пояса потуже! Если до осени   его родственники  не объявятся,  я сам поеду в район и напишу заявление на усыновление. Тем более, что малыш выбрал себе такое особенное имя! Несущий свет! Надо же! Удивил пацан!  Удивил…
   -Да -да… Это правильно…Правильно… -  устало бормотала женщина  и, наконец, затихла  рядышком,  уютно посапывая. 
Муж  заботливо   подоткнул  под спину жены мягкое верблюжье одеяло, попытался  тоже уснуть, но сон не шел.

   Газиз  снова и снова раздумывал  о событиях дня. Думал  о тяжелом времени военных испытаний, выпавших   на  долю огромной советской страны.
Да, без взаимовыручки народов в этой суровой войне не выжить, не выстоять и не победить!
   Размышлял о традициях и обычаях казахского народа,  которые  складывались веками   в условиях родового устройства и стали   правовой нормой всех сторон жизни,  что всегда помогало  кочевникам выжить,  выстоять в  самых  суровых жизненных условиях,  благодаря взаимовыручке соплеменников. 
   В борьбе с фашизмом  огромная советская страна тоже поднялась и объединилась.          А объединенный народ одолеть невозможно!
Победа будет за нами!   
               
    9.
    Каждый день женщина с радостью замечала: малыш  меняется! Исчез испуг в глазах, не стесняется приласкаться, начал озорничать.
    Однажды она вязала носочки для будущего малыша, Мусульман играл  с деревянной лошадкой на кошме.  И вдруг растеряно  затих, наблюдая за быстрым мельканием спиц, потом подошел к Алме,  провел маленькой ладошкой по щеке и прошептал:
   -Мути?  Ты... моя мути!  Да?
    Она уронила вязание:
   -Мой маленький рыженький верблюжонок! Да, я  твоя мути!
    Мальчик схватил ее руку, прижал к своему лицу и горько заплакал…
    Алма обнимала ребенка и приговаривала:
   -Все наладится, сыночек! Потерпи  немножко! Всё будет хорошо! Я с тобой!

    Она  радовалась тому, что Мусульман тянется к животным. Если Арыстану больше нравилось  рассматривать картинки в книжках, мастерить пистолеты, играть в «войнушку», то найденыш, наоборот,  охотно помогал кормить кур, давал  сено лошади.  Бережно несет маленькую охапку из сенника до кормушки, старается изо всех сил!  Если даже клочок сухой травы  нечаянно выпадал из детских рук, то  он вприпрыжку возвращался за ним.  Любил зарыться в сене, притаиться в своей маленькой норке и нюхать разные травинки. Вроде, для ребенка это просто  забава, а сколько в ней радости! Всё ему любопытно, всё интересно! Только успевай отвечать на его смешные вопросы:  Сколько зубов у коня? Зачем лошади хвост? На каком языке думает лошадка? Легко запомнил огромное количество казахских названий лошадей не только по возрастным различиям, но по многим другим отдельным понятиям.

    Маленького  вороного  жеребенка с белой звездочкой во лбу, Мусульман  полюбил всей душой! Теперь он  днями  пропадал  на конюшне.
    В обед за столом «незаметно»  спрячет под рубашку горбушку и,  чуть Алма отвернется, он уже бежит в сарай, возится с жеребенком! Даже сахар не ест, несет угощение тонконогому малышу – «кулыну».

   Найденышу, как «временно проживающему» в семье, хлебная карточка не полагалась. Хлеб, конечно, жалко! И не потому, что он отдает, а что сам не ест! Ведь мальчику  надо хорошо питаться! Вон какой худющий -одни ребра торчат! Конечно, и животных жалко, они тоже на голодном пайке, целую скирду сена еще осенью забрали в счет налога государству, а до зеленой сочной травы еще дожить надо! Жеребенка одним ломтем все равно не накормить! Одно баловство! Но запретить тоже нельзя, потому как, по народной примете, можно навсегда отбить у ребенка  желание делиться с ближним не лишним, а самым необходимым! Ведь рано или поздно война закончится, со временем придет в дом достаток и сытая жизнь,  слабый окрепнет и станет сильным, маленький - большим,  зёрна доброты, проклюнувшиеся  в  детской душе, прорастут и дадут богатый  урожай – он никогда не будет чужаком среди людей.  Недаром говорится: «Добрый человек в добре проживёт весь век»!

    А вот и новая радость: курочка начала нестись, теперь дети каждый  день могут  съедать по пол-яйца! Для растущего организма это важная поддержка!
Однажды Алма  зашла в сарай, чтоб проверить гнездо,  и услышала смех. Тихонько приблизилась к стайке и  затаилась. Кобыла старательно облизывала  жеребенка, а потом   вдруг стащила шапку  с головы Мусульмана и принялась своим шершавым языком лизать его  рыжие вихры. А он подставляет голову под её мягкие теплые губы и  хохочет, заливается!
Услышав шорох, мальчик поднял счастливые глаза:
  - Мама,  она думает, что я -  жеребенок! Это потому, что я кумыс пил? Но я  же твой сыночек? Да, мути?
Женщина засмеялась: - Конечно, ты мой любимый  рыженький сыночек!

    10.
    Вечером,  после работы Газиз, установив на столе столярные тиски и  орудуя одной рукой, мастерил из дощечки очередной деревянный пистолет для Арыстана,  рассказывал мальчикам о том, как тяжело приходится красноармейцам на войне. Говорил, что победить фашистов можно тогда, когда все люди  будут и воевать, и работать, и жить как настоящие герои. Ребята слушали отца очень серьезно.
    -И дети? – деловито спросил Арыстан.
    -В том числе! Маленькие герои должны слушаться родителей и помогать маме!            
     Потому что у нас здесь трудовой фронт!
   - А кони? -  у Мусульмана теперь любой разговор сводился  к одной теме – о лошадях.
   -Да, и они!
   -Ну, тогда… давайте нашего жеребенка назовем  Героем?!
    На том и порешили!

    -Душа у найденыша чистая, сердце – доброе, открытое, - наблюдая за ребенком, размышляла  Алма, вязавшая шапочку для будущего малыша. - Когда  он  школу закончит, надо будет отправлять его в город учиться на ветеринара! Или  на зоотехника? Нет, лучше - на ветеринара! Но… тогда ему придется жить в городе,  холодном общежитии! А нашему Мусульманчику простывать нельзя! У него легкие слабые! Он тепло любит! Как же быть? - и вдруг расхохоталась своим далеко идущим планам.
               
               
    11.
    Весна выдалась запоздалой, холодной..
    В начале мая  мальчишки стали просить мать отпустить их на речку - посмотреть  ледоход. Целый час ходили за ней «хвостом» и канючили:
   -Все уже посмотрели, а мы ещё нет!  Только одним глазком глянем и - домой!

    Она отпустила ребят с условием, что к берегу реки они  близко не подойдут.
   -Мути,  а  можно Героя с собой взять?

    Не прошло и часа -  примчалась запыхавшаяся соседская девочка Роза, то и дело сбиваясь,  рассказала, что на дядю Сапара  похоронку  принесли,  и его сыновья  побежали на речку убивать «маленького фашиста»…

    До речки почти два километра.
    Женщина бежала  не чуя ног.  Платок сбился, большой, тяжелый живот мешал двигаться... Воздуха не хватало…  Весенняя светло-сиреневая от подснежников степь качалась перед глазами… Только бы успеть!
    Вот  она уже видит у реки толпу  дерущихся  детей… Стала кричать что есть мочи, махать платком… Наконец, подростки  заметили её и бросились врассыпную. На сиреневой земле остался лежать один ребенок, второй, снова и снова пытался поднять его, но силенок не хватало.
    Вокруг них описывал круги Герой...

    Теряя последние силы, Алма перетащила Мусульмана через порог дома.
    Газиз пришел  домой на обед и нашел  жену на полу  в луже воды, она громко стонала.  Рядом  – найденыш с окровавленной головой, без сознания. Испуганный Арыстанчик метался между ними с кружкой воды.

    Прибежала фельдшерица Асем, моментально оценила обстановку:
   -Газиз-ага,  ставьте греть воду! Быстро! Два больших ведра!  У Вашей жены воды отошли, будем рожать на «сухую»! Беременность не доношенная… Где у вас старые простыни? А клеенка? Теперь давайте передвинем кровать от окна и перенесем роженицу!  Лампу зажгите! Скорей! Скорей! Скорей!
Хорошо, что ваша маленькая соседка - Роза ко мне приближала, сказала что тетя Алма  на руках Мусульмана домой тащит…! Я сразу к вам!

    Арыстанчик,  ты беги скорей к моей маме, скажи, чтоб она срочно принесла сюда сумку для родов! Повтори!
   -Сумка для рода!
   -Дуй, быстрее ветра и назад не возвращайся! Сегодня у нас будешь ночевать!

    Девушка смочила ватку нашатырным спиртом, поднесла к носу Мусульмана.  Он застонал и открыл глаза…
   -Изверги! Камнем голову пробили. Буквально миллиметр от височной артерии!     Сотрясение мозга у ребенка.
    Газиз-ага, забирайте мальчика и несите к нам в дом, там о вас позаботятся!

    Роженица вдруг закричала диким, совершенно невыносимым воплем.   Фельдшерица бросилась к ней:
   -Ребеночек пошел!  - повернулась к хозяину дома, - Уходите же, ага!  Быстрее!       Не смотрите! Это женские дела!
               
            
     Смеркалось…
     Шёл первый  весенний дождь.
     Газиз стоял у занавешенного окна своего саманного домишки, его била дрожь.
Крики жены рвали сердце.
Здоровой рукой он прижимал Мусульмана к своей груди,  совершенно не чувствуя ноши. У мальчика  носом шла кровь и расплывалась по гимнастерке названного отца темным, теплым пятном.

    По двору неприкаянно слонялся жеребенок, подходит к Газизу и тыкал влажным носом в лицо мальчика. В конюшне беспокойно ржала и била копытом лошадь.
Мужчина чувствовал:  он должен сделать что-то очень важное! Но голова так предательски дрожала, что никак не получалось сосредоточиться…
   -Бедный ребенок, сколько же испытаний выпало на твою маленькую жизнь! Если я, взрослый человек,  сейчас не смогу защитить тебя, то сыновья  погибших односельчан, ослепленные горем, по детской глупости своей, могут забить тебя камнями… С них станется!
   И Газиз  шагнул к дому напротив.

   12.
   Открыв глаза, он  увидел, что  сидит на кошме, прислонившись к беленой стене.
   Вдова Сапара в белом платке, повязанном назад, пытается  из кружки напоить его, но  зубы выбивали такую дробь, что вода проливалась  за расстегнутый ворот  военной гимнастерки.
   При свете керосиновой лампы Газиз разглядел перед собой пять нечетких силуэтов. Насмерть перепуганные босоногие пацаны стояли «по росту» и не сводили с него узких черных глаз.
   В углу комнаты, под портретом Сталина, в колыбельке  гулил  малыш.
У стены - гора лоскутных одеял и пестрых матрасиков - корпешек, сшитых заботливыми руками хозяйки дома.
  - Где…  Му-суль-ман?
Подростки отпрянули, тени метнулись по стенам комнаты.
  - Я сделала ему перевязку и уложила на свою кровать. Дала сладкий чай и  мальчик  уснул... - она виновато замялась.-  Ага, Вы уж простите моих ребят, они не подумав это сотворили!   Когда почтальон похоронку принес, я от горя так кричала, что детей до смерти напугала... Поэтому они чуть не натворили  беды...
   Хозяйка дома придвинула к гостю низкий круглый столик и принялась накрывать его. Запахло жареными лепешками.
  -Вот… пожалуйста! - она поставила перед гостем пиалу с чаем, подвинула тарелку со стопкой тоненьких пузырчатых маслянистых шерпеков.
   -Мука еще из довоенных запасов...- она приглушенно всхлипнула. -  Вот,  пригодилась... Жаль, что  по такому печальному поводу...
   Газиз, наконец, собрался с мыслями:
  -Кульжамал, прими мои соболезнования! Это невосполнимая утрата для нас всех! Ты знаешь, Сапар был мне не просто другом, а  братом. Я не оставлю Вашу семью без поддержки! Знай это! С любым вопросом обращайся ко мне! Договорились?
   Вдова закивала.
  -Я должен поговорить с детьми.  По-мужски! Разреши?
  -По-мужски? Ну, тогда я отлучусь ненадолго, -  концом платка женщина вытерла глаза. - Пойду – узнаю,   как  идут женские дела в вашем доме…

    Мужчина  строго глядел на ребят: постепенно  его глаза стали  различать лица сыновей Сапара, коротко  подстриженных ножницами.
   -Знаете казахскую поговорку: «Два умных сойдутся – до смерти дружат, два дурака встретятся  – до смерти враждуют»?
    Пацаны, не смея поднять глаза, шмыгали носами и переминались  с ноги на ногу.
 
    -Я хочу рассказать вам историю, как начиналась дружба  между нашими семьями. Эту историю, еще ребенком, я слышал от своего дедушки.
Конечно же, Газиз знал, что  подросткам хорошо известно это семейное предание, но для него было важно, что бы они  услышали  эту памятную историю именно из его уст!

   -Старики говорят, что для кочевника страшнее джута беды нет. - Начал он свой рассказ, - Массовый падеж скота случается после снегопада, который продолжается несколько дней, покрывая  пастбища таким толстым слоем снега, что овцы не могут пробиться  к корму.
   Чаще джут приходит когда среди зимы вдруг настают теплые деньки, снег подтаивает, а на следующий день нежданно грянет такой лютый мороз, что за несколько часов степь на сотни километров превращается в сплошной ледяной панцирь.  Животные не могут разбить хрупкими  копытцами толстый лед,  остаются без корма неделю, другую и  погибают от голода.
    Иногда ледяная корка  бывает такой толщины, что даже лошади, разбивая в кровь копыта,  не могут добраться до сухой травы.
Если пришел джут, то по неписаным законам великой степи, глава  семьи, выбирает  из отары десяток самых крепких племенных овец и лошадей, грузит на повозку детей да стариков, и сквозь мороз и  пургу   пробивается к людям.  Каждый казах  был уверен, что в первой же юрте,  встретившейся  на  пути,  его  не оставят в беде!

   Когда ваш, совершенно обессиленный прадед, постучал в юрту моего деда, в повозке в живых  оставался только один ребенок  - Сапар… Родители и другие дети замерзли. Скот пал по дороге.
Мои родственники, в ту суровую зиму, не только дали приют пострадавшим, но и поделились всем, что имели: едой, одеждой, скотом… - Газиз говорит тихо. - Мы с Сапаром росли вместе, пацанами пасли лошадей, учились в школе, а потом пошли в ФЗО – получили профессию железнодорожника. Работать начали!
   Ваш папа встретил вашу маму, они полюбили друг друга и поженились. На свет появились вы…
   Я в институт поступил, потом тоже завел семью.  Казалось бы: живи и радуйся!!! Но началась война - и мы  с  другом пошли добровольцами на фронт. Когда меня ранило и засыпало землей, Сапар откопал  меня и под пулями на себе вынес с поля боя.
   Его гибель для меня - такая же большая утрата, как и для вас.  Вы потеряли отца, я – названного брата. Уверен, он погиб как герой!
   Теперь мой долг заботиться о вашей семье. И я обещаю, что сделаю все, чтоб вы выросли уважаемыми людьми, достойными памяти отца!
Война - страшнее джута. Все народы нашей великой советской страны от нее страдают.  Мы сможем победить врага только тогда, когда будем  помогать друг другу! Только вместе мы - сила! Враг всегда побеждает слабого, но никогда не победит  сплоченный народ!
    Вы понимаете меня? - Дети закивали.

   -Так случилось, - продолжил Газиз, - что по законам степи, моя семья дала  приют маленькому больному мальчику, потерявшему своих родителей. Без нашей помощи он бы не выжил. От долгой болезни ребенок даже имя свое забыл! Теперь его зовут Мусульман.
   Ваш отец, я уверен, тоже не бросил бы малыша умирать на морозе, он тоже приютил бы ребенка в своем небогатом доме! Вы должны знать:  найденыш - прежде всего - беззащитный ребенок! Да, он немец, но не фашист! Его папа и мама родились и жили в России.

   Фашистов я видел вот как вас сейчас ...
Они пришли на нашу землю, чтоб сделать нас рабами,   чтоб мы забыли свою  культуру, свою историю... Чтоб наши сердца сгорели в злобе и ненависти... Они считают, что мы - недочловеки... А мы, советские люди,  не будем уподобляться фашистам!  Запомните, мы защищаем всех детей, попавших в беду, независимо от национальности!

   Знайте, наша   Армия будет сражаться с фашистами до победного конца!   Бороться не только за свободу РОДИНЫ, но и за право  жить на своей земле, говорить на своем языке, и оставаться свободным человеком!
История потом всех рассудит!
Да!- повторил он. - Потом пусть  рассудит!

   Газиз замолчал, отхлебнул глоток остывшего чаю. Поглядел на притихших мальчиков, и продолжил:
   -Родителей мальчика нам не удалось найти. Теперь он – наш  приемный сын! Мой долг заботиться о нем, как о родном!  Ясно?
   Братья закивали, зашмыгали носами...
Из соседней комнаты неуверенной походкой вышел Мусульман с повязкой на голове, пристроился на кошму  рядом с Газизом, и привычным движением положил  раненую руку отца на свое плечо, прислонился головой к его груди и... совсем не по детски посмотрел на обидчиков.

   -Газиз-ага, простите нас! Мусульман,  и  ты прости нас! Мы не знали... Мы думали, что все немцы – фашисты! Больше никогда тебя не обидим! Теперь мы будем защищать тебя! Обещаем!
   -Помните!  Вы дали  слово! А теперь,  садитесь все за стол! - устало сказал гость. - Переломим поминальный хлеб в память о вашем отце - Сапаре!
   
    Вскоре вернулась Кульжамал:
   -Газиз-ага, поздравляю вас! Алма родила сыночка!  Вы еще не решили, какое имя дадите новорожденному?
   -Его имя – Сапар!
               
   13.
   Все лето начальник станции пропадал в командировке - руководил ремонтными работами на отдаленных участках  железнодорожного пути. Рабочих рук не хватало. Ремонтная бригада - женщины и подростки таскали неподъемные шпалы, носилки с гравием,   тяжелыми кувалдами забивали "костыли". Два старших сына Сапара тоже работали  на ремонте дороги. Он, как мог, помогал им во всем. Домой  приезжал редко, только чтоб   помыться, переодеться, обнять жену  и сыновей.
Ремонт стратегически важного объекта  должен  быть завершен до осенней распутицы!
   В один из таких приездов, Мусульман пристально наблюдал за отцом, потом шепнул брату:
  -Арыстан,  смотри, у папы на раненой руке пальцы  шевелятся!
   Стали присматриваться  вместе.
   -И правда!!! Шевелятся!
   Всеобщей радости не было предела!
            
   14.   
   Нежданно – нагадано в аул нагрянули  военные - молодые парни в новых гимнастерках, с новенькими винтовками. У речки  разбили лагерь, установили  палатки, полевую кухню, длинный дощатый стол,  разгрузили огромную кучу дров,  огородили  щитами  загон для скота.
   Народ недоумевал, чтобы  это значило?  На учения  не похоже!   
   Алма тревожилась, где тайна, там жди подвоха!

   Рано утром по аулу пошли тройки  красноармейцев, они заходили во все дворы, показывали  бумагу с синей печатью   и под рев детей и женщин выводили со двора  овцу, корову или лошадь. Животных сгоняли  к речке, в загон.
Алма чистила сарай,  когда  военные  вошли во их двор. Она похолодела. Корова протяжно замычала.
Молоденький рыжий лейтенантик показал документы:
   -У вас в хозяйстве  три головы скота! Вы должны сдать государству одну голову!
   -Но мы в прошлом году осенью сдали корову и телку! Добровольно! Мой муж  - инвалид войны, для работы ему положена лошадь. Он отказался от казенной,  на своей кобыле  объезды  каждый день совершает. Корова у нас тоже одна – кормилица. Троих детей кормит! Если вы её заберете, то мы не выживем! Не отдам корову! 
   -А теленка куда подевали?
   -Старикам отдали, у них корова зимой  пала…
   -А  жеребенок? – лейтенант кивнул в сторону  Героя, который  ходил по двору, потом стал настойчиво обнюхивать карманы красноармейцев.
   -Да он же совсем малыш еще! – она грустно улыбнулась. - Забирайте меня…

     Из дома вышли дети.  Арыстан, пыхтя,  тащил  перед собой младшего братишку. Услышав последнюю фразу, мальчики бросились в рёв.
Лейтенант  с любопытством смотрел на  детей, остановил взгляд на Мусульмане:
   -Немец что ли?
   -Нет, я казах!
    Красноармейцы переглянулись, лейтенант решительно скомандовал:
    -Забираем   жеребенка! 
    Те моментально набросили веревку на шею  Героя, потянули со двора. Он упирался своими тонкими ножками, брыкался, мотал головой,  выворачивал испуганный черный глаз в сторону детей и жалобно хрипел…
 
    Алма и дети пытались защитить  своего любимчика:
   –Не отдадим Героя!!! - мальчики рыдали во весь голос. -  Он маленький!!! Он совсем маленький!
   Вдруг Мусульман  упал на колени, и  что было сил в тонких детских ручках, обхватил  кирзовые, начищенные до блеска,  сапоги лейтенанта. Когда тот попытался  оторвать  от себя  непокорного  ребенка,  тот   укусил  его за руку.
   Один  красноармеец в ту же минуту  поднял на изготовку винтовку, щелкнул затвором. 
   Алма бросилась к Мусульману, накрыла своим телом…
Лейтенант  зажал укушенную руку и  тихо сказал:
   -Ладно, ладно! Мы люди подневольные, приказы  должны исполнять! Но я вам по секрету скажу… Обычно таких малышей не берут!
   -Куда не берут?! На войну?  -  в глазах Арыстана вспыхнула надежда.
   -Конечно, на фронт! А то куда же…

   -Давайте так поступим, - шепотом, доверительно  сказал  лейтенант. - Как только вашего кулына отпустят, мы приведем  его назад! Обещаю!
   -Вы врете! –  захлебывался в плаче   Мусульман. -  Я знаю! Знаю! Вы всё врете!

   Дети с рёвом бежали за упирающимся  Героем до самого загона.
На воротах стоял часовой  с винтовкой наперевес. Он прогнал мальчиков.

   Арыстан и Мусульман сели на пригорке, в надежде  самим забрать Героя  в тот же  час, как только его отпустят! 

   Они  прождали все утро, весь день и вечер…
   От пронзительно  ржания лошадей, блеянья овец и мычания коров, доносившихся из-за  забора, стыла кровь, и закладывало уши. 

   Осипшие от рева,  потрясенные страшной несправедливостью и беспомощностью,  дети сквозь слезы  смотрели, как по грунтовой дороге к загону военные гнали телят, лошадей, овец, белую козу, за которой бежал маленький игривый козленок, упирающуся  корову с большим тяжелым выменем. За коровой,  рыдая, бежала женщина с  кучей ребятишек  мал-мала…
          
   Уже смеркалось, когда из ворот загона вышел огромный дядька с папиросой во рту и  в клеёнчатом фартуке запачканным  кровью.
   -Марш, марш отсэдова!  Бойцов  на фронте кормить нечем, а вы тут сопли распустили! На тушенку пошел ваш конёк! Бегите домой,  скажите мамке, чтоб    мешок  дала! Я  вам лошадиную  голову и кишки  отдам! 
   Мальчики поплелись домой.

   15.      
   Быстрее самого резвого скакуна, жителей станции Аксу облетела новость о приезде уполномоченного представителя из района.
Алма растерялась… Столько ждали, а когда ждать перестали – вот он, вернее – она, явилась на ночь глядя! Как отдавать в сиротский дом ребенка, с которым уже столько пережито, который стал своим, близким, родным?

   Во двор вошла женщина гренадерского роста, в брюках – галифе,  сбоку на кожаном ремне  – кобура. Своим богатырским видом и громким голосом  она внушала трепет и панический страх.
   -«Грос Тантэ»… - с ужасом шепнул рыжий брат своему черноголовому брату, - Надо убегать!  Прятаться! Она хочет посадить нас в холодный поезд! Там все умирают! 
   Мальчик заметался по двору как ягненок, выбранный на заклание,   потом  со всех ног бросился в дом и забился под родительскую кровать.

   Уполномоченная показала Алме  бумагу с подписью и синей печатью - предписание на «изъятие и доставку в детский дом  мальчика немецкой национальности, примерно пяти - шести лет, имя и фамилия неизвестны»…
Пока  хозяйка дома, то и дело,  роняя  всё из рук,  растапливала баньку и  собирала на стол, «Гросс Тантэ» вместе с Арыстаном распрягли  усталую  кобылу, напоили ее, дали свежего сена…

   -Где немец? – женщина  быстро «вычислила»  перепуганного  Мусульмана  и  за ногу вытащила его  из-под кровати.
   -Не вздумай бежать, поганец! – она погрозила толстым указательным пальцем перед его носом. – Иначе я арестую всю вашу семью! Понял? Что молчишь? Понял? Я тебя спрашиваю!
   -Пожалуйста, не кричите на мальчика, он Вас боится!
    Тётка  перебила хозяйку дома:
   -Соберите в узелок самые необходимые вещи и продукты  на один день!   Отправление - в пять утра! Да,  про воду не забудьте!

   Братья, не сговариваясь, бросились к дому Сапара.

   В надежде, что после баньки и ужина сердце гостьи смягчится, Алма,  подливала чай в пиалу незваной гостьи,  снова и снова уговаривала раскрасневшуюся женщину:
   -Мы с мужем решили усыновить мальчика. Он уже привык к нам! Стал родным! Меня мамой называет, Газиза – отцом!
   -Это невозможно! - разомлевшая начальница,  смакуя кусочек  сахара, по причине  вредности своего характера, продолжала  нагонять страху:
  -Предписание получено? Получено! Сами знаете, что бывает в военное время за неисполнение!  Причем, без суда и следствия!
  -Но... мальчик однажды уже потерял родных! Он очень тяжело  это пережил - молчал несколько месяцев!
- Ой, только не надо мне тут жалостные сказки рассказывать! Я всё сама вижу! Совсем затюкали пацана! В дикаря превратили! Трясется как припадочный!  И потом… - она многозначительно подняла вверх палец, - Информация в обком  партии  поступала, что аульные дети чуть не убили      «фашистёнка»!
   -Он не фашистенок! А дрожит, потому что Вас испугался! И с соседскими детьми  муж побеседовал! Мальчики  уже давно дружно  играют вместе!
   -Ага... Играют они! Как  же!
Знаем мы таких «друзей»! Сегодня играют, а завтра опять кинутся  на фаш... на немца с камнями и палками! - тётка протяжно зевнула, - Поубивают друг друга, а наши враги только этого и дожидаются! «Красный крест» тут же поднимет шум на весь мир.
   Да и вы, видать,  политику партии не правильно понимаете! Прежде всего,   он немец – представитель нации неблагонадежных и готовых перейти на сторону Гитлера!
   -Да он просто ребенок! Малыш! Сирота!  А дрожит, потому что Вас испугался! Муж вернется, что я ему скажу?
   -Надо было раньше думать! Если бы вы действительно хотели его усыновить,  давно бы уже всё  оформили!
   -Мы ждали, что найдутся его родители! Потом, у меня роды преждевременные, тяжелые случились, ребеночек родился недоношенный, плакал день и ночь.  Газиз  сутками на работе. Сейчас в командировке – на ремонте участков железнодорожного пути. Я одна с тремя детьми.  К зиме  он  будет  посвободней - сразу поедет  в город и  все  бумаги выправит!
   -Не знаю… Не знаю...- «Грос Танте» протяжно зевнула, -  Зачем вам эта  обуза? Могли бы нормального ребенка взять! Украинца или белоруса… А-а-а!!! Поняла! Из-за хлебной карточки?! Так вот вам мой ответ: Нет! И  нет! И еще раз – нет! - даже в расслабленном состоянии она оставалась грозной и непреклонной. - В пять утра  выезжаем! Черт побрал бы эти грунтовые дороги! Такие тряские…
Женщина прислонила голову к маленькой подушке и тут же, на кошме, по-богатырски захрапела.

   Под утро заплакал младенец и Алма, не в силах открыть глаза,   приподнялась на локте, стала кормить его грудью. Малыш, наконец,  насытился, засопел. Женщина на ощупь принялась перекладывать его в колыбельку. Услышала шорох… Сон как рукой сняло: на кошме богатырским сном спит уполномоченная. Громко тикают ходики  на стене. Топится печка, на плите  - кастрюля. У печки на табуретке  - плечо к плечу сидят  Арыстан и Мусульман...
   -Эй, сыночки, вы чего? А ну марш спать! Рано еще!
   -Скоро пять часов! -  Арыстан положил руку на плечо Мусульману, - Мы   с братом в детский дом поедем вместе!
   -Как это?
   -Мама,  мой брат  там никого не знает! Без меня его могут побить!

   Женщина растерялась, не нашла что  ответить сынишке. Вот тебе и  малыши - несмышленыши! Пока она, взрослая женщина, испугавшись суровой начальницы и бумажки с синей печатью, искала выход из сложившейся ситуации,  её  сыновья  уже всё решили!  Не каждый взрослый мужчина из-за названного брата отважится на такой шаг!
   Она встала, подошла к плите:
  -А в кастрюле  что?
  -Так… Варим… В дорогу!
               
   16.
   На заре у дома Газиза собралась толпа односельчан. Люди,  от мала до велика, молча стояли у  открытой калитки.
«Грос Танте» сама открыла ворота, вывела со двора запряженную лошадь.
   В сарае  раскудахтались куры, мычала корова.
  -Убедительно прошу Вас! – в отчаянии молила Алма, -  Оставьте ребенка! Муж  всё решит с усыновлением!
   -Значит, получается, я зря  целый день тряслась в телеге? И вернусь порожняком?
   Морщась, как от зубной боли, уполномоченная бесцеремонно отодвинула худенькую Алму, пытавшуюся  загородить собой  мальчиков, сцепившихся в крепких объятиях как сиамские близнецы.
   Громко ругаясь, «Гросс Танте» легко подхватила «близнецов»  и закинула в телегу на сено.
   Толпа колыхнулась…
   Алма бросилась вперед, встала перед  лошадью, раскинув руки. Пожилые люди, женщины и  дети  в едином порыве, сплотились за ней,  перегородив дорогу.
Уполномоченная  взяла в руки кнут:
   -Бунт устроила? Отойди!
    -Нет!

   Раздался свист плётки…
   От невыносимой боли Алма рухнула  на колени, застыла, не в силах сделать вдох…

   И вдруг, сквозь слезы, она увидела, как по улице несется всадник в гимнастерке, с непокрытой головой, в  одной руке - поводья, другая откинута назад, словно в полете… Морда лошади в белой пене…
   Следом, на скакуне, - летит старший сын Сапара.

   -Успел!!! – выдохнула толпа.
Газиз быстро спешился, одного за другим,  снял с повозки перепуганных сыновей.
Тетка грозно двинулась на него, расстегивая  кобуру.
   -Опомнись, женщина! - он остановил ее движением руки, - Перед тобой -  инвалид войны! Ты ответишь, что сейчас, на глазах у всего аула,  ударила плеткой мою беззащитную жену! Уезжай по-хорошему! - его голова дрожала. -  Я осенью приеду и усыновлю ребенка! Прямо сейчас могу  заявление  написать!
 
   Наверное,  до уполномоченной, наконец, дошло, что она  сильно переборщила со своими «полномочиями».
Тяжело пыхтя, «Грандт Танте» забралась на телегу и  с богатырского размаху стегнула животное. Лошадь мгновенно вздыбилась и, рванув с места,  понеслась во весь опор.
   Газиз обнял плачущую жену и детей. 
   Вдруг мальчики переглянулись и, сорвавшись с места,  бросились вдогонку за удаляющейся повозкой. 

   Потрясенный Гагиз еле настиг их:
   -Вы куда? Не понял…
   -Яйца уехали!
   -Какие ещё яйца?
   -Мы ночью сварили! В дорогу!  Пять  штук!!!

   Мужчина сел на землю,  прижал к себе  сыновей и весело захохотал.
Подбежала  Алма,  за ней – односельчане.
Вначале тихо, а потом все громче и громче люди стали заливаться смехом...
Насупившиеся братья недоуменно переглядывались…

   17.
   Прошло тринадцать  лет.

   Однажды  во двор Газиза  вошли двое: пожилой рыжий мужчина и невысокая  седая женщина. Он  выглянул в окно и обмер. Цель приезда незнакомцев показалась ему предельно очевидной.
Не в силах справится с внезапной дрожью головы, он вышел навстречу незнакомцам.

   -Дорогие гости, заходите в дом! Супруга и дети уехали в аул  проведать стариков и помочь им накосить сена. Я на хозяйстве…  Они  вот-вот вернутся! А пока семья  в пути, мы можем выпить чаю и поговорить! Ведь нам так  много нужно сказать друг другу! Правда?

   Удивительная новость моментально облетела жителей станции Аксу.
   Во дворе  стали собираться люди. И  тут же, без лишних слов,  закипела  работа!
   Соседи несли из своих домов неприкосновенные запасы, припрятанные  для особого  случая. Тут же, во дворе,  устанавливали столы, стелили нарядные скатерти, расставляли посуду… 
   Как на волшебной самобранке,  на достархане  появлялись баурсаки, лепешки, зелень, курт, сметана, кумыс…
   Молодые мужчины – сыновья Сапара - свежевали тушу молодого барашка, разжигали огонь под большим котлом, резали лук…
   Женщины, под руководством фельдшерицы Асем, месили тесто, длинными скалками раскатывали тончайшие сочни.
   Старушка в белом платке - бывшая стрелочница, то и дело, закрываясь от дыма широким рукавом нарядного  платья,  раздувала огонь под огромным трехведерным самоваром.
   Соседская девушка  Роза, связав за спиной длинные косы,  промывала в миске изюм и выкладывала его  для просушки на длинное   льняное полотенце.

   Когда Алма с детьми вошла в дом,  гостья упала к ее ногам:
  -Низкий поклон тебе, мать, за нашего Теодора!
Худенькая, постаревшая раньше времени женщина, обнимала растерявшегося  сыночка. Сбиваясь и перескакивая с одного на другое, она, то начинала расспрашивать его о чем-то, то вдруг, не дослушав, принималась что-то рассказывать.
   -…А помнишь, - она заглядывала в голубые, как ясное небо,  глаза сына, -  Ты любил смотреть, как я вязала тебе носки из крашеной овечьей шерсти? Ты  гладил своей маленькой ладошкой мою щеку и приговаривал: «Моя мути»! Неужели забыл?
   После того, как ты потерялся, я, чтоб не сойти с ума, бессонными ночами  принималась вязать… Стоило преклонить голову к подушке - мне  снился один и тот же сон: я примеряю на твою ножку обнову, а она не подходит по размеру - маловата! Я снова за спицы!  И опять снится  примерка! И опять ножка длиннее… Семья думала, что я уже  никогда не выкарабкаюсь из этого состояния.
   Но однажды закончилась шерсть.  Я разложила на кровати все носки по парам, и вдруг... Меня будто со дна  черного омута вытолкнули! Я поняла: Мой сыночек - ЖИВОЙ!
   -Как же ты…  это поняла, мути?
   -А каждая новая пара была чуть больше предыдущей! Стало быть, твоя ножка растет! А это значит -  растешь и ты!!!
   Каждый вечер всей семьей мы молились, чтоб бог хранил тебя и помогал людям, которые  заботятся о тебе!
Боже мой, боже мой... Мой милый сыночек, как же ты похож на отца! – она рассматривала каждую веснушку на лице сына, каждую трещинку и  царапину на его больших руках... Плакала и говорила… говорила… говорила…

   Оказавшись в центре внимания, Мусульман изо всех сил напрягал память, морща лоб и ероша рыжие волосы, старался вспомнить хоть что-то... Но, увы! Память молчала. Он не знал,  куда деть себя от  смущения, беспомощно оглядывался на маму Алму. В его глазах было столько смятения и боли, столько недоумения, радости  и невероятной муки… Умом он понимал, что приехали его кровные родители, но почему так больно, так тревожно на сердце?
   И он  в отчаянии заплакал...
   Обе матери бросились  утешать его.

   -Мы написали сотню запросов в разные инстанции! - отец Теодора, тоже не стеснялся своих слез, - Разве мы могли предположить такое,  что наш сыночек забыл  свое имя?
   -А мы, - отвечал ему Газиз, - тоже посылали заявки на поиски родственников рыжего немецкого мальчика, найденного на железнодорожной станции Аксу,  одетого  во взрослый клетчатый пиджак… Наше письмо даже в Москве по радио - программе "Ищу человека" сама Агния Барто на всю страну зачитывала! Но никто не откликнулся…

   -Пиджак? – гости переглянулись.
   Алма воскликнула: - Да!  Клетчатый! Я же сберегла его!
   Она достала из кованого сундука и подала  родителям Теодора - Мусульмана памятную вещь. Пожилой мужчина ахнул. Темными заскорузлыми пальцами он разглаживал  твидовую ткань, ощупывал прокладку, карманы, рассматривал пуговицы и шептал:
   -Да- да! Это он самый... Мой свадебный пиджак! Ошибки быть не может!
   …В наше село пришли военные и сказали, что скоро здесь начнутся бомбежки и, поэтому, нужно взять с собой только самое необходимое - нас  отправят в эвакуацию на два – три месяца. Мы, простые люди, поверили им! Потому что, всю жизнь честно работали, жили своим трудом,  ничего не нарушили, никого не обидели, намерений черных не имели.   Вины за нами никакой не было! 
Нас привезли на станцию и стали собаками загонять всех в вагоны для скота. Как  преступников! За что? Мы поняли - нас отправляют в ссылку!
В поезде все говорили, что Казахстан -  дикий край, верблюды, степь, юрты…
Наша еда быстро закончилась. Было очень холодно. Люди стали болеть и умирать. Труппы лежали тут же, рядом, в вагоне, их убирали не каждый день. Туалета не было. Мы отгородили угол тряпкой, вонючая жижа текла по полу, замерзала длинными полосами.

   С каждым днем становилось всё холоднее.
   Сначала заболели дети, потом  и мы слегли...

   По прибытию, нашу семью поселили в маленький саманный домишко из двух комнат, на крыше которого рос бурьян. Семья хозяев с пятью детьми ютилась в одной комнате, мы с четырьмя сыновьями  - в другой...  Эта казахская семья, сама находясь на грани выживания, делилась с нами последним куском  лепешки, последним  кусочком курта, и спасла нас от неминуемой смерти!

   В сорок втором семьи всех депортированных отправили в Трудармию. Переселили в казармы - это такие длинные дощатые бараки... Все работали с темна до темна...   
   Всего не расскажешь...

   -Но... как же вам удалось нас разыскать? – удивленно поинтересовался Арыстан.
Остальные дети Газиза и Алмы еще пребывали в столбняке от всего  увиденного и услышанного,  они даже не догадывались, что Мусульман им не родной брат!

   Оказалось, что буквально вчера родители Теодора совершенно случайно  на свадьбе соседей оказались за одним столом с гостем из соседнего района.
   Слово за слово, как это обычно бывает на празднике, разговорились…
   Пожилая немецкая пара поведала о своей незаживающей душевной ране: во время депортации,  на какой-то  станции,  их пятилетний сынишка незаметно  выбрался из вагона и отстал от поезда.  Ломая ногти и сдирая   с рук кожу,  они пытались оторвать доски. Кричали, звали  на помощь охранников. Но их никто не услышал…
   Ошеломленный странным совпадением,  гость рассказал им,  что в  семье начальника станции Аксу живет  парнишка, которого нашли  на железнодорожных путях  в начале войны. И волосы у него рыжего цвета!
   В этот же вечер,  родители Теодора, отпросившись у коменданта, сели в поезд и через девять часов были у цели. Найти дом начальника станции не составило никакого труда.

   18.
   Весь аул собрался  у дома Газиза и Алмы.
   Гости тоже вышли во двор и ахнули:  со стороны всё выглядело так, будто в ауле никогда не было голодных военных и послевоенных лет! Словно не только семья Газиза, но и каждый житель станции, задолго готовился к этому удивительному празднику!
   Люди  искренне радовались событию, пришедшему в дом  Газиза и Алмы.   
Разговоры за столом продолжались до самого утра. Сколько  душевных слов за тем достарханом  было сказано, сколько горячих слез пролито! Сколько сердечных объятий заключено!
   Родителей Теодора поразило, что их сын не только говорил по-казахски и   играл на домбре, он   пел казахские народные песни!
 
   Каким  потрясающе вкусным было национальное блюдо - бесбармак, приготовленное по счастливому поводу! Каким невероятно ароматным был чай с молоком и  баурсаками!

   Люди, с просветленными лицами, смеялись, шутили, пели, танцевали, пили кумыс, вспоминали разные события, связанные с Теодором – Мусульманом.   
Каждый человек чувствовал себя не только причастным к  доброй  семейной истории, случившемуся на станции Аксу,  но ощущал  принадлежность к  высокому  культурному пространству казахского народа, для которого  ни  чужих детей, ни чужой беды не бывает! А еще все осознавали себя гражданами великой советской державы,  победившей фашизм!
Никто  не  спешил расходиться по домам!

   Утром гости засобирались в обратную дорогу.
   -Это был самый потрясающий день в нашей жизни! Мы бы с радостью остались еще на денек – другой! – тихо, чтоб никто не слышал, оправдывались перед хозяевами дома «новые родственники». – Но мы люди подневольные. Живем в спец-поселении. До сих пор под комендатурой ходим! Если мы завтра не выйдем на работу, нас могут  привлечь за побег!
   Газиз и Алма, сочувствуя всем сердцем родителям Теодора – Мусульмана,   клятвенно пообещали навестить их к Новому году.
Неразлучные братья отправились в путь вместе с гостями.

   Через две недели  парни вернулись домой.
Мусульману пришла повестка – призыв на службу в Армию, а у Арыстана через несколько дней начинались занятия в военном училище в Москве. Кроме того, Газиз получил  повышение -  перевод на работу в областной центр.
Поистине, счастье в одиночку не ходит! Столько важных событий и приятных хлопот свалилось на семью!

   19.
   На станции духовой  оркестр Аксу играл марш «Прощание славянки». Медные трубы празднично золотились на солнце.  Нарядные люди в обнимку стояли тесными группами - ждали приказа на построение призывников.  Алма украдкой вытирала слезы, а Газил по привычке хмурил брови, утешал жену:
   -Не плачь, мать, война давно закончилась! Через три года вернется наш  сыночек живым и невредимым!
   -А к кому он вернется? К нам? Или… к тем родителям?
Газиз обнял жену, и шепнул ей на ухо:
   -Ты же знаешь поговорку: «Дом мужчины там, где его сердце»? Посмотри!  Скорей всего, он вернется к…
   Сквозь толпу пробирался Теодор - Мусульман, крепко держа за руку  соседскую девчонку с длинными косами:
   -Папа, мама,  это - моя невеста!  Роза будет ждать меня из Армии!

   20.
   Все дальше от нас Великая Отечественная война.
   Остались лишь единицы от поколения людей, на чьи  плечи лег несоизмеримо тяжелей груз испытаний военных и послевоенных лет.

   Но память не имеет срока давности!
   Война продолжает напоминать нам о том, что делу Великой Победы над фашизмом служили не только боевые и трудовые подвиги советского народа, но и возвышающие душу поступки простых  людей  в глубоком тылу. Поступки, за которые  государственных наград не вручали и  в прессе о них не сообщали.
   Но если сдуть с них пыль забвения и заглянуть в глубинную суть, то увидишь там и  гуманизм, и интернационализм,  и такие высокие человеческие качества, которые в суровые времена  испытаний являлись главным стержнем, объединяющим  великую многонациональную советскую страну, помогали  не только выжить и выстоять, но и победить!

   …Немецкий писатель Эрих Фромм в своей книге «Искусство любить» сказал: «Кто сохранит одну жизнь, это всё равно как если бы он спас весь мир…»
   На казахстанской станции Аксу в годы Великой Отечественной войны была спасена одна маленькая жизнь – и… спасен  «весь мир».
   Но об этом знают  не многие.

   "В годы Великой Отечественной войны  в Казахстан было депортировано около 800 тысяч немцев, 102 тысячи поляков, 550 тысяч представителей народов Северного Кавказа, 18,5 тысяч корейских семей с Дальнего Востока.
Их выгружали из вагонов прямо в голой степи.  И казахские семьи, сами находившиеся в крайней нужде, принимали их в свои саманные дома".
(из материалов  ХХII сессии Ассамблеи народа Казахстан, 2015 год.)

   ЭПИЛОГ

Прошли годы.
Немецкие родственники  Теодора – Мусульмана уехали в Германию на постоянное место жительства. 
Теодор-Мусульман,  после службы в Армии, вернулся в Казахстан, женился на Розе,  построил дом, растил детей, завел ферму по разведению породистых лошадей. Любимому делу  отдавал всего себя без остатка.

Когда он выезжал на пастбище, с маленьким рыжим внуком по имени Теодор-Мусульман, на своем любимом вороном коне, то табун молодняка,  издали почуяв хозяина, бешеным ветром несся ему навстречу по степи, полыхающей алым трепетным жаром  весенних маков,  и  описывал вокруг танцующего Героя и  ликующих всадников круги лошадиной  преданности и верности.

Дед и внук громко смеялись,  охваченные сумасшедшей  энергией  движения и  неописуемого восторга жизни, переполнявшего их сердца и души.





фото из общего доступа в интернете.
__________________________________________________________