Промысел Божий. Часть III

Сашка с трудом разлепил глаза. Во рту было сухо и почему-то горько, очень хотелось пить. Попросить бы воды, но губы как прошитые, не шевельнутся. Только нетерпеливо дернулась рука поверх одеяла.
– Смотри-ка, а парень-то оклемался, руками шевелит! Надо медсестру позвать.
Шаги, скрип двери, и туман снова накрыл Сашку с головой. И уже из тумана прозвучал негромкий женский голос
– Очнулся? Ну и хорошо, Александр Иванович рад будет. Как же тебя угораздило так простудиться? Воспаление – это не шутка. Дай-ка, подушку поправлю….

К вечеру стало легче. Заходил врач, Александр Иванович, и с порога спросил – Где тут мой тёзка? – осмотрел, послушал, пару вопросов задал, а уходя, подмигнул:
– Выздоравливай, парень, весна скоро.
 Немного осмотревшись, заметил Сашка пакет с яблоками на тумбочке и спросил соседа по палате, откуда.
– Так это твоя тётка приходила, навещала тебя, переживала.
– Нет у меня никакой тётки, – удивился Сашка и снова провалился в сон.  А утром проснулся рано, лежал и слушал, как постепенно просыпается больница, как наполняется разными звуками и запахами. После обхода доктор разрешил Сашке вставать, но предупредил, чтобы не забывал отдыхать.

А через пару дней, к вечеру, в палату заглянула полная и строгая санитарка – Смирнов Александр у вас ходячий или лежачий? –  и получив ответ, что уже ходячий, велела пройти к регистратуре, где его ждал посетитель. – Там и диванчики стоят, можно посидеть и поговорить спокойно, а не по палатам в уличной обуви шастать.

Думать и гадать, что за посетитель, он не стал, натянул халат, и тихо пошел к регистратуре. Остановился и растерянно огляделся: все небольшое помещение по периметру заставлено диванчиками, и почти все были заняты. Кто же пришёл его навестить?
– Саша! – с диванчика в углу поднялась невысокая женщина с пакетом в руках, – это я, тётя Люба, Любовь Ивановна.
– Тётя Люба? – удивился Сашка, подходя к дивану, – вы как здесь?
– Пришла тебя навестить. Как хорошо, что ты уже на ноги встал, а ведь совсем плохой был. Я утром смену сдала, поднялась посмотреть, что с тобой. А ты горячий весь, без сознания. Вызвали скорую…
– Спасибо, тётя Люба.
– Да что ты, - всплеснула руками женщина, — это я пришла тебе «спасибо» сказать.
– А мне за что?
– За то, что ты мне тогда ночью о своей жизни в детдоме рассказал. Уезжаю я, вот зашла попрощаться. Племянница, крестница Ванечкина, тяжело заболела, лежит в больнице в областном центре. Сказали, долго будет лежать.  Сынок у неё остался, мужа нет. И никого родных нет, кроме меня. А мы же из села уехали, связь потеряли. Разыскали меня, оказывается, племяшка письмо написала. Просит мальчонку забрать на время. Живут они в общежитии, комнатка у неё.  Я две ночи не спала, всё думала. Хлопот много, и бумажных дел – тоже. Но решила забрать мальчика, если согласится, конечно. Всё же ему восьмой годок пошел….

– Да согласится, тетя Люба.  Мы в детдоме в каждой тётке мамку видели. Дружка моего, Кольку, ещё в первом классе усыновили, он мне открытку потом прислал. Как же я ему завидовал!
– Я и к батюшке в нашу церковь ходила посоветоваться. Он мне сказал – Промысел Божий.  И что труда много будет.  Да я труда не боюсь. И племяннице буду помогать, не брошу. Но я не решилась бы ребёнка взять, не хватило бы духу, если бы не ты. А мальчика тоже Сашей звать, – улыбнулась Любовь Ивановна.
– Тёзка, значит, – обрадовался Сашка, – здорово!

Уже не раз и не два объявляла санитарка, что время посещений закончилось, да только не прерывался разговор на обшарпанном больничном диванчике, и худенький подросток в больничном халате о чём-то оживлённо рассказывал своей собеседнице - немолодой женщине с добрым взглядом.

Но пришлось подняться и начать прощаться под неодобрительным взглядом санитарки.
– Не знаю, когда мы вернёмся, ты в соседнем корпусе спрашивай, но вот здесь я свой адрес написала. – И Любовь Ивановна протянула ему лист бумаги.  – Приходи, ждать тебя будем.