Штурман Капитана Гнездилова, Глава 35

ОСТРОВ ВДОХНОВЕНИЯ В ОКЕАНЕ ЕСТЬ!

В полдень я сменяюсь с вахты и отправляюсь в одиночку прогуляться по Хобарту.
И хотя на Тасмании зима, однако на улице чрезвычайно тепло, что-то около +12С.
Я неспешно брожу по уютным улочкам этого замечательного города.
Хобарт всё ещё бережно хранит память о колониальной эпохе.
Архитектура города представляет собой множество невысоких современных и старинных домов, католических церквей, возведённых из песчаника.
У причалов и пирсов ошвартованы круизные суда, прогулочные катера и яхты, а дополняют эту живописную картину неприступные скалистые берега.
Дело в том, что сей замечательный остров, на котором когда-то обитали аборигены, которые, очевидно, и «съели Кука», стал местом отбывания наказания приговоренных к каторжным работам британских подданных. На Тасманию корабли плыли из Англии по девять месяцев, и поэтому до тасманских тюрем добирались далеко не все.
За время колонизации острова было совершено более восьмисот рейсов, привезено из Англии около ста тысяч узников. Это, в основном, их руками были построены города, дороги, порты острова.
У многих нынешних жителей в жилах течёт кровь или каторжан, или их охранников, или аборигенов, или добровольных европейских переселенцев. В бывших тюрьмах, добротно и на века построенных, теперь расположились музеи, отели, клубы.
И кстати, самая знаменитая тюрьма на Тасмании называется, как ни странно, Порт-Артур и является самым популярным местом паломничества современных туристов.
Прогуливаясь по городу, я добираюсь до его главной достопримечательности — треугольного моста Tasman bridge, перекинутого через эстуарий* реки Derwent. Глядя на изящный The Tasman bridge, который, кстати, тоже был возведён заключёнными, я вспоминаю, что в его славной биографии присутствовал весьма трагичный момент. Пожалуй, здесь следует поведать уважаемому читателю о нём поподробнее.
Итак, вечером 5 января 1975 сухогруз Lake Illawarra с десятью тысячами тонн концентрата цинковой руды, предназначавшегося для цинкового завода Risdon, поднимался по реке Derwent с попутным приливом. Из-за навигационной ошибки судно сбилось с курса и не попало в центральный пролёт. Попытка пройти через один из восточных пролётов в сочетании с потерей управления и сильным течением привела к тому, что дрейфующее судно развернуло практически поперёк реки. Именно в таком положении Lake Illawarra врезался левым бортом в опоры 18 и 19, снеся их своей массой. Три пролёта моста суммарной протяжённостью 127 метров, оставшись без поддержки, упали на злополучный сухогруз, накренившийся под их весом на правый борт и почти сразу же затонувший прямо возле девятнадцатой опоры, унеся с собой на дно семерых членов экипажа.
Эта трагедия, безусловно, внесла коррективы в морской и сухопутный трафик The Tasman bridge, и теперь крупнотоннажные суда, проходящие под мостом, обязательно идут в сопровождение буксира, а всё движение по мосту на это время перекрывается.
Бесцельно побродив по улицам города и насладившись его магической аурой, я вспомнил, что мечтал приобрести в Хобарте гитару.
И, о чудо, на моём пути тут же материализовался магазин музыкальных инструментов. Я захожу вовнутрь и впадаю в ступор… По правде говоря, я ещё ни разу не видел ни в одном месте такого большого разнообразия и количества музыкальных инструментов. Невольно сразу же смотрю на ценники и понимаю, что не видать мне гитары как собственных ушей, поскольку цены здесь настолько высокие, что моего скромного штурманского жалования не хватает даже на самую обычную классическую гитару!
Моё неловкое замешательство сразу же подмечает обходительный продавец, который тут же заводит со мной непринуждённый разговор. И когда он узнаёт, что я прибыл из России, то он ничуть не смущается, а тут же снимает с витрины изящную акустическую гитару и предлагает мне что-нибудь на ней исполнить. Я аккуратно беру инструмент в руки и, нежно перебирая струны, наигрываю известную мелодию «Stairway to Heaven» культовой группы Led Zeppelin, а продавец тут же садится за электронное пиано и аккомпанирует мне. Когда наша совместная импровизация оканчивается, он сразу же любезно предлагает мне купить эту гитару, а я только развожу в растерянности руками, указывая ему на ценник:
— I'm sorry, sir, but it's very expensive for me!
— Oh, no problem! – говорит он и уходит в подсобку. А через минуту возвращается оттуда с точно таким же инструментом.
— Special price for you! – говорит он с благоговением и протягивает мне инструмент, на котором приклеена бирка с красным ценником.
Я тщательно осматриваю инструмент, но не нахожу никакого подвоха.
— Why is it cheaper? – недоумеваю я.
И он показывает мне еле заметную царапину на деке:
— It doesn't affect the sound!
И действительно, дефект настолько незначительный, что я с радостью соглашаюсь приобрести сей инструмент и в подарок от продавца получаю комплект струн в серебряной оплётке.
Он тщательно упаковывает мне «мою прелесть», мы пожимаем друг-другу руки и улыбаемся.
«А всё-таки какой замечательный парень! – думаю я про себя. – Прямо, тасманский ангел!»
— You're a great guy, Russian! Good luck to you! – говорит он мне на прощание, провожая меня до самой двери.
Не разбирая дороги, словно на крыльях, я лечу на пароход, поскольку мне не терпится помузицировать на моём новом инструменте!
Вечером за нами в условленное время заезжает Скотт.
Мы со студентом садимся в его большой американский Ford 80-ых годов выпуска и с ветерком мчимся по улицам вечернего Хобарта.
По пути заезжаем за угощением в «Макдоналдс» и едем к Скотту домой.

По дороге я общаюсь со Скоттом по-английски, а он со студентом – по-русски. Таким образом каждый из нас практикуется в изучаемых языках. Правда, я сразу же подмечаю, что у него какой-то странный местный диалект.
К примеру, он меня спрашивает: «Knife a samich?» Я в недоумении смотрю на него, хлопая ресницами, а он по-русски мне разъясняет, что говорил мне совсем не про нож, а про сэндвич — «Can I have a sandwich*?»…
Мы добираемся до его дома, выходим с пакетами из его большого автомобиля, и он произносит по-русски: «Добро пожаловать, милостивые господа! Мой дом – твой дом!» Отчего мы со студентом чуть было не пускаем слезу умиления.
Скотт живёт в небольшом двухэтажном старинном доме, в котором, по его словам, располагается офис его хозяина, и арендует у него несколько комнат. Отдельная комната предназначена под русский музей.
Коллекция этого импровизированного музея довольно разнообразна: здесь есть и военная форменная одежда, и значки, и бумажные деньги, и монеты, и даже пишущие машинки.
Сам же Скотт в качестве талисмана носит на груди старинную российскую монету времён Екатерины II, которой, безусловно, несказанно гордится. Он поясняет нам, что русскому языку его обучала бабушка друга, которая покинула Россию после революции. И этот талисман — личный подарок его «русской учительницы».
Затем он приносит внушительного вида альбом, в котором я нахожу фотографии судов нашего пароходства и наших моряков во время захода в Хобарт. Все без исключения снимки сделаны Скоттом непосредственно с нашими моряками в его компании. Дополняет эту шикарную коллекцию наша совместная фотография, которую он сделал вчера на борту «Капитана Гнездилова». По его просьбе мы пишем на обратной стороне этого фото свои пожелания для Скотта и ставим свои автографы. Затем Скотт угощает нас превосходным австралийским пивом, мы ещё немного болтаем о том о сём, но нам уже пора ехать на судно.
На прощание обмениваемся адресами и Скотт отвозит нас обратно на пароход. Он очень сожалеет, что мы не успели посетить местный зоопарк, и не смогли увидеть воочию живых кенгуру!

*Эстуарий — воронкообразное устье реки, расширяющееся в сторону моря. По сути, это переходная зона между рекой и морем.
*Извините, сэр, но это очень дорого для меня! (англ)
*О, да это не проблема! (англ.)
*Специальная цена для Вас! (англ.)
*Почему это дешевле? (англ.)
*Это не повиляет на звук! (англ.)
*Ты отличный парень, русский! Удачи тебе! (англ.)
*Можно мне сэндвич? (англ).

Фото из архива автора: Автор в Хобарте.