Мысли и мыслинки

                «И сладкая жуть посещает меня, как
                подумаю, что как же хорошо я буду писать
                лет через двадцать или тридцать!»

                /Из дневника старого графомана/.

    Вчера утром, перед восходом солнца, я стоял на остановке и ждал маршрутку №26. Маршрутка №26 ходит нервно, спонтанно. Может прийти, а может и не прийти.
    Хорошо, что я выхожу рано и стою до тех пор, пока она не приедет.
    Летом ждать хорошо, а вот в сильный мороз приходится туговато.
    Ведь на работе не будут интересоваться: «что», да «почему», а возьмут и уволят в два счёта к такой-то матери.
    И что я тогда?

    На столбе я прочёл объявление:

                Помогите, люди!

              Ушёл с работы и не пришёл домой мужчина
              1947 г.р.

                Приметы:

               Худощавого вида, одетый был в спортивные
               брюки с лампасами и военную рубашку,
               щеки запалые, зубов нет, блондин с сединой.

                Просим…
                Жена. Дочь.

    И я подумал: не по мне ли звонит этот колокол?

                «В здоровом теле здоровый дух-
                редкое явление».

                /Децим Юний Ювенал, рим. поэт-
                сатирик/.

    Так звучала пословица на самом деле.
    Теперь я понимаю, почему дебилы все накачанные.

    Иногда писали, что Ильф и Петров под именем Ляписа-Трубецкого вывели в «12 стульях» Владимира Маяковского.
    Это совершенно не так.
    На самом деле под этим именем выведен поэт Осип Колычев, настоящая фамилия которого была Сиркис, но он подписывался старинной боярской фамилией Колычев.
    Этих старых бояр почти всех истребил Иоанн Грозный. Это я читал в одних мемуарах.
    А недавно я нашёл в туалете забытый женой журнал «Ярмарка кроссвордов». Пока суть да дело, я немного почитал – там внутри печатают разные интересные штуки из рубрики «А знаете ли вы?»
    Смотрю – батюшки! – Колычев!
    Оказалось, Иоанн Грозный истребил боярский род не просто так, за здорово живёшь, а за дело.
    Откровенно говоря, это была из ряда вон выходящая история, наделавшая на Руси много шума.
    Это была романтическая история в стиле Ромео и Джульетты.
    Вот что было написано в журнале:

      «Удалой сокольничий Иван Колычев слюбился с женой
   Иоанна Грозного Василисой Мелентьевой.
      Его застукал в царской опочивальне Малюта Скуратов,
   которого Иоанн Грозный послал проверить порядок и
   передать привет царице.
      Скрученный Иван Колычев смело заговорил с царём о
   своей любви к царице, но был убит царским посохом
   в висок.
      Кстати, это уже был не первый случай – аналогичным
   ударом царь убил собственного сына Ивана Ивановича,
   что говорит, насколько мастерски Иоанн владел посохом.
      Убитого Колычева похоронили в одной могиле с
   живой Василисой. Родственников влюблённых
   репрессировали, замешанных посадили на кол».

    Вот что творилось во времена Иоанна Грозного – любовь, любовь, любовь! Как сказал поэт:

                И будь то роза, рыба или человек –
                везде, везде любовь царица!

    После этой романтической истории как-то неприятно думать о каком-то Сиркисе. А его еще вывели в «12 стульях»! Уж лучше бы Маяковского выводили!

    Жена рассказала мне, как на автовокзале на Житнем рынке, откуда уходят сельские автобусы, какой-то мужчина, патриот, материл и оскорблял трёх женщин – старуху, подростка и средних лет – семью – за то, что они обратились к нему по-русски с вопросом.
    Я так понимаю, что патриоты не успокоятся, пока не разорвут свою Неньку на множество частей, и потом седые бандуристы со слепыми кобзарями снова затянут свою «думу» про «волю» и будут петь лет триста, до следующей оказии с Незалежностью.
    Никто не вступился за женщин, видимо, опасаясь, что их сочтут неистинными украинцами.
    Интересно, на каком языке матерился патриот?

    В ночь на 3 сентября – День Писателя – я во сне лицом к лицу столкнулся сам с собой.
    Я с любопытством оглядел себя.
    Я оказался не таким симпатичным, как в ванном зеркале, но всё же красивее, чем на фотографиях, где я всегда похож на красномордого, крепко выпившего Деда Мороза.
    Во сне я не говорил, а помалкивал.

                «Хорошо под старость быть писателем.»

                /Чехов, «Скука жизни»/.

    Согласен!

    Сегодня утром, когда я возвращался на маршрутке №26 с работы, я от нечего делать читал надписи на заборах и домах.
    Это оказалось очень интересно.
    Что писали на заборах сорок лет назад? – «Анька – сиська!», «Петя + Наташка = любовь!», «Оксано, сэрдэнько, я тэбэ дуже кохаю!», «Север - жлоб» и, конечно, вечное, неизбывное: «Х..».
    Двадцать пять лет назад уже писали: «Комуняку – на гилляку!», «Бориться, та поборете!», «Ще нэ вмэрла!» и так далее.
    Чуть позднее: «Чемодан – вокзал – Россия!», «Москалив – геть!» и «Смэрть московским катам!» / «Кат» по-украински – «палач». Был такой анекдот: пассажир поезда «Москва-Симферополь» спрашивает проводника: «А чо украинцы так не любят котов?» - «С чего вы взяли?» - «А вон написано: «Смерть московским катам!»/.
    Сегодня же я прочёл: на Полевой – «Долой министров-капиталистов!»; на Параджанова /по-английски/ : «Уан уэй Джезус!», и рядом нарисован синий, указующий в небо, перст, похожий на те, что указывают путь в новый «сэконд-хэнд», или в платный туалет; а на повороте с Малой Бандеровской на Кооперативную, во весь забор: «Я /нарисовано сердце/ Путина!».
    Я подумал, что хотел бы я почитать такие надписи лет через 50 или 100.
Надеюсь, что к тому времени на стены и заборы вернутся старые добрые «Фаэтон + Аэлита = любовь!», «Андроиды лохи!» и, конечно же, вечно юное, жизнеутверждающее: «Х…».

         2018 г.