Оборотень

   Есть у меня знакомый оборотень по имени Витя. Днем он человек как человек. Пьет водку в неположенном месте, флиртует с продавщицами закуски, верит, что коллективный сон разума порождает казнокрадов и отгоняет неприятности фотографией жены министра юстиции.  Но поздно вечером, когда стол неба покрывается звездной скатертью, а супруга Вити с ловкостью тарантула заворачивает его в кокон одеяла, он превращается в писателя. Суставы его пальцев в этот момент хрустят. Руки зудят. Во рту появляется привкус книжной обложки. Со всех сторон Витю начинают домогаться новые идеи, словно навязчивые блохи.  От них у Вити в животе рождаются сюжеты, а в голове селится Алфавит Степанович - строгий укротитель слов в костюме дрессировщика. При помощи хлыста и нецензурных выражений он загоняет дикие слова в шеренгу культурных предложений.

    После превращения Витя выползает из кокона. Аккуратно, чтобы не нарушить тонкий, похожий на комариный писк храп жены.  Идет в трусах на кухню, зайдя по дороге в туалет, чтобы сбросить осадок ушедшего дня. На кухне Витя варит шесть яиц вкрутую и готовит вдохновляющий коктейль. Кофе, бренди, немного апельсинового сока. Затем кладет на табуретку «самоучитель писателя» и садится сверху у самого окна. Отодвигает бежевую штору и обращает взор творца на многоквартирный дом напротив. Для лучшей писательской наблюдательности Витя использует бинокль.

 
    Обитатели дома напротив жили, тем временем, привычной жизнью. Не зная, что находятся под наблюдением писателя, они не прятались. Не догадываясь, что уже попали в рукопись «хроники муравейника №67» они даже не задергивали шторы. Они как бы говорили:
    - Смотрите на нас! Нам скрывать нечего.
    А посмотреть, действительно, было на что:
    К карнизу верхнего этажа пытался причалить мужчина в пижаме. Он парил в воздухе как влюбленный юнец, и обещал хозяйке причала подарить золотой якорь.
    На маленькой кухне холодильник ухаживал за газовой плитой. От горячего темперамента плиты в нем портились продукты, но он продолжал пускать ледяную слюну на ее соблазнительные конфорки.
    В уютной спальне, переделанной в мастерскую, художник искал образ чиновника в «портретах» золотых унитазов.
    Сидя на балконе философ-каннибал искал в подзорную трубу идеальную человечину.
    Доморощенный бунтарь в трусах до колен ловил ветер перемен сачком для бабочек.
    Молодожены пугали соседей «полярной брачной ночью».
    На крыше три херувима играли в кости. Когда-то кости принадлежали ответственному члену городского совета. Хотя скончался он совсем недавно, кости были уже трухлявыми и часто рассыпались в руках игроков. От этого херувимы матерились как черти и обвиняли городской совет в поставке бракованных скелетов.
   В темной для конспирации столовой одной из квартир, проходила тайная вечеря. Вокруг черного самовара сидели зловещие силуэты, вообразившие себя теневым правительством. Они пили чай с черствыми вафлями и плели, в который раз, сети заговора против управдома. Но их сети всегда оказывались дырявыми и улов не приносили. То ли опыта в интригах заговорщикам не хватало, то ли в теневом правительстве затаился предатель. Все давно уже подозревали друг друга в измене, а самопровозглашенный председатель ради выявления «иуды» даже объявил конкурс поцелуев.
    А сам управдом, тем временем, спал спокойно в своей кровати. Он лежал в позе мертвеца, скрестив руки на груди и смотрел сон про вавилонскую башню. Во сне управдом стоял на ее вершине и предлагал жителям башни сбросится на установку канализации.

 
    Как бы Витя не прятался по ночам, жена о его превращениях знала. Одно время она даже пыталась его лечить. Она обвешивала Витю, как настоящего оборотня, серебряными амулетами. Она обращалась к церковникам старой школы, что до сих пор считали книги богохульным злом. Она ходила на консультацию к психиатру, и он ставил Вите диагноз – «творческий вуайеризм» и «недержание слов». Она привлекала литературного экзорциста, который с помощью профессиональной критики изгонял из людей бесов графомании.
    Но все было зря. Витя по-прежнему выползал из кокона по ночам и шел наполнять свою рукопись новыми главами. Тогда супруга Вити решила «организовать и возглавить». Она сходила на ускоренные курсы писательских муз и в одну из ночей оседлала Витю вдохновением крупного размера. До самого утра она старалась пробудить в нем что-нибудь большое и романтическое. Но в итоге вдохновила лишь на короткий рассказ – «В душном погребе водятся мыши». В конце концов супруга махнула на творчество Вити рукой. При этом зацепила две хрупкие вазы и игрушечную железную дорогу, что муж бережно хранил с детства.

 
    Так бы и продолжалось Витино творчество, но тут его писательское любопытство неожиданно заметили. Блеск от бинокля в ночи поймал тот самый каннибал в подзорную трубу. Он посмотрел на Витю внимательно и внес его в список «жесткие ребрышки». Вскоре про рукопись с «разоблачительными хрониками» стало известно.  В доме напротив слепили на скорую руку комитет главных героев и отправили к Вите делегацию для предварительного чтения. Для этой цели отобрали нескольких особо крепких жильцов и одного очень злого херувима.
 
    Уже потом, не лишенный хорошего литературного вкуса травматолог утешал Витю тем, что писательские судьбы без ран не обходятся. Он подсчитывал синяки на Витином лице, сравнивал их с многоточием и советовал писать о чем-нибудь более отдаленном. И более безопасном, чем ночная жизнь обитателей соседнего дома. Но, залечив раны, Витя травматолога не послушал. Он купил себе хоккейный шлем для защиты головы, травматический пистолет для защиты авторской гордости и, как «настоящий писатель» ушел в подполье. Обосновался у батареи под подоконником и сменил бинокль на перископ.