Ненадя

- Стой, кто идёт! – окликнул незнакомца Владимир.

Незнакомец вздрогнул и остановился. Им оказалась молодая женщина: у человека в широких брюках и мешковатом камуфляже легко спутать пол.

Женщина сильно нервничала, боясь открыть рот. При ней была небольшая матерчатая сумка.

- Кто такая? – Владимир наставил автомат на незваную гостью, - Что делаем в нашем расположении?

- Я заблудилась, шла к родственникам, в Сокол, – в её речи чувствовался украинский говор.

- Документы! – приказал Владимир, демонстративно передёрнул затвор и уже был готов открыть огонь в любой момент.

Он знал, что Сокол ещё находится под укрофашистами, но и его судьба предрешена в результате стремительного прорыва на Очеретино и последующего за этим падения Семёновки.

Кроме того, он был наслышан про украинских снайперов – женщин, безжалостно расстреливающих наших бойцов, поэтому был готов немедленно расстрелять и эту незнакомку, но, вдруг она, словно угадывая его мысли, предложила:
- Я – медик, могу доказать, давай, сделаю тебе перевязку, смотри, у тебя кровь сочится.

Владимир участвовал в сегодняшнем захвате Семёновки и там его слегка «зацепило». Сквозь наспех сделанную повязку действительно виднелось влажное пятно крови.

- Ну, ладно, давай, только без фокусов! – уперев в неё ствол автомата, предупредил мужчина.

Женщина ловко справилась с повязкой, она очень старалась, и тут он разглядел её красоту: алые губы, ровный нос, большие карие глаза.

Всё необходимое для перевязки она доставала из своей сумочки, а от её нежных ручек доносился запах лекарств, характерный для больницы, запах пороха не чувствовался.

- Тебя случайно не Надей зовут? – ему всплыла в памяти громкая история с Надеждой Савченко, пленённой нашими несколько лет тому назад.

- Нет, я не Надя.

- Ладно, можешь не говорить, будешь у меня «Ненадей», – согласился Владимир.

Славянская красота женщины и нежные прикосновения её рук при перевязке, сковали волю оголодавшего по женской ласке сурового вояку, и он решил отпустить эту заблудившуюся украинку.

Он нарушил устав, скрыв этот случай от сослуживцев, но неужели на войне не может быть места для благородных поступков и проявления человечности?

А ведь будут в этой смертельной схватке и не такие случаи, возможно всякое.

Будет такой случай, когда на развалинах Трудового, в рукопашную с ВСУ-шником, столкнётся наш боец из Якутии.

Оба тогда сойдутся в битве на ножах, но наш окажется опытней и сильнее, нанося верный удар ножом, за ударом. И тогда украинец взмолится оставить его умирать наедине:
- Дай, я уйду спокойно. Спасибо тебе, ты был лучшим бойцом в мире. Ты был краше, - признает поверженный противник.

В той схватке выжить мог только один – тот, чья сила духа прочна как сталь, тот, чья вера в победу вызывает уважение даже у противника.

А на войне, как на войне, и здесь только два пути: либо они нас, либо мы – их. Но, всё же…

Да и встреча Владимира с этой хохлушей не такая жёсткая, чтоб её не пожалеть и просто так отпустить.

Тем не менее: эта история у Владимира просто так не закончилась.

Спустя пару дней, Владимир заметил крадущуюся в сумерках знакомую фигуру и вполголоса окликнул приближающегося перебежчика.

Это была «Ненадя».


- Я тебе сальца принесла, не побрезгуешь? – специфичное произношение звука «ша» сильно выдавало в ней хохлушку, что развеяло все робкие сомнения Владимира в том, что гостья пришла с «той» стороны.

Владимир сглотнул слюну, сало он обожал, его мать – тоже хохлуша и с детства пристрастила его к этому лакомству.

- Ладно, пойдём ко мне, только ничего там не трогай и ничего не говори.

Они спустились в блиндаж, Владимир достал спирт, кружку, нарезал сальце, положил шмат с аппетитными прослойками на краюху ржаного хлеба и с удовольствием закусил выпитое.

Протянул кружку со спиртом и гостье. Она не отказалась: видать, действительно медсестра, привыкшая к медицинскому спирту, который выделяют всем медикам.

От спиртного захорошело, женщина показалась Владимиру ещё краше, да и она проявляла заметный интерес к нему.

А в его голове, тем временем, шла внутренняя борьба между воинским долгом и инстинктом.

- У тебя лёгкая рука, рана после твоей перевязки быстро зажила. Вот тебе за это подарок от меня, - и Владимир протянул ей иконку со святой Марией Богородицей.

Эту именную иконку он купил в Храме Христа Спасителя, как сувенир для матери, когда был проездом в Москве, ведь её также звали Марией. Когда мама умерла, эту иконку он забрал и хранил, как память о матери.

На СВО он с этой иконкой не расставался, рассчитывая на поддержку свыше обеих Марий.

В свою очередь, «Ненадя» достала свою иконку с Марией Египетской и протянула ему в подарок, оказалось: её маму также зовут Марией, как раз к ней она пробиралась в тот раз, но наткнулась на бдительного Владимира.

Такие ночные свидания продолжались ещё несколько раз, пока линия фронта оставалась неподвижной.

Эти тайные встречи как будто повторяли сюжет знаменитой трагедии о Ромео и Джульетте: этих представителей противоборствующих и непримиримых сторон.

Только там были два враждующих веронских рода - Монтекки и Капулетти, а здесь – два братских народа, один из которых попал под чужеродное влияние и в течение десятилетий пропитывался в ненависти ко всему русскому.

Украинцев с пелёнок пичкали русофобской отравой, которая была навязана госдепом Америки. Да ещё и подкармливали печенками на Майдане.

Только не все покорно последовали за этой «дудочкой», как в известной сказке Братьев Грим про крыс.

У Донбасса оказался иммунитет против этой «песенки».

А ведь Россия также была некоторое время под убаюкивающей антисоветской мелодией, подаваемой под «соусом» демократизации, пока она не встрепенулась, словно от дурмана и не заявила о своей роли мирового лидера, о своём суверенитете.

Не зря же, у наших бойцов, на камуфляже можно заметить нашивки в виде советского флага либо герба СССР. Да и знак «Гвардия» или медаль «За отвагу» на груди у наших защитников – тоже советские. Не мудрено видеть эти символы у нас, ведь, спустя восемьдесят лет снова приходится бить эту фашистскую гадину, которую давили наши деды и отцы.

В какой-то степени нам пришлось стать преемниками их в этой борьбе.

А вот украинцы предали память своих доблестных дедов.

Вот фронт снова пришёл в движение и эти регулярные встречи по ночам прекратились.

Наши отбили у укропов Бердычи, Новопокровское, Сокол и двинулись дальше.

Подразделение Владимира расквартировалось в Соколе, поэтому он попытался найти здесь мать своей ночной подруги, что облегчалось тем, что в селе осталось не так уж много жителей: почти все покинули обжитые места, спасаясь от обстрелов.

Как оказалось: подаренная иконка оказалась ключом к поиску пропавшей «Ненади». Местные узнали иконку и отвели Владимира до хаты бабы Мани.

Она оказалась вполне шустрой и живой старушкой. «Калякала» исключительно на «ридной мове», но Владимир всё понимал, что она говорила, ведь он сам вырос в украинской атмосфере: и мама и её братья, всю жизнь прожившие в России, так и не переучились говорить и не перешли на русский.

Дядья всегда считали себя казаками, да и самым любимыми у них были фильмы «Кубанские казаки» и «Свадьба в Малиновке».

А его самого, при каждом возвращении из гостей, от никогда неунывающих дядьёв, так и подмывало некоторое время тоже что-нибудь сказануть на этом, поистине, юморном языке.

А в детстве, сверстники, узнав, что его мать – хохлуша, даже присвоили ему кличку: полухохол, хотя он всегда считал себя только русским, мало того – советским человеком.

У него и теперь, на груди, кроме триколора, красовался и красный, серпасто-молоткастый флаг.

Да и не у него одного…

Конечно, в силу возраста Владимир успел застать советское время в детстве, но он многое узнал про то время из рассказов матери. Она была простой сельской труженицей, родом из деревни под названием Малая Семёновка.

Детство её было трудным: в деревне со «скотиной» всегда много работы с раннего утра до поздней ночи, но она ни разу при этом не упомянула Советскую власть с укоризной. Она понимала, что тот строй был справедливым, тогда было спокойствие и предсказуемость. Не то, что в перестройку. Да и Владимир сам мог сравнить перестроечную вакханалию и последующую за ней рыночную «шоковую терапию» с рассказами о благодатных временах Советского Союза.

И у него детство было непростым, но мать приучила его всегда преодолевать трудности и постоянно трудиться.

Также мама воспитала сына убеждённым патриотом, и он уяснил главное: родину нужно защищать всегда.

Поэтому, с началом СВО, Владимир пошёл добровольцем.

Из сводок с фронта он постоянно слышал о многочисленных украинских Семёновках. Ему было интересно, из какой из них два века назад переселились украинские крестьяне - его предки, в поисках лучшей жизни, чтоб основать в Саратовской губернии «филиал» своей родины: деревню Малая Семёновка.

Такую Семёновку подразделение Владимира заняло через неделю, после прорыва на Очеретино.
 
Она вполне могла бы оказаться родиной его предков. Но кто его знает? У кого теперь спросишь и узнаешь про корни его предков, спустя такую тьму времени?

Местные - провожатые Владимира, разошлись, а он, вместе с хозяйкой, шагнул в хату.

Она, снаружи и внутри, была точь в точь похожа на мамин дом, в её родной деревне.

Владимир окинул её взглядом, было ощущение того, что он вернулся в своё детство.

Вздохнув от нахлынувших воспоминаний, он выложил на стол опешившей от этого изобилия старушки, тушёнку, сгущёнку, хлеб, воду, и ничего не объясняя, вышел.

Пока его подразделение квартировалось в Соколе, он ещё не раз наведывался в дом Марии и приносил продукты, а один раз старушка всё же спросила его, по какому поводу он взял её на своё обеспечение?

Тогда Владимир и показал ей подаренную иконку, тут мать расплакалась: мол, дочь добровольцем ушла в ВСУ, хоть и медсестрой, но всё же, и она очень волнуется за неё, когда всё закончится.

Она не верила в победу – «пэрэмогу» Украины и догадывалась, какая участь ждёт её бывших военных, когда победит Россия, а то, что Россия победит, она не сомневалась.

В этот раз Мария предложила Владимиру помыться в баньке, истопила там печку, он натаскал из колодца воды.

Разомлевшего от парной Владимира она оставила у себя на ночлег.

Среди ночи он проснулся от жаркого шёпота, открыл глаза и увидел перешёптывающуюся с матерью «Ненадю»!

Сон как рукой сняло, он метнулся к своей любимой, обнял её, страстно зацеловал.

Мать опешила от этой сцены.

- Я беременна, - потупив глазки, сообщила женщина.

От этой новости у матери вообще подкосились ноги!

- Так, всё! Давай, иди сдаваться, я обеспечу тебе безопасность, - заверил Владимир.

- Нет, ты сдавайся.

- Я сдаваться не могу и не буду, ваши отморозки убьют меня, ты этого хочешь? Ты не обижайся, но ваши головорезы никого не щадят, ни своих, ни чужих. Так что только у нас тебе будет гарантирована безопасность. Ваша пропаганда брешет про наши издевательства, только сдача в наш плен сохранит тебе жизнь в этой «мясорубке» и поставит точку в твоей службе этой нечисти!

- Я не могу, я не оказала помощь одному вашему, пленному, и он умер. Ваши будут допрашивать меня, и я в этом признаюсь.

- Не бойся, на твоих руках нет крови наших ребят. Наш ребёнок будет новым россиянином и станет «ротацией» для того погибшего. Рождение нашего ребёнка - твоё оправдание. Ты, случаем, имя того погибшего не знаешь? Нет? Тогда назовём его Анатолием, если это будет мальчик: так звали моего боевого друга, который погиб недавно. Пошли!

И он вывел её под конвоем, под осеняющий матерью вслед им крест.