Гаденыш

                Рассказ.
                - Дети, сегодня мы познакомимся с буквой «Г».  Пишется она вот так. Какие слова  начинаются на эту букву? «Гусь» - Петя, где ты гуся видел? Летом у бабушки в деревне? Он за тобой по двору гонялся и шипел? А чем ты его так разозлил? Нет, Петя, его деток нельзя обижать, это он так за них заступался.  « Город «– правильно, Катя, мы с вами живем в городе. А как наш город называется? Молодцы, ребята.  « Голова» – молодец, Игорек, где голова у нас находится? Правильно, на плечах.  « Гол»- Коля у нас, наверное, любит в футбол играть. В хоккей с папой? Молодцы. «Гортензия?»- Лиза, откуда ты это сложное слово знаешь? С мамой цветы рассаживала летом на даче? Какие вы с мамой молодцы. И как гортензия пахнет? Правильно, она почти не имеет запаха. Сережа, какое слово ты сказал? «Гадость?» И где ты его услышал?  Кино смотрели с родителями? Это какой же фильм? Где дяденьки после бани в аэропорт поехали? Поняла тебя. Ребята, а вы знаете смысл этого слова? Оно означает что-то нехорошее, неприятное. Если один человек сделает что-то такое другому человеку, то другого человека  это может очень сильно обидеть. Как называют человека, который так поступает? Нет, Машенька, не гаделист, а гаденыш.   Да, Машенька, когда Петя стрельнул тебе в волосы пластилином, он сделал именно то,  что сказал Сережа.   Ты на Петю  еще сердишься? Это хорошо, что вы помирились. Сколько она захотела за это пирожных? Ну Маша! Мирятся ведь не за что-то, а потому, что одному человеку становится стыдно за свой поступок, а второй человек, увидев это, его прощает.      
                Первая их учительница, Мария Ивановна,  была и их классным руководителем и просто  очень классная. В принципе, первые учительницы другими и не бывают. Казалось, она знала все на свете и могла ответить первоклашкам на любой вопрос.  Она находила нужные слова для каждого, никогда не повышала ни на кого голос и ни разу за четыре года не позволила себе пренебрежительно  отнестись к «своим» детям , к их детским  проблемам, кажущимся порой  такими мелкими для взрослых. И тем более унизить достоинство маленьких людей, насмехаться над ними. Ни кому она не позволяла обидеть «своих» детей. Все мальчишки из класса были в нее влюблены, а девочки хотели быть на нее похожими. Хотя все это тщательно пытались скрыть.( Если вспомнить мое раннее детство, то я тоже был влюблен в первую  учительницу Людмилу Сергеевну и к окончанию первого класса твердо был уверен, что, когда вырасту – обязательно на ней женюсь. Как впоследствии выяснилось, у меня в классе было много конкурентов).
         Сережа запомнил  смысл малопонятного для него слова и старался жить так, чтобы в его адрес это слово не употребляли.   

                Часть 2.
                Из аэропорта они с Владом до города доехали быстро. Стоящие на площади  в ожидании клиентов таксисты наперебой предлагали их довезти, причем все- бесплатно. Ребятам такое отношение понравилось, хотя и было это непривычно. Встречающие горожане с интересом разглядывали двух молодых – немногим за двадцать- стройных подтянутых парней в военной форме, с медалями и орденами, позвякивающими при шаге,  на груди.  Влад бережно нес свою  одетую в теплый, несмотря на лето, носок культю, уверенно и привычно опираясь на костыли. РД с личными вещами был у него за спиной, а его сумку нес Сергей.
    В Ростовском госпитале они лежали в одной палате, койки их были рядом. У Влада миной оторвало ногу почти до колена, Сергей был с сильной контузией и весь посечен осколками. У него было срезано почти пол-уха и первые фаланги пальцев на правой ноге. Ботинок со срезанным мыском лежал у него в сумке с вещами. Как память. И еще с ним произошло, самое, наверное, неприятное, что могло произойти с солдатом: он побывал в плену.  Во время атаки рядом с ним разорвался снаряд, его сильно контузило и отбросило взрывной волной на подбитый  М 113, он ударился головой и выпал из реальности. Пришел он в себя уже в какой-то яме, со связанными за спиной руками. Куда его притащили « нацики» он не знал. Вместе с ним в яме было еще два бойца – Ванька из Омска и Салават из Уфы. Ваньке было 22, он был сиротой-детдомовцем и на «гражданке» его не ждал абсолютно никто.  Салават был мужчина худой,  уже в возрасте, за пятьдесят, разведенный, дочь сделала его уже дедушкой, он пошел воевать в надежде, что это позволит ему найти смысл в дальнейшей жизни, ну и хотел помочь дочери выплатить ипотеку. С мыслью о том, что может погибнуть, сюда не шел никто. Все хотели пройти сквозь «это» и остаться в живых, и поэтому строили планы на будущее. Казалось, что Салават нашел этот смысл – он хотел помириться с женой, готов был простить ей все ( что конкретно - он не рассказывал), и очень хотел выжить. Но только не ценой предательства, которое им уже предлагали. Служили они в подразделении связи и в плен попали примерно так же, как и Сергей. Они рассказали, что находятся здесь уже недели две, их готовят к какому-то обмену. Сразу их закрыли в сарае, они пробовали бежать, не вышло, их избили и бросили в яму. Их здесь кое-как кормят, дают воду. В туалет ходят в ведро. И соседи по яме назвали предположительное  место их нахождения. До ЛБС было километров 40. Оставалось терпеть, приглядываться  и ждать.
                Не раз за время этого ожидания Сергей  думал о том, что, не выстегнись у него сознание,  живым в плен он бы не сдался. У всех пацанов из его роты была припасена «последняя» граната. В плен попадать никто не хотел. И хотя теперь  пленных  после освобождения не объявляли «предателями» и «врагами народа» и не отправляли прямиком в ГУЛАГ, оказаться в руках «нациков»  не хотел никто.
  Как-то раз на  подворье, где их держали в яме, началась суета, их вытащили наверх, под конвоем отвели в жарко натопленную баню, под конвоем же они там помылись, побрились и даже попарились с березовым веничком, им дали другую, чистую форму солдат РА, с нацепленными значками и медалями , и два дня кормили тушенкой и  свежим хлебом, даже выдали по плитке горького шоколада фирмы «Рошен»к чаю.  Они подумали, что их готовят к обмену, но все оказалось не так. Их  усадили за дощатый стол во дворе под цветущими яблонями, на котором, кроме Тульского самовара и чашек с блюдцами,  лежали еще связки баранок и пряники,  и приказали полистать газеты, ворохом лежавшие на столе.  И все это засняли на камеры с надписью «БИ- БИ- СИ» шустрые парни,  неплохо говорящие  по русски. Ваня и Салават хотели было плеснуть кипятком им в  жующие жвачку рожи, но Сергей придержал их пыл и негодование.
                «- Пацаны, у нас есть задача посложнее, нам надо отсюда выбраться, запоминайте как можно больше деталей»-, прошептал им он, выбрав подходящий момент. Погибнуть, проявив благородное негодование, это, конечно, красиво, но Сергей, имея уже боевой опыт ( после срочной службы он почти год добровольцем «принимал участие» в противостоянии на Донбассе),  считал, что, даже  находясь в таком бедственном положении, все равно можно попробовать принести пользу нашим. И если уж суждено им погибнуть, то лучше сделать это «с музыкой».
    Журналисты вскоре уехали, их опять сбросили в яму. Ваня и Салават ребятами оказались смышлеными и смогли припрятать в одежде один – алюминиевую  вилку, а другой- чайную ложечку. При соответствующей обработке это могло стать оружием. Сергею удалось утащить зажигалку, небольшой смятый листок бумаги и огрызок карандаша.В яме ребята тихо и аккуратно точили о камни кромки столовых приборов, делая их как можно более острыми. Сергей попробовал нарисовать замеченные им огневые точки на близлежащем холме, он анализировал всю услышанную информацию, о которой болтали на английском журналисты, и пытался проанализировать услышанное и увиденное.
     Сергей прислушивался к звукам линии фронта, и ему хотелось думать, что они становятся слышны все больше, они приближаются к ним. Среди ВСУш-ников, остановившихся на этом подворье, были и иностранные наемники, он понял это, услыхав английскую речь.  »Солдаты удачи», видимо, считали, что пленные русские, сидящие в яме, никакой опасности не представляют, их не слышат и в иностранных языках «ни гу-гу». И обсуждали всякие военные новости не таясь. « Вот мне и пригодился школьный факультатив по английскому,»- думал Сергей, вслушиваясь в разговоры наемников. Английский разговорный, казалось, напрочь за эти годы вылетевший из головы, был ему понятен. И он узнал, что наши ведут наступление, и со дня на день будут здесь, и что «рейнджеры» собрались «драпать», они не хотят погибать на этой «гребаной» Украине за такие деньги, и про номера и расположение ВСУшных частей, и много чего еще. Они с ребятами планировали побег. Руки у них были развязаны, копаясь в яме,  они нашли старую ржавую лопату и кирку, когда-то забытые строителями, и моток еще крепкого алюминиевого провода. Понемногу они провод выпрямили, сделали петлю на одном конце, и присыпали до поры свои находки землей. Яма была не такой уж и глубокой, если встать друг другу на плечи – можно выбраться одному и на проводе вытянуть остальных. Они ждали подходящего момента. И еще они, бывшие на «гражданке» атеистами,  все, и Салават тоже, молились Богу.
     В течении дня над деревней кружили беспилотники. Наших «Орланов» ребята узнали сразу. Они едва не закричали от радости, услышав знакомое жужжание. Наши к чему-то готовились.
              Артподготовка началась под утро. Рассвет только занялся. Несколько снарядов разорвалось рядом, словно приближаясь к ним,а потом им повезло – снаряд угодил в избу, в которой спали ВСУшники. Репер был найден точно.     Ребята выбрались из ямы, собрали найденное оружие и нашли укрытие. Приходилось прятаться от своих же снарядов. ВСУшники убегали в спешке. А  хваленые «рейнджеры» драпали первыми.
     Салават из «Мухи» с одного выстрела подбил первый в колонне БТР и они открыли огонь с трех сторон из захваченных автоматов. «Нацики», не ожидавшие этого, стали разбегаться. Думая, видимо, что их атакуют штурмовики из передового отряда они, отстреливаясь вслепую, старались  убежать от этого места подальше. Вскоре их не стало слышно. Пацаны поменяли позиции и стали ждать появления наших. Но колонна наших войск прошла по другой стороне деревни, и Сергей скоро понял, почему: часть деревни, в которой находились они, оказалась заминированной. Это он понял, когда идущий по полю впереди них Салават взорвался на мине. Им с Ванькой пришлось  своих догонять. Они шли по следам, оставленным танками на проселочной дороге, вслед за звуками боя.
  Дроны  ВСУ настигли их, когда рассвело. Они с Ванькой залегли по сторонам дороги, пытаясь спрятаться, но было уже поздно.  Как ни старался Сергей вжаться в землю, но  «зеленка» на этом поле была жиденькая, и их обнаружили. Вскоре  полетели польские бесшумные мины. Сергей попытался ползком поменять место, а Ванька вскочил и побежал до ближайших  кустов. Мина его догнала. Сергей кинулся к нему, чтобы утащить его в рощицу , но тут накрыло и его. Всему телу стало больно, его словно враз  укололи острыми и горячими иголками, в голове помутилось и он умер.
   Очнулся он в больничной палате. Он понял это по белому потолку , стенам и женщинам в белых халатах. Болело все тело, чесалось ухо, ныла правая нога и хотелось пить. Голова была словно забита чем-то тяжелым, неповоротливым. Он попросил пить и не услышал своего голоса. И медсестры его тоже не услышали. Тогда он стал трясти койку, и одна из них подошла к нему, протерла его лицо влажным полотенцем и безмолвно, как рыба, стала шевелить губами. Он понял, что она о чем-то его спрашивает, но не слышал о чем. Сергей понял, что он оглох. И еще что он не знает, как его зовут. Он не мог вспомнить, как оказался на этой койке, весь запеленутый в бинты,  обмазанный йодом, последним его воспоминанием было то, как Лена целует его на прощание и плачет. Она куда-то его провожала. А он не помнил, куда.
         Он заплакал впервые за последние пятнадцать лет. Последний раз он плакал во втором классе, когда старшеклассники забрали у него новенький телефон, подаренный родителями на день рождения. Телефон они ему позже отдали, Мария Ивановна помогла, но слезы свои он запомнил на всю жизнь. Он чувствовал себя никому не нужным обрубком, глухим и ничего не помнящим. Ему было жалко себя, было жалко маму – ведь у него же должна быть мама!- и не хотелось жить.
                Пришел врач – «Доктор Иванов Иван Иванович» было написано на его «Бейджике». Был он не намного старше Сергея. Доктор светил ему в глаза фонариком, слушал пульс, водил перед лицом металлическим молоточком, раскидывающим солнечные блики по палате. Он попробовал докричаться до Сергея. Потом взял лист бумаги, написал на нем несколько вопросов и передал  Сергею. Сергей с радостью понял, что не разучился читать и писать. Он написал, что не помнит, кто он, откуда, как сюда попал. Помнит только, что он – русский. Доктор сфотографировал его на телефон и ушел.
               Потом приходил капитан-особист. Писал на бумажке те же вопросы, почитал те же ответы. Тоже сфотографировал. Ушел. Назначенное Сергею лечение стало давать результаты. Как-то, проснувшись среди ночи, он ясно понял, как его зовут, откуда он родом и кто такая Лена, плачущая у него на плече. А потом к нему в гости заехали сослуживцы и командир Ваньки и Салавата. Сергей рассказал им, где и как он с ними познакомился, какие у них были позывные, как они пробовали сбежать из плена, как им это удалось сделать, как Салават подбил из «Мухи» вражеский БТР, как они уничтожили не менее 10 нациков прицельным огнем, и как и где ребята погибли. Они обменялись номерами телефонов и адресами. Командир обещал представить своих бойцов к боевым орденам.
     А потом приехал и его ротный. Они крепко обнялись и Сергей даже пустил немного слезу. Ротный закончил в свое время Рязанское училище, имел прыжков под сотню и звание Мастера спорта, солдатиков своих берег, операции разрабатывал подробно и с выдумкой и этому же учил подопечных. Они просидели в парке на скамеечке больше часа и все это время разговаривали. Сергей узнал, что на него даже по ошибке оформили справку о том, что он пропал без вести и отправили ее родным. Один  из его сослуживцев видел, что рядом с ним разорвался снаряд и посчитал, что Сергея разнесло на кусочки.
                - Извини. Не переживай, все уладим, я уже твоим родителям сообщил по своим каналам, что ты в госпитале, но живой и не инвалид,- сказал ему ротный и почесал шрам на щеке четырьмя оставшимися пальцами левой руки. Мизинец ему на глазах Сергея отстрелил снайпер, когда он разглядывал в бинокль вражеские позиции. Щеку пуля оцарапала по касательной. Покрытый слоем розовой тоненькой кожи шрам чесался. У Сергея так же чесалось отстреленное ухо. Пока он валялся в беспамятстве, доктор Иванов отреставрировал эту часть его тела. Кожу для этого он взял у Сергея с ягодиц, и они тоже порой чесались, да так, что хотелось разодрать кожу до крови. Новое ухо выглядело вполне сносно, слышал он им нормально, только решил не говорить никому, с какого места была взята кожа – засмеют ведь пацаны!
      Опять приезжал «особист». Расспрашивал о том, как проходила та самая съемка. Где-то в благословенной Европе  по телевидению прошел сюжет о том, как гуманно, в соответствии с нормами международного права обращаются  ВСУшники с пленными русскими солдатами, кормят их  тушенкой и шоколадом, каждую неделю водят в привычную им  русскую баню, а после бани, довольные и благостные, те с интересом читают украинские газеты, жуя пряники с баранками и попивая чаек. Сергей не стал скрывать, что ему и ребятам  очень хотелось плеснуть кипятком в лощеные рожи журналистов, но он попросил их сдержаться. Сергей по памяти нарисовал на листе ватмана схему расположения огневых точек «нациков» вокруг  той деревни, но она оказалась уже не актуальна – наши заняли ее почти два месяца назад.  «Особист» взял этот листок с собой «с целью проверки полученных от Сергея данных». Сергею, конечно, было обидно, что до сих пор он находится «под проверкой», но у каждого своя служба…
                Оказалось, что его нахождение в плену, побег, ранения с контузией, временная амнезия, приход в себя заняли три месяца. На дворе был уже август. Сергей смотрел на начавшие желтеть листья на деревьях и почему-то подумал, что скоро дети пойдут в школу. По госпитальному парку ходили люди, гуляли раненые, врачи, медсестры, не слышно было ни канонады, ни рева самолетов,  ни жужжания дронов, ни звуков выстрелов, казалось даже, что никакой войны нет совсем, что она ему привиделась, словно в кино, а здесь просто больница, и вокруг не раненые и увечные парни, мужчины и даже девушки, а просто больные, кто с расстройством кишечника, кто с ноющим зубом, кто – после того, как ему вырезали аппендикс.  А три пальца на левой ноге он мог отрубить  себе и топором, он ведь городской житель и дрова не колол ни разу в жизни. А осколок, сделавший это и застрявший в подошве, это просто кусочек металла…
     Он сдружился с соседом по палате Владом, контрактником,  у которого миной оторвало стопу и так еще, по мелочи, посекло осколками, играл с ним в шахматы, ходил на прогулки, разгадывал кроссворды. Они оказались земляками, из одного города, но учились в разных школах и Сергей был на два года старше.
         Так получилось, что выписали их из госпиталя одновременно, и домой в отпуск они убыли тоже вместе. Главврач госпиталя посчитал, что Сергей сможет в случае надобности помочь Владу в дороге, да и ехать им в один город.

                Часть 3.
                И вот они в родном городе. Идут по знакомым улицам, перехоженным вдоль и поперек. И как-то непроизвольно  шагают они аккуратно, бесшумно и осторожно, и краем глаза внимательно смотрят под ноги, и замечают боковым зрением все,что находится вокруг. Машинально считают проехавшие машины. Непроизвольно запоминают приметы проходящих  мимо людей. Они, молодые ребята, приехавшие домой, в  отпуск, идут в родительский дом, а война и все, с ней связанное, въевшееся в них, ставшее уже их частью, идет вместе с ними. И внимательно смотрит вокруг.
       Сергей проводил Влада до дверей квартиры, обещал приходить в гости и поехал домой. 
   Мать и младшая сестра, конечно же, плакали у него на груди, отец смотрел на него строгими глазами и похлопывал по плечу, крякая и успокаивая женский пол, кошка Муська радостно мурлыкала и терлась о его ноги.
         -  Сынок мой,- гладила его лицо мама, - я этой бумажке не верила, как и «похоронке» тогда,  с Донбасса. Я чувствовала, что ты живой. Что выберешься оттуда, найдешься и домой вернешься…
  - Конечно выберется, а как же еще,- подал голос  отец. Когда несколько лет назад они провожали Сергея в армию, отец, отслуживший в свое время два года в разведроте,  полночи накануне отъезда сына в войска делился с ним некоторыми  военными хитростями и своим, оказывается, ценным опытом службы. Сергей узнал, где отцу пришлось побывать по службе и чем приходилось заниматься и сильно зауважал его после того ночного разговора. Мама об этой стороне жизни отца не знала ничего. А приукрасить свою жизнь отец попросту не мог, не такой он был человек. Да и орденские планки на его пиджаке, когда Сергей начал разбираться, что каждая из них значит, были  лучшим доказательством его слов.
       - Бабушки с дедушками к нам едут, на тебя хотят посмотреть,- торопилась  поделиться  мама. – Я им сразу, как твой командир позвонил, перезвонила и рассказала, что ты живой и скоро приедешь на побывку.
        У Сергея, слава Богу, семья была еще в полном составе, один из дедушек еще даже работал, как он говорил, «охранником» в торговом центре ( ночным сторожем, но всегда на дежурство надевал форму ЧОПа, в котором проработал после выхода на пенсию 9 лет).
     Радостная домашняя суета немного улеглась, Сергей преподнес родным привезенные подарки, отдал маме перетянутые резинкой пачки рублей – «это все на хозяйство», мама, не державшая в жизни в своих руках столько денег, опять начала плакать, растерянно переводя взгляд с них на сына и обратно, они пообедали, выпили с отцом по паре рюмок, и Сергей спросил про Лену. Родители переглянулись, мама, вздохнув и сметая со скатерти невидимые крошки, рассказала, что Лена вернулась из Москвы с мужем и ребенком. У них родился мальчик. Живут они пока в квартире родителей Лены.Собираются вроде покупать свое жилье. Муж ее работает  вахтами по месяцу где-то на Ямале аварийным мастером в «Газпромнефти».
     Мужа Лены Сергей знал и помнил по школе. Он был на два класса старше и, как и многие другие старшеклассники, тоже на нее заглядывался. Звали его Костя, и был он, как их называют, «из мажоров»- родители его работали на важных должностях в местном «Газпроме», он учился в целевом классе и после окончания школы ожидаемо поступил в Москву, в  «Губкинский» институт.  Лена после окончания школы поступила туда же. Сергею с Москвой не повезло – не прошел на бюджет по конкурсу в  «Баумановку», а платно учиться у его семьи не было возможности,  и он пошел служить в армию.
                Год службы пролетел как-то незаметно, Лена приезжала к нему на принятие Присяги, писала письма, они часто перезванивались. После «дембеля» Сергей поехал к ней в Москву и предложил пожениться. Она отказала ему: « У тебя ведь нет ни профессии, ни жилья здесь, на что и где мы будем жить? Ты думаешь поступать куда-нибудь? Мне сначала надо закончить учебу, а потом семью создавать. Давай сначала сами определимся в жизни, а после этого и будем решать дальше…»
           Сергей понимал, что говорит она все верно и правильно, но когда тебе двадцать лет и ты любишь девушку, а она говорит, что тоже тебя любит, но не хочет связывать свою жизнь с твоей обязательствами,  то как можно согласиться даже с самыми логичными и правильными доводами? А твоя деятельная натура  требует решительных действий.
    И Сергей поступил решительно, как он считал- по мужски. Он подписал контракт с МО и поехал служить в морскую пехоту в Новороссийск. Планировал он сам заработать на их квартиру для будущей жизни. А  жить хотел на берегу моря.
              Лене его импульсивный поступок не понравился. Они разругались и перестали общаться. Каждый выдерживал свой характер.
         Периодически они все-же перезванивались: « Как дела, как жизнь, что нового, то да се…» В очередной отпуск он опять поехал в Москву и опять сделал ей предложение. А она опять отказала. Ей еще два курса учиться. Не до замужества. Он психанул, уехал домой и пошел добровольцем в Донбасс. Захотелось что-то кому-то доказать. Воином он был хорошим и умелым, но и в таких тоже целятся снайперы и попадают пули и осколки . И такие воины иногда оказываются в плену. Сергея ранило и контузило при атаке и в бессознательном  состоянии он был захвачен противником. Очнулся он с «выстегнутой» памятью. Его готовили к обмену пленными, но,  пока он приходил в себя и вспоминал, как его зовут, наши, не найдя на него никаких данных,  выписали на него  «похоронку».  Благодаря усилиям украинской стороны обмен пленными в том году не состоялся, и Сергею пришлось организовывать побег. Дождавшись, когда наши начнут артобстрел, он выбрался через крышу сарая наружу. Ему удалось пройти и через минное поле, и через посты  ВСушников. По пути к нашим он уничтожил двух из них, один был солдатом, а второй – офицером, присевшим в лесочке по «нужде». Он так , со спущенными штанами, и остался лежать возле сделанной им кучки. У него Сергей раздобыл карту района боевых действий с пометками, которая пригодилась потом нашим. Сергея представили к боевой награде, он побывал дома в отпуске. Мать, оплакивая его смерть, поседела, отец сгорбился. А Ленка вышла замуж… За Костю, мажора, который оказался рядом.
                Часть 4.
                Прошло два года. И вот он идет  к Лене в гости. Он разузнал, что ее мажор-муж  сейчас на вахте, родители должны быть днем на работе. Дома она одна. И мешать им никто не будет. Непрощенная обида на Лену  подсказала ему план мести. Ведь должны же они ответить за то, что поступили с ним так. Не по человечески. Не честно. Не так, как он того заслуживает. Ему она в замужестве отказывала, ссылаясь на то, что ей надо сначала закончить учебу, а за Костю выскочила на последнем курсе. Конечно, у того родители богатые и «блатные», у него перспективы, карьера хорошая впереди, жилье в большом городе, «крутая» иномарка  уже есть, «бронь» опять же,  а что он – солдатик, раненый и дважды контуженный, почти инвалид, без трех пальцев на ноге и с ухом, слепленным из кожи, взятой с собственной задницы… Сергею стало жалко себя, он словно увидел со стороны себя… такого… несуразного, проигравшего по всем статьям Косте. И жалость к себе стала дальше и дальше разгонять его нехорошие мысли. Пока он (они – поправил он себя – он ведь там не один) там воюет, эти мажоры живут в свое удовольствие, ездят на дорогих машинах, не зная, что такое оказаться под обстрелом и как там, на войне, страшно, прожигают жизнь по ночным клубам , сладко пьют и вкусно и дорого едят,  уводят  чужих невест. И что – они за это совсем не ответят? Никак? Сергей все больше заводил и разжигал себя. Сейчас они увидятся и он все выскажет ей в лицо, он отомстит им и за себя, и за других ребят…
     Он почувствовал, что в дверной глазок его разглядывают. Дверь квартиры открылась и он увидел ее, Лену, девочку, которую он начал провожать из школы с пятого класса, портфель которой носил, не обращая внимания на насмешки, с которой поцеловался в первый раз только в восьмом, как раз на 8 марта, которая в десятом классе обещала стать его женой .
              На грудь она к нему не кинулась, они, словно простые знакомые, сухо поздоровались, но глаза ее все-таки стали немного влажными.
             Они чинно сидят в зале, пьют чай, Сергей нахваливает  испеченную ей «шарлотку», и оба словно чего-то ждут. Лена расспрашивает его про медали и орден, брякающие друг о друга у него на груди – он начинает чувствовать себя чего-то стоящим человеком.  Ему не хочется говорить  придуманные  для нее слова, укорять ее, обижать  ими, ему вдруг захотелось, чтобы кто-то рассказал ему, Сергею, простыми  и понятными словами, почему все в его жизни произошло именно так. Не хочется спрашивать, разлюбила она его или нет, потому что он боится  - а вдруг она скажет- разлюбила и отстань от меня. И надо будет отстать.  И опять чай и натянутое молчание.
     Лена предложила ему посмотреть альбом с фотографиями, он согласился, и пока она ходила за альбомом в другую комнату, он отметил, что со времени их последней встречи она  похорошела и выглядит очень соблазнительно.
    Они сидят на диване рядышком, разглядывают фотографии, она рассказывает ему о чем-то, а ему так хочется поцеловать ее в шею, в  то место, из которого начинают расти кудрявые завитки ее удивительно пахнущих волос, и жарким шепотом  говорить ей всякие нежные слова, и прижимать ее к себе, и обнимать, и чувствовать ее красивое гибкое тело в своих руках…
        Он целует ее, и шепчет слова, и обнимает, и чувствует, и не понимает уже – мстит ли он ей, и Косте, и всем другим таким же, как он, похитителям чужих невест, тыловым крысам,  или ему просто нестерпимо хочется прижать ее к себе и почувствовать ее запах. Ее коленки такие круглые и приятные на ощупь, бедра сводят с ума своей округлостью и крепостью.
   - Я не могу так, Сережа, -  сопротивляется она, - я замужем, не надо этого делать,- пытается она высвободиться из его рук.- Я так не могу и не хочу,- словно молитву повторяет она. А его это вдруг заводит еще больше. Он ведь пришел сюда именно за этим, он должен  получить то, что заслужил своей многолетней любовью к ней, и он должен отомстить  за то, что они поступили с ним так и отняли у него то, что принадлежало только ему. Они должны ответить за это.
    И тут из соседней комнаты раздался детский плач.  Он ,словно автоматная очередь, прострелил Сергея. Он обмяк, словно раненый. Лена оттолкнула его и вскочила с дивана. Запахивая на ходу халат, она быстро прошла в комнату, дверь в которую была прикрыта. Сергей услышал, как она заворковала что-то, разговаривая с проснувшимся ребенком. Ему нестерпимо захотелось услышать то,  что она говорит младенцу. Неслышными шагами он подошел к двери и прислушался.
  - Мой маленький мальчик проснулся и хочет кушать,- пела Лена. – А он у нас еще и мокренький. И плачет и плачет…Вот мы его сейчас переоденем в сухое и покормим…
           Раздались шорохи – Лена, наверно, меняла подгузники. Младенец еще немного покряхтел и затих. Сергей непроизвольно заглянул в щелку неплотно прикрытой двери - Лена сидела на диванчике рядом с детской кроваткой боком к нему и кормила грудью сына. Она смотрела на личико запеленутого младенца и лицо ее светилось. На губах ее была мягкая улыбка.
       - Проголодался мой мальчик, - негромко говорила она. – Кушай, сыночек мой, набирайся сил, Сереженька…
       Сергей вздрогнул, словно его прошила вторая очередь. Она назвала сына его именем. Он вдруг вспотел, словно после марш-броска. Почему-то заныли раны. И закололо в груди. И захотелось провалиться сквозь землю. Стараясь не шуметь, он тихонько обулся в прихожей, бесшумно открыл замок на входной двери и просочился в подъезд. Бегом вниз через две ступеньки. Такой уход называется английским, он где-то читал или слышал.  Ничего, он потом позвонит ей и извинится. Скорей из этого дома. Стыд  переполнял его. Она вот так поступила, в память о нем назвала сына, а он… вот так хотел с ней… Как он ей в глаза теперь смотреть  сможет…
    Таким гаденышем он почувствовал себя впервые в жизни. И это ощущение оказалось таким неприятным, что хотелось провалиться куда-нибудь глубоко, и чтобы  тебя  долго искали и не могли  найти.  «Предатель, - сказал он себе. – И тебе теперь с этим жить.»   Ему стало жалко себя и захотелось заплакать.
                Часть 5.
    Сергей не мог вернуться домой. Мама уж точно бы заметила что с ним что-то не так. Пришлось бы обо всем рассказать. А ему этого не хотелось. Было стыдно и перед  родителями. Он даже удивился этому – почему перед ними то? За что?
               К Владу он пришел с бутылкой конька. В магазине Сергей купил весь набор целиком, как показывали в  фильмах: коньяк в пузатой бутылке, пару лимонов, колбасную и сырную нарезку, французский багет и баночку красной икры. Он готов был купить и черную, но ее в этом  «Магните» не оказалось.
   Первые две рюмки были выпиты в молчании. После третьей Сергея прорва-ло и он, захлебываясь, сбиваясь и перескакивая, рассказал Владу про то, что случилось.
                - Понимаешь, она сына в мою честь назвала, а я против нее такое задумал…Когда я услышал, как она сына своего называет, меня словно кипят-ком ошпарило…Да, пусть она не дождалась меня и за другого вышла, но она ведь не виновата, на меня ведь «похоронка» тогда пришла… Что ж  ей, до конца жизни одной куковать… А я  ей мстить приперся… Важный весь такой, в форме, «цацок» на грудь навесил, такому «герою» ни одна девчонка отказать не должна… Г…к…
     Сергей плеснул в рюмки, бросил коньяк в рот, пожевал лимон. Лицо его скривилось.
      - Как это может гурманам этим нравиться?
      - У меня плов есть, мамка сготовила, могу погреть, - предложил Влад.
      - Давай,- согласился Сергей. – А где она, кстати?
      - В ночную смену на промысел уехала, она у меня оператором на блочной работает.
        Сергей покивал головой. Он уже знал, что отец Влада ушел от них, когда тому было 10 лет, и живет теперь в другом городе с другой семьей. Его младшая сестра училась в Тюмени на геолога и должна была приехать завтра. Влад обещал их познакомить. Мало ли…
    - Влад, а у тебя правда с твоей бывшей все получилось, как ты рассказы –вал?- не выдержал Сергей. – У меня вот ничего не вышло… Не смог я…
    - Знаешь, Серега,- замялся Влад , - приврал я тебе. Захотелось перед тобой покруче выглядеть.  У меня тоже ничего не получилось. Она мне дверь открыла, стоит такая и на меня смотрит, увидела руку мою в гипсе, награды на кителе,  и у нее слезы прямо так вот потекли, как ручейки по весне в овраг стекают… И я поплыл. Все мысли другие из головы выскочили, и только думаю: «Она, она, рядом, плачет по мне…» Мы с ней даже не поцеловались ни разу. Обнялись только. Знаешь, я что-то такое почувствовал, когда ее обнимал, типа  я за нее отвечаю, хотя она теперь и чужая жена. Понимаешь? – Влад со смущенной улыбкой посмотрел на Сергея. Тот покивал согласно головой.
- Да, Влад, мы с тобой и за них тоже там воевали, и за мужей их, и за детей их.  До меня  только сейчас это дошло…Я ведь мальчонку этого, сына ее, не видел даже, слышал только, как он кряхтит и плачет… Он то точно ни в чем не виноват…Да и она тоже…
             Сергею тоже стало неловко от пафосности своих слов. Там, на войне, такие мысли казались лишними и неуместными, и их там мало кто употреблял, вслух не говорил, но думали так, наверное, многие.
  - Прости меня, Серега, что наболтал тебе лишнего, похвастаться захотелось, как пацану…В заблуждение  я тебя  ввел…
  - Ладно, проехали,- ответил Сергей. Еще в госпитале Влад рассказал ему, что когда был в отпуске после первого ранения ( хирурги собрали его раздробленную руку по косточкам и «одели» ее в гипс), он навестил свою девушку, которая тоже не дождалась его и вышла замуж за другого, и у них «все было». Он таким образом отомстил ей и ее мужу. И Сергею захотелось посту-пить так же. А на самом-то деле…
  - Какие мы с тобой на самом деле еще дети, на обиду повелись,  - сказал он Владу и обнял его за плечи. – Ведь поступить  с ними так – это…это – это как Присягу нарушить,- нашел он подходящее сравнение…
- Ну ты сказанул…-  удивился Влад.
 - А ты что, не согласен?- посмотрел на него Сергей.
- Согласен, конечно… А про детей…  Дети мы, конечно, только некоторые уже без ноги…- грустно вздохнул друг.
  - Влад, извини, я не хотел тебя обидеть,- стал извиняться Сергей, почув-ствовав неловкость. У него ведь руки-ноги почти целы, и группу ему пока не дают. А Владу надо протез заказывать. Он рассказывал Сергею, что мечтал стать футболистом, играл за сборную города. Ему предлагали поступить в институт в Тюмени и попробовать силы в команде 2 лиги. А он пошел в армию, а потом, когда сестра не прошла на бюджет и поступила учиться на платное отделение, подписал контракт на службу. Учеба сестры стоила немалых денег. Да и матери все тяжелее было тянуть одной их двоих. Теперь же он может пробовать себя только в шахматах.
  - Да я не обижаюсь. Просто учусь принимать себя таким, каков есть.
   - Слушай, а давай я у тебя на ночь останусь?  Ты не против?- предложил Сергей. Ему не хотелось оставлять Влада одного дома, и поговорить не с кем, и поплакаться некому. Да и самому идти домой не особо хотелось.Хотелось рассказать другу о мыслях, которые давно не дают покоя.
  - Конечно оставайся, - обрадовался друг. – Я тебя в шахматы научу играть.
  - А я с тобой завтра в больницу схожу для поддержки ( Владу надо было оформить заказ на изготовление протеза). На том и порешили. Сергей позвонил родителям и сказал, что остается ночевать у друга.И извинился за это перед мамой. Мама вздохнула и пожелала им спокойной ночи.
                Часть 6.
   Сергей старался заполнить каждый день своего отпуска какими-то делами – лишь бы реже вспоминать свой визит к Лене. Вернее, не сам визит, а те мыс-ли, с которыми он пришел к ней домой. И свое поспешное бегство.  Увидели бы пацаны из его роты, как он «присел на пяту» от детского плача. Он, который бегал под пулями…Ходил врукопашную с одним штык-ножом…
    Сергей никак не мог собраться с духом и прийти к Лене с извинениями. Или хотя бы позвонить для этого. Он понимал, что сделать это надо, но…
           Сергей каждый день ходил в гости к кому нибудь из знакомых, ездил с отцом  рыбачить  на Обь, помог родителям выкопать картошку на даче, перестелил с отцом полы в бане и гараже, ремонтировал с ним старенькую «Ниву», которую отец поставил на колеса от «Татры», сделав из нее вездеход, сопровождал Влада по больничным и чиновничьим кабинетам. Дел на отпуск ему хватало, только успевай поворачиваться.    Наведался он и в гости к Марии Ивановне. Она встретила его как родного, обняла и не выдержала, заплакала, как мама. Принесенный Сергеем букет  махровых роз Мария Ивановна бережно поставила в вазу, постояла, и, словно о чем-то вспомнив, опять заплакала.
  - Никогда не думала, что придется своих учеников, своих деток, хоронить,- не глядя на Сергея сказала она. – Их у меня уже несколько,- взглянула она на него.  – Прости, Сережа, что я так вот тебя, слезами,  встречаю. Слава Богу, ты живой…
          Муж  ее, Андрей Петрович, преподаватель истории, крепко пожал руку Сергею.  Посидели, выпили  с Андреем Петровичем по рюмочке, Мария Ивановна пила мелкими глоточками принесенное Сергеем шампанское. Они расспрашивали Сергея о том, как «там», а он вдруг понял, что не знает, как рассказывать об этом гражданским людям: голую правду – она может повер-гнуть их в шок и ужас,- приукрашивать действительность – это было бы не-правдой,  сочинять небылицы – зачем врать? И он старался выбрать из пере-житого  что-то нейтральное, не страшное и не слащавое. А потом Мария Ивановна спросила его просто и прямо:
   - Сережа, страшно там?- и внимательно посмотрела ему в глаза.
   - Да, страшно,- ответил он, не отводя взгляда и не стесняясь своего призна-ния. И все. Других слов он уже не хотел и не мог произнести.
    - Сережа, я хочу тебя попросить рассказать в моем классе ребятам о войне. О том, какая она. Поколение сейчас растет другое, почти все увлекаются компьютерными «стрелялками»и воспринимаю войну как игру. У них пропадает ощущение ценности  человеческой жизни. К моим рассказам об этом они пока еще прислушиваются, но если об этом им расскажет человек, испытавший на себе весь этот ужас… Сможешь прийти?- учительница просительно посмотрела ему в глаза.
     - Конечно приду,- сразу согласился Сергей. Как он мог отказать Марии Ивановне? – Проведу урок мужества, как нам когда-то ветераны проводили…
     - Нет, Сережа, я думаю, не будем мы так вашу встречу называть. Хотя и об этом ребятам можно будет рассказать, но тема у нас будет несколько иная…
     - Хорошо, Мария Ивановна, я приду обязательно. В форме и с наградами?- уточнил он.
     -  Да-да, - согласилась учительница.- А какие у тебя награды есть?
                Сергей остаток отпуска решил походить в «гражданке», чтобы не отличаться от других горожан. Он рассказал о своих наградах, за что получил каждую, ну еще несколько разных случаев.
  - Ты знаешь, что Лена из Москвы сюда вернулась?- спросила вдруг Мария Ивановна.
  - Да, знаю, - сухо ответил Сергей, отводя глаза.
  - Ты думал ее проведать?- спросила учительница. Он молча покивал головой.  Сергей так и не решился рассказать учительнице о своем визите к Лене. Опять стало нестерпимо стыдно, словно его застали за нехорошим занятием. И хотя он так и не спросил у Марии Ивановны совета, как было бы правильно ему поступить, он понял, как.            
             Они тепло  попрощались, обнялись. Сфотографировались на память о встрече. Домой он шел, словно обогатившийся, напитавшийся чем-то поло-жительным.
        Он позвонил Лене и попросил у нее прощения за свое хамское поведение. Она, конечно же, простила его. И извинилась сама за то, что жизнь их развела в разные стороны. Когда он сказал, что через несколько дней ему надо возвращаться в часть, ее голос задрожал. Сергей понял, что она еле сдерживает слезы.
  - Лен, не плачь, не надо,- сказал он в молчащую трубку. – Все будет хорошо.
В подобных случаях говорят обычно именно эти слова. Хотя что теперь может быть хорошего…
  - Я тебя люблю,-  как же ему хотелось сказать ей эти слова! Но она замужняя женщина, молодая мама, и не надо теребить ее уставшее сердце. Любовь-любовью, а жизнь есть жизнь… И не всегда и не у всех они совпадают…
               
                Часть 7.
      С Костей он столкнулся в коридоре военкомата. Тот опешил от неожидан-ности, но не прошел мимо, а поздоровался с ним, без заискивающих интонаций и бегающих глаз. Сергей посмотрел ему в глаза, подумал немного и протянул руку для приветствия. Рукопожатие оказалось крепким.
    Костя скользнул взглядом по кителю Сергея, рассмотрел награды. Заценил.
   - Ты уже обратно отправляешься?- спросил он.
   - Да, через час погрузка и в аэропорт,- ответил Сергей.- А ты здесь чего?
   -   Да так,- замялся Костя. – Давай выйдем покурим,- просительно посмотрел он на Сергея.
  Парни вышли во двор военкомата. Народу там было полно. Родственники провожали своих на войну. Мужчины  в форме, рядовые,сержанты, прапорщики, офицеры. Многие женщины плакали, некоторые мужчины были под хмельком. Гармошки играли «Марш славянки», другие песни, знакомые с детства по фильмам.
   - Как тогда. В Отечественную,- неожиданно сказал Костя. – По фильмам запомнилось…
   - Да, это точно,- согласился Сергей.  Его семья должна была вскорости тоже подъехать к военкомату, у мамы, работавшей хирургом, была срочная опера-ция, отец с сестрой ждали ее возле больницы.
   Они закурили. Помолчали. Потом Костя начал говорить.
  - Когда на тебя пришла «похоронка», Лена чуть с ума не сошла. Плакала целыми днями, учебу забросила, таблетками даже травилась. Ты меня не перебивай, пожалуйста, -  сказал Костя, увидев, как Сергей дернулся после этого сообщения.
  - Еле успели откачать ее…
  - Ты рядом вовремя оказался?- совсем без упрека спросил Сергей.
  - Да,- кивнул Костя.- Я к ней в комнату каждый день приходил после этого сообщения, иногда даже по нескольку раз. Успел…
   Он несколькими затяжками докурил сигарету, затушил окурок, бросил его в урну. Закурил тут же вторую.
  - Я ее тоже люблю. Сколько раз я ей замуж предлагал за меня выйти… Она все отказывала. Говорила, что тебя любит. Ты не подумай, что я ее «охму-рил»,  воспользовавшись моментом, нечестно как-то, или что я рад был этой «похоронке»… Она гнала меня от себя, кричала, зачем я ее спас… А я не мог ее оставить в таком состоянии. Говорил, что она должна жить за себя и за тебя… Она успокоилась немного, за учебу взялась, «хвосты» подчистила. А когда я решился опять,- на этих словах Костя запнулся, видимо, посчитав их чересчур пафосными, но закончил фразу- и  ей руку и сердце предложил, она задумалась и согласилась. Но с одним условием: если у нас будет сын – она назовет его Сергеем. Я согласился. Я подумал, семейные заботы и хлопоты о ребенке заставят ее задуматься о жизни, из депрессии ее вытащат…Она  мне также дорога, как и тебе…
  Костя опять загасил окурок.
  - Серега, прости нас. Лена-то точно перед тобой не виновата. Ни я, ни она тебя не обманывали. Стечение обстоятельств. Тебе в глаза я могу прямо смотреть.
« Ты-то можешь. А вот я…»- подумал Сергей.
- И ты меня прости тоже, - ответил он.
- А тебя-то за что?- удивился Костя.
 - Да так. За мысли всякие нехорошие,- ответил Сергей.
 - И еще. Мы сына покрестить собираемся. Пойдешь к нам в крестные?- ошарашил его Костя.
 - Конечно,- ответил Сергей. Внутри него словно накатывала теплая волна. Он станет этому мальчишке не чужим человеком. У него будет возможность о чем-то ему рассказывать, чему-то научить.
- Ну вот и хорошо. Лена рада будет, что ты согласился.
                Где-то в углу пацаны бренчали на расстроенной гитаре, хромая и перескакивая через ноты, и пели срывающимися голосами незамысловатую песенку, под которую уходил когда-то служить в армию еще отец Сергея:
  - Я ухожу – сказал мальчишка ей сквозь грусть, Ты только жди, я обязательно вернусь…
    Каркали, словно тоже прощаясь,  вороны, рассевшиеся на военкоматовском заборе, уличный пес справлял свою нужду  на кирпичный угол военкомата. Вокруг была обычная повседневная жизнь.

 - Товарищи военные, прошу на построение!- зычно скомандовал полковник-военком. Сергей и Костя пожали друг другу руки, потом, словно подумав, крепко обнялись. К Косте подошел военкоматовский капитан.
 - Константин Игоревич, для дальнейшего оформления вашего вопроса вам необходимо написать рапорт на имя военкома, бланк можно взять у дежурного.
 - Понял, спасибо,- Костя покосился на Сергея.
 - Ты что, решил контракт заключить? Броню свою снять?
 - Были такие мысли. Ну а как: ты там воюешь, другие пацаны меня прикрывают, у меня вон одноклассники есть погибшие, а я буду под юбкой прятаться? Я же не конченый «мажор», и родину я тоже люблю…
 - И не думай даже, ты представь только, что с нами обоими может что-то произойти, как они без нас жить будут? Если враз обоих отцов потеряют? Костя, дай мне слово, что ты не будешь так делать. Ты здесь им нужен. Здесь твой пост. А там я за вас повоюю…
 - Ладно,- согласился Костя. Они еще раз обнялись.
  - Вы только смотрите,если про меня слух какой прилетит - не верьте ничему. Вы меня уже один раз похоронили,- Сергей внимательно смотрел Косте в глаза. Тот покивал согласно головой и, хотя и смутился, выдержал взгляд, не отвел своих глаз. Подоспели родители Сергея, мать и сестра приехали уже заплаканными, отец держался. Они обнялись, расцеловались и Сергей занял место в строю.
          На перекличке присутствовал и настоятель поместной церкви. Военные заняли места в автобусе, тот тронулся, и как только он выехал с военкоматов-ского двора, над городом поплыл густой набат церковного колокола.Словно кто-то наблюдал за ними с высоты и, увидев, что автобус тронулся, дал колоколам команду звенеть.Почти все провожатые пошли на звук колокольного набата, в церковь. Ставить свечки за своих и чужих родных, бить поклоны, читать молитвы и просить у Бога заступничества и  Победы.
        Костя ждал возле военкомата Лену. Она пришла с коляской, в которой спал их сын. Лицо ее было припухшим от слез.
  - Уехал,- утвердительно сказала она, посмотрев на мужа.
  - Уехал,- ответил тот.
  - Вы с ним поговорили?
  - Да, поговорили. Я ему все рассказал. Он согласился быть нашим крестным.
- Ты ему это предложил? Я бы не решилась…
- Я подумал, что так будет правильно.
- Молодец, - посмотрела она на мужа с благодарностью. – Только бы он вернулся живым…
    Она опять заплакала. Костя обнял ее, прижал к себе.
 - Не плачь. Все будет хорошо…
    - Костя, а он ведь будет приходить к нам в гости, с Сережей играть, на карусели с ним ходить, за столом с нами сидеть…- неожиданно заспешила она.  – Он будет приходить к нам, в наш дом, мы будем смотреть в глаза друг другу, возможно, обниматься при встрече…- Лена испуганно посмотрела на него. – Он ведь крестный наш, не чужой теперь человек…
  - И что? Будем, конечно,- спокойно ответил муж. – Ты что, боишься,  что между вами может что-то вспыхнуть?
- Да нет, - жена смутилась и  немного испуганно и жалко посмотрела на него.     - Леночка, ты взрослый человек и свой выбор сделала, - стараясь быть убеди-тельным говорил Костя. Как же он любил ее… Понадобись прямо сейчас отдать для нее свое сердце – вынул бы из груди и отдал…
 - Вспомни Онегина и Татьяну…
   Он обнял ее и прижал к себе.  От ее трепетного и доверчивого тела исходила непонятная сила – словно магнит  притягивал.  На глаза почему-то набежали слезы и захотелось заплакать. Как маленький прямо…

 - Константин Игоревич, вы приняли решение?- появился опять капитан.
 - Какое?- нахмурилась Лена. – Костя, какое?- требовательно спросила она. – Ты что, хочешь  тоже туда  пойти? Мало мне было из-за него? Теперь еще и ты? У тебя же бронь.
 - Не волнуйся, я просто хотел узнать, как и что. Сергей мне сказал, что я нужен здесь, рядом с вами. Здесь мой пост. Все будет хорошо…
        Эти заезженные слова почему-то ее успокоили. Колокольный набат не стихал. Они пошли на его звук, в церковь.  Ставить свечки за своих и чужих родных, бить поклоны, читать молитвы и просить у Бога заступничества и Победы.На меньшее они были не согласны.
Январь-февраль- март 2025.