Мама, я замёрзла

Катя замёрзла. Она так сильно замёрзла, что скукожилась.

Катя обняла себя за худенькие плечи и втянула голову. Она стала поднимать к животу то одну, то другую ногу, в попытке сжаться еще сильнее и согреться. Катя дрожала. Её руки, тонкая шея и спички-ножки покрылись пупырышками. В животе, под рёбрами что-то затрепыхалось от холода.

— Мам, ну пошли кофту возьмём. Ну, мне холодно.

— Не выдумывай. Ничего не холодно. Посмотри, лето на улице. Вон, солнце светит, а тебе, как отцу, всё шубу надо.

Мама протянула руку, чтобы погладить дочь. Та привычно дернулась, укорачиваясь от ласки. Мама всё же ухватила Катю за тонкий хвостик и шутливо дёрнула:

— Ты сегодня свой крысиный хвост хоть расчесывала? Опять лохмы во все стороны. — усмехнулась мать.

— Расчесывала. И это не лохмы. — буркнула Катя, пригладив волосы.

Катя стала подпрыгивать козликом, скрещивая по очереди ноги, будто в «резиночках». Тепло пока не становилось. Катя запрыгала сильнее. Если долго прыгать, то согреешься.

Раз.

Два.

Три.

Подскок, переворот.

Раз.

Два.

Три.

Подскок, переворот.

Еще чуть-чуть и согреется.

Солнце светило в глаза. Мама приложила руку козырьком, пытаясь разглядеть автобус. Автобус на обозримом горизонте не обнаруживался. Мама достала из маленькой сумочки платок и обтерла лоб:

— Вон уже жарко становится, а тебе всё холодно.

Маме было жарко постоянно. Даже зимой она ходила в капроновых колготках и не мерзла.

Катя думала, что маме не холодно, потому что она такая большая. Так отец говорил. Отцу нравились большие женщины. Он всегда восхищался, когда по телевизору показывали Нону Мордюкову или ещё кого… «Вот это женщина, вот это я понимаю!» — говорил он, разводя руки в стороны и показывая ширину талии — «А ты? Э-э-эх… чё попало» — махал он на Катьку рукой, привычно скривив лицо, — «кожа да кости»

Мама тоже говорила, что Катька с отцом такие мерзлявые, потому что оба худющие. А еще мама говорила, что когда Катя пойдет в школу, мясо на ней нарастёт. Катя уже перешла во второй класс, но ничего на ней не нарастало. «Не в коня корм», — говорила мама.

Но что ж так холодно-то?

Солнце вон давно выперлось на небо. Всегда так. С утра морозяка, а днём жарища.

***

Лето мама не очень любила. Она хотела, чтобы летом было немного прохладнее, ну как зимой, например.

— Ой, жарища! Сил нету. Лучше уж снег, чем так — мама пришла с работы и плюхнулась в кресло.

Это было вчера.

— Принеси воды. Пылюка на улице, аж горло пересохло. — попросила мама.

Катя умчалась на кухню и, открыв кран, спустила воду. Она набрала для мамы полную кружку холодной воды. Мама ждала воду, закрыв глаза и откинув голову на подголовник.

— Мам, на. — Катя сунула маме воду.

— Что такая теплая? Ты не спустила, что ли? — мать взяла кружку и скривилась.

— Спустила.

— Тебя только просить…

— Я спускала! — Катя терпеть не могла, когда её незаслуженно обвиняют, и всегда сталась отстоять себя.

Отец, сидевший все это время на полу перед телевизором, обернулся, скривил губы и зашипел (он всегда шипел на Катьку):

— Да, дайте посмотреть, наконец. Из-за вас ничего не слышно. Устроили базар на пустом месте.

— Ой, ну! — вскрикнула мать, стукнув со злостью стаканом по журнальному столику. Недопитая вода выплеснулась на стол.

— Что ну? — закричал отец. — Из-за таких как вы всё и… Вечно устроят склоку.

— Ой, прекрати. — разозлилась мать.

— Что прекрати? Что, я не прав, скажешь? Вечно с вашими бабскими… — отец с силой сжал губы, чтобы не выпустить изо рта какое-то плохое слово. Слово хотело вылететь. Отец покраснел от натуги и еще плотнее сжал губы. Слово каталось во рту и раздувало щеки отца. Наконец он проглотил плохое слово, махнул на мать и Катьку рукой и развернулся к телевизору. Он втянул голову в плечи и уставился в экран.

Катя привычно промолчала. Она старалась не злить отца, когда тот начинал кричать.

Мама сидела в кресле и отдыхала после жаркого дня. Если она сегодня в хорошем настроении, (а она, похоже, в хорошем настроении, раз пришла домой и не наругалась) значит можно попросить погулять подольше. Сегодня же пятница, значит, мама разрешит:

— Мам, можно сзади дома погулять?

— Это где площадка?

— Да. Там Ленка с мячиком выйдет.

— Иди, только не долго. Сегодня мыться будем, а завтра с утра мы с тобой в магазин за сандалиями пойдем.

— Ладно.

Катька умчалась на улицу, пока мама не передумала, а отец не начал снова ругать. Хотя, отец никогда ничего не запрещал Катьке. Он как бы ничего и не разрешал.

Весь вечер Катька играла с подружками на детской площадке. Сначала в выбивалы, потом в «резинки». А потом в прятки. Они играли до самой темноты. Катька набегалась от души.

— Каатяя. Домой! — услышала Катя мамин голос.

— Идууу. — Катя помчалась к маме.

— Давай быстрее, я тебе уже ванну набрала.

Катя рванула к дому… и БАХ… растянулась на асфальте. Она тихонько захныкала, сжимая зубы и растирая по лицу слезы, что сыпанули градом. Коленка разбилась в кровь. Катя уселась на асфальте посреди дороги и прижала ногу к животу, чтобы переждать боль.

— Ну вот. Навернулась на ровном месте. Ладно, пошли. Мыться будем. Чего сидеть. — мать подошла и сверху вниз посмотрела на разбитую коленку.

— Только не зеленкой. — сквозь слезы попросила Катя

— Не зеленкой. Перекисью сделаю.

Катя еще раз глянула на содранную коленку. Серая пыль смешалась с кровью. Катя встала и захромала домой. Тут она обнаружила, что сандалия слетела с ноги и болтается на одном ремешке. Оказывается, Катя упала от того, что у неё оторвалась подошва. Катя испугано посмотрела на мать.

— Ну вот, теперь отцу клеить. Как мы завтра поедем? Сама ему об этом будешь говорить.— буркнула мать. Катя надулась.

— Не буду! Я и в тапках могу. — тихонько произнесла Катя.

— Ладно. Сама скажу.

Мама с Катей медленно доковыляли до квартиры. Отец сидел перед телевизором.

— Вить, надо Катьке обувь заклеить.

Отец нехотя оторвался от экрана, что-то пробубнил, недовольно посмотрел на дочь, взял инструменты и пошел на кухню чинить обувь.

К утру сандалия была отремонтирована, только немного жала пальцы. Совсем чуть-чуть. И натирала. Чтобы не заработать мозоль Катя надела носки.

— Ты еще гамаши летом натяни. — усмехнулась мать, увидев носок.

— Мне натирают! — попыталась оправдаться Катя.

— Да брось, пожалуйста. Тут идти то…

— Я натру!

— Ой, я не могу… — закатила мать глаза. — пойдёшь, как чумичка в этих носках. Иди так говорю. Ты в них, как чучело.

Катя нехотя стянула носки.

***

Где же этот автобус? «Резиночки» не помогли и Катя по-прежнему мёрзла.

— Мам, пока автобуса нет, давай я сбегаю за кофтой? — Катя с надеждой посмотрела на свою пятиэтажку напротив остановки.

— Не придумывай ерунды. Ты уйдешь, а он приедет. Потом опять ждать? Да и что, мне весь день с твоей кофтой носиться. Терпи. Сейчас солнце повыше взойдёт и тепло станет.

Катя посмотрела сквозь щёлочку глаз на солнце. Оно слепило, но не грело. Катя стала нарезать круги вокруг мамы.

Солнечные зайчики не хотели пропадать из глаз и Катя видела улицу будто кусочками: остановку, дом, беседку перед домом. Всё казалось облеплено этими зайчиками. Катя посмотрела на дорогу, туда, откуда должен прийти автобус. Она разглядела малюсенькую точку.

— Мам! Автобус! Пойдем.

Катя подбежала к краю остановки и стала в нетерпении подпрыгивать. Наконец-то она согреется.

Автобус, пыхтя и переваливаясь, остановился возле бордюра. Двери со скрипом открылись, и Катя влетела во внутрь. Она села на сиденье на солнечной стороне.

— Идём сюда. — позвала мама. Она села напротив.

— Не хочу, там тенёк. Мне холодно. Я тут буду.

— Где тут? Кому сказала, или сюда. Сейчас народу набъётся.

Катя нехотя пересела.

Сегодня был выходной, и автобус ехал полупустой. То ли внутри было тепло, то ли солнышко взошло, но Катя со временем перестала дрожать.

А потом и вовсе согрелась. Они вышли на своей остановке. До детского мира идти совсем чуть-чуть. Через два длинных дома и один короткий магазин.

Катя весело скакала впереди мамы и напевала песенку.

— Солнышко, солнышко. Ясное, ясное...

— Не беги, опять навернёшься.

Катя махнула рукой и поскакала дальше. Ближе к магазину Катя начала хромать.

— Ты чего ковыляешь? — спросила мама.

— Натерла.

— Ну вот! Допрыгалась. Как теперь сандалии мерить?

— Я тут не причём. — возмутилась Катя. — Это папа так заклеил. У меня внутри шишка.

Катя попыталась спихнуть вину на отца.

— Шишка у нее. — разозлилась мать. — Придется носки покупать. Крови хоть нету?

— Нету. — надулась Катя.

— Или рядом и не прыгай. Скачаешь, как сайгак.

Катя похромала рядом с мамой. Нога болела с каждым шагом сильнее.

Зайдя в магазин, мама повела Катю за носками, а потом уже в обувной отдел. Натянув носки, Катя сразу почувствовала себя лучше.

Она с интересом разглядывала туфли, шлепки и домашние тапки.

Мама брала каждую пару, вертела и ставила на место.

— Мам, я вон те хочу.

Катя ткнула пальцем на сандалии, что стояли на самой верхней полке.

Они были ярко красные, с жёлтой бабочкой на носке и камушком между крылышками.

— С ума сошла? Такой колхоз носить.

— Мам, ну давай хоть померим? Смотри, какие красивые. — Катя затаила дыхание. Она видела, что мать недовольно смотрит на заветные сандалии. А ей так хотелось их купить, или хотя бы померить.

— Брось пожалуйста. Такие аляпистые. В них только в цирке выступать. Ты что скоморох?

Катя не хотела быть скоморохом. Она с тоской посмотрела на сандалии. Она уже поняла, что мама ни их за что не купит. Настроение испортилось.

— На вот. Лучше эти померь.

Мама протянула Кате серенькие сандалики с белой ромашкой и жёлтой застёжкой.

— Я не хочу такие. Они не красивые.

— Давай, мерей. — торопила мать.

— Не хочу. — упёрлась Катька.

— А ну мерей, кому сказала. — прикрикнула мама сквозь сжатые зубы. — Не мотай мне нервы.

— Мам, давай другие, эти некрасивые. Давай те, красные. — Катя попробовала уговорить мать.

— Я сказала, нет. Нечего тратить деньги на всякую ерунду. Мерей эти.

Катя надулась, села на мягкий пуфик и принялась натягивать сандалии. Она дёргала обувь, делая вид, что те не налезают.

— Попсихуй мне. Весь вечер в углу стоять будешь.

Когда Катя обулась, мать заставила ее пройтись туда-сюда, пощупала пальцы ног, подергала ремешок.

— Ну вот видишь, все хорошо. Удобные, не маркие. К тому же не дорого.

— Мам, я те хочу.

— Не начинай.

Мать подхватила обувь и направилась к кассе. Катя грустно посмотрела на красные сандалии и поплелась за матерью.

Выйдя на улицу, мать достала обновку.

— Давай переобуваться. А носки оставь, иначе не пойдешь до дома.

Катя переобулась. Сандалии ей не понравились.

— И не дуйся.

— Я не дуюсь.

— Поогрызайся мне.

Катя сначала шла и обижалась. Она еле топала за мамой и смотрела по сторонам.

"Спорттовары" прочитала Катя на вывеске магазина, мимо которого они шли.

— Ой, мам, давай зайдём. Скакалку купим.

— Давай.

Катя уже и забыла про злополучные сандалии, тем более что те оказались мягкими и удобными.

По дороге они с мамой купили скакалку, раскраску, мячик, печенья и селёдку. Катя селёдку не любила, но терпеливо отстояла с мамой в очереди.

Пока мама готовила обед, а папа сидел перед телевизором, Катя достала карандаши и вытащила из маминой сумки раскраску. Она села рисовать. Катя мечтала быть художником, чтобы её картины висели во всех музеях и люди проходили, смотрели и говорили: "Какая красота, это та самая Катя рисовала".

Раскрасив страничку, Катя рванула к маме.

— Мам смотри, как красиво!

— Ага. — ответила мама не отвлекаясь от нарезки моркови.

— Видишь, тут я зеленым фартук сделала, а тут синим.

— Угу.

— Мам! Ты даже не смотришь. — обиделась Катя.

— Что мне там смотреть?! Ты видишь, я готовлю. Чего ты под руку лезешь. Вот, из-за тебя порезалась!

Мама прикусила палец и раздраженно посмотрела на Катю.

— Ой. — испугалась Катя за маму. — Сильно? — спросила она со страхом.

— Сильно! Иди отсюда, не мешай мне!

Катя вздохнула, собрала раскраску и поплелась к себе. Папа сидел перед телевизором. Проходя мимо, Катя показала язык папиной спине и шмыгнула в свою комнату.

А вечером Катя слегла с температурой. Она кашляла, сопливила и сипела.

— Ну вот что ты у меня за ребенок? — расстраивалась мать. — Как специально. Где только успела подхватить?

Катя этого не знала. Кате было стыдно.

Отец заглянул к ней вечером и покачал головой:

— Опять? Юлька вон целыми днями босиком бегает и ничего, а ты...

Он привычно махал рукой, скривил лицо и ушёл в туалет читать книгу.

Мама заварила траву для Кати. Катя терпеть не могла эту траву. Отвар обжигал язык и горло. Горло из-за этого начинала болеть сильнее.

— Давай, солнышко, не тяни резину. Ну, кому сказала! — торопила мама.

— Ты сама попробуй. Горячо же.

Катя капризничала, надеясь, что трава за это время хоть немного остынет. Иногда это помогало, и напиток становился вкусным и согревал горло.

Катя не любила болеть летом, когда все подружки бегали по улице. Вот зимой другое дело. Можно сидеть дома и не ходить в школу, главное чтобы математики в тот день не было. Мама не любила, когда Катя пропускает математику и, дав ей таблетку, отправляла на уроки. Оно и понятно. Математика.

А сейчас Катя чуть-чуть поболеет и выздоровеет.

Катя проболела целый месяц и еще чуть-чуть. С кашлем, соплями и температурой. Травки не помогли. Никогда не помогали.



Конец.

© Наталья Ник