Крыша

    Сегодняшний день выдался просто изумительным.

    Город был залит тёплыми лучами августовского солнца, повсюду кипела жизнь: по дорогам бодро сновали автомобили, сигналя зазевавшимся пешеходам, мигали рекламные баннеры, привлекая взгляды потенциальных клиентов красочными изображениями продуктов питания, одежды, новеньких авто и счастливых людских лиц.

    Я сидел на карнизе крыши шестнадцатиэтажного дома, свесив ноги вниз, и улыбался. Я видел город как на ладони.
 
    Вон там, прямо за городским парком, виднелся торец родильного дома, где я появился на свет, где двадцать семь лет назад моей маме вручили попискивающий свёрток и отправили её, восемнадцатилетнюю девчонку, во взрослую и непростую жизнь.

    Мамы не стало два года назад, она умерла после непродолжительной борьбы с раком. Ушла тихо, почти без боли. Я успел сказать ей спасибо за свою, подаренную ею, жизнь.

    Я перевёл взгляд немного вправо и тут же оказался во дворе моего детства. Мы тогда жили в той серой пятиэтажке рядом с главным проспектом города, которая сейчас признана аварийной и приговорена к сносу.

    Меня тут же захлестнули воспоминания. Как мы, дворовая мелкота, гоняли грязный футбольный мяч, рискуя выбить им стёкла окон первого этажа, как прятали от взрослых спасённых от голода и холода бездомных котят и щенков, как шептались о девчонках.

    Девчонки… Я, прищурившись, старался разглядеть здание дешёвого неприметного кафе, где случилось первое в моей жизни свидание. Сколько мне тогда было? Четырнадцать?..

    Примерно в километре левее — техникум. Я засмеялся, вспомнив, как меня чуть не отчислили оттуда за внешний вид. Ну, а что? Я был тем ещё бунтарём: носил бесформенный чёрный плащ, длинные волосы и цепи, а на моём лице и остальном теле то и дело появлялись новые татуировки. Как же я гордился собой тогда, думая, что я — не такой, как все.

    Потом началась скучная монотонная жизнь, в которой единственной целью было не сметь опускать руки. Несколько лет я работал на местном заводе, том самом, на который я сейчас смотрел с небольшой долей ностальгии.

    Я всегда верил в то, что жизнь непредсказуема. Но, тем не менее, я наивно и по-детски был убеждён в том, что будущее будет всенепременно прекрасным.

    Я пришёл сюда, на крышу, как только взвыли сирены.

    Я подумал, что нет никакого смысла в том, чтобы в такой решающий момент прятаться в четырёх стенах. Я должен был увидеть свой родной город в последний раз.

    Я знал, что никто не выживет, ни один человек. Эта война — последняя. Для меня и всех жителей нашего города. Всё предрешено.

    Звук сирен меня не тревожил, я во все глаза смотрел на простирающийся внизу город и думал о том, что жизнь, как ни крути, прекрасна. Пусть даже такая короткая.

    Небо над моей головой ожило, забурлило, окрасившись в белёсо-серый цвет.

    Ядерных снарядов было шесть.

    Началось.

    Я в последний раз посмотрел на замерший перед началом конца город.

    Когда я увидел, как после первых ударов ко мне приближается ударная волна, я, оттолкнувшись обеими руками от карниза, спрыгнул вниз.