След в истории. Часть 15

След в истории. Часть 15.
Далее рассмотрим деятельность наиба Хаджи-Мурата, героя повести Л.Н. Толстого. Вы помните, что симпатии писателя были на стороне смелого аварца, чем Шамиля. Вина, за его метания из лагеря в лагерь, полностью лежит на российской стороне. Генералы вынудили преданного им человека перейти в стан Шамиля, к которому у него никогда не было расположения. Хаджи-Мурат был использован с целью – упрочить власть Шамиля, поднять против России как можно больше чеченцев, а далее уничтожить совместными усилиями. Не зря доктор исторических наук В. В. Лапин, декан факультета Санкт Петербургского госуниверситета отметит, что Шамиль был причиной гибели большей части горцев.
Хаджи-Мурат пользовался большим уважением в Аварии, он всегда был постоянен в своем выборе и далее верно служил бы российской власти, при соблюдении каждой стороной правил, которые у них сложились за годы сотрудничества. «Шесть лет, — писал Хаджи-Мурат Клюгенау, — я преданно служил русскому правительству. Более того, я привел вас в Хунзах. А вы, забыв мою службу, позволяете себе поступать со мной, как вам заблагорассудится».
Именно наличие авторитета среди аварцев и послужило причиной его использования, чтобы чеченцы подумали – если и Хаджи-Мурат встал на сторону Шамиля, то и мы не ошиблись в своем выборе. Известно как о нем отзывались современники. Сосед Л.Н. Толстого по Ясной Поляне, офицер и участник кавказской войны А.Л. Зиссерман пишет о нашем герое: «…Хаджи - Мурад был одним из гениальнейших, конечно, в своём роде, самородков. Сказать, что это был храбрец и удалец из самых храбрейших и удалых горцев, - значит ещё ничего не сказать для его характеристики: бесстрашие Хаджи-Мурада было поразительно даже на Кавказе… Он был необыкновенный вождь кавалерии, находчивый, предупредительный, решительный в атаке, неуловимый в отступлении… Перенеси этого гениального дикаря, каков он был-в армию французов, либо еще лучше — в армию Мольтке, в какую хотите европейскую армию, всюду Хаджи-Мурад явился бы лихим и лучшим командиром кавалерии». Ист. Записки Зиссермана.
Подобных отзывов о нем предостаточно. Я писал, что среди наибов частыми бывали случаи соперничества и даже взаимного нетерпения. Соперничество случилось и между Шоипом - муллой и Хаджи-Муратом. Но их обоих отличало искренность в борьбе с захватчиком, оба они по- настоящему были храбры и умели достойно оценить взаимные успехи. Поэтому после успешного похода Шоипа на Моздок, Кизляр, отбития им для нужд имамата более 16 тысяч голов овец и много скота, после не менее достойной победы Хаджи-Мурата над генералом Бакуниным в битве при ауле Цельмес, оба они сдружились.
Благодаря таланту многих наибов, их военным успехам в Чечне и Дагестане, Россия потерпела серьезные неудачи, понесла огромный урон личного состава и вынуждена была прекратить наступательные действия. Оборонную позицию поддерживал и военный министр России князь А.И. Чернышев, годом ранее, бывший свидетелем разгрома войск Граббе в Чечне, в Ичкеринском сражении. Как пишут историки: «Под впечатлением этой катастрофы, он исходатайствовал Высочайшее повеление, которым воспрещались на 1843 г. всякие экспедиции и предписывалось ограничиваться обороной».
Во многом признавая справедливость слов Зиссермана по отношению к Хаджи-Мурату, следует уяснить, что людям свойственно дополнять, дорисовывать лучшие качества человеку, который у нас вызывает симпатии. Часто мы приписываем им даже то, что у них нет. Но стоит нам ближе узнать их, мы тут же меняем свои взгляды и низвергаем человека с пьедестала, куда сами его поместили.
Мне думается, будет справедливо, давая оценку любому военному лидеру, брать во внимание какие битвы он провел в сражении с врагом. В нашем случае, врагом горских народов Кавказа являлась Россия. Вот отсюда и следует отталкиваться, цену определять не его войной со своим народом, а его успехами с внешним врагом. Междоусобные войны, чаще всего случались в Дагестане. Борьба между имамами, шамхалами и ханами, не имела ничего общего с борьбой горцев за свободу. Внутренняя война была на руку завоевателю, кроме вреда, ничего полезного горцам не давала. Ее часто провоцировала Россия, руками тех из нас, что были на ее стороне
Снова напомню, что 1845 год, является последним годом, когда были достигнуты самые большие успехи за все годы войны. Русская армия фактически была разгромлена. Победы эти достигнуты подвигами чеченцев, которыми руководили чеченские наибы. В своей работе «Государственная система имамата Шамиля» С. Бушуев пишет: «После того как Шамиль потерял мужественных и преданных ему наибов типа Шуаиба чеченского и ему подобных, «счастье» повернулось к имаму спиной. В какую бы сторону он ни направлял свои удары против русского царизма, везде он терпел поражение. Это явственно стало обнаруживаться уже в конце 40-х годов. Наибы, усилившись экономически, пытались закрепить свое положение, завязывая тайные сношения с русским царизмом и выговаривая себе сохранение привилегированного положения в будущем».
Дальше у Шамиля были только грабежи, бесполезные передвижения по горам, по долам и вольготная жизнь на чеченской земле с тремя женами.
В связи с тем, что в социальных сетях много беспочвенных комментариев, по поводу важнейшей битвы тех лет, приведу строки из летописи аль Карахи, касательно сражения 1845 года при селении Дьаргьа. Чтобы читатель понимал, они написаны после возвращения Шамиля из похода в  Дагестан, когда враг уже напал на столицу имамата. Автор пишет: «Когда имам достиг чеченцев, то нашел их жаждущими видеть его и соскучившимися в его отсутствие. Они до слез обрадовались его приходу. Они сказали: «Нет ничего над нами [страшного] после того, как мы увидели тебя и ты завел с нами дружбу. Мы до этого думали, что ты вовсе нас оставил и променял нас на других». Когда имам увидел искренность их намерений и прекрасность стремлений, то заявил им о том, что он останется у них, и поклялся им на Коране, что он не заключит с русскими мира, кроме как на основе того, что предписывает этот Коран. Точно так же поклялись и наибы и их ополчения. Он поселился там у них и призвал к себе своих товарищей. А все отряды других наибов, кроме чеченских, находились в горах Андаля».
Следует учесть еще один важный момент. Историк Д. Хажаев в книге «Чеченцы в русско-кавказской войне» пишет, что по преданию, перед битвой, Шамилю через лазутчика-дагестанца была доставлена записка, где было сказано, что чеченцы его предали и готовятся сдаться русским, чтобы он срочно покинул их и ушел в Дагестан. Шамиль показал записку 22 летнему чеченскому наибу Хатату, сыну Амирхана из Дьаргьа. Тот предложил имаму утром подняться на гору и через подзорную трубу понаблюдать за ходом битвы, чтобы самому убедиться прав ли автор записки.
Результат сражения за Дарго всем известен и нет надобности, на нем останавливаться. Русская армия потерпела сокрушительное поражение. Но есть один, весьма важный вопрос – почему третья битва подряд, имеющая судьбоносное значение для имамата, проходит без участия дагестанцев. Следует и другой вопрос, почему за общие интересы народов Дагестана и Чечни погибают одни чеченцы. Не считали ли имам и царские генералы, исход битвы заранее предрешенным в пользу русских и не берегли ли они дагестанцев от смерти? Складывается впечатление, что главной целью Шамиля было сокращение численности чеченцев.
Какие выводы напрашиваются из строк летописца аль Карахи. Первое - Шамиль к моменту нападения русской армии на Дьаргьа, с дагестанскими наибами был вне пределов Чечни и приехал сам, в окружении своей охраны, которая не участвовала ни в каких боевых действиях. Второе, на лицо слепая преданность и безоговорочное доверие чеченцев к имаму, словно они находятся под гипнозом. Третье, все дагестанские наибы со своими приверженцами во время сражения находятся в Дагестане. С русскими воюют одни чеченцы. Шамиль не мог не знать о готовящемся нападении на чеченцев. Но даже если и не знал, то будь он преданным борцом за свободу края, или переживай за наш народ, то переход из Андии до наших земель, составлял всего несколько часов. Почему бы не позвать подмогу (хотя бы для видимости своей заботы о нас). О клятве Шамиля на Коране, что он не оставит Чечню, не будем упоминать. Подобных клятв, которые он без раздумий нарушал, слишком много, чтобы на них обращать внимание.
   Но у нас, ныне живущих людей, не может не быть вопросов к чеченцам тех лет, что геройски умирали, прилагая физическую силу, но не напрягали свою голову, чтобы подумать над следующим вопросом. Почему в самые сложные дни войны их оставляют одних наедине с царскими войсками? Этот же вопрос можно было бы адресовать и общему имаму Чечни и Дагестана Шамилю.
После побед чеченцев в битве на реке Валерик, двух проигранных сражениях у селения Дьаргьа, царские войска оказались на грани краха. В результате этого царь Николая I, вынужден был усилить кавказский корпус свежими войсками. Об этом он пишет  в письме генерал-адъютанту Нейдгардту от 14 ноября 1843 года: «Посылаю тебе на один год 2 дивизии в составе 24 батальонов с саперным бат. и стрелковым бат. при 32 орудиях, даю я тебе такие силы, каких Кавказ и во сне не видел. Умей меня понять и, пользуясь сими способами, исполни мою волю в точности. Ты должен проникнуть в горы, разгромить Шамиля везде, где тебе противостанет, все истреблять, что тебе будет противиться, но щадить все, что покоряться будет без боя; в особенности оказывая уважение к муллам, мечетям и к вере, чтобы разрушить и уничтожить и тень мысли, что мы точно ведем духовную войну. Сыпли деньги, стараясь ими привлечь на нашу сторону людей, пользующихся влиянием на племена».
Чтобы вы хорошо понимали, «… силы, каких Кавказ и во сне не видел», были направлены на уничтожение чеченцев, ибо война шла на нашей территории. Однако ни «невиданная сила» и ни Нейдгард, не оправдали доверие царя, и он был заменен М.С. Воронцовым, которого чеченцы чуть позже так же разгромят, как и прежних генералов.
Читатель, не знающий сути вопроса, может прочесть строки из русских источников и подумать, что Шамиль имеет отношение к разгрому царских войск в 1845 году. У русских сказано, что Воронцов: «не имея опыта ведения войны на Кавказе, потерпел сокрушительное поражение от Шамиля в экспедиции 1845 г.». Примерно подобное пишет и русский генерал Мусса Кундухов в своих воспоминаниях: «1845 году последовало назначение наместником и главнокомандующим генерала графа Воронцова, одного из лучших русских генералов, пользовавшегося в России и Европе популярностью. В этом же году пошел он с двадцати пяти тысячным отрядом через Андию в Дарго (резиденция Шамиля) с полной уверенностью окончить войну в один поход. Экспедиция эта до того была несчастна для русского оружия, что вышло наоборот. Шамиль, хотя не сумел вполне воспользоваться оплошностью русских, но все таки остался победителем и много возвысился, а Воронцов при всех своих отличных дарованиях, потерял много не только в глазах горцев, но даже в войсках, где бывало говорили: «Воронцова легче бить, чем кого-либо другого». Ист. Мемуары М. Кундухова.
Такие «баснописцы», указывая в донесениях или в мемуарах имя Шамиля, вводят читателя в заблуждение. Создается мнение о его участии в этих сражениях. Как я ранее писал, при всех сражениях Шамиля не было в Чечне. В сражении за Дьаргьа (1845 г.) имам наблюдал в бинокль, а потом, отправился домой к жене... . И это в то время, когда люди гибнут сотнями в день. Автор хроники пишет, что его об этом просили наибы. Но разве есть этому оправдание? Насколько сложно было сражавшимся чеченцам можно судить по словам аль Карахи: «Наибы и их ополчения были изнурены войной; она приносила им большой урон, и они терпели от нее несчастья. Они голодали до того, что даже жарили мясо павших лошадей и ели его».
Если бы в тот момент в руководстве имамата был энергичный, заинтересованный в победе военный лидер, царские войска могли быть изгнаны с Кавказа. Мы должны знать и другое, когда вся Чечня воевала против царизма, не все дагестанские территории подчинялись имаму, а вели войну против него. Так в мае 1843 г. Акуши готовились отразить нападение Шамиля. В том же 1843 году ген-адъютант Нейдгардт обязал начальника гражданского управления Закавказским краем, оказать покровительства жителям аула Чох, которые так же готовились к войне против Шамиля.
Но даже при таком раскладе сил наибы Чечни того периода, были способны добиться больших побед, но здесь имам показал свою инертность, показал, что его внедрили в нашу среду не для побед, а для погибели и для разложения чеченского народа. Это не только мое мнение, это факт, признанный военными России, а в плену и самим Шамилем. С его слов пристав Руновский пишет: «Шамиль убежден, что существовавшие в горах при нем законы, много облегчает русское правление. Если они взяли край сразу после Гази-Магомеда или Гамзат-Бека, то им не пришлось бы так легко справиться как сейчас». Резонно задать вопрос, ПОЧЕМУ? Ответ очень прост; первое - это количественное сокращение горцев, второе – диктаторское поведение Шамиля и его наибов, после которых русские уже казались «ангелами». Какое доказательство нужно еще, чтобы знать, что Шамиль был врагом горцев?
Кроме того, имей Шамиль хотя бы задатки дипломатии и желание заключить достойное для кавказцев соглашение с Россией, именно момент побед, лучше всего подходил для этого. Все было упущено. России позволили нарастить военное присутствие и далее продолжить карательные экспедиции.
Успехи горцев, не могли прекратить процесс взаимной ненависти наибов. Чтобы рассорить наибов Россия тратила большие деньги, что не удивительно. Удивительно другое, имея возможность влиять на разлад в имамате, Шамиль ничего не предпринимал для этого, а наоборот, использовал неурядицы в своих интересах, потворствуя созданию борющихся между собой группировок, беря мзду у наибов. Как указывается в хрониках летописцев и в русских источниках «Вокруг Шамиля вполне отчетливо видны три группировки, которые соперничали между собой и вели друг с другом борьбу за руководящую роль в мюридистском движении и государстве Шамиля: Хаджи-Мурата, Кибит-Магома Тилитлинского и Даниэля бека Элисуйского с его зятем Гази-Мухаммедом (сыном Шамиля). Каждая из этих групп пыталась очернить остальных, чтобы в надлежащий момент из своей среды выдвинуть преемника имама». Обращаю ваше внимание, что среди заговорщиков присутствует и сын Шамиля, но нет, ни одного чеченца. Их земля пылает огнем, им требуется отражать атаки русских. Когда жестокий враг свирепствует на их земле, склочничать нет времени. Если наибы на самом деле патриоты и встали под знамя имамата по зову сердца, то обязаны были знать, что своей политикой вредят, общему делу горских народов. Потому и пишет о них историк С.К. Бушуев: «Эти группы делали все возможное, чтобы добиться привилегий в политическом и имущественном отношениях и укрепить свое имущественное положение. Их меньше всего интересовала борьба горцев за независимость. На это указывает факт измены Шамилю со стороны Хаджи-Мурата и Даниэля бека Элисуйского. Тот и другой открыто перешли в лагерь царизма».
Осознавая, что во многом Семен Кузьмич Бушуев прав, не могу согласиться, с его словам о Хаджи -Мурате. Им, как и другой незаурядной личностью, Шоип-муллой, все время манипулировали. На него клеветали, наговаривали, вынуждая прибегнуть к бегству в стан Шамиля. Если на первых порах Шамиль в нем нуждался, только как в человеке, за которым пойдет народ, дальнейшие военные успехи наиба, авторитет среди мюридов и притязания на должность имама, вызывали в Шамиле страх за своего сына Гази- Мухаммеда. Эта и есть причина гонений Хаджи-Мурата со стороны Шамиля, а потом и со стороны патрона имама, России.
Каков был сын Шамиля, которого официально провозгласили наследником отца, можно судить по высказываниям многих современников. Пока предлагаю одно: «Сам по себе, без руководителей, горец храбр настолько, насколько храбр всякий народ в младенческом состоянии, т.е. порывисто храбр и удалец ради авантюризма. Вследствие этого, если иногда горцами не руководила в бою рука, подобная Шуаибу, а подчинялись они такому сонному кретину, как Кази-Магома (сын Шамиля), то достаточно было одного отбива, одного отпора, чтобы храбрость горцев перестала существовать и заменилась бы стремлением к полнейшему само сбережению, т.е. чтобы она получила направление вполне отрицательное». Ист. Волконский Н. Кавказский сборник. Т. 2. Тифлис, 1877.
Беда Хаджи -Мурата была и в том, что, будучи умным и проницательным человеком, он раскусил Шамиля и многих наибов, которых мало трогали беды народа. Поэтому позволял себе вольности, что совершали и другие. Как говорится, среди волков жить, по-волчьи выть. Об одной из его вольности пишет зять Шамиля Абдурахман: «Другой раз он совершил набег на село Верхний Дженгутай и захватил оттуда в плен ханшу Нухбике; жену генерала Ахмад-хана Мехтулинского. Она была увезена в Аварию и они (Хаджимурад и Нухбике) были как муж и жена. Когда услышал Даниялбек Илисуйский эту весть, почувствовал сильное отвращение… Он обратился за помощью к Шамилю и моему отцу, попросил у них приказать Хаджимураду освободить ее за пять тысяч рублей. Однако Хаджимурад требовал за Нухбике пять тысяч рублей и рабыню, взятую Даниялбеком в любовницы... Хаджимурад добился своего, отпустил Нухбике, получив серебро и рабыню».
   Как видите, наибы из Дагестана не часто вспоминали простых горцев, что мучились под гнетом и русского царя и аварского Шамиля, у них были свои проблемы, связанные с женским полом и деньгами. А почему они должны напрягаться, если и «наследный принц» Гази-Мухаммед, не напрягался войной с русскими. По словам Абдурахмана, он копил дорогое оружие и другие ценности: золото, серебро, которые первоначально хранил в Дарго, а потом в Карата, позже в Гунибе, откуда после пленения оно «расплылось в разные стороны». Получилось как у большевиков – грабь, награбленное.
С Шамилем Хаджи-Мурат поссорился еще в 1848 году после падения аула Гергебиль. Далее приведу слова из хроники аль Карахи: «Наиб опоздал к сражению. Сам Хаджи-Мурат объяснял задержку болезнью, но злые языки уже нашептали Шамилю об измене наиба. Имам больше не доверял Хаджи-Мурату.
В 1851 году, когда Хаджи-Мурат вернулся из неудачного табасаранского похода, Шамиль предъявил к нему претензии и потребовал свою долю добычи. Хаджи-Мурат уступил и отправил имаму богатые дары. Через несколько дней к Хаджи-Мурату пришли трое мюридов –посланцев Шамиля и сказали, что имам лишает его звания наиба за военные неудачи и в качестве компенсации требует выдачи всего состояния. «Ступайте назад и передайте Шамилю, что все, что я имею, я приобрел моею саблею; так пусть Шамиль придет ко мне и возьмет все тою же саблею: без бою я ему ничего не отдам», – ответил мюридам Хаджи-Мурат.
Он прекрасно понимал, что силы не равны, и принял решение сдаться русским. 23 ноября 1851 года Хаджи-Мурат вышел к крепости Воздвиженской на позиции Кюринского егерского полка, которым командовал полковник Семен Воронцов – сын кавказского наместника Михаила Воронцова».
К этому времени Хаджи-Мурат был женат на чеченке Сану из аула Гехи. Известный ученый А.П. Берже, пишет, что: «Чеченец не выдает дочери или сестры замуж за соседей, как например за Тавлинца, на которого горцы вообще смотрят с презрением, считая его гораздо ниже себя. Чеченское семейство, породнившееся с Хаджи-Муратом, человеком весьма значительным, стяжавшим себе славу джигита и любимца Шамиля, не смотря на все это, долго терпел обидные насмешки от своих, соплеменников. До такой степени Чеченцы считают себя выше аварцев!». Ист. «Чечня и чеченцы». Не буду комментировать Берже, но замечу, что люди каждой национальности сами ответны за то, какое мнение о них сложиться у других. Что ожидали от нас тавлинцы, если у них выше крыши были попрошайки, доносчики, пьяницы, люди, ведущие аморальный образ жизни. Это тогда, как они все время кичатся тем, что среди них много ученых мужей. Какая польза от ученых, если их никто не слушает, если никто не соблюдает требование ислама и нравственные устои.
Утверждения дагестанских ученых, что среди чеченцев знатоков ислама было мало, опровергают слова доктора исторических наук, профессора Ю.У. Дадаева из того же Дагестана, который пишет: «Не секрет, что в те времена, только в Цонторое было 66 алимов, имеющие право трактовать законы шариата». Ист. «Мудир имама Шоип - Цонтороевский». Махачкала 2012 г.  Но мы, как всегда, не признаем достойных людей из своей среды, а ищем за пределами отечества, из числа засланцев, не знающих наших традиций, продажных, умеющих хитрить и плести интриги. Причем разница в поведении нас и аварцев была видна не только нам, но и каждому, кто задумывался над чертами характера наших народов. Статистик, этнограф, российский натуралист Н.К. Зейдлиц, прошедший пешком по горам Чечни, Дагестана, изучавший наши народы пишет: «От глаз внимательного наблюдателя народа и его нравов, даже в быстрый проезд, не ускользает, что зандаховцы и ауховцы в настоящую минуту не в пользу свою отличаются от прочих чеченцев. Выражается - ли в их неблагонадежности и фанатизме влияние близкого соседства с Дагестаном… не берусь решить. Несомненно, только то, что прочие чеченцы хорошо поняли, как тавлинцы их эксплуатировали и питались их соком и кровью во время и под предводительством Шамиля и ясно заметно насколько их племенное различие в настоящее время выразилось во взаимной неприязни и ненависти этих народов». Ист. Известия Кавказского отдела Императорского русского географического общества. Тифлис 1894 г. стр.156.
К одному из таких различий можно отнести и поведение имама по отношению к беременной жене, матери и детям Хаджи – Мурата, которых он бросил в яму. Человек, вставший на путь борьбы с жестоким захватчиком, обязан беречь и охранять каждого своего союзника, предотвращать разногласия. Шамиль же порождал и поощрял любой вредный проступок, который не угрожал его власти. Однако не считал зазорным для себя получить материальное вознаграждение от наибов. Если говорить современным языком, то выходит, что мзду от каждого наиба он брал за крышевание. И точно не для нужд имамата, потому, что деньги и драгоценности хранил у себя, а не расходовал на нужды имамата.
 В апреле 1846 года Шамиль, по данным Гаджи-Али, с 9 тысячным отрядом двинулся в Кабарду. Писательница и историк М. Ибрагимова в книге «Имам Шамиль» указывает о 12 тысячах. Казиев Ш. М. в статье «Поход в Кабарду» утверждает, что армия Шамиля насчитывала 20 тысяч воинов. Если последнее правда, то это показывает полную несостоятельность имама как военачальника. Простояв в Кабарде три дня, имам получил из еды просо, одного коня от кабардинского предводителя и послание, что кабардинцы не желают ссориться с русскими, Шамиль вернулся в Ведено. Такое поведение кабардинского народа можно понять. Всего несколькими годами назад здесь была чума, так обрадовавшая русских генералов и покосившая многих людей Малой и Большой Кабарды. Шамиль, боясь окружения, ночью двинулся назад в Чечню. Отмечу, что к этому периоду Шамиль старался как можно меньше иметь в своем окружении, наибов из чеченцев. К утру войско оказалось у Терека, где мост уже был занят русскими. Видя эту картину, наибы с войском разбежались. Дальше слово Гаджи-Али: « В это время Хаджи-Мурат подошел к нему и сказал: «Что это делают наибы?» Шамиль ответил: «Они ослушались и изменили мне». (Эти слова крепко засели в голове Шамиля, он их повторяет везде и всегда). Хаджи-Мурат сказал: «Посмотри на мое войско». И устремился с конницей своей на русских. Русские бежали, переправа была очищена. Шамиль переправился через реку и таким образом спасся. Мы ничего не видели в этом походе, кроме голода, жажды и страха. Если бы не было тогда Хаджи-Мурата, то погибла бы половина войска».
                Случившийся у моста факт, показывает абсолютное отсутствие военного таланта Шамиля и то, каких наибов он стал назначать, избавляясь от талантливых. Под руководством прежних наибов горцы теснили врага, а не занимались угоном скота и кражей женщин у таких же обездоленных соседних народов. Но здесь есть и другой нюанс – многие военные из русских, писали, что Шамиль в этом походе имел поддержку царских генералов, поэтому не был атакован на Тереке.
Таинственным образом из его приближения исчезали достойнейшие, те, которые обладали военным талантом, могли соперничать с ним, и были опасны для русских войск. Шамиль после гибели Шоип-Муллы и Талхига не пытался применить их передовые методы ведения войны, что позаимствовали русские. Наиболее талантливых среди оставшихся с имамом наибов был Хаджи Мурат, но и его Шамиль вынудил уйти к русским. О многом говорит и отношение царского руководства к Хаджи-Мурату. Вместо того, чтобы воспользоваться его знанием края и большим уважением к нему народа, русские всячески препятствовали его служении во славу царизма. Все это делалось в пользу Шамиля.
Много кривотолков среди тогдашних военных вызвал поход Шамиля в Грузию, где он захватил семейство князей Чавчавадзе и Орбелиани. Многие русские офицеры полагали, что бездействие русских военных (осознанное или без оного) дало возможность имаму безнаказанно уйти в горы. Полковник А. Л. Зиссерман в своих воспоминаниях пишет: «Я ни как не мог сообразить, каким образом значительная неприятельская партия могла пройти всею открытою долиной Кахетии, переправиться через Алазань, на почтовую дорогу между Телавом, Сигнахом и Тифлисом, в самое сердце грузинского населения, и напасть на Цинандали, большое многолюдное селение, забрать всех княгинь с их детьми и прислугой в плен, и опять переправиться через Алазань?... Рассказывали различно; объяснений, обвинений и оправданий было много; но дело все же оставалось темным».
Среди горцев ходили слухи, что поход имел цель прославить Кази-Мухаммада. Для этого ему доверили один из отрядов. Внимательный читатель помнит, что этот сын Шамиля, прибыл в Чечню голодным, холодным. Чеченцы за короткий срок возвели их до небес, сделали богачами, а позже дали и дворянский титул в России. Русский царь всего лишь подписал бумаги. Заслужили же все почести имам и его семья на крови горцев Дагестана, Черкесии, Чечни.
Посещать и жить в Чечне нравилось многим дагестанцам. Абдурахман пишет «Горцам, много легче было вступать в Чечню, чем в районы Дагестана. Особенно легко было конным, так как чеченская земля была изобильной, с дешевым фуражом и продовольствием. Поэтому горцы в большинстве случаев при выступлении против русских сами со своими конями жили за счет средств и зерна чеченцев». А вот жилось ли так же вольготно как «дорогим гостям» самим чеченцам у себя дома, не уверен. Русские меня в этом поддерживают и пишут: «…лесистая плоскость Чечни была нами очищена, а их аулы уничтожены в прах. На местах их теперь растет высокий бурьян, и вблизи безмолвствуют обширные кладбища с бесчисленным множеством шестов и прикрепленных к ним разноцветных лоскутков на могилах битых джигитов. Но куда исчезло отсюда, густое население самого воинственного племени на Кавказе? Большая ли половина его пала с оружием в руках, или она, во время беспримерной упорной борьбы, переселилось в другие места? На первую дилемму последнего вопроса можно отвечать положительно, потому что с 40-х годов в Чечне, в особенности в Малой, ежегодно разыгрывались кровавые драмы, давшие обильный сбор человеческих костей».
А далее тот же автор «Едва ли в мире есть другая страна, подобная Чечне, где с любого возвышения на левом берегу Сунжи можно, в ясную погоду, простым глазом окинуть столько орошенных кровью окрестностей, где каждый куст, каждая рытвина были свидетелями последнего вздоха умиравшего; где каждая поляна, каждый брод через речку, каждый вход в ущелье видели в продолжении многих лет, за раз сотни и тысячи смертей, паривших над долинами Сунжи и Аргуна…». Ист. «Несколько картин из Кавказской войны и нравов горцев» сочинения К.П. Белевича. СПб. 1910 г.
Не часто ли повторяются подобные сцены на нашей земле? Не пора ли подумать над их причиной, над тем, кому нужно наше постоянное численное сокращение.
Муса Асхабов.