***

    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч. - Не скажи! А потом, не исключено, вас могут там ихним фермерам повезти. Поучиться у них. Наш Никита не постеснялся ж учится у Гарста — ихнего кукурузного академика. Вот и тебя могут к какому нибудь американскому свинопасу привезти для науки.


    Б у р о в а. - Эх, Кузьма Алексеевич! Было б кормов вволю. Я и сама кого угодно научу!


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч.- Согласен, согласен голубушка!  Но не только в кормах дело. Но сейчас не об этом. Вот ты. Вера Ивановна, в этой поездке даже свою корысть не видишь. А корысть она в чем? У тебя какие награды? Медали - раз! Орден «Знак Почета» - два! Орден «Трудового Красного Знамени» - три! Орден Ленина — четыре! Еще годок. второй поднатужишься. Поработаешь так, как сейчас — тебя смело можно представлять в ЦК и Верховный Совет СССР к званию Героя Социалистического Труда! А в наградном отделе как прочитают, что ты была в Америке на похоронах ихнего президента - ахнут! Челюсти у них отвиснут, (показывает) вот так! Скажут -  ни хрена себе! А мы и не знали! Да, этой Ардатовской  мордовке звание Героя Соцтруда надо присваивать вне очереди!


    Б у р о в а.= Будет вам смеяться, Кузьма Алексеевич! Куда нам со свиным рылом в калашный ряд!


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч  (разводит руками). - Вера Ивановна! Что у нас в республике Героев Соцтруда нет? Давай считать. (Ненадолго задумывается). Так. О вспомнил! Свекловод из Ромодановского района! Как её? Елизарова Прасковья Васильевна. Раз! Так, еще кто? (Задумывается). Что-то никак не припомню. Неужто нет? Выходит, героев у нас, раз-два – и обчелся? Ну стало быть, сам Господь повелел стать Героем соцтруда! Ко всем твоим наградам еще Золотую звезду прибавят!


    Б у р о в а (машет рукой). - Больно мне это надо. Солить что ли эти медали?


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч. - Ну, ты даешь! А привилегии, какие  тебе будут полагаться, ты знаешь?


    Б у р о в а.- Нет.


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч -. То-то и оно, что не знаешь. Так, вот - знай! Почет и уважение — это само собой разумеется. А самое главное — будешь пенсионером Союзного значения. И знаешь, сколько будешь получать?


    Б у р о в а.- Сколько?

 
     К у з ь м а А л е к с е е в и ч. - Ого-го!


     Б у р о в а (уже менее решительно). - До пенсии, Кузьма Алексеевич, еще дожить надо. К тому времени много воды утечет. Всякое может случиться. Уж, уволь меня от этих похорон. Уж больно далеко, да и боязно одной ехать.


     К у з ь м а  А л е к с е е в и ч. - Милочка, ты ж не одна поедешь. Наш работник тебе компанию составит. Сейчас я тебе его покажу.(Нажимает на кнопку.       Из-за двери выглядывает  баба Сива).


     Б а б а С и в а . - Слушаю, Кузьма Алексеевич.


     К у з ь м а  А л е к с е е в и ч. - Казабаранова сюда — срочно! И заодно - посмотри, где председатель райпо пропал.


     Б а б а С и в а. = Поняла, Кузьма Алексеевич. Сейчас я этих сивок-бурок покличу. (Уходит, в пол голоса напевая: «Чечевица с викою, а я хожу чирикаю... Следом за ней в кабинет робко заглядывает Казабаранов).


     К у з ь м а  А л е к с е е в и ч (ласково). Заходи, заходи! (Казабаранов нерешительно останавливается у самой двери, выжидающе смотрит на первого секретаря. Кузьма Алексеевич показывает в его сторону рукой). - Вот, Вера Ивановна, знакомься. Это наш новенький инструктор — Казабаранов. Обком его тоже в Америку на похороны посылает. Я тебе скажу, парень он неплохой. Опыта работы у него, правда, маловато. Но зато на балалайке играет! Виртуоз! У Леонида Ивановича Воинова в оркестре играл! (Обращается к Казабаранову). - Ты чего в дверях застрял? Проходи. Вот, с Верой Ивановной знакомься. Наша передовая свинарка. Депутатка. Орденоносец.Вместе с ней в Америку полетите. Третьего пока ищем. Где он, черт возьми, запропал? (Озабоченно нажимает на кнопку. Раздается звонок. В кабинет входит баба Сива).


    Б а б а С и в а. - Кузьма Алексеевич, докладываю. Начальник райпо скоро будет. Никак Верке только сапоги не подберут.


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч (раздраженно) - Скоро, скоро... Мне через час докладывать секретарю обкома партии, а он никак не растелится, старый бл ...ун! Сапоги не может найти. Передай ему, чтобы через полчаса был здесь с сапогами, иначе я ему самолично я...а поотрываю.


    Б а б а С и в а. - Слушаюсь, Кузьма Алексеевич (Берется за ручку двери).


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч (вдогонку). Стой, стой, стой! Начальника милиции еще поищи! (Раздраженно). Шерлок Холмс херов! Пастуха до сих пор найти не может! (Смотрит на часы). Как только объявится, пусть немедленно заходит ко мне. Все, иди!


     Баба Сива уходит, в пол голоса напевая про себя: «Подержите ридикюль, я схожу пос.... ю».


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч (сердито оговаривает Казабаранова ).- Что стоишь, как телеграфный столб? Проходи. (Приказывает Казабаранову). Садись на мое место! С Верой Ивановной знакомься поближе. Вам вон ведь куда ехать!


Казабаранов осторожно присаживается за столик напротив Буровой. Кузьма Алексеевич некоторое время озабоченно расхаживает по кабинету, то и дело поглядывая на часы.


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч. - Вот что, друзья мои! Времени у нас в обрез. Пока председатель райпо комплектует вам экипировку, а начальник милиции ищет вашего третьего товарища, я вас немного проинструктирую, как вам вести себя там, за бугром, чтобы, упаси бог, не опозориться и не обмишулиться. А то ведь там писаки ушлые прославят на весь мир! Мол, представители этноса мордва, что проживают в самом центре России — это дикое племя. О чем их не спроси — они ни бе, ни ме, ни кукареку. Я почему об этом говорю? Потому что у каждого из вас могут взять интервью! Я вот смотрю на вас — сидите, словно воды в рот набрали. А надо быть раскованнее, раскованнее! Вот представь себе, Вера Ивановна, спускаешься ты из самолета по трапу, а внизу к тебе подбегают человек двадцать репортеров. Фотографируют, микрофоны тычут в нос, вопросы там всякие задают Что ты будешь делать?


    Б у р о в а . - Кузьма Алексеевич! Ей Богу - не знаю. Хоть о чем они меня будут спрашивать?


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч. - О чем угодно. Вот, представь себе, я ихний репортер. И я тебе задаю вопросик, для начала очень простенький. Ну, например, такой: «Назовите, госпожа Бурова, вашу любимую песню.» Что ты будешь отвечать?


    Б у р о в а. - Ой, прямо и не знаю.


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч. - А ты говоришь!


    Б у р о в а. - Все из головы вылетело.


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч. - Давай, давай — думай, соображай!


    Б у р о в а (тяжело вздыхает). - Не торопите, Кузьма Алексеевич. Сейчас.
сейчас... Никак не вспомню, как называемся...


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч. - Напой какой нибудь куплет.


    Б у р о в а. (Собирается с духом. Очень стесняясь и волнуясь, горестным голосом запевает). - Разлука, ты разлука, Чужая сторона. Никто нас не разлучит, лишь мать сыра земля.


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч. - Стоп, стоп, стоп, а то я сейчас зарыдаю! (Укоризненно). И это ты собираешься петь в Америке? Можно подумать, что ты едешь не на похороны, а принимать американское гражданство. Знаешь, что потом о тебе в ихних газетах напишут? Не знаешь? А я тебе скажу! Напишут, примерно, вот так. Как только свинарка из Мордовской АССР сошла в Нью-Йорке с трапа самолета и ее спросили о ее любимой песне, она заголосила во все горло о своей горестной судьбе в СССР. Ее еле остановили, а потом целых полчаса отпаивали корвалолом.


    Б у р о в а (испуганно). - Это почему ж они так напишут?


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч. - Потому что этим поганым журналюгам хорошо платят за то, что они о нас всякую кривду пишут. Это только редактор нашей райгазеты задарма сочинил очерк о моей матери. Называется «Кузькина мать». Придурок! (По-отечески успокаивает Бурову). Ну, ты, Вера Ивановна не переживай. Успокойся. Возьми себя в руки. Соберись с мыслями, подумай хорошенько. Ты у нас женщина мудрая, опытная. Время у нас ещё есть. Порепетируем. Я тебе подскажу, как из любой ситуации выйти из воды сухой, а сейчас проэкзаменуем вот этого молодого человека. Он у нас музыкант. На балалайке играет — м-м-м, если бы только слышала! (Деланно вежливо просит Казабаранова). Давай, товарищ Казабаранов, тоже что нибудь спой. Но не грустное, а веселенькое, мажорное, жизнеутверждающее, озорное. Частушку, например, а?


    К а з а б а р а н о в (встает из-за столика, потупившись в пол, словно провинившийся школьник, отнекивается). - Я, Кузьма Алексеевич, частушки петь не умею. Вот если бы на балалайке — это я с удовольствием.


    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч (саркастически). - Ты что ж, на похороны в Америку с балалайкой собрался? Может, тебе в дорогу еще фортепьяно снарядить? Тоже мне артист погорелого театра! Частушку спеть не может! (Наставительно). Заруби себе на носу! Партийный работник должен быть всесторонне подготовленным, многое уметь, в том числе петь частушки! (Кузьма Алексеевич подходит к шкафу, Достает баян, привычным жестом набрасывает ремни на плечи, мигнул Казабаранову). - Учись, пока я живой! (Растянув меха, очень профессионально, красивым голосом,  грянул). - Ты, Подгорна, ты, Подгорна, Широкая улица. Отчего, скажи, Подгорна, сердце так волнуется? А? Вот, так! Или вот, так! Окрасился месяц багрянцем и волны бушуют вдали, Поедем, красотка, кататься давно я тебя не видал! (Снимает ремни с плеч и ставит баян на длинный стол. Смотрит на часы, затем нажимает на кнопку. Раздается звонок. В кабинет входит баба Сива. Молча смотрит на первого секретаря).

    К у з ь м а  А л е к с е е в и ч.  - Что нового?


    Б а б а С и в а. -  На западном фронте все без перемен.


    К у з ь м а А л е к с е е в и ч. -  Плохо! Через сорок минут мне докладывать секретарю областного комитета партии о готовности нашей делегации к выезду. А этих двух Германов нет. Безобразие! Иди еще раз погоняй телефонисток. Не сквозь землю же они провалились.