Подмени меня на часик

     Врач Николай Петрович Добролюбов, известный в городе хирург, как всегда пунктуально прибыл в свою частную клинику на ночное дежурство, и ровно в 20.00 вставил ключ в дверной замок своего кабинета. Зачем ему эти ночные дежурства Добролюбов, скорее всего, и сам не понимал. Хозяин дорогого лечебного учреждения мог позволить себе вполне обойтись и без них, но, наверное, самое обыкновенное приобретенное за годы работы желание постоянно и круглосуточно находиться в своей, медицинской, среде просто преобладало над другими. Николай Петрович вошел в кабинет, повесил на вешалку пальто, и, подойдя к столу, уселся в мягкое кресло. Со стороны, без особого на то труда, было заметно, что Добролюбов не в духе, и чем-то расстроен. Привычно окинув взглядом помещение, доктор стал собирать разбросанные на столе бумаги, как вдруг резко и пронзительно зазвенел стоявший на краю стола телефонный аппарат. Добролюбова даже передернуло от неожиданности.

-    Да, - произнес он, поднеся трубку к уху. – Дорогая, ты?... Как прилетела?... Ты же послезавтра должна была прилететь?... Да рад я, конечно, рад…Хорошо, жди меня – я сейчас приеду в аэропорт.

     «Ну, вот – могла бы и до конца посидеть у мамы, как обещала», - подумал Николай Петрович, кладя трубку на место. Заведующий клиникой поднялся с кресла, надел пальто и вышел из кабинета. Оказавшись в коридоре, Добролюбов спустился в подвальный этаж и подошел к двери с табличкой “Ремонтно-технический отдел”. Со слесарем-сантехником Телогрейкиным, дежурившим сегодня тоже в ночную, у Добролюбова были особые отношения. Во-первых, знал он его очень давно, так как жили в одном доме и даже на одной лестничной площадке. Сюда его на работу и взял хирург, так как, не смотря на некоторое пристрастие к спиртному, сантехник был действительно мастером в своем деле.

    В свою очередь, Телогрейкин очень гордился знакомством со знаменитостью, но еще больше тешило его самолюбие, что он тоже был Николаем Петровичем. Ну, как здесь хоть изредка не задирать нос. И, во-вторых, Добролюбов как раз и спустился в подвал к слесарю по этому вопросу - иногда отлучаясь с работы в вечернее время на некоторое время по своим делам, врач просил слесаря посидеть у него в кабинете. Просто так. Лишь бы не закрывать помещение. И Телогрейкин был чрезмерно рад этим просьбам, так как в его понятии это было признаком какого-то особого доверия к нему со стороны врача. Да, и, чего греха таить, слесарь в эти моменты чувствовал себя, как минимум, правой рукой и первым заместителем заведующего клиникой.

     Добролюбов толкнул дверь подсобного помещения и увидел сидящего за столиком в углу Телогрейкина. Доходы лечебного заведения позволяли содержать технический штат круглосуточно, и слесарь законопослушно находился на своем рабочем месте.
 -   Вечер добрый, Петрович, - поздоровался с порога визитер. – Уже на посту?... Ну, что – подменишь меня на часик ?...
     Врач широко улыбнулся.
-    Я ненадолго – жену с аэропорта заберу и вернусь.
-    Здрасьте, Петрович, - закашлялся слесарь. – Конечно. Уже иду.

     Много разговаривать у них не получалось. Добролюбов положил ключ от своего кабинета на стол и вышел из помещения. Спустя пару минут, Телогрейкин вошел в апартаменты заведующего. Ему нравилось здесь находиться и, особенно, маленький цветной телевизор, стоявший на небольшой тумбочке в углу комнаты. Сам не зная зачем, слесарь одел на себя висевший на вешалке белый халат.
     Затем надел на голову белый колпак и, подойдя к рабочему столу, плюхнулся в кожаное кресло. Потом нацепил себе на нос профессорские очки и, глядя поверх оправы, с важным видом осмотрел помещение.
     Наверное,  одев униформу лекаря, Телогрейкин чувствовал себя окунувшимся во все великие медицинские тайны. Скользнув взглядом по столу в поиске пульта дистанционного управления, Петрович заметил лежащий на столешнице портативный приборчик, и уже собрался протянуть за ним руку, как в дверь легонько постучали, и в кабинет вошел невысокого роста юноша. На нем был светло-зеленый халат, и такого же цвета медицинская шапочка, не в меру натянутая на глаза – казалось, что курносый нос вошедшего, как нельзя, кстати, был на чеку своевременно предотвратить от внезапного падения головной убор.

-    Николай Петрович? – почти детским голосом спросил визитер.
-    Да, - быстро ответил Петрович и, что самое интересное, при этом ни капельки не соврал.
-    Здравствуйте… Это я вам звонил сегодня… На счет интернатуры.
     Последнее слово, произнесенное гостем, Телогрейкин, надо полагать, никогда в жизни и не слышал. И, тем более, знал ли он, что оно обозначает, сомневаться не приходилось. Но то, что Добролюбов назначил кому-то встречу, и юноша до этого никогда профессора в глаза не видел, сантехник сообразил быстро. Он уже хотел было сказать посетителю, что хозяина кабинета пока нет на месте, и желательно зайти часиком позже, но резко возникшее желание побыть хоть какой-нибудь час перед незнакомым юнцом светилом науки пересилило сказать правду, и Телогрейкин, немного покашляв, спросил вошедшего первое, что пришло ему в голову.

-    Как ваша фамилия, простите? – пытаясь подражать Добролюбову, Петрович сам себе удивился, что как-то легко перешел на культурную лексику. Жаль, конечно, что он пока не понял, по какому поводу к заведующему явился «новобранец», но может это не так уже и важно для новоиспеченного «гения» медицины.
-   Склифософский, - прозвучало с порога. Телогрейкин, для поддержания хоть какого-нибудь разговора, хотел уже сказать, что где-то слышал это имя, но вовремя осекся, так как внезапно предположил, что такую фамилию вполне мог носить какой-нибудь маньяк-насильник, и высказанная реплика просто поставила бы молодого человека в неловкое положение, чего сантехник в данной ситуации не мог себе позволить. Он красноречиво промолчал - мало ли какие фамилии бывают у людей. Юноша продолжил.

-    Спасибо вам, Николай Петрович, что согласились меня принять… Да, и на счет практики – знаете, побыть хотя бы год под вашим началом для меня такая честь…
     Визитер на миг замолчал, видать, разволновавшись от встречи со «светилом», а Телогрейкин даже не заметил, как непринужденно выпучил свою грудь колесом – такого «ореола славы» он и представить себе не мог. Петровичу на мгновение даже почудилось, что все заслуги профессора действительно принадлежат ему.

-    Однако, - только и смог он промямлить слово, которое запомнилось ему после просмотра какого-то кинофильма. Так выражался герой картины, когда не знал, что говорить.
-    Ну, так что вы скажете? – задал вопрос визитер. И в этот момент в коридоре раздался паромный голос дежурной медсестры Клавдии Семеновны. Можно было не сомневаться, что для того, чтобы поговорить с человеком, находящимся от Семеновны за два или три квартала, владелица такого речевого аппарата вряд ли использует мобильный телефон.

-    Петрович!... Там клиент, похоже, умер!... В 26-й палате… Санитаров уже предупредила на всякий случай …

     Петрович, много раз сидевший на месте Добролюбова и знавший, что Семеновна тоже об этом знает, так никогда и не был уверен, понимает ли дежурная, кому она кричит в данный момент, или нет. Телогрейкин на миг растерялся, так как такое развитие событий явно не входило в его планы. Он уже хотел было выйти в коридор и сказать Семеновной, что настоящего Николая Петровича пока нет, но осознание того, что после этого ему придется перед зеленым визитером упасть «из князей в грязи» победило первое желание, и сантехнику ничего не оставалось, как крикнуть в ответ:
-    Сейчас иду!

     Молодой человек, все еще стоявший возле порога комнаты, недоуменно хлопал ресницами и смотрел на «хозяина» кабинета, как бы спрашивая «повелителя» – можно ли ему пойти с ним или нет. Телогрейкина, с детства боявшегося покойников, мгновенно озарила мысль, что ощупать усопшего можно и руками «новобранца», тем более, получить возможность чем-то блеснуть перед знаменитым хирургом, юнцу будет просто за счастье.
-    Идемте со мной, голубчик, - Петрович двинулся к выходу и, остановившись возле гостя, галантно, насколько это у него могло получиться, указал рукой на дверь. Не веря своим ушам, Склифософский зачем-то снял свою шапочку, потом снова ее надел, и вышел в коридор. Сантехник двинулся за ним. 26 палата находилась буквально в пяти шагах от кабинета заведующего. Практикант смело повернул ручку двери и, легонько толкнув ее, вошел во внутрь. Почти остановив дыхание, Телогрейкин двинулся за ним.

     В хорошо обставленной комнате, справа у стены, стоял единственный небольшой диванчик, на котором в больничной одежде лежал пожилой человек. Глаза его были закрыты. Рядом с диванчиком находился журнальный столик с какими-то лекарствами и ворохом всяческих бумаг. Завидев пациента, «врачи», осторожно ступая по огромному пушистому ковру, направились в его сторону. Да – клиенты этой клиники могли себе позволить болеть комфортно. Склифосовский, подсознательно горя желанием завоевать к себе хорошее расположение «профессора», вплотную подошел к диванчику и уставился на лежащего.
     Телогрейкин осмотрительно остановился подальше от «компании».
-    Ну, что там?.. Умер? – дабы не потерять статус лидера в данной ситуации, Петрович поспешил задать вопрос юнцу.  То ли присутствие рядом знаменитости, то ли еще по какой-то причине, но растерявшийся Склифосовский, не придумав ничего лучшего, резко наклонился, и приложил ухо к груди пациента. Затем так же энергично выпрямился, и посмотрел в сторону Телогрейкина.
-    Да… Не дышит, похоже…

     Полжизни, имея дело с унитазами и рукомойниками, Петрович и тот мысленно отметил про себя, что у больного проще всего было поискать пульс на руке. А впрочем – какая разница.
 -   Ну, что – можно уходить, - сказал он, доволен тем, что все быстро закончилось, но в этот момент взгляд Склифософского упал на журнальный столик, и он, протянув руку, взял ближайший листок бумаги.

-    От чего он, бедняга, хоть помер… - прошептал юнец, внимательно рассматривая листик. – Подозрение на облитерирующий эндартериит… Понятно, - уверенно произнес парень, хотя так же уверенно он уже знал, что об этой болячке он знает не так уж и много.
-    Ага, вот ему и предписали рентгеноконтрастную антиографию, - дочитал назначение Склифосовский.

     Телогрейкина так и подмывало спросить, с кем это сейчас паренек разговаривал, и, главное, о чем, но вовремя осекся. Петрович понял, что молодой некстати стал тянуть время, и чтобы хоть как-то ускорить пребывание в палате, ляпнул первое, что пришло в голову.
-    Да… Не повезло… А ты молодец, Клифтенко… Или как там тебя?.. Разбираешься в деле… На врача где-то учился?
     На мгновение, опешив от такого вопроса, практикант с трудом произнес:
-    Склифосовский я.  Ну, да… «Сеченку» закончил… Я же к вам на практику пришел устраиваться… Так что – возьмете?

-    Возьму, конечно… А чего же не взять… - ответил Петрович, усилено размышляя над тем, что такое «Сеченка». Практикант воспарил духом, и, положив лист на столик, стал машинально пересматривать остальные бумаги. В этот момент со стороны сантехника раздался приглушенный грохот. Глянув туда, юноша увидел причину шума – Телогрейкин, вытянувшись струной, лежал на полу. Удивительно, что при падении очки не слетели с Петровича - зацепившись за нос, они так и держались на его кончике.

-    Что с вами, Николай Петрович?.. Вам плохо? – стажер бросился на помощь к «профессору» и, сняв с него очки, стал легонько хлопать упавшего по щекам. Глаза сантехника какое-то мгновение вращались независимо друг от друга, а затем сфокусировались в одной точке. Затем уже пришедший в себя Телогрейкин стал легонько рукой отодвигать наклонившегося над ним практиканта, пытаясь посмотреть ему за спину. Склифосовский повернул голову назад и чуть не икнул – «усопший», слегка приподняв голову, внимательно глазел на присутствующих.

-    А что здесь, собственно, происходит?.. – выдавил из себя пациент.

     Студент, потеряв на миг от испуга дар речи, чуть было сам не улегся рядом с Телогрейкиным, но быстро взял себя в руки и на одном дыхании строгим тоном произнес в сторону пациента.
-    Лежите молча, и не двигайтесь – вам вредно разговаривать.

     Затем, обращаясь к упавшему «светилу», спросил,
-    Ну, как вы, Николай Петрович?…  Вам лучше? …
 
     «Доктор» медленно поднялся, потер, непонятно зачем, пальцами виски, и задумчиво обвел взглядом палату. Заметив в настенных полках разнообразие стеклянных емкостей, Петрович двинулся в их сторону.
 -   Да все нормально, годы уже не те, - ответил на ходу интерну и повелительно произнес, -  так что там у больного с рентгеном?
     Студент, стараясь во всем угодить будущему методическому руководителю, спешно подошел к диванчику пациента.
-    Вам  объемную сфигмографию делали? – спросил он, внимательно заглядывая больному в глаза.
-    Ну, или, на худой конец, реовазографию, - Склифосовский с трудом вспоминал труднопроизносимую терминологию.

     Телогрейкин тем временем подошел к полкам и, безошибочно определив емкость со спиртом, взял небольшой флакончик в руки, открутил колпачок и, выдохнув из себя весь воздух, залил все содержимое себе в рот. Из стоящего рядом графина налил воду в лабораторный стакан, и обильно запив
производную углеводорода, наконец-то шумно вдохнул.

-    Рентген обещали сделать, - раздался голос пациента. – Но что-то так никого и не было.
-    Рентгеноконтрастную антиографию ? – уточнил выпускник «сеченки».
-    Это лучше спросить у Кузьмича, он рентгеном занимается, - произнес подошедший Телогрейкин, стараясь не дышать в сторону интерна. – Его там – в конце коридора можно найти. Поищите его, юноша. Он высокий такой.

     Для Склифосовского, рост которого не превышал 165 сантиметров, все окружающие его люди, не считая детей, имели статус «высокий». Он озадаченно посмотрел на будущего руководителя и машинально спросил.
-    А другие приметы имеются?

     Телогрейкин, уже получив разлив теплых ощущений от выпитого по всему телу и почувствовав себя действительно важной персоной в этой компании, открыл было рот для какого-то ответа, но громогласный голос Клавдии Семеновны, прозвучавший в коридоре, отбил всякое желание говорить. 
-    Петрович!! Не в 26-й, а в 24-й !... Перепутала !

-    Вот стерва, - как можно тише выругался Петрович захмелевшим голосом.
-    Ладно – с этим потом разберемся, - кивнул он в сторону пациента. – Идем дальше, молодой человек.

     Интерн, решив, что в данной ситуации лучше не задавать лишних вопросов, двинулся  за наставником.
     Пройдя немного коридором, Телогрейкин толкнул дверь следующей палаты. В помещении было так же уютно и комфортно, как и в соседнем.  «Врачи» переглянулись между собой. В палате имелось две кровати, одна из которой была пуста и аккуратно заслана. На второй  с книгой в руках лежала пухленькая тетя, которая явно не подходила на роль покойницы.

     «Наверное, Семеновна что-то опять напутала», - подумал Петрович.
-    А умерший где? – решился спросить интерн кивнув головой на пустую кровать.
-    Унесли уже ?

     Тетенька закрыла книгу и положила ее на тумбочку.
-    Какая умершая? – спросила она с заметно округлившимися глазами.
-    А нам с приемной сообщили, - поддержал разговор Телогрейкин. На противоположной от двери стене он уже заметил такие же настенные полки, как и в соседней палате, с приличным набором стеклянной посуды с различного цвета жидкостями.
-    Да никто не умирал здесь, - как бы оправдывалась пациентка.
-    Странно – сказали, что труп в этой палате, - произнес «старший», подходя к настенным полкам.

-    Так я Трупп… - произнесла тетенька. – Фамилия у меня такая.

     Услышав эти слова, Телогрейкин безошибочно определил на полке пузырек со спиртом и, не раздумывая, осушил его содержимое.
-    Коллега, - закашлялся слесарь, - а ну-ка, проверьте данные больной.

     Склифосовский, воодушевленный обращением в свой адрес словом «коллега», суетливо подошел к столику и взял в руки увесистую медицинскую карту клиентки.
-   Действительно – Трупп Варвара Спиридоновна, 1965г.р., - прочитал он, - ГЭРБ, гастроэзофагеальная рефлюксная болезнь …
-    Интересно, доктор, а в клинике есть больные, ну, например, с аппендицитом? – с какой-то детской  наивностью спросил он «наставника».
     «Ну и болячки у людей – не выговоришь – удивительно, что они еще живы при таких недугах» - мелькнуло в голове Телогрейкина, когда услышал прочитанный интерном диагноз.

     Он подошел к «коллеге», стараясь снова не дышать в его сторону. Хотя подсознательно понимал, что новенький давно все заметил.
-    Ну и фамилия у вас, дамочка … - прилично запьяневший «доктор» посмотрел на пациентку. – Менять не пробовали? Как вы вообще … - Телогрейкин хотел добавить «прожили трупом такую долгую жизнь», но передумал.

-    А что фамилия? – возмутилась клиентка. – Нормальная фамилия … Мне нравится …
-    Успокойтесь, вам нельзя волноваться, - перебил дамочку Телогрейкин, - главное, чтоб не болели. Юноша, нам пора…
     Петрович поправил колпак и неуверенной походкой направился к выходу.

     Склифосовский, естественно, видел, как причащался «профессор», но понимал, что делать какие-то замечания по этому поводу «светилу» медицины просто не имеет права. «Да и какая мне разница, - подумал он, - лишь бы практика успешно пролетела».

     Выйдя в коридор, интерн сообразил, что будущего «руководителя» интернатуры уместно взять за локоть, чтобы хоть как-то поддержать его шаткое состояние, что он собственно и сделал. Аккуратно поддерживая Петровича, юноша завел его во внутрь кабинета.
     В дальнем правом углу стояла электрическая кровать-реклайнер, обеспечивающая регулируемую поддержку и настраиваемую в соответствии с конкретными потребностями человека. Интерн, решив, что в данный момент эта мебельная принадлежность будет, как нельзя, лучшим местом для отдыха уставшего «доктора», уже сделал попытку провести его дальше, но Телогрейкин, освободив свою руку, побрел в дальний левый угол кабинета.

-    А ты молодец, Клептоманов, - заговорил слесарь-сантехник, как бы продолжая начатый давеча разговор. – Показал хорошие знания в нашей науке. Думаю, будет с тебя толк.

-    Склифосовский я, - успел поправить «наставника» интерн, хотя прекрасно уже понимал, что тому просто хочется с кем-нибудь душевно побеседовать.
-    И в болячках подкованный, - Телогрейкин хотел добавить «такие вон слова знаешь», но, остановившись возле настенного шкафчика, замолчал. Вот где у Добролюбова всегда есть спирт – Николай Петрович знал точно. Взяв с полочки небольшую бутыль для реактивов с этанолом и маленький лабораторный стакан, налил до самых краев, и смело, уже не стесняясь практиканта, опрокинул алкоголь в рот. Затем, из стоящего рядом графина, сделал пару больших глотков воды, и шумно вдохнул чистый воздух.

-    Я вот что думаю, Стеклов, - Петрович, в очередной раз, ощутив в груди горячительный прилив, совершенно позабыв о Добролюбове, который мог вернуться буквально с минуты на минуту, полностью вошел в роль врачебного «гуру».
     Склифосовский, решив на этот раз не делать замечание по поводу свой фамилии, превратился в слух.

-    А знаешь – я сделаю из тебя человека, - Петрович подошел к вешалке и, сняв колпак и халат, повесил одежду на крючок.
-    Я научу тебя всем тонкостям своей профессии – понравился ты мне, - Телогрейкин подошел к столу и положил на столешницу очки. Далее, пошатываясь, подошел к кровати и улегся спиной на подогнанный под Добролюбова рельеф.

     Склифосовский, внимательно наблюдая за перемещениями «руководителя», взял стоящий возле стола табурет, и уселся возле Петровича. Интерну сразу бросилась в глаза одежка руководителя, явно не соответствующая, мягко сказать, статусу доктора наук. Но в данной ситуации решил не придавать этому особое значение.

-    Я вас не подведу, профессор, - выговорил практикант.
-    Ты со мной постигнешь новые горизонты, - Петрович сам даже удивился найденному в голове мудреному словосочетанию.
-    И обязательно научу тебя пользоваться штангенглубиномером нониусным…. Слыхал, как звучит … Куда тому рентгену… Ты будешь знать, что такое аэротенк, бай-пасс, барботер и дивертер… Я обучу тебя …

     Теперь на удивление Склифосовского, Петрович выговаривал слова четко и членораздельно. С округлыми глазами, глядя на лежащего, практикант никак не мог понять – то ли он плохо посещал свои занятия по проф.дисциплине, то ли за перу недель медицина в своем развитии шагнула так далеко.

     На какое-то время в кабинете воцарилась тишина, и практикант понял, что Николай Петрович уснул.
-    Ладно, отдыхайте... А я пойду «высокого» поищу, - прошептал Склифосовский.
     Он тихонько поднялся с табурета, и вышел в коридор.

                *         *         *
    
     Двое молодых санитаров, после получения телефонного указания от Клавдии Семеновны забрать усопшего из 26-й палаты, доигрывали пятую партию в домино.
-    Рыба, - произнес светловолосый в очках, стукнув костяшкой по столешнице, - Саня, хватит – надо сходить за покойником.
-    Идем, - ответил напарник, - хотя им уже торопиться некуда.
     Парочка прихватила легкие носилки, и покинула свое помещение. Немного пропетляв коридорами, санитары приоткрыли дверь c номером 26. Увидев читающего газету мужичка, очкарик бесцеремонно спросил:
-    А покойник где?
     Пациент, ничего не сказав, махнул рукой в сторону соседней палаты. Молодчики живо переместились к следующей двери, и заглянули во внутрь. Лежащая на кровати женщина настороженно смотрела на нежданных гостей.
-    Умершие есть? – снова беспардонно поинтересовался светловолосый.
-    Нету, - возмущенным голосом выпалила дамочка. – Приходили уже… Спросите вон в следующем кабинете.

     Санитары кивнули, и дружно зашагали к следующей двери. Бесцеремонно толкнув ее, парочка увидела в дальнем углу лежащего на кровати неподвижного Телогрейкина.
-    Вот он, кажись, - сказал очкарик, и парочка проникла в кабинет. Они быстро подошли к кровати, аккуратно, взявши с двух сторон, приподняли «усопшего» и бережно уложили его на носилки. Вынеся тело в коридор, санитары спешно устремились в патологоанатомическое отделение.

                *         *         *

     Вернувшись в кабинет, так и не найдя «высокого», Склифосовский с удивлением обнаружил, что «гуру» куда-то пропал. Это показалось ему странным, так как по состоянию «наставника» ему бы еще спать и спать. На миг растерявшись, не зная, как поступить дальше, практикант бегло осмотрел помещение. В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет, по-хозяйски, вошел Добролюбов.

-    А Николая Петровича нет – вышел куда-то, -  затараторил парень, подсознательно понимая, что перед ним какая-то важная персона.
     До профессора только дошло, что в суматохе семейных проблем совершенно позабыл о назначенной встрече с интерном. Он подошел к вешалке и повесил на крючки шляпу и плащ.
-    А я интерн Склифосовский Сергей Васильевич. Николай Петрович уже утвердил мою кандидатуру.

     Профессор внимательно сверлил глазами визави, понемногу начиная догадываться, что здесь происходило в его отсутствие.

-    Позвольте представиться, юноша, - сказал он. – Добролюбов Николай Петрович, заведующий этой клиникой.
     Практикант замер, немигающим взглядом смотря на профессора, не в силах произнести ни слова.
-    На сегодня все – жду вас завтра в девять утра – тогда и поговорим. Всего вам доброго.

 -   До свидания, - только и смог вымолвить интерн, и через мгновение бесшумно исчез за дверью кабинета.   




2006,15.02.2025