Попутчица

…Они познакомились в середине девяностых в средиземноморском круизе, на корабле. В то время, когда на его борту кутили первые нувориши, на их фоне чопорные иностранцы-пенсионеры казались древними стариками. Они с изумлением смотрели на русских и удивлялись, откуда у молодых людей деньги и время для путешествий такого уровня? И с кем их дети, если они здесь? Русские же, в свою очередь удивлялись свежести желания в подобных развлечениях в столь преклонном возрасте. Почему они не сидят с внуками, не выращивают на своих дачах помидоры, а танцуют аргентинское танго и загорают возле бассейнов, иногда роняя туда вставные челюсти, регулярно забывая в клозетах свои телефоны, кольца и фотокамеры? Наши ещё только начинали узнавать об их жизни, а они ещё не знали, как русские могут отдыхать!
Новые русские поутру были несколько скованны за завтраком, тихо говорили, а с вечера много пили и шарахались с палубы на палубу до утра, очищая по ходу бутики и бары. Они — старые американцы, немцы, итальянцы — много ели и громко общались. В первые дни круиза русские молодые женщины выходили к завтраку с тщательным макияжем, в дорогих вечерних нарядах, обвешанные драгоценностями и облитые духами. Пожилые, толстые, седые, серые, как природа глубокой осенью, без комплексов иностранки — в мятых футболках и шортах. Они смотрели друг на друга, как в зоопарке. Только вопрос, кто из них вырвался из клетки. К концу круиза способные, быстро обучаемые русские дамы приобрели более естественный для путешествия вид.


Да, много воды утекло с тех пор, как их корабль взял курс с острова Кипр на Египет. Перед этим в  Египте произошёл теракт — погибли иностранцы.
     Их встречали с корабля при большом скоплении полицейских. Туристов рассадили в автобусы и в сопровождении полиции повезли на экскурсию — сначала в Каир, а потом к пирамидам. Туристы выходили из автобусов и попадали в узкое пространство внутри двух шеренг полицейских и, как зайцы, проскакивали в здание каирского музея. Таким же путём — обратно. Было как-то неуютно. Их развлекал симпатичный гид (он отлично владел английским и почти без акцента говорил на русском), иногда немного свысока шутил. Он, араб, мог себе это позволить с иностранными богатыми туристами. Белому гиду афроамериканцы таких шуточек не простили бы. Перед тем, как автобус подъехал к пирамидам, гид объявил, что все пойдут без него, а он подождёт в автобусе, так как в Египте случаются не только теракты, но и землетрясения. То ли он шутил, то ли и вправду страдал клаустрофобией.
Прошло много лет, в их жизни многое изменилось, и Марина попросила спутницу рассказать о себе. Та задумалась на мгновенье и ответила:
— О себе — или всё, или ничего.


И храбро начала, как бросилась в бурный поток:
— Помнишь, у нас была своя компания? Мы везде держались вместе — три супружеские пары. Теперь — все порознь, и компании нет, и все три семьи распались. А то путешествие я хорошо запомнила, много тогда произошло забавного. Мы открывали новый мир и друг друга в новых условиях. Например, в Египте я впервые узнала, — у моего мужа клаустрофобия.  У входа в пирамиду он изменился в лице и передумал идти вовнутрь, но было поздно, сзади напирала толпа, вернуться уже невозможно — только вперёд. Чтобы войти, необходимо присесть на корточки — свод входа очень низкий. Мне было весело, вероятно, из-за вида солидных, пузатых мужчин, которые так важно вели себя на корабле, а теперь кряхтели и пыхтели, с трудом пробираясь вниз, толкая друг друга локтями и боками, как ожиревшие гуси, а навстречу нам ползла вереница иностранцев на выход. Я спросила одного встречного, далеко ли до цели, и он в шутку ответил: один километр. Мой испуганный муж не почувствовал юмора и, пытаясь развернуться в обратную сторону, устроил небольшой затор. Он остался позади, скоро спуск закончился, и я оказалась в первой комнате одна, где кроме светильника ничего не было. Люди заглядывали и проходили дальше.
Я развела руки в стороны и закрыла глаза. И действительно, как ожидала, почувствовала поток энергии, входящий в мои ладони. Кто-то, проходя мимо, заметил, если так долго стоять, можно перезарядиться — будет трудно уснуть. Я действительно зарядилась, прошла по всем залам и, когда вышла наружу, — хотелось петь, летать, танцевать, лихо взбежать на вершину пирамиды. Но нас в срочном порядке собирали в автобусы — надвигалась песчаная буря. Мы расселись по своим местам — и представление началось! Песчаная буря хозяйничала за окном, а мы шутили, уничтожали сухой паёк, который нам раздали на корабле, и я не могла понять, отчего так раздражён, даже зол, мой муж. Со временем я узнала, что так он маскировал свой страх, но тогда не понимала. Мы попали в необычные условия — настоящее приключение! Подумаешь, песчаная буря! Мы же не на улице, а в автобусе с кондиционером. Скоро буря закончится, и мы поедем на корабль и дальше путешествовать. Не то чтобы я была глупой или беспечной, наоборот, я реально оценивала ситуацию, ведь, два года прожив в Монголии рядом с пустыней Гоби, знала, что такое буря, не понаслышке. Однажды я чуть не заблудилась и почти ползком добралась до порога дома, вблизи которого меня застала такая буря. Может быть, именно поэтому я радовалась, наблюдая за стихией из окна комфортабельного автобуса. Хотя из окна ничего видно не было. Потом начался ливень, он тоже был необычным — по окнам хлестали мутные потоки воды цвета кофе с молоком.
Прошло несколько лет, но муж не выносил даже воспоминаний об этом путешествии. Он помнил, что я оказалась свидетелем его панической атаки.
    

К десяти годам совместной жизни у нас разладились отношения. Любовная страсть прошла, а у него осталась единственная страсть — к деньгам. Я иногда говорила: «Милый, у гроба карманов нет». Мне хотелось нежных прикосновений, крепких объятий, вечерних прогулок взявшись за руки, но ничего этого не было. Бизнес, бизнес и ещё раз бизнес. Все друзья — даже не друзья, а так — партнёры по бизнесу. Иногда я подумывала, что у него кто-то появился. Однажды к Новому году он сделал мне впервые в жизни щедрый подарок — колье. Компенсация. Хорошего качества, глубокие, насыщенного цвета изумруды и крошечные бриллианты — милая вещица. А носить мне её было особо некуда, женщина ведь должна быть босая, беременная и на кухне! Но детей нам Бог не давал, так что — на кухне. Я не носила колье, но любила смотреть на игру камней, как дробится белый свет на ярчайшие, вспархивающие веера всех цветов спектра. Возьму в руки, разглядываю. Бриллианты любят направленный вечерний свет — так и горят! Ценила колье больше за признание, чем за красоту. Признание и благодарность мужа за верность, за непростую жизнь рядом, как говорится — и в горе, и в радости. Он не из тех мужчин, которые одаривают женщин просто так, из любви, — его подарок заслужить надо. Мы много чего вместе пережили. И многое я знала о делах его, не всегда законных.
   

 И вот однажды случилось неожиданное. Сначала думала — что горе, которое не ждут и не планируют, а теперь знаю — счастье так начиналось. Как говорится, сквозь тернии — к звёздам. Я поджидала мужа к обеду, уже приборы стояли на столе, основное блюдо доходило в выключенной духовке, и вдруг решила поиграть с ним в прятки. Даже не знаю, что на меня нашло. Видимо, захотелось разнообразить нашу жизнь, внести свежесть в привычный сценарий. Услышав звук поднимающегося лифта на наш этаж, я как стояла с яблоком и ножом в руках, так и метнулась в нашу спальню — в большой шкаф. Забралась внутрь, прижалась к стене, костюмами его прикрылась и замерла. Сижу, готова прыснуть со смеху (детство, видите ли, взыграло во мне), и представляю, как откроет шкаф и спросит: «Ты чего тут делаешь?» А я укушу яблоко, как ни в чём не бывало и отвечу серьёзно так: «Видишь — яблоко ем». Мне показалось это очень забавным. Напомню мужу о первородном грехе, как Ева угостила Адама запретным яблоком. Ну и мы продолжим нашу игру…


Вот так я размышляла и видела в щелочку часть кровати, трюмо и столик, на котором стояла шкатулка с моим колье. Входная дверь открылась, он вошёл, позвал меня, не получил ответа, прошёлся по квартире и, не обнаружив меня, вышел на лестничную площадку. Слышу, звонит в дверь нашей соседке. Я очень удивилась: ну, это уж вообще глупо, я никогда к соседке не заходила, она заглядывала к нам по пустякам, типа за солью, но не дальше прихожей. Ладно, думаю, сейчас вернётся. А они поговорили коротко, рассмеялись и уже вдвоём возвращаются к нам в квартиру. Тихо так проходят в нашу спальню. Муж закрывает за собой дверь и одним движением срывает с неё халатик. Я застыла от неожиданности, как парализованная. Они не дали мне времени. Если бы хоть секунду помедлили, поговорили о чём-то, я бы сориентировалась. Со смехом вывалилась бы из шкафа, обратила бы всё в шутку, в общем, нашла бы выход из щекотливого положения, спасла бы ситуацию и семью. Но у меня не было этой секунды. Уже в следующее мгновение мне выходить и показываться было стыдно. Я не знаю, почему, но именно стыд я испытала в первое мгновение. А потом уж гнев, ненависть и желание отомстить.


Может, мне было стыдно за них? Не знаю. Я зажмурилась, кровь в висках так пульсировала, что я подумала: «Они услышат этот ток крови и обнаружат моё присутствие». Но не услышали, собой были заняты. Всё у них закончилось быстро, как у кроликов, — спешили. Он вышел в ванную. А она села на моей кровати, взяла мою шкатулку, вынула моё колье, приложила к своему декольте и залюбовалась. Что я почувствовала в тот момент? Я сжала в руках нож и решила всадить его пониже моего колье — прямо в её гнилое сердце! Но как только я приняла это решение, будто кто пригвоздил мои ноги к шкафу, я не посмела двинуться.
И тут в моей памяти всплыла картинка десятилетней давности — мы с мужем нашу свадьбу несколько раз праздновали: сначала ближний круг, потом дальний, а потом уж деловые люди — те, кто не мог засветиться или просто по службе был занят. Вот в таком чисто мужском кругу я оказалась однажды и увидела очень близко покровителей и подельников моего мужа. Хотя слово «подельники» они сами применяли к уголовникам, но я не знаю, как их-то можно назвать. И среди милицейских высоких чинов затесался один гражданский, здоровый такой красавец, спортсмен. Он им обеспечивал качественную охоту и рыбалку и чувствовал себя очень вольготно в их компании (с прокурором — на «ты»).
А накануне нашей свадьбы в городе произошло убийство. В водохранилище за городом нашли труп девушки. И когда за столом обсуждалось это преступление, спортсмен на танец меня пригласил, крепко к груди прижимал и проникновенно на ушко шептал: в случае чего, мол, защитит и поможет любые проблемы решить. Я мужа вывела в кухню и сказала, что больше никогда не хочу видеть этого друга у нас, от него за версту смердит, хотя с виду и красив.
   

 Позже выяснилось, что это он и есть убийца той несчастной девушки.. Но в тюрьму не пошёл — отправил свою беременную жену. Весь город полгода о ней гудел, все удивлялись: это же сколько сил надо было иметь  беременной женщине, чтобы убить, завернуть труп в ковёр, вынести из дома и погрузить в машину! Хладнокровно отвезти к озеру и утопить, привязав к бетонному столбику!
     Но почему я вспомнила тогда эту историю? Высокопоставленные друзья, чтобы сфабриковать липовое дело и защитить убийцу от большого срока, а за решётку отправить его жену, пообещав скоро её вытащить, продиктовали, что должна сказать: увидела любовницу мужа в своей спальне, прикалывающую брошь любимую к своему платью, и потеряла на время рассудок. Вот так они, профессионалы, знали, как это в жизни бывает. И вот эта история промелькнула у меня за считанные секунды перед глазами. Нет ничего случайного в жизни — все события сотканы мудро. Я увидела, что за преступлением меня обязательно будет ждать наказание. За меня мой муж на нары не пойдёт. Я зажмурилась и вжалась в стенку шкафа, стараясь ни о чём не думать и даже дышать через раз, как бы обнулилась — нет меня. Мне недолго оставалось ждать, скоро они вместе удалились — переместились на её безопасную территорию, пережив острые ощущения.
А я схватила свою обувь, плащ и выскочила на площадку босая, тихо спустилась по лестнице, долго гуляла по парку. В голове — пусто, а в животе — словно раскаленная смола всё выжгла, все органы огнём горели. Это был настоящий ад. Домой ноги не шли, не хотела столкнуться с соседкой, с мужем. Пошла к подруге, рассказала, что видела. Она не удивилась, знала, что её муж постоянную любовницу имеет и случайных не пропускает. Сказала мне: все так живут. Я «так» жить не хотела. У Анатолия был тяжёлый характер, я многое прощала, ценила, как мне казалось, его верность. Это неправда, что женщине от мужа много требуется; на самом деле  чтобы он был верен. Это главное.
Решила я от него уйти, пока квартиру снять, а там «война план покажет». Пришла домой, взяла чемодан, собрала личные вещи, застегнула молнию, оглядела квартиру и подумала: «Из прошлой жизни, как с кладбища, ничего брать нельзя». Взяла чемодан в руки и зачем-то полезла в кармашек. А там визитка одного знакомого забавного русского старикана из Швейцарии — вместе прошедшим летом отдыхали в Турции. Вспомнила, как он приглашал нас с мужем в Альпы на лыжах покататься, как несколько раз повторил мне при прощании не стесняться, обращаться, если вдруг беда. Я набрала тут же его номер, приготовилась долго объяснять, кто я, думала, старик меня не вспомнит.

 А он по голосу сразу узнал, обрадовался и говорит: «Я в воскресенье во Франции в русской церкви стоял на службе, вспомнил тебя, свечку поставил. Вспомнилось вдруг, как мы вместе оперу слушали, а ты плакала. У тебя всё хорошо?» Тут я и разревелась. У подруги слезинки не проронила, — душа знает, кто с ней искренен. Он не стал ни о чём спрашивать, сказал, что ждёт: встретимся — поговорим. Спрятала я свой чемодан с вещами и успокоилась, всё решила для себя. Вечером муж поздно пришёл. Я ужин на столе оставила, сама сделала вид, что крепко сплю. Ночь пролежала с открытыми глазами.
     А на следующее утро мы обнаружили пропажу моего колье, и я сразу вызвала милицию. Муж был так подавлен, как будто это была его самая большая потеря в жизни. Сотрудники милиции сняли с нас и с моей шкатулки отпечатки пальцев и обнаружили чужой рисунок пальчиков. Начался опрос: есть ли у меня предположения, кто мог входить в нашу спальню, кого подозреваю? Да никто и никогда! Наша спальня — табу для посторонних, так было всегда. Вот разве только в моё отсутствие? Но замки не потревожены, дверь под охраной. Я смотрю на своего мужа и вижу, что настроение его меняется: он выходит из состояния подавленности, на лице отражается интенсивная работа мысли, и он решается. «Вспоминает»: вчера, когда пришёл на обед, забыл замкнуть за собой дверь; вошёл в ванную, как обычно; слышал передвижения по квартире; думал — жена; оказывается, жены в это время дома не было. Возможно, кто-то из соседей или чужие следом за ним вошли. Он так настоятельно и посоветовал начать с соседки — сам сдал! Пригласили барышню, на моей кухне откатали её пальчики. Я смотрела на мужа, он — пристально в окно. Барышню забрали, а моё колье обнаружили в ломбарде, заложенное за смешную цену.
Колье мне позже вернули, я его продала и уехала в Женеву. Александр — чудный старик, таких теперь не выпускают, в смысле — мать Природа не рождает. Поддержал меня, как родную, помог и с работой, и с жильём. Теперь все трудности уже позади, пять лет на новом месте, всё прекрасно. Недавно любовь свою встретила. Он наш, русский. Через две недели у нас свадьба. Родители его живут в Мюнхене. Мы сейчас у них в гостях были, мой любимый обратно возвращается, ему на работу выходить, а я вот решила…


Она задумалась, затем продолжила, — представляешь, десять лет прожила в браке и не смогла забеременеть, а тут с первого раза! Да, я в начале своего рассказа пообещала о себе всё или ничего. Вот сейчас самое главное, как на исповеди. Когда сидела в шкафу и испытывала всю гамму эмоций — от стыда до желания отомстить, то и план, каким образом отомстить, возник сразу. Это я взяла колье и отнесла в ломбард за мизерную цену. Когда им выгодно, паспорт не требуется. В квитанции указала фамилию и адрес соседки. Сначала испытала удовлетворение от своей мести. Что с ней дальше было, не знаю. Может, откупилась; может, в тюрьму пошла. А прошли годы — меня совесть стала мучить. И я поняла: никогда, ни при каких обстоятельствах мстить нельзя. В тот момент решал мой гнев, а не мой разум. Из грешницы я превратила её в невинную жертву, а себя в преступницу. А не сделай я этого, возможно, осознала бы свою вину и мучилась сейчас она, а не я. Так что потеряла я свой покой и, пока не повинюсь перед ней и не увижу живой и здоровой, спокойно спать не смогу. Не хочу новую жизнь вынашивать под своим сердцем с грехом на душе. А ведь случилось всё к лучшему: ей спасибо, а то жила бы до сих пор с чужим человеком и не узнала, какими бывают настоящие мужчины, как светла взаимная безусловная любовь…
     Марина потрясённая историей попутчицы,  уже ничуть не удивлялась, что именно её выбирали люди для таких вот исповедей.
 Крым.2006г