С

Мало в нынешнем мире красоты, она не многогранна, отнюдь не кроется в каждой детали и не предстает опытному взгляду художника или писателя. Выгляните же в окно, взгляните на мрак нашего скучного и серого мира, разве в однообразных домах заключается та животрепещущая радость, та беззаботность и самое главное очарование и изящество, что способно принести людям истинное благолепие? Вынужден вас разочаровать, там, на земле, в этом маленьком ничтожном мире, даже вооружившим микроскопом, очками и прочими подобными приборами, человеческие создания, полные лицемерия и лжи не способны даже на несчастное мгновение увидеть то, что скрывается за бездушной оболочкой предметов. Люди как жили, так и умирают, не меняя своих традиций и человеческих идеалов испокон веков. В подарке мы способны найти разочарование, в единственном, выпавшем за всю долю жизни мгновении счастья нотку несправедливости. Вспоминая о своей молодости, о первой любви - вместо должного успокоения в душе зарождается страданье, оборачивается муками то, что должно наоборот приносить восторг. Где красота? Где лицезрение прекрасного: природы, семьи, человеческого тела? Куда ни взгляни, одни беды, проблемы, да горести.

Я умер! Умер ужасной смертью, которую следует отложить в ящик быстростирающейся памяти и больше никогда не прикасаться. Даже человек с идеальным воображением, с чистейшей душой не сможет себе представить тот чудесно сотворенным Богом мир, в недрах которого я пробудился. Не мне судить ваше читательское представление, однако я постараюсь описать во всех подробностях ту необычайную красоту, какой не встретишь ни в одном уголке нашего земного шара. Все было прекрасно, начиная от идеальной ранней, только что проступившей из-под почвы ярко-зеленой молодой травы, до идеальных, я бы сказал, до невозможности идеальных белых облаков. Природа сквозила очарованием и юностью. Вот редкие деревья впереди, их высокие столбы прямо уходили вверх, макушками врезаясь в небо. Их было немного, редкие, расположенные друг от друга на таком расстоянии, чтобы наблюдатель отчётливо видел простирающейся за ними пейзаж, а именно - бескрайнее поле. Никто и в малой степени вообразить себе не может красоту мною увиденную, будто вся природа нашла в себе отражение самых сокровенных и желанных мечтаний. Стоит отметить, что деревья были не обычные, на моем пути не встретилось ни одной березы или сосны, что так часто можно заметить в любом городе страны, нет, это были яблони, липы и даже ивы! Все вперемешку, все в разнобой, однако это хаотичность и создавала основу того самого животрепещущего чувства, что охватил меня лишь при одном взгляде на это! Лучи солнца пробивались меж деревьев и листвы, освещая зелень под таким углом, какой не встретишь ни на одной известной лесной картине. Глаз при этом оно не мозолило, не заставляло щуриться в бесконечных попытках что-либо разглядеть из-за его чрезмерной яркости, наоборот, свечение было мягким и нежным, не способным вызвать ни одной лишней морщины под глазами. Вот, каким было мое первое ощущение, когда я только очутился здесь. Все для меня было одновременно и ново, и вместе с тем будто бы крайне знакомо и маняще. Медленно, ступая дряхлыми, пораженными артритом босыми ногами я направился вдаль, за деревья, желая в скором времени выйти к полю. Едва моему взору предстала его большая часть, а деревья стали постепенно оставаться за спиной, я увидел ее - воплощение истинной красоты, очарования и любования, образ которой навсегда засел в моей памяти и стал поводом для полемики в первом абзаце моей короткой, но способной тронуть за душу исповеди. Признаться, я уже стар, и в ином мире ничего не изменилось. Немудрено, что сердце мое остановилось на девятом десятке, ибо к тому времени я растерял всякое представление о счастливой старческой жизни, добрых внуков и достойной пенсии. Сомневаюсь, что мою кончину оплакивал кто-либо на земле. Там, в этом бездушном и одиноком пространстве, я никогда не встречал ту отчаянную силу любви упования, что постигла меня в одном коротком взгляде на эту прекрасную молодую особу, весело скачущую по траве в каких-то нескольких шагах от меня. Если нимфетки, придуманные Набоковым, и существуют на самом деле, то представшая передо мной девочка, буквально появившаяся из ниоткуда, была истинным ее образцом. Не думаю, что она показалась красивой именно мне в силу старческого возраста, в конце концов, сколько бы ни прошло лет, понятия женской красоты никак не меняются, а она, эта маленькая девочка, сияющая неподдельной искренностью, собирала в себе все детали настоящего идеала. На вид ей было лет семнадцать, уже не ребенок, но еще и не взрослый, полностью сформировавшейся годами жизни человек. Ее голое тело… ноги то переходили на бег, до замедляли свой шаг. Во всем ее образе сквозила наивная доброта и детская игривость, в особенности в такие моменты, когда она оборачивала на меня свое овальное личико, - прошу заметить, именно личико, не лицо, - со свежем румянцем на щеках и короткими, но густыми, ничуть не помраченными косметикой ресницами, в груди разливалось обещанное и долгожданное тепло, какого не хватает ни одному зрелому мужчине с не менее зрелой и уже не красавицей женой. Волосы этой веселой девочки имели темно-русый цвет, что невообразимым образом подходил цвету ее кожи и доставали до самых лопаток. Они идеально лежали на ее спине волосок к волоску, и, несмотря на их объем, сохраняли на протяжении всех ее энергичных действий ту форму идеальной небрежности, от сюрреалистичности которой на глаза тут же наворачивали слезы радости обладания и едва начавшегося блаженства. Ни одной спутавшейся пряди, ни одной неровности! Длинная чистая шея, юные, маленькие, но чистые груди с такими же небольшими розовыми сосками. Я смотрел на них, пока была возможность, смотрел на эти два розовых пятна на теле, разглядывал кожу, пока была возможность, силясь найти хотя бы один, пусть и малейший изъян в ее внешности. Нет! Вот она вновь отворачивается и бежит дальше, туда, вдаль, в более высокую траву. Ее нежная мягкая, я готов поспорить, попка, какую ни встретишь ни у одной живой девочки на земле. Длинные худые ноги, без единого синяка, вены, царапины или волоска. Так легко перебирать ими могла только она! Мне повезло, поскольку опытный, наметанный за все годы беспросветного существования глаз сумел ухватить ее промежность, такую же кроткую и манящую, как и она сама, с вьющимися темными волосками и мягкой розовой плотью между половых губ. Обнаженная, легкая, мелодичная, она заливалась веселым смехом предо мной! Только один маленький элемент я заметил во всем ее представлении, помимо оболочки из кожи и сияющей улыбки, на груди ее выделялось украшение - серебряная подвеска в виде каллиграфичной буквы "С", судя по всему, обозначающей первую букву ее имени, которая идеально подчеркивала ее выпирающие ключицы и так шло всему ее облику. Не нужна ей была ни одна одежда, ничто бы не смогло сделать ее красивее, чем бесподобное тело. Я слышал ее звонкий детский смех, видел, что с каждой секундой она отдаляется от меня все дальше и дальше, то и дело махая мне своей длинной нежной кистью руки, с тонкими пальцами и длинными, но аккуратными ногтями. Девочка являла собой полною мою противоположность, и вместе с тем тот идеал, к которому, по-хорошему, должны стремиться все! Невольно я пошел за ней, изо всех сил стараясь делать это быстро, переставлять свои дряхлые ноги. Бег мой походил больше на быстрые семенящие шаги, от одного вида которых любой посторонний наблюдатель бы тут же отвернутся в презрении. Бок мой заболел, уже не молодое, почти полностью убитое годами ежедневного куренья сердце, забилось с ускоренным ритмом. Я искренне, покуда была возможность, покуда мое тело могло хоть немного двигаться, старался догнать эту маленькую жизнерадостную нимфетку, еще один раз взглянуть на нее вблизи, удостовериться, правда ли это? Вдохнуть всей мощью подчернившись легких сладкий аромат летних цветов, исходящий из всех ее пор, быть может, если повезет, прикоснуться к ее грудям, всецело ощутить худое упругое тело подле меня. Я бежал, пока был способен! Бежал, покуда позволяло сердце! Бежал до тех пор, она не скрылась из моего поля зрения.
Увы. Моя нимфетка, мое единственное неприличное и стоящее воспоминание за все долголетие жизни! Я прищурил глаза, делая поле и несколько деревьев по бокам более четкими - ничего. Возможно, она скрылась в высокой траве, возможно и где-то еще, но в том, что это не был обман моего прохудившегося мозга - я был уверен. Она была реальным воплощением всей небесной красоты, которая только существует во вселенной. Она была беспечна, порхала над травой подобно бабочке, весело махая мне рукой, улыбаясь широкой улыбкой с ровными белыми зубами, безвозвратно унося с собой время и само понимание о скучном бытие. Звук ее смеха все еще предельно четко стоит в моих ушах, никогда я не слышал такого мелодичного и полного жизни звука. Все изгибы ее тонкой талии и тела являлись воплощением радостной юности, что не затронула ни одна несчастность жизни, ничего подобного, что валило с ног девочек на этой гадкой земле, которую я, к счастью, покинул навсегда. Великолепная и неизъяснимая красота! Я клянусь, всеми моими чреслами: я буду идти вперед до тех пор, пока не найду мою обворожительную девочку. Второй раз умереть невозможно и болезнь, сгубившая меня на последних нескольких лет жизни, вряд ли появится вновь. Я глубокий старик, повидавший в жизни многое, имеющий как больное сердце, так и артрит, отдамся ей всецело, предам ей свое разрушенное тело, полное мучительных размышлений о прекрасном. Все бы отдал, лишь бы еще раз на долю мгновения увидеть озарившую ее лицо улыбку.

Надеюсь, дорогой, но слепой читатель, ты понял суть моего гневного спора со всеми несчастными и глупыми обывателями этой грязной бездушной планеты в самом начале страницы. Надеюсь, ты осознал, в чем заключается суть того истинного, долгожданного и прекрасного. Я ухожу вслед за моей возлюбленной, маленькой веселой нимфеткой, надеюсь, что тут, среди полей и светящего солнца я всецело проникнусь настоящим ощущением красоты, которое не поддается ни анализу, ни объяснению. Моя хорошая, очаровательная девочка, чье тело и душу не испортили ужасы жизни… Я иду к тебе…