Космическая заноза

В тот зимний день, когда все в офисе шло своим чередом, Алексей и его команда бухгалтеров ловко управлялись с финансовыми потоками. Время было горячее – новый пушной сезон, договоры, отчеты, переводы, отгрузки, рубли, юани...

Наталья сидела в своём маленьком офисе, разбирая почту.

На столе стоял букет сухоцветов, его холодный лиловый оттенок почти терялся в сером зимнем свете.

Ваза…

Массивная, оригинальной формы. Почти что хрустальный шар с узким отверстием для стеблей, подарок финского пушного аукциона более чем тридцатилетней давности.

Она загадочно подсвечивалась, словно скрывала в себе глубину северных озёр Финляндии. Тонкие блики на ее поверхности напоминали утреннюю гладь Киткаярви – холодную, прозрачную, как драгоценный камень.

В воздухе витал тонкий аромат лаванды, смешиваясь с горечью кофе EGOISTE Truffle.

Каждый раз, выбирая кофе в "Магнолии", Наталья останавливалась на EGOISTE Truffle. Его название цепляло чем-то двойственным, скрытым, словно альтер эго, которое живёт внутри каждого.

–Egoiste… Эгоист… — думала она. Кофе для тех, кто выбирает лучшее, не оглядываясь на других.

А Truffle…

Здесь её фантазия уже рисовала совсем другую картину – маленьких свинок, которых в Европе используют для поиска трюфелей.

Она вспомнила, как читала о свиньях, которые ищут трюфели. Их нюх безупречен, но они норовят съесть находку.

— Минуту назад у фермера был трюфель на 500 евро, а теперь он переваривается в животе свиньи, — усмехнулась Наталья.

Забавно. Значит, её альтер эго — что-то вроде мини-свинки: нюх хороший, азарт есть, а вот что делать с находками — вопрос.

Как оказалось к вечеру, не так уж она и ошибалась в своих ощущениях.

Но об этом – дальше.

Она вскрыла очередное заказное письмо канцелярским ножом.

Отправитель: «Иянин Кутх и стальноголовый лосось». Охотники-промысловики из Эвенкии, представители малочисленных народов Севера. Название, которое невозможно забыть.

Наталья развернула бумаги, и вдруг из конверта что-то выскользнуло – лёгкое, почти невесомое.

Сосновая иголка. Тонкая, засохшая, ломкая.

Она уже собиралась стряхнуть её в мусорную корзину, Как внезапно резкая боль пронзила палец.

– Ой! – выдохнула она, отдёргивая руку.

Заостренный высохший кончик иглы неожиданно проколол кожу до крови. Крошечная капля алого показалась на кончике пальца.

Наталья нахмурилась.

– Как могла такая хрупкая иголка оставить настолько ощутимый укол? – недоумевала она. Oщущалось странное покалывание — лёгкое, почти невидимое, но настойчивое. Будто отголосок чего-то далёкого.

Она не могла знать, что охотник, отправивший письмо, жил в районе, где больше века назад разорвалось небо. В местах падения Тунгусского метеорита.

Она не могла знать, что там соболи темнее, а их мех отливает странным синим блеском.

Она не могла знать, что эта иголка не была простой.

Она впитала в себя космический след – древнюю, неведомую энергию.

Она не могла знать.

Но знание придёт позже.

После обеда Наталья отправилась в меховой салон, где выставлялись роскошные соболиные шубы.

Правда, в этот день обед Натальи состоял лишь из воды – чистейшей байкальской, которую она всегда заказывала у разных поставщиков. Перед МРТ можно было только воду.

Глядя на современную этикетку с надписью "с глубины 430 метров", она иногда сомневалась в подлинности. Но каждый глоток этой воды дарил особое ощущение – словно прикосновение к чему-то живительному.

В элитном торговом центре «Времена года» на Кутузовском Наталья заглянула в меховой салон.

Здесь царила атмосфера неспешного благополучия: мягкий свет, приглушённые голоса, аромат замши и парфюма. Деньги текли плавно, как мех скользит по пальцам.

Проходя вдоль галереи первого этажа, Наталья невольно отметила контраст. За матовыми стёклами кафе кипела жизнь: смех, движение. Люди за массивными столами смаковали блюда.

Барьер, похожий на хрусталь, превращал  гул голосов в ровный фон, разбавленный редким перезвоном посуды.

За пределами кафе парила иная реальность. Пустые эскалаторы мерно ползли вверх, а воздух застыл, как в музейной тишине.

Возникало естественное чувство защищённости — неназойливое, но неоспоримое, встроенное в саму ткань этой атмосферы.

Консультанты салона давно её знали и охотно делились историями.

А Наталью не покидало ощущение лёгкости и простора Голливудских холмов — не тех, что в реальности, а тех, что она знала по фильмам.

— Представляете, — рассказывала одна из них, поправляя шубу на манекене, — зашёл к нам чиновник из Сибири с мешком соболиных шкурок. Говорит, на юбилей свадьбы подарили. Хотел жене шубу сшить.

— И что? — рассеянно спросила Наталья, пролистывая почту в телефоне.

— А ничего. Жена за двадцать лет переродилась — теперь ярый защитник животных. —Так что, теперь он их просто продаёт.

Наталья невольно улыбнулась. Покупатели соболиных шуб всегда важные люди, но не всегда готовы к переменам.

В этот момент она краем уха уловила разговор клиента с продавцом:

— Мне нравится этот мех…

— У вас хороший вкус, — уверенно ответила продавец. — Это лучшая выделка, итальянские лекала… — Она аккуратно подняла шелковистую подкладку с витиеватым жаккардовым узором. Ткань переливалась глубокими, но сдержанными сине-графитовыми отблесками.

Под ней открывалась безупречно обработанная мездра — ровная, бархатистая, без единого изъяна. Мех с изнаночной стороны выглядел идеально – каждый волосок был надежно закреплен в коже, не оставляя сомнений в качестве работы скорняков.

Среди мягких складок подкладки мелькнула этикетка Russian Sable.

Изделие завершала изысканная итальянская фурнитура – массивные крючки с матовым покрытием и фирменным тиснением. Последний штрих — прикосновение к совершенству.

Этот цвет… сапфир… — эхом отразилось где-то в глубине сознания.

Наталья машинально провела рукой по густому, тёмному меху вдоль соболиных и норковых шуб, висевших на витрине. Лиловый оттенок лаванды скользнул в глубине меха.

Она почувствовала тепло — не меха, а живого существа.

На кончике пальца снова кольнуло, там, где её утром уколола игла.

Она отдёрнула руку.

Клиника "На Таганке" пряталась в лабиринте переулков. Наталья остановилась перед старинной усадьбой, покрытой инеем. Её очертания рождали чувство дежавю, будто она уже была здесь в другой жизни.

Воспоминания о прошлом обследовании преследовали её с утра — то глухие удары, будто гигантский дятел стучит по металлу, то вой сирены, прерываемый щелчками. Ритмы, напоминающие азбуку Морзе из преисподней. Каждый механический звук напоминал о тридцати минутах в гудящей трубе томографа.

Она взглянула на часы. До МРТ оставалось около часа. Хотелось отвлечься, хоть на мгновение уйти от мыслей. И тут взгляд зацепился за витрину ювелирного магазина SOKOLOV по соседству. За стеклом мягко светились золотые украшения, а тёплое освещение манило обещанием временного забвения.

Наталья замедлила шаг и оказалась среди витрин с кольцами, усыпанными драгоценными камнями. Холодные огоньки сапфиров, изумрудов и бриллиантов напоминали звёзды, застывшие во льду.

В этот момент к ней подошла молоденькая продавщица – миниатюрная, лет шестнадцати, но выглядела ещё младше.

Девушка протянула бархатную коробочку.

— Это наш эксклюзив. Сапфир добыли в Эвенкии, но... — она замялась, — камень бракованный. Видите?

Наталья присмотрелась: в глубине камня, словно трещина в космосе, зияла чёрная прожилка.

— Это не дефект, — вдруг сказала девушка, понизив голос. — Говорят, его нашли в районе Подкаменной Тунгусски. Прожилка — будто след от удара метеорита. Поэтому и скидка 50%.

Наталья надела кольцо. Прожилка дрогнула, как зрачок, и палец, уколотый иглой, запульсировал в такт.

— Он... шевелится? — вырвалось у неё. — Вам показалось, — продавщица потупилась.

Сапфир сиял, как ночное небо, и на мгновение ей почудилось что-то далёкое — треск древнего жара, космического и нездешнего.

Продавщица что-то еще говорила про метеорит, но слова тонули в какофонии.

Наталья машинально кивнула, не выпуская кольцо из рук. – Давно такое хотела… а с учетом скидки….беру.

Ей нужно было скорее в клинику. Пережить эти 30 минут. Закрыть глаза. Не думать о том, как томограф, словно циклоп, заглотнёт её в железное нутро.

Когда медсестра протянула пластиковый контейнер для металлических предметов, Наталья машинально сняла кольцо. Сапфир вспыхнул холодным синим светом — или это просто блик от лампы? Она захлопнула крышку шкафчика с глухим щелчком.

Перед процедурой она пересмотрела несколько серий «Рипли» — тот момент, где Том, замерзший в лодке, стирает границы между ложью и правдой.

— Если я буду думать о его афере, о том, как он подменил реальность, то выдержу шум, — убеждала себя Наталья, лёжа на холодной кушетке.

Но как только томограф Siemens Magnetom Spectra загрохотал, планы рухнули.

ТУК -ТУК -ТУК.

Звуки сливались с голосом Эндрю Скотта:
— Ложь — это просто... другая правда.

ТУК. Игла, вонзившаяся в палец.

ТУК-ТУК. Тепло меха, будто живого.

ТУК-ТУК-ТУК. Сапфир, запертый в шкафчике.

Она лежала с открытыми глазами.

В тоннеле томографа вспыхнул образ — не в её голове, а на трёх картинах.

На центральной – в анфас. Его сапфировые глаза, полные понимания, смотрели прямо на неё. Густой мех обтекал морду — шелковистый и эластичный — способный согреть и защитить. Он был одновременно богатством и смертью. Искусственной красотой и природной данностью.

На левой и правой — в полубок. Он двигался, охватывая её взглядом, балансируя между мирами живых и неодушевлённых. Материального и духовного.

Её накрыло ледяным ужасом и восторгом одновременно.

Картины стояли чётко, словно выставленные кем-то специально.

Как триптих.

Как если бы он уже был здесь.

Гул стих.

Металлическая капсула разъезжалась медленно, словно раздвигая холсты.

Свет больничных ламп ослепил её на мгновение.

И в следующий момент перед ней появилась медсестра.

— Как вы себя чувствуете? — женщина нажимала кнопки на панели.

Наталья уловила тонкий аромат. Пудра, терпкий гранат, старая кожа… Santa Maria Novella Melograno.

— Вы что-то говорили… — Марджори наклонилась ближе.

Аромат из другой эпохи, придуманный монахами во Флоренции, он впитал в себя целые века.

Марджори в "Рипли" носила его. Он сопровождал её, когда она писала об Атрани.
А теперь этот аромат рядом. Значит, всё правильно.

Кольцо снова оказалось на её пальце. Снятое на время МРТ, оно будто ждало своего часа.

Сапфир дрогнул, поймав свет.

Наталья шагнула в зимний вечер. Мороз окутал её с головы до ног.
Она вдохнула полной грудью – холод проник глубже, проясняя мысли.

Её собственный Эверест открылся внезапно.

Не в томографе. А здесь — под морозным небом Москвы.

Подняв голову, она увидела сосульку.

Длинную. Вытянутую. Иглу.

Свет фонаря пробежал по её граням – на миг вспыхнул сапфировый отблеск.

Она была здесь и сейчас. Наталья замерла. Огни города сияли — пазл сложился.

Всё – прошлое, 38 лет в аукционе, накопленные мысли – слилось в одной точке.

Мардж писала об Атрани... А ведь я могу писать о нём.

Он сам пришёл.