Поклон деревне

                «-Наступит время, когда людям будет жить хорошо-хорошо,
               а дома будут стоять пустые, человек человека рад будет встретить…   
               -Бабушка, а куда  люди денутся?»


        Катерина давно собиралась проведать родину - деревню, затерянную среди колосящихся рожью полей и холмов. В её памяти с  них открывался необъятный и милый сердцу вид, как на картинах русских живописцев: засеянные и цветущие поля, уходящие к горизонту леса, ручей, бегущий вдоль деревни, вдалеке от дороги высокие деревья, скрывающие старинное кладбище. 

А среди этой красоты её деревня из одной улицы, вытянутой на два километра поодаль от дороги.

  Катя не ездила в деревню с тех пор, как похоронили мать, тогда все сестры и братья были живы, все собрались по скорбному случаю из разных мест необъятной страны, да и вновь разъехались на долгие годы кто куда.

Катерина жила на Севере, смолоду уехала за мужем на службу, сменили не один гарнизон, а осели рядом с последним, оставшись в суровом краю навсегда. А теперь куда же ей от детей и внуков, от могилы мужа.

К концу лета она решилась, пока еще в силах по теплу съездить на родимую землю. Почти сутки на поезде, потом автобус и вот она – остановка, знакомая еще со времен далекого детства.
  Катя оглянулась вокруг. Сердце защемило от воспоминаний и предчувствия дорогих встреч.
До деревни полкилометра по тропинке среди поля, теперь его не было, слева дачные участки, справа - яблоневый сад, ровными рядами уходящий вдаль.
Катя подошла к первым домам. Ни в них, ни следующих никого не было видно. Она остановилась, присела на старенькую лавочку.
-Отдохну, потом к себе, в свой родительский.

Катя вспоминала.

***           
«Здесь, на краю деревни, жил старик -  Сергей. Катя не помнила, что бы он был молодой. Дом у него был большой, детей было пятеро и все девки. Дед Сергей, как его называли в деревне видимо из-за белой пушистой бороды, очень сокрушался, что бог так и не дал им с женой сыновей.
-Сергей, да на твоих девок сколько женихов то надо? Где брать их будешь?- подтрунивали деревенские.
- Это не беда, на моих всегда купцы найдутся, тут в другом проблема - как я успею пять домов построить?
Сергей считал, что раз сыновей у него нет, то в приданое дочкам он просто обязан построить дома.

А еще его считали колдуном и боялись вступать с ним в ссору. Как-то раз у местного хлопца приключилось жуткое расстройство желудка, врачи не могли помочь. Мать парня бросилась к деду Сергею:
-Помоги Христа ради!
-Что с ним, говорят, дроботуха напала?
-Сил уже нет, лежит пластом бедный, помоги, прошу тебя!
-Пущай приходит ко мне к ночи, к 12часам!
Под утро паренёк вернулся домой, крепко уснул до вечера, а после жил, как ни в чем не бывало. Только на расспросы про то, что с ним делал дед Сергей той ночью, никому не отвечал».

Сейчас дома не было, только несколько старых яблонь виднелись в огороде. Из писем Катя знала, что дом Сергея давно сгорел.

***

А здесь, напротив скамеечки стоит крепкий дом со ставнями. Правда, краска с него полезла, ставни закрыты, колодец под крышкой тоже на замке, писали, что дом этот под дачу купили и пользуются только летом. А когда-то…

«… Высокий крепкий дом в шесть окон построил Ермолаю отец, живший рядом в небольшом домике с матерью. Ермолай уродился весь в отца - кудрявый, синеглазый красавец, на все руки мастер, хотя ни читать, ни писать практически не умел и мало говорил. Ребята ухаживали за девушками, приглашали на танцы, прижимали девчат уже по мужски в темноте. Ермолай же, которому давно пора было жениться, ничего подобного не умел. Если ему нравилась девушка, он мог подойти и, неожиданно растопырив пятерню, молча схватить её за мягкое место или за грудь.
Несмотря на внешнюю красоту, девчата сторонились его и не любили.

Отец Ермолая, боясь, что единственный сын останется бобылем, взял дело в свои руки. Построил сыну дом и сосватал местную красавицу из большой семьи - безотцовщину. Молодожены жили хорошо, Ермолай стал разговорчивее, без памяти любил свою Полину и всех троих мальчишек, которых она  родила на радость деду с бабкой.

Работать Полине не давал, считая, что на домашнем хозяйстве работы хватает, сам же обеспечивал семью сполна.
Сломался плуг у соседей в деревне - к Ермолаю в кузню, смастерить лавки, табуретки на кухню - Ермолай берет заказ, корова не может отелиться - бегом за Ермолаем. А в МТС, где он трудился, ему вообще цены не было. Все литовки (косы) прошли через его мозолистые руки, им на смену пришли комбайны, любая поломка в них или на тракторе - ремонтирует Ермолай.

Как-то под вечер к дому подъехал бригадир на мотоцикле.
-Ермолай, завтра комиссия приезжает от МТС в правлении экзамен устраивать, будь с утра!
-Какой экзамен? Я зачем? Я с закрытыми глазами разберу и соберу механизм тебе без экзамена.
-Пойми, человек ты мой дорогой, новые времена, нужен документ, что ты грамотный, корочка называется.
-Да я ж только расписаться могу.
-Приезжай, придумаем что-нибудь.

Наутро в конторе шел экзамен, в одной из комнат развесили схемы трактора, комбайна, двигателей того и другого.
Ермолай сидел с билетом, попался ему вопрос по двигателю трактора ВМТЗ. Он вышел к схемам и своими словами рассказал всё ученой комиссии, да и что не рассказать, когда чуть ли не каждый день они у него в починке бывают.

Но тут один из экзаменаторов попросил его изложить свой ответ письменно. Ермолай беспомощно уставился на бригадира. Тот дал ему листы бумаги:
-Пойми, надо документом подтвердить, что не зря тебе пятерку поставили, к делу что пришить?
Ермолай долго сидел, пытаясь что-то написать на листе. Слова «резьбовые фильтры, водяная рубашка системы охлаждения» и другие премудрости осилить он был просто не в состоянии.
 Промучившись через час, подбадриваемый бригадиром, он, наконец, закончил свои каракули. Подойдя к столу, решительно положил экзаменационный лист перед комиссией:
-Вы хотели, что б я написал?- я написал, а вот читать - сами пробуйте!
Махнув рукой, измученный Ермолай вышел из комнаты".

Катерина улыбнулась, вспоминая его, поднялась и пошла по деревне. Два дома, еще довоенные, покосились своими крышами как сгнившие грибы, заросли бурьяном до самых окон.
Вдоль упавших плетней наклонились ветки со сливами.
 Вообще в деревне всегда росло много слив.
 Теперь они буйно разрослись не только в садах, но и у единственной улицы - дороги, словно прося прохожих освободить их от обильного урожая.

Катя пошла дальше, странно - никого нет по пути, ни людей, ни даже собак. Дошла до старого колодца, заглянула - в слегка качающемся водном зеркале отражалось её уставшее лицо. Вода есть и много! Значит, не успевают выбирать.

Вспомнилось:

« Деревенские мужики снимают старый журавель. На кобыле дядька Федька привозит кругляк, сбрасывают его наземь, и …пошла работа!
Кто ошкуривает бревна, кто пилит их на нужный размер, кто стругает ворот с ручкой, устанавливает цепь.…После обеда над колодцем появился новенький «оголовок»- сруб с готовым воротом.

Заспорили:
-«Навершие» надыть  делать открытым -  два ската и хорош!- это старый Пантелей, сидящий все время на скамье, подал голос.
-А может, закрытый домик? Я видел в соседней деревне, он теплее будет, особенно зимой - Георгий вставил свою мысль.
-Сверху щит со створками, положим и хорош! – Это Афанасий подал реплику.
Сошлись на том, что поставили закрытый домик со створкой, а рядом небольшую скамейку для вёдер.

Дело сделано! Водой в этом колодце пользовались многие, приходили даже с конца деревни, уж больно вкусная жила попала! А заодно, узнавали все деревенские новости, пока общались у колодца да несли на коромысле вёдра до дома. Иногда поневоле становились свидетелями семейных разборок стоящего рядом с колодцем дома Афанасия.

Мужик он был силы необыкновенной, работал скотником на ферме, там же увидел и полюбил цыганку и, пойдя против воли родителей, женился на ней. Четверых детей родила она, пела так красиво, что пройти мимо, не остановившись, было невозможно.

Но характер у Афанасия был вспыльчивый, чуть что - бил сходу, не жалеючи. Кроме песен, из дома часто  доносились такие крики, что кровь в жилах стыла, но в семью никто не лез, кроме старшего брата Афанасия. Только через несколько дней все повторялось. Никто не знает почему, но умерла красавица цыганка молодой, догадки никто не высказывал, боясь уйти вслед за женой Афанасия.

Дети их повырастали, обзавелись семьями, поразъехались, но перед своим отъездом преподали отцу урок, да такой, что никто не видел больше, что б Афанасий дрался. Ходил он тихо, опершись на палочку, всех только слушал, а летом целыми днями сидел на скамье у могилки любимой жены».

Грустно… Катерина зачерпнула чуток воды в привязанное ведро, хлебнула - вода такая же вкусная, как в детстве. Пошла дальше.
Один дом пустой, второй, ставни закрыты, под окнами - заросли, калитки настежь… Нелюдимо…
Не может же быть, что бы  ни было никого, уже полдеревни прошагала, а кругом как во сне, тишина. Вот слева дом Прасковеи.

Старенький, а ведь Катя помнит его еще почти новым.

«Прасковея получила пособие после войны за погибшего мужа - бесплатный лес. Домишко её, переживший оккупацию, был еле жив, гнилой, тесный, на восемь человек совсем не подходил. И вот, вышло «неккое», как она говорила, постановление, по которому семьям погибших воинов (в том числе) выписывали лес и давали трактор для его подвозки.
 Тут бригадиру, он после войны на деревне царь и бог, спасибо - подсказал куда сходить, что написать, какие документы показать.
Ну а строить- с кем договоришься. Деревенская толока пришла на помощь. Главное - накормить всех, о деньгах и речи не было.
 
За лето дом поставили, дранкой крышу покрыли. Еще по осени купили в городе синюю краску и успели покрасить наличники.
Счастье вдруг заглянуло в дом Прасковеи.
-Петя мой не вернулся, погиб геройски, так хоть дети поживут сейчас в тепле да добре! Спаси господи! – она, мелко крестясь, смахнула слёзы.

-Прасковея!- у калитки остановились два незнакомых мужика.
-У тебя дом новый, может, мебель нужна? Мы мигом!
-Как же, только платить мне нечем совсем! А шкаф да стол большой было б хорошо. А вы откуда?
-С соседних Барсуков, берём недорого, а как ты одинокая, так и вовсе, за шкаф да стол, кусок сала да мешок картошки. Мужика-то у тебя нет, а семья большая.
Прасковья засомневалась.
-Картошку могу, а вот сало - поросенка по осени резать будем.
-Добра! Подождем. По рукам?
-Да чего уж!- она махнула головой.
Вечером, обсудили всей семьей .
-А что, огород у нас большой, мешок отдадим, самим хватит остального, а сало - как-нибудь…
К зиме у Прасковьи большую комнату делил пополам шкаф из струганых досок, посредине стоял большой стол, а вдобавок мужики принесли две прочные табуретки. Богатый дом!»

Катерина, пройдя в горочку, опять присела отдохнуть на чуть живую скамью, перед её глазами как живые, всплывали воспоминания.

«Дом Феофании- редкое украинское имя для деревни, все называли её на свой лад – Фивонька, пережил чудом войну.
Его не сожгли, не разобрали стоявшие в деревне оккупанты, и хоть смотрел он на мир подслеповатыми оконцами, но согрел и вырастил не одно поколение.
Фивонька без погибшего мужа вырастила дочь и сына, который уехал учиться в город, там и остался.
 Дочка жила с матерью, рожая детей одного за другим от меняющихся мужей. Фивонька не особо переживала из-за такой неустроенной дочкиной доли, считая, что как дал бог, так и надо жить.

Тихая, маленького роста, она днями работала в огороде, выращивая овощи на такую ораву, да управлялась по хозяйству - корова, поросята, куры – скотину держали все дворы в деревне.
 По осени вдруг пошли непрекращающиеся дожди. По ночам боялись заморозков, поэтому любой час, когда затихал дождь, вся деревня убирала картошку. Из-за своей природной медлительности Фивонька, хоть и с помощью детворы, никак не могла приступить к копке огромного огорода с картошкой.

-Фивонья, ты о чем думаешь? А морозы ударят, картошка в земле еще померзнет!- соседка Клава остановилась у забора.
-Может завтра, вроде небушко светлеет, дай бог дождя не будет, сама вот переживаю.
Назавтра поутру со всей деревни собрались бабы с корзинами, с «рогульками» для копки .
-Ну, бабоньки, помоги нам бог, вроде сегодня вёдро будет! А ты, Фивонька, иди обед готовь, голодные будем!

По давно заведенным деревенским обычаям хозяин должен накормить работников толоки, поэтому Фивонья пошла в дом готовить нехитрый стол.
К вечеру весь огород был прибран, картошка сношена в «стопку», но каково же было удивление женщин, когда медлительная Фивонька сидя над большим тазом, еще только чистила картошку.
-Фивонька!- укоризненно посмотрела на нее Клава…
-Бабоньки мои дорогие, сейчас, сейчас, печку растоплю...
-Сиди уж, давайте что есть! Бабы подоставали предусмотрительно принесенные вареные яйца, сало, булки.
Хозяйка достала огурцы, помидоры, хлеб, самогонку.
-Сама выгнала!- она довольно поставила на стол бутылку,- бабоньки, по чарочке, спасибо вам большое-большое, до самой земли!»

Катя рассмеялась, вспомнив её соседку Клаву.
«Одинокая женщина жила в крохотном домике, как говорили, почти как в бане. Почему так получилось, что семьи у Клавы не было, точно никто не знал, но любили подсмеиваться над её беззаботной жизнью.

Каждое утро пастух Степан, собирал коров в стадо. Начиная с первого дома в деревне, он  щелкал длинным кнутом и громким голосом вызывал хозяйку- «пошла, пошла..».
Собрав коров с половины деревни, Степан доходил до домика Клавдии, бил кнутом по земле :
- Клавдия, выгоняй свою, пошла, пошла.. где твоя?
Клавдия, у которой отродясь не было коровы и которая любила поспать на зорьке, не откликалась в надежде, что Степан уйдет.
Но тот подходил ближе к окнам и  громким голосом продолжал:
-Клавдия, не задерживай, не задерживай…
Итак, до тех пор, пока заспанная Клава не показывалась в окне и из-за занавески грозила рукой:
-Вот черт рыжий, дай поспать!
Довольный Степан гнал коров дальше».

Катерина подошла к  родительскому дому. Когда-то он казался ей большим, теперь спасибо, что жив. Родня присматривает, правда сами живут далековато, но по просьбе Кати все же приезжают, чтобы проверить, не снесло ли крышу ветром, не выломана ли калитка. Нет, все в порядке. Видно были недавно, трава покошена и вокруг дома и до колеи у дороги.

Катя достала ключ из условленного много лет назад места - сняла с гвоздика в сарае и открыла дверь. В доме ничего не изменилось, только паутина висела по углам, и было ощущение заброшенности, вроде все вышли только что, а вернуться забыли.

-Нет, пока не стемнело, дойду до конца, потом приберусь.

Катя вышла на улицу за калитку, пошла в конец деревни. Не пройдя и двух домов, остановилась как вкопанная - что это?
Береза, высокая, старинная, место всех деревенских встреч и посиделок, срублена чуть выше нового металлического забора.
Видимо новые хозяева срубили березку, мешала?
За высоким забором тихо и ничего не видно, наверное, дачники здесь живут, а сегодня еще четверг, хозяев нет.

«Это бывший дом лесника, хороший, добротный, с шиферной крышей. Геннадий Павлович приехал в деревню после окончания лесного техникума. За работу взялся основательно, лес не просто охранял, а не разрешал вязанки дров принести. Предыдущий лесник относился к таким мелким случаям с пониманием, видел, что не от хорошей жизни деревенские добычей в лесу промышляют, а от нужды житейской.

А новый чин - Геннадий Павлович, просто зверствовал с точки зрения деревни. Заметит, что столб у калитки новый – покажи документ на добычу древесины. Увидел сани зимой у кого из новых досок - покажи документ. А дрова?
-Ты у меня не выписывал, а без моего разрешения не имеешь права.
Всю деревню обложил штрафами.
 Соседние деревни тоже жаловались на жесткое отношение к людям, а что поделаешь? Начальство!

Как-то по весне в лесу вихрь поднялся, да такой, что повалило не только старые деревья, а и молодую поросль. Все на телеги и в лес, вот когда дрова можно заготовить!
А лесник тут как тут:
-Всем собранное отвезти на указанный  участок лесничества, а если по дворам у кого увижу заготовленные дрова, штраф!
-Павлович!- засовестили начальника мужики, так это ж сухостой! Кроме как на дрова, ни на что и не годится. Мы считай тебе помогаем лес очищать, а ты грозишься.
-Разговорчики!– лесник скинул с первой подводы заготовленные дрова наземь.
-Да человек ты аль нет? Себе дом по закону новый отстроил? И банька, и стопка, документы на все покажешь?- мужики рассвирепели.
-Где это видано, что б в своем лесу гнилухи взять нельзя? А топить зимой чем?!
-Сказал, не тронь, значит, не тронь!

Нашла коса на камень.

В деревне жить не просто, если довести человека, могут такое сотворить…

Ранним утром на телеге шестеро мужиков отвезли в густой лес Геннадия Павловича с завязанными глазами, раздели до трусов, срубили длинную тонкую осину и, как Иисуса Христа привязали к ней Павловича раскинутыми руками.
-Кричи громче, авось до мошкары кто услышит.

Все уехали. Геннадий Павлович, привязанный к десятиметровой осине, попытался идти по лесу, но каждый раз натыкался концами дерева на заросли кустов и деревья. Пройти даже метров десять конечно не смог. Сам, будучи лесником, он понимал, где его оставили. Стало подниматься солнышко.

Часа через три на его крик кто-то откликнулся. Издалека приблизилась деревенская женщина - Нина.
-Ай, я- яй , Геннадий Павлович, да что же это? Кто это удумал - она стала нарочито причитать, - а я пошла посмотреть, может сок березовый уже пора собирать, да зашла вот далековато… Покусали то Вас как… Вы уж присядьте, а то не достать мне до ваших завязок. Ножом Нина разрезала завязки, освободив лесника. Тот упал от бессилия.
-Вы уж осторожнее, Геннадий Павлович, не то в другой раз не окажется тут никого… Спаси и сохрани! Нина ушла.
Вскорости Геннадия Павловича перевели на работу в другой лесхоз».

Катерина прикрыла глаза, права пословица- «жизнь прожить не поле перейти».
 А теперь вот забор металлический и березы красавицы нет.

Катя поднялась, пошла дальше. Скоро конец деревни. Стемнело. Надо возвращаться. Последний дом перед полем. 

«За домом Пелагеи с Михаилом начиналось колхозное (потом совхозное) поле гречихи.
 Сначала зеленое поле покрывалось белоснежным, как у черемухи, покрывалом. Постепенно стебли становились коричнево-красными, и на бело-розовых цветах повисали коричневые коробочки. Легкий ветерок качал из стороны в сторону цветущее море, отгоняя рой пчёл, собирающий бесплатный нектар и пыльцу.

И вот наступало время жатвы.
У дома Пелагеи собирались все женщины деревни и косами (пока не получили комбайны) шли убирать гречишное поле. Бригадир подъезжал к обеду, усаживал баб на телегу и подвозил к дому Пелагеи. В жару собирать гречу нельзя, большие потери, а вот солнышко пойдет на закат, бабы отдохнут, песни попоют у Пелагеиной завалинки и вновь на поле. А там и дожинки!»

Катя повернула назад к дому. Хоть бы собака гавкнула или кто прошел. Никого! Только грозди сизых слив, свисающих отовсюду на дорогу, сквозь которые грустно брела Катя. Необъяснимые чувства охватили её, было сладко и горько одновременно.

Вдруг у небольшого бывшего дома  пчеловода-пасечника Исая в окнах вспыхнул неяркий свет.
Катя подошла поближе, кто-то открыл ставни, послышался спокойный разговор.

От неожиданности, то ли еще от чего, но Катя вдруг опустилась на колени перед этими окнами и склонила голову до земли.
 Как будто камень с души упал. Из глаз потекли слезы.

Потом встала:
-Здравствуйте!
Во двор вышли молодые мужчина и женщина.
-Здравствуйте! Вы тетя Катя?
-Да, а Вы? Не узнаю…
Мы внуки дедушки Исая, Вы нас не помните? Мы маленькие были, когда Вы в гости в деревню приезжали, еще мед у деда покупали.
-Да, точно, выросли не узнать. Как Вы тут? прошла всю деревню, не встретила никого. А что, в деревне больше никто не живет?
-Завтра семей пять-шесть приедут на выходные, отдохнуть, шашлыки пожарить, жить не живут, огород только мы сажаем.
-А Вы как же?
-Решили домик подлатать да сюда вернуться, что-то город не нравится. Вот к выходным приезжаем, чтобы за лето все сделать. К зиме видимо переедем, только школы нет, надо думать куда сына возить учиться. Получится ли?

-Да…пойду, сегодня поздно уже, а завтра проведаю на кладбище родных и домой.
Дай Вам бог, детки мои!

Катя вернулась к своей калитке, постояла, посмотрела в одну сторону деревни - тишина, в другую – тишина.

 И только на небе звездочки перемигивались друг с дружкой, а вдалеке обнадеживающе светился неяркими окнами один домик.