Карма

              Растерянный, немолодой человек, одиноко стоял за перилами высокого моста. Как ребенок на краю обрыва. Небольшого роста, кругленький и лысоватый, с малоинтересной внешностью, не мечта слабого пола. На несвежем одутловатом лице застыли страх и смятение.  Никто на него не обращал внимания, стоит человек и пусть себе стоит. Это его жизнь. По мосту каждую минуту проезжают сотни машин в обоих направлениях. Люди в авто спешат, по сторонам не смотрят, им дела нет до одного ненормального, стоящего по ту сторону ограждения. Далеко внизу, серой блестящей дорогой переливается на солнце Нева. Река спокойно примет в свои холодные воды человеческое отчаяние, прекратит мучения и остановит жизнь. Нужно решиться и сделать шаг.

    - Смелее, трус! Ты отрезал себя от мира живых! Ну, давай решайся!!! - Человек орал сам себе, стараясь перекричать шум и подавить робость. - Здесь не осталось ничего и никого. Ты не нужен! - Держась левой рукой за перила, правой достал сигареты и зажигалку. - Дураки говорят, что курение сокращает жизнь. Идиоты! - Он смеялся, захлебываясь дымом и слезами, от ветра и истерики трясло все тело.

     На огромной высоте неразводного Вантового моста, под громкий гул мчащегося потока автомобилей, ветер отрывал от человека его крик и разносил над равнодушным пространством. Но сейчас ему хотелось внимания, хоть одного сочувствующего взгляда, доброго слова. Теперь он отчетливо понимал, что не решится сделать этот чертов последний шаг туда, в вечную пропасть.

    Страх смерти оказался сильнее страха жизни. Он проклинал свою трусость, презирал и ненавидел себя, но жизнь, вот здесь, над бездной, в эти секунды, перестала казаться невыносимой. Наверняка он справится, перемелет беду, перетерпит унижения. Выберется из всего, станет сильнее.   
     Человек смотрел как далеко-далеко, под ногами, Нева искрилась, ждала и тихо приглашала - шагни дружок, я решу твои проблемы. Нужен короткий последний полет, и ты станешь моим навсегда. Ну же, давай.

    - Да иди ты! - крикнул он вниз и обернулся на огромный шумный мост. Зрителей его позора не было, сплошной трафик машин проносился мимо человеческого стыда и ужаса. Пешеходов на автомобильном Вантовом мосту не бывает, никто его не увидит, никто не поможет, но никто и не посмеётся. Издевок человек боялся больше всего. Унижения, оскорбления, шутки над его робостью и стеснением довели человека до края, до черты, за которой мрак и холод. Он вспомнил как вчера, на свой день рождения, получил пощечину, прилюдно, при всех, при женщине о которой мечтал, от пьяного, смеющегося в лицо подонка, подлеца и негодяя. Его вечного врага. Успешного в работе, наглого, бесцеремонного бабника и лицемера, которого на день рождения никто не приглашал.

     - Что дебил, днюху отмечаешь? - здоровый бугай стоял с мерзкой ухмылкой, держа за галстук сопротивляющегося человека. Держал крепко, обзывал и смеялся. Влепил пощечину, оттолкнул от себя со всей силы, так, что человек не удержавшись упал под стол. - Вот там тебе самое место, урод. - Негодяй уселся на стул именинника, опрокинул рюмку водки, оглядел гостей и заржал. Женщины возмущались, что-то кричали, стыдили и уговаривали. Крепкий мужчина, коллега пострадавшего, поднялся со своего места, подошёл к подонку, схватил за шкирку и потащил на выход из отдела. Мерзавец смеялся и не сопротивлялся. Инцидент был исчерпан, но стыд, боже мой, куда деться от этого стыда? Как смотреть в глаза людям? Как жить дальше? Этого нельзя выдержать. Раньше была дуэль, пистолет уравнивал шансы. Безухов стрелялся с Долоховым, не умея стрелять, сумел победить. А что делать ему? Как с этим справиться?

 Праздник испорчен, люди засобирались по домам, ему что-то говорили, успокаивали, увещевали, пытались обратить в шутку.
       - Не обращай внимания.
       - Если каждого идиота принимать близко к сердцу, никаких нервов не хватит.
       - Плюнь старик, ерунда это все.

   Она не сказала ничего, старалась не смотреть в его сторону. Он понимал, как ей стыдно. Что тут скажешь? От мужчины не осталось даже названия. Тряпка. Слюнтяй. Ничтожество. Почему он не бросился на подонка с ножом, с вилкой, с разбитой об угол бутылкой? Почему? Пусть бы его покалечили или убили. Но это был бы бой. Силы не равны, но он был бы мужчиной. А теперь? Что теперь? Нужно умереть. Срочно нужно умереть.

      Из офиса он вышел последним, домой не хотелось. Четыре стены небольшой комнаты в холостяцкой квартире, завешены портретами любимой женщины, он часто украдкой ее фотографировал, обрабатывал в Фотошопе, после печатал большие, красивые плакаты. Как смотреть в глаза этим портретам? Как не сгореть от позора? Сотни горьких вопросов, на которые нет ответов.

      Ночи в Питере летом короткие. Отключив телефон, он бродил по городу до открытия метро, хмель давно улетучился, раскалывалась голова, болело сердце. О том, что нужно идти на работу, не было речи, туда он больше не пойдет. Встречаться с людьми, видевшими его позор, он больше не сможет. Нужно полностью сменить круг общения, всех знакомых вычеркнуть и забыть, ЕЕ тоже. Для нее он умер.

    Если бы он только знал, что происходит с ней этой ночью - не выпуская телефона из рук, уставшая женщина, с потеками туши на худощавом, бледном лице, ходила по квартире, нервно теребя короткие пряди волос, то и дело поправляла нелепую блузку на тонкой мальчишеской фигурке, уговаривала его ничего с собой не делать, она поняла, все прочла в мужских глазах. В них была гибель, гибель человека и крах жизни.

     - Милый, дорогой, робкий, нерешительный, самый любимый человек, только не сотвори с собой беды, прошу тебя. Умоляю. Я дура, господи, какая же дура. Предала тебя, бросила одного в несчастье. Ты не простишь, такое нельзя прощать. Почему я не пришла на помощь? Вдвоем можно справиться со всеми горестями. Не бросай меня. Заклинаю не бросай, не уходи… - женщина говорила с гудками телефона, с пустотой, с одиночеством, с ужасом предчувствия.
  Но он не знал, не слышал, не понимал. Разорванные большим городом, люди плакали поодиночке.

  Его этой ночью волновала одна мысль - что делать с собой? Как быть с собственным Я? Куда девать свою совесть?
      Да все просто! Раз он умер для нее, значит он должен умереть и для себя. С этим жить нельзя. Он спорил, говорил сам с собой, называл суицид трусостью, смертным грехом, слабостью, обзывал себя страусом.

    - Ведь я не старый, крепкий здоровьем, смогу это забыть. Рано или поздно. Сменю работу, перееду в другой город, в другую страну. Зачеркну. Отменю. Закрашу. Не буду вспоминать.

    - Зачем ты себе врешь, как ребенок? От своего стыда не скрыться. Не убежать. Ты все решил. Нужно придумать как. Яда нет, петля больно и банально. Полет! С крыши страшно и еще больнее. С моста в Неву. С Вантового, он высокий, прыгнешь и уйдешь глубоко глубоко. Не выплывешь.

    Приняв решение, он успокоился и сосредоточился. Мелькнула мысль написать предсмертную записку, в которой указать виновника его ухода, место и время гибели. Письмо отправить в полицию. Доведение до самоубийства - статья. Подонок получит срок. Но подумав, плюнул на эту идею. Связывать себя местью не хотелось.

      - Не буду я себя марать. Козёл этот не изменится, а я еще один грех на душу возьму. Ну его.

    Дома, рассматривая портреты, глядя в любимые глаза, он не сомневался в правильности выбранного пути, был уверен в своих силах воплотить это в жизнь, вернее в смерть. Возможно, она всплакнет и пожалеет. Интересно было бы посмотреть со стороны. Эта детская мысль вызвала сарказм.

      - Идиот. Ты еще ничего не сделал, а уже последствия представляешь.

 Он ходил по своей небольшой квартирке, переставляя вещи, полил цветы, протер пыль, негромко разговаривая, понимал, что боится. Из дома выйти страшно. Хотелось спрятаться, исчезнуть. Вдруг взорвался и заорал:

      - Пошел вон, дерьмо! Сделай хоть что-то, ты мужик или говна кусок? - подстегнув себя криком, быстро взял ключи от машины, обулся, хлопнул дверьми, и не вызывая лифта побежал вниз.

      Не доезжая до моста с полкилометра, он бросил машину и торопливо пошел пешком.

       - Люди подумают - дурак какой-то, по КАДу гуляет.
       - Какая тебе разница, что подумают люди? Повзрослей хоть перед смертью! - Человек громко говорил сам с собой и махал руками.    

      И вот он не решился, в очередной раз струсил, не смог. Нужна была маленькая ерунда - один шаг. Все бы кончилось. Но он испугался. Размазня. Тряпка. Слюнтяй. Что делать дальше? Внезапно, в голове мелькнула простая мысль - пистолет. Не для себя! Ведь он сразу вспомнил Безухова, еще тогда. Почему отмёл?  Ёлки-палки, всё очень просто. Нужно купить оружие, научиться стрелять и прикончить этого подонка. Это будет настоящая месть, мужская, не то, что кляузная бумажка.

   Дойдя до машины, человек нарисовал себе план, простой, как всё великое. Завтра же, нет сегодня, прямо сейчас, он едет в оружейный магазин, узнает, что нужно, для приобретения пистолета, выберет марку и модель. В голове мелькали картины, одна ярче другой. Он воодушевился, заспешил, появилась уверенность в себе. Возникла мечта. Свернув с КАДа он торопился домой. Нужно переодеться, привести себя в порядок, ехать в оружейный магазин в таком виде нельзя, примут за идиота или маньяка.

    - Так ты и есть - идиот и маньяк!!! - человек кричал в открытое окно, его переполняли эмоции, душа кипела страстью, нужна была разрядка. Он живо представил, как появится в офисе, спокойно минует проходную, будет идти неспеша, приветливо здороваясь, мельком отвечать на дежурные вопросы, вежливо и радушно. Он будет холоден и уверен в себе, потому что в кармане лежит пистолет.

     Войдя в отдел, где работает враг, он с вежливой улыбкой кивнет знакомым, в ответ на недоуменный взгляд подонка достанет ствол, наверняка увидит страх в ненавистных глазах, услышит крик о пощаде, но вместо спасения негодяй будет получать в свою гадкую харю, пулю за пулей, пулю за пулей, пока не кончится вся обойма. А потом будь что будет. Тюрьма, каторга, эшафот, все равно. Человек в мечтах о мести улетел высоко высоко. Смущало лишь одно, сначала он хотел дуэль, а теперь замышляет убийство.

  Громкий гул грузового клаксона, вернул его на землю, но было поздно, крик захлебнулся, последнее что он увидел - яркий, дальний свет фар, словно два солнца, прямо в лицо.