Антинаучный опыт исследования текста песни

Антинаучный опыт исследования текста песни Юрия ВИЗБОРА «ТЕЛЕФОННЫЙ РАЗГОВОР»

Слушаю... да... алло,
Что за шутки с утра.
Я, почему удивлен? Я даже очень рад.
Я даже закурю.
Ну здравствуй. Прошло сто лет.
Сто лет прошло, говорю.
Я не спешу, нет ...

Телефон-автомат у неё,
Телефон на столе у меня,
Это осень, это жнивьё,
Талый снег вчерашнего дня.

Что у нас за дела?
Да как-то все разбрелись:
Верочка родила, Славины развелись,
Я получил отдел, Санька съездил в Париж.
В общем все в суматохе дел.
Ну а ты почему молчишь?

Телефон-автомат у неё,
Телефон на столе у меня,
Это осень, это жнивьё,
Талый снег вчерашнего дня.

А правду, что говорят?
Кто он, коль не секрет?
А... военный моряк,
То есть жгучий брюнет.
А сына как назвала?
...Спасибо, не ожидал.
В общем жизнь удалась.
Всё прошло без следа.

Телефон-автомат у неё,
Телефон на столе у меня,
Это осень, это жнивье,
Талый снег вчерашнего дня.

В стихотворении всего 25 строк (если не считать повторения в припеве). В них отразилась судьба несостоявшейся пары и сохранилась чёткая с интересными деталями фотография эпохи.

Стихи написаны в 1970 году. Этот год ничего не значит для многих, кто сегодня живёт в России. Напомню краткими штрихами, что в этом году Союз Советских Социалистических Республик (СССР), в который входила Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика (РСФСР) отмечал столетие В.И. Ленина. В обществе не без ностальгии вспоминали хрущёвскую «оттепель» и не без раздражения наблюдали развитие застойных явлений.
В семидесятых нобелевская премия уже вручалась по политическим мотивам в литературе, но в науке ещё по заслугам. Лауреатами становятся: по физике — академик Пётр Капица, по экономике — Леонид Канторович. По литературе — Александр Солженицын.

«А также в области балета мы впереди планеты всей!» - советская балетная школа держит марку. Но вот с ракетами мы уже приотстаём.
Советский кинематограф создаёт прекрасные фильмы, по ним не мешало бы сверять своё «творчество» авторам сегодняшней тележвачки.
 
В стране вручаются премии по литературе: Ленинская, Государственная и имени Горького. Википедия напомнит любопытным имена лауреатов 1970-го года. Не буду утомлять списком. Из них большинство понаслышке знает Сергея Михалкова, и, возможно, некоторые читали Николая Тихонова.

Выходят толстые журналы. Публика читает и слушает стихи поэтов. Книги постепенно переходят в разряд престижного дефицита. В метро их (журналы и книги) читают все. Ещё живы и творят Михаил Шолохов, Юрий Бондарев, Виктор Астафьев, Белла Ахмадулина.

На подъёме Владимир Высоцкий. И вообще барды: Ким, Окуджава, Городницкий, Галич - определяют романтическую, гражданскую и оппозиционные нотки в идеологическом коктейле страны.

Примета эпохи. «Телефон-автомат у неё», - до начала XXI века мобильных телефонов не было! Пейджеров тоже. На улицах устанавливались телефонные будки с телефоном. Каждый мог позвонить, опустив в прорезь двухкопеечную монету. Чай в столовой стоил три копейки. Время разговора не лимитировалось.
 
«Телефон на столе у меня» - это статус. Стационарные телефоны в квартирах были признаком положения в обществе или наличия связей (их ещё называли «блатом»). На столе… не в общем коридоре коммуналки, не в прихожей. Можно представить себе разбуженного звонком мужчину в пижаме или халате в кабинете собственной квартиры. Он стоит с трубкой в руках. Раздражён. Потом узнаёт собеседницу по голосу. Садится. Возможно оглядывается на дверь (вдруг жена услышит). Берёт паузу: «Я даже закурю». Сигарета или папироска, спичка или зажигалка: достать, зажечь, затянуться – это всё время прийти в себя.

«Ну здравствуй», звучат слова вынужденно, произносит он их нехотя, но ведь не скажешь в трубку: «Меня нет дома». Связь была плохой, постоянно шли помехи, поэтому иногда приходилось повторять: «Сто лет, прошло говорю».

Звонит воспитанная женщина. Он успокаивает её, что никуда не спешит. Он ещё не совсем собрался с мыслями. Звонок неожиданный, он застал врасплох.
«Что у нас за дела?» - повторяет герой песни вполне дежурный вопрос собеседницы.
И кратко резюмирует, что старой компании больше нет: «Да как-то все разбрелись». Обычное явление. Проходят годы, уходит молодость, меняются работа и среда. Здесь вроде бы коллектив (студенческая компания?) сохранился, но он расслоился: лирический герой стал начальником отдела, а это отдаляет. Верочка - ей теперь не до компаний - родила. Распалась семейная пара, значит один из супругов отпал. Вот и его подруга тоже выпала из орбиты. Один из друзей: «Санька съездил в Париж», - преуспел. Начальнику отдела можно его назвать Санькой, а не Александром, но сам-то в Париже (похоже) не был.

Съездить за границу в те времена для рядового гражданина было большим событием. Выехать мечтали хотя бы в страну социалистического лагеря. А уж в капиталистическую… Трудно представить? Но ведь без характеристики, без согласования кандидатуры в высоких кабинетах куда-то поехать и думать не моги! Какие вам три «Т»: Турция, Тунис, Таиланд. А Тюмень не хотите? Или Тикси…

Герой спохватывается, что распушил по-гусарски хвост: подумаешь «…получил отдел». Не управление, не институт, не редакцию! Поэтому задаёт встречный вопрос: «Ну а ты почему молчишь?»

Не важно, был ли какой-то ответ. Он знает, что в судьбе женщины произошли серьёзные перемены, она вышла замуж. Он немного уязвлён и по нормам общения молодых людей того времени слегка ироничен, даже насмешлив: «А правду, что говорят? Кто он, коль не секрет? А... военный моряк, То есть жгучий брюнет».

Казалось бы, о чём говорить и спорить? Каждый живёт своей жизнью. Ведь, прошло «сто лет». Но куда денется память! Как стереть яркие события с общих страниц? И не спрятать уколы ревности. И трудно признать, что когда-то сделал ошибку. Возможно, что смалодушничал. Трудно задать вопрос, но он как бы по случаю звучит: «А сына как назвала?»

Мы можем только выдвигать версии об отцовстве героя. В то время о тестах ДНК слыхом не слыхивали. Да и не претендует старая любовь ни на что. Женщина просто отвечает.
Герой оглушён: «...Спасибо, не ожидал», и спешит сменить тему, замять разговор, перевести на что-то иное, разорвать неожиданную связь с неведомым пацаном, да и точку окончательную поставить: «В общем жизнь удалась. Всё прошло без следа».

Не без следа. Остался на планете малыш (сегодня он уже пенсионер!) с именем того, кого она любила и не забыла. И осталась в сердце боль, которую не уймёт телефонный звонок. И осталась нам лирическая песня о несбывшемся, не состоявшемся, не забытом. Лёгкая, зыбкая, трудноуловимая, эфемерная как «…осень… жнивье… талый снег вчерашнего дня».