Конец високосного года 76

Конечно, я тут же звоню Кадди, чтобы слегка попенять за тайные комплоты за моей спиной, а она вдруг меня огорошивает:конечно, Воглер давно вынашивает планы подмять под себя "Двадцать девятое" - разве я раньше этого не замечал?
- А к тебе у него особое отношение с самого первого знакомства. Ты ведь со своей добросовестностью по служебной части практически неуязвим, то, что сегодня Ньюлану тебе хоть как-то удалось хвост прижать - событие. А ведь для Воглера именно ты - враг номер один, так что он рад в любом случае именно тебя зацепить.
- Кто враг номер один? Я - враг номер один? – изумлённо переспрашиваю я. - А разве.... То есть, мне всегда казалось, что это Хаус, а не я для него...
- А что Хаус ? - перебивает она. - Не подчинился его дисциплинарным требованиям? Так он ничьим не подчиняется. Сорвал ему продвижение очередного бренда «Истбрук Фармасьютиклз» сто лет назад? Во-первых, он был сам виноват – зарвался, не рассчитал, где проходит граница, а во-вторых, Хауса он тогда бы запросто съел – его половина больницы недолюбливала, а другая едва терпела. Против него проголосовал весь совет – практически единогласно.
- И ты, – напоминаю, если вдруг она забыла. Но Кадди, ничуть не смутившись, легко соглашается:
- И я. Потому что Хаус для меня, как для администратора – просто имя и просто деньги. Личное тут не имеет веса. А денег Воглер предлагал больше. Но тут влез ты. И мало того, что ты не дал ему уволить Хауса, ты посеял смуту. Если совет директоров был не прочь избавиться от Хауса - смутьяна и занозы в заднице  - то предложение избавиться от тебя – другое дело. Я видела их лица, когда они переступали через себя, выводя тебя из совета. Я, если ты помнишь, не смогла. И многие другие бы не смогли. А и смогли бы, у них этот камень висел бы на шее и мешал работать. К тебе относились совсем иначе, в итоге, ситуация так повернулась, что Воглер сам вынужден был уйти. Думаешь, он ушёл с лёгким сердцем? А потом эта история с его компаньоном, чуть ли ни подозрение в убийстве…
На этот раз перебиваю я:
- Без «чуть».
- Ну, тем более. Он тогда еле отчистился - и опять ведь всё это началось с твоей подачи. Ты был в Ванкувере, ты знал этого Геда ... как его? Ты услышал их разговор. Ты - не Хаус, который дразнится, как ребенок - и все. На настоящую войну Хаусу даже его хвалёного гадства не хватает. Ну, может, он - от силы - подрывает авторитет Воглера в глазах его окружения, но ему это – слону дробина .
- А мне, значит, гадства хватает? – закусываюсь я.
И снова Кадди ничуть этим не смущается.
- А тебе – хватает. Ты – не вечный тинейджер, поцелованный тем, в кого он декларативно не верит. Ты - другое дело, ты не бесишь Воглера подростковым протестом - ты ему карьеру ломаешь. По-взрослому.
Ничего не отвечаю, совершенно сбитый с толку. Но Хаус же говорил... А, впрочем, когда я уже перестану танцевать на граблях и верить в то, что говорит Хаус?
Выходит, он меня боссом выставил не из-за моей законопослушной неуязвимости - он меня выставил, как клетка-мишень выставляет рожки рецептора на поверхность. Чтобы вирус не промахнулся - зацепился, и чтобы  макрофаги-киллеры тут бы его как раз - кусь. Значит, вот так выглядят ловля на живца со стороны живца: убегающая вверх леска, и где-то там, в вышине, затмевая солнце, расплывчатая сквозь толщу воды самодовольная физиономия рыбака. Лучшего друга - по совместительству. Значит, он ещё тогда, в первое нашествие Ньюлана, решил прощупать Воглера на готовность спускать козыри, как только он оправится от скандала. И прикормил кашкой в свой срок, как заправский рыболов крупную рыбу. А весь этот голливудский бомонд - для верности, чтобы весь процесс был задокументирован. Ну, Хаус! Смесь чувств, которые я испытываю, вызвать только он и может: восхищение до преклонения, обида до слёз, злость до желания убить, до желание взять палку да ка-а-ак врезать... не по хромой ноге, так по хитро сделанной башке.
А, с другой стороны, ущерба мне пока никакого нет – твёрдо знаю, что кашку Воглеру заглотить Хаус не даст ни за что – слишком меня ценит и любит. Вот попользоваться – другое дело. А если ещё с разводом самой кашки  – вообще предмет для гордости собой. Нет, ну этот штраф в размере оклада – действительно, ерунда, не в счёт. Зато как сейчас подняло голову и радиоактивно засветилось моё собственное самомнение! Виванс? К чёрту виванс! У меня по губам сама собой ползёт наглая улыбка. Но Хауса я всё-таки убью.
Пока я раздумываю, вернуться ли к нему в бокс с убойной миссией прямо сейчас или отложить, а лучше пойти поговорить с Бестом, пока он здесь ожидает документы на подпись, мне на глаза вдруг попадается очередной рисунок авторства не то мисс не то миссис Чейз - я теперь уж и не берусь отличить.
Но в этот раз никаких животных образов - нарисован я, не точно, но узнаваемо. Чтобы уж никто не спутал, на мне свитер с пандой-мотоциклистом и видимая из-под него ярко-жёлтая моя гавайка. Но при этом в каком виде я изображён! Я - фрик: на щеке у меня татуировка – бабочка, разумеется, в ухе огромная серьга, чёрный бражник, «мёртвая голова», на лбу рожки - точь-в-точь, как у Айо, как будто он и позировал. И поверх не медицинская шапочка, и даже не сверкающий шлем напыщенного рыцаря гонорис кауза, а бандана - вроде той, что у Джека Воробья в "Пиратах Карибского моря", и на глазу у меня повязка, а  в руке я держу большой человеческий глаз.
И на первый взгляд ничего обидного в этом дружеском шарже нет - не коза. Но при виде этого глаза невольно закрадывается сюжетное сомнение: не то я с самопожертвованием извлёк его из собственной глазницы для кого-то – отсюда повязка, не то, наоборот, у кого-то выдрал для своих целей – может, чтобы как раз на пустое место под повязкой вставить. А с другой стороны, повязка не даёт разглядеть, что у меня там, под ней – может, мой собственный целёхонький глаз, и получаюсь я снова какой-то неоднозначный – не то Дюк Нюкем, не то, наоборот, Капитан Америка.
В общем, права Кадди: всё по-взрослому. И вот в таких поисках скрытого смысла рисунка, задумавшись, дохожу до кабинета, в котором временно обосновался наш проверяющий Кид Бест. Вообще-то, это наш кабинет для амбулаторного приёма - понятно, что на время карантина там никого нет.
Дверь в нем наполовину из полупрозрачного пластика, стилизованного под морозные узоры. Разглядеть что-то отчётливо через такой нельзя, но, подходя, вижу по расплывчатым силуэтам, что в комнате несколько человек. Что-то большое, массивное, тёмное выдаёт Ньюлана, фигура, склонившаяся над столом, скорее всего, сам Кид Бест, потому что лысина бликует, как отполированный шар для боулинга, две другие фигуры женские, изящные: одна с черным навершием, другая - с рыжим, так что, судя по всему, это Блавски и Кадди. Тем более, что без медицинской формы сейчас могут быть только они - психиатр, которому вообще ношение формы не предписано, чтобы не нервировать своеобразный контингент, и заезжий партнер -администратор - заезжий, как утверждает Хаус, с самыми лучшими намерениями, в порядке цеховой солидарности и корпоративного контракта.Интересно, говорить со мной она выходила, извинившись, или как?
Кид Бест поднимает голову и видит меня -  как такой же расплывчатый силуэт, но как-то угадывает, опознает мою личность и делает приглашающий жест:
- Заходите, доктор Уилсон!
- Я как раз просматривал анализы ваших пациентов за всё это время, - говорит он, когда я захожу и убеждаюсь в том, что точно угадал всех присутствующих. - Вы перебирали анализы на новую вирусную инфекцию у одних и тех же лиц многократно, гораздо чаще, чем это регламентировано. Не поясните? Вы не доверяете показаниям лаборатории  или что это было?
- Вообще-то, - говорю. - Я думал, что мы с этим делом уже покончили, вердикт вы вынесли, и даже не рассчитывал на продолжение.
 - То есть, вы затрудняетесь с ответом?
Ну, не говорить же, что да, затрудняюсь, потому что все эти дни поджаривался на сковородке «чёт-нечет», оттягивая карантин, опасаясь геометрической прогрессии заражений, особенно ввиду голливудской «банды», не доверяя самому себе, то решаясь закрыться, то передумывая. Во-первых, это всем и так понятно. Во-вторых, как ни будь оно понятно, главные врачи, планирующие ещё какое-то время оставаться главными врачами, в таком не расписываются.