Не слушайте эту русскую!

- Не слушайте эту русскую, она подбивает вас на нарушение закона! Эти русские все одинаковые, ОНИ ВСЕ ТАКИЕ. ОНИ в отличие от НАС даже не знают, что такое жить по закону.

Очередь гудела от возмущения. Особенно громко выступала сухонькая американская бабушка с большущим чемоданом. Я когда её только увидела, ещё подумала: интересно, что она там возит? Судя по дальнейшему развитию событий, Свод законов, не иначе... Шутка.

Теперь серьёзно о том, что же, собственно, так взбудоражило эту заокеанскую туристическую шоблу.

2008 год, ноябрь. Я колешу по Европе с востока на запад, с юга на север, вдоль, поперёк, по диагонали, кругами. Эти замысловатые маршруты наконец приводят меня в милый городочек Десензано, где у меня доклад на конференции Совета Европы по местному самоуправлению. В единственный свободный день я решаю поехать в Венецию, благо поезд Милан-Венеция здесь останавливается.

Рано утром выхожу из отеля, коллеги подбрасывают меня до вокзала, где я сажусь на поезд и через часа два или три оказываюсь в очереди на кораблик. Народу какое-то неимоверное количество, что неудивительно: я со своим цыганский везением непременно попадаю на один из дней празднования Санта-Мария -Делла-Салюте, когда горожане в память об избавлении Венеции от страшной чумы устраивают шествия, зажигают свечи. Поглазеть на всю эту красоту съезжаются толпы зевак. Но мне не до того, у меня времени до 18.00 и обратный билет уже в кармане.

Встаю в хвост огромной очереди жду и ничего не понимаю. Один кораблик пристаёт и отплывает, другой кораблик пристаёт и отплывает, а очередь стоит как вкопанная. Ну, я была бы не я, если бы продолжила стоять и дальше. Я начинаю пробиваться вперёд, раздвигая (по возможности вежливо) толпу американских туристов преклонного возраста. Что-что, а старость меня уважать научили, чьей бы она ни была.

Наконец упираюсь в спину какого-то седовласого джентльмена. Стучу в неё как в дверь и спрашиваю: а что мы, собственно говоря, стоим? Кораблик ещё один подошёл. Третий уже и, как я теперь вижу, практически пустой.
- Билеты не продают, а без них ехать нельзя.
- А почему билеты не продают, спрашиваю.
- Касса закрыта.
- А почему касса закрыта?
- Откуда я знаю, они тут никто по- английски не говорят, отвечает мне американец.
- Понятно. Пропустите меня, пожалуйста.

Подхожу к человеку в форменной фуражке, спрашиваю, благо мой тогдашний итальянский был в разы лучше нынешнего.
- Синьор, пожалуйста, подскажите, а почему касса закрыта.
- Кассиры и контролёры на забастовке, отвечает он мне даже не оборачивается. Он занят, он как раз отправляет третий по счёту кораблик. Тот отчаливает, и человек наконец поворачивается ко мне. В его газах какая-то просто вселенская печаль. Похоже, вся ситуация его порядком достала.
- А когда касса откроется?
Он устало мне отвечает: синьора, я не знаю, когда её откроют. Я же вам говорил, кассиры и контролёры на забастовке. Профсоюзы не договорились с работодателями.
- А почему тогда кораблики плавают, и вы работаете?
- Потому, что мы транспортники у нас другой профсоюз.
- То есть кораблики плавают, а купить билеты на них нельзя?

Он начинает раздражаться: да, нельзя, потому что их некому продавать. Все на забастовке.
- Но эти люди, которые уплыли только что, они же где-то купили билеты.
- У них проездные.
- Понятно. Вы их проверили, они и поплыли.

Он смотрит на меня как на дуру: синьора, я же вам говорил, мы - ТРАНСПОРТНИКИ, мы не контролёры. Это они проверяют билеты, а они бастуют. Всё же просто. Что вы заладили: когда откроют, когда откроют. Вот сейчас они на переговорах. Профсоюзы встречаются с работодателями. Как договорятся, так и откроют.

-Что там, что там? - седовласый американец как-то совершенно не по-джентельменски дёргает меня за рукав. Объясняю ему и передним рядам всё, как есть. Очередь охает от поступивших новостей, а маленькая сухонькая американская бабушка с расстройства садится на свой огромный чемодан. И зачем ей такой, что она в нём возит?
Я продолжаю беседу с человеком в фуражке,:
- Правильно ли я вас поняла, синьор, что кораблики ходят, но вот билеты на них не продают, но при этом их не проверяют. Иными словами, если я сейчас пойду и сяду на корабль без билета, меня никто не может ни остановить, ни оштрафовать, ни высадить?

Уловив, к чему я клоню, человек в фуражке немного оживляется и с напускной серьёзность громко, чтобы все слышали, заявляет:
- Синьора, я НИЧЕГО не хочу вам сказать, кроме того, что я УЖЕ СКАЗАЛ. Мы - транспортники, мы билеты не продаём и не проверяем. Для этого есть кассиры и контролёры, но они сейчас на забастовке. Не отвлекайте меня, синьора, я уже вижу следующий кораблик.

Я скороговоркой начинаю переводить содержание американцам. Между прочим заявляя, что кто как хочет, а лично я иду на корабль, и меня никто не становит, потому что просто некому. И вообще у нас в России в таких случаях... Договорить я не успела, потому что тут из уст бабушки на чемодане и вылетела та самая фраза:
- Не слушайте эту русскую...

Очередь опять загудела. Похоже, сторонники там оказались не только у бабушки. Кто-то был явно готов последовать моему примеру.

Вступать в дискуссию было некогда, очередной кораблик уже пришвартовали, я запрыгнула на него, села на самое козырное место, чтобы всё было видно, послала воздушный поцелуй человеку в фуражке, а он в ответ помахал мне рукой.
Судя по тому, что кораблик отплывал практически пустой, американцы решили закон не нарушать. Ну, было бы предложено...

В тот день я прекрасно прокатилась по каналам, высаживаясь время от времени то там, то здесь, побывала в соборе Святого Марка, пообедала в каком-то прибрежном ресторанчике. Когда вечером я собралась ехать на вокзал, первое, что я увидела на дебаркадере, была открытая касса.
- Они всё-таки договорились - поняла я.