и педик Леголас в роли Париса

     При всех очевидных различиях — ни Интернета, ни телевидения, ни инфракрасных камер, ни съемок со спутников — Америка в 1933 году несильно отличалась от современной. Барроу Джонни Д. Враги общества
     Мне сразу понравилась эта фраза Барроу, хотя в предыдущем абзаце он сам, противореча себе же, сравнивал гангстеров тридцатых в восприятии современных американцев с Люком Скайуокером и Индианой Джонсом, вполне разумно пеняя мифологизирующей все и вся масс - культуре, но слова о мало изменившейся Америке направили уже мой разум в сторону России, я же русский, живу в России, хрена мне все эти диллинджеры и гуверы, для нас они как пришельцы из иного мира, попадающие в поле зрения с экранов или со страниц книг. А вот такое ты, сука, видел ?!
    - И ремень флотский напополам, - похвалялся перед Сашенькой Коллонтай чорнобородый здоровяк Раскольников, пританцовывающей походкой прохаживаясь комнатам реквизированного у Рябушинского дворца под Нарвой, - все натурально в осадок, матросы курят папиросы, а я, милочка, открою глаза, придремал маленько, - усмехнулся он, обдавая любовницу крепким запахом сивухи, - с устатку, конечно, не подумай чего, так вижу всю дорогу одно и то же : кого - то швыряют за борт. Даже самому интересно, отчего так.
    Коллонтай негромко рассмеялась в нос, вперившись горящим от плохо скрываемой страсти взором во взбугрившийся пах кавалерийских чикчиров матроса, но все же ответила, принужденно зевая :
    - Если ты опубликуешь свои впечатления от берлинской премьеры  " Броненосца Потемкина " , то тебя, разумеется, не расстреляют, но отправят на периферию.
    - Плевать, - легкомысленно отмахнулся Раскольников, усаживаясь у ног любимой на корточках, - вспомни, как они нас с тобой грызли и гнали, хрена мне перефирия. Кстати, она как пишется ?
    Коллонтай снова рассмеялась, лаская тонкой кистью бычью шею матроса.
    - Как хочешь, - прошептала она на ухо любовника, - так и пиши, все равно никто читать не будет.
    Раскольников, чувствуя себя несправедливо оскорбленным, вскочил было, но наткнувшись на твердый взгляд сидевшего у двери на стуле Петерса, снова сел к ногам любовницы и заступницы.
    - Видите ? - спросил Петерс, закуривая папиросу. - Он такой в вашем присутствии, представляете теперь, каков он без вас ?
    - В Уржум ? - утвердительно уточнила Коллонтай, дергая Раскольникова за ухо.
    Петерс молча покачал головой и выразительно показал пальцем на висевший под портретом Ильича численник. Тот показывал год тридцать четвертый.
    - А за морем война, - заговорил Петерс, закладывая ногу на ногу и стряхивая пепел на пол, - чорт знает что. Буржуи грабят банки единственно для того, чтобы пропить награбленное, Рузвельт копирует Гитлера хотя бы в строительстве автобанов, а я вот никак не осмеливаюсь прямо сказать, что через пару - тройку лет расстреляют и меня, и вашего матросика.
   - И меня ? - расхохоталась Коллонтай, нисколько не веря сумрачному латышу.
   - Вас нет, - встал Петерс, - вы послицей будете. В Швеции.
   Он вышел и тут Раскольников дал волю долго копившемуся гневу.
   - Тоже мне пророк нашелся ! Одно слово, Саша, латыш, а у латыша, как сама знаешь, лишь х...й да душа.
   Они отправились в постель, но ночью Коллонтай проснулась. Прижавшись к жаркому боку любовника, почему - то подумала об опричниках и Лермонтове. Жаль, что она не знала о коале, придумавшем в пику старорежимному пииту Повесть о поручике Кирибеевиче и купчихе Шугарповой.