Другая жизнь. Часть первая

Другая жизнь(1)

Роман

Die Einsamkeit ist wie ein Regen.
Sie steigt vom Meer den Abenden entgegen;
von Ebenen, die fern sind und entlegen,
geht sie zum Himmel, der sie immer hat.
Und erst vom Himmel f;llt sie auf die Stadt.

Regnet hernieder in den Zwitterstunden,
wenn sich nach Morgen wenden alle Gassen
und wenn die Leiber, welche nichts gefunden,
entt;uscht und traurig von einander lassen;
und wenn die Menschen, die einander hassen,
in einem Bett zusammen schlafen m;ssen:

dann geht die Einsamkeit mit den Fl;ssen...

Reiner Maria Rilke(2)

Часть первая, главная, в которой основное действие стремительно набирает ход

*****

Фостер позвонил часов в одиннадцать. Мутная, сумбурная каша, до шума в ушах, в голове с самого утра, и звонков – бесконечно, и говорить с ним пока было еще не о чем, но вот зачем-то он уже звонил. Щеглов поднял трубку:

- Да, Брайан.

Американец кашлянул и начал давить из себя русские слова американскими звуками, словно подпрыгивая на месте с туго набитым ртом:

- Добрый день, Антон Сергеевич! Как ваши дела?

Какие тут могли быть «свои» дела?!

- Да, ничего, спасибо.

- Я хочу спросить.

- Спрашивайте.

- Что там план… ме-ро… ме-ро-при-я-ти-я…

- А что – план? Я по нему жду ваши поправки, пожелания. Внесем и – на утверждение.

- Да. Но, по графика, он вчера…

- Ну, это же не от меня зависит. Я его вам позавчера отправил и пока обратно не получил. Потом у нас завтра мероприятие с вами, мы сейчас, в основном, им… Тут по нему материала... Надо будет переговорить, но чуть позже, если не возражаете. Сейчас мы его тут докомпоновываем.

- Доко… что?

- Ну… доделываем… заканчиваем.

- ОК.

Фостер замолчал. Чего он вообще хотел?

- Я вот думаю, - опять замычал американец, - давайте мы прямо сейчас зайдем с вами вместе к Анатолию Петровичу. С планом. И сразу все…

- Зайдем?

- Да. Мы с ним говорили только. Он у себя. Согласуем.

Еще только этого не хватало…

- Да зачем? Отправим потом…

- Нет, он спрашивал. Давайте зайдем. И согласуем.

- Так нам же пока нечего согласовывать. Я еще ваших замечаний не видел. Ему-то надо подавать окончательный
вариант.

- У меня нет против вас возражений, - продолжал ломать русский язык Фостер. – Тут есть вопросы, но это – от него…

Видимо, он хотел сказать, что на те вопросы, которые есть, может ответить только Ковыляев.

- И еще надо согласовать то, что завтра…

Как – согласовать?! Все ведь назначено. Всем сообщено.

- Вообще-то мы уже разослали сообщение про завтра.

- Ну да. Я думать, проблем нет. Но надо согласовать. Давайте. Пойдем. Приходите к нему в приемный.

- Хорошо. Что взять? План мероприятий и список тем на завтра?

- Да. ОК. Это возьмите.

Антон положил трубку.

На завтра был назначен «конференс-колл» с журналистами. Этот новый, с использованием последних достижений технического прогресса, «формат» общения, позволяющий совершать как можно меньше передвижений в пространстве, и вообще как можно меньше телодвижений, Щеглову совсем не нравился. Провода, как ему представлялось, обездушивали, обезличивали разговор, лишали говорящего возможности воздействовать на слушателей своим даром убеждения, сводили, в конечном счете, на нет все человеческое. А потому – куда лучше было бы провести обычную «прессуху»: собрать этих пишущих путан обоего пола, поговорить с ними, оплатить их честный труд чем-нибудь «вкусным» (желательно, конечно, не про Топливную, а, например, про Газовую, пусть Кравченко потеет, если с ним такое бывает), чем-нибудь как бы «не для печати» (прекрасно понимая, что под каким-нибудь соусом они все равно это «легализуют»), ну или, на худой конец, просто смешным. Но что такое обычная «прессуха» и что – «конференс-колл»? От одного такого слова, прописанного в отчете о проведенных мероприятиях, уже становится страшно. Можно там и вовсе ничего не сказать – зато в отчете будет: «конференс колл». Очень убедительно. Мероприятие с таким названием никак не может быть никчемным.

Опять же – на самом деле, это вовсе не так страшно, как звучит само слово. На прессухе-то куда страшнее: сидит вокруг три десятка живых людей, кто-то не очень опрятен и так не подходит своим неказенным видом к великолепию офиса Топливной, у кого-то рожа кривая, настроение не задалось, а то и девушка, журналисточка, молодая, стройная, красивая, - и все умные мысли из головы сразу вон.

А тут – голоса и голоса. Сидишь себе один в начищенном зале. Сам с собой, почитай, и общаешься.

Проводить «конференс-колл» должен был, собственно, вот этот Брайан Фостер.

Все это было глупо. Бессмысленно. Результата, в итоге, не будет никакого. Зачитают официальную бумажку. Ответят заранее подготовленным текстом на заранее известные вопросы. Всем будет скучно. После двухнедельной возни, совещаний, переговоров, после бесконечной переписки с десятками имитирующих бурную деятельность «консультантов» (этой самой перепиской бешеную активность и изображающих), после электронных мегабайтов и толстых бумажных пачек подготовленных «материалов», не потребных ни для чего, кроме как для самой этой подготовки, после всего этого – появится-то, по итогам, пара жиденьких новостей на лентах информагентств. Новостей, которые никто не увидит, никто не прочитает, но которые бесчисленные консультанты смогут занести в свои бесчисленные же отчеты.

1.Хотя герои и события вымышлены, случайные совпадения с реальностью все же возможны.

2.Нет одиночеству предела,
Оно как дождь – на небе нет пробела,
В нём даль морей вечерних онемела,
Безбрежно обступая города,
И хлынет вниз усталая вода.

И дождь всю ночь.
В остылом запустеньи,
Когда продрогшим мостовым тоскливо,
Неутолённых тел переплетенье
Расторгнется тревожно и брезгливо.
И двое делят скорбно, сиротливо,
Одну постель и ненависть навеки,
Тогда оно уже не дождь -
Разливы, реки.

Райнер Мария Рильке (перевод с нем. М.Рудницкого).