о лошадях и всяких делах

снова пью зашел к дорогому другу Сергею Воронину прочел о трудной доле нашенских цыган каковые после начала известных перемен стали вставлять своим лошадям золотые зубы но потом пересели на иномарки а фигли ветер перемен он и у цыган - того! потом я покопался в своих архивах и - вот: типа у меня житуха полегче чем у бедных цыган ну дык...

Что-то кони не спешат - не спешат,
Перешли на тихий шаг, тихий шаг,
Я устал их погонять, понукать,
Надрываясь хриплым криком в душу-мать...
А подумать: так зачем мне спешить?
Дольше ехать - дольше спать, дольше жить,
Может, пусть себе бредут неспеша?
Успокойся, ради Бога, душа...
Успокойся, не проси, не кричи,
Сыто млей и беззаботно молчи;
Будем пятиться ленивой трусцой
По обочине дороги столбовой.
Но ведь знаю - не уймется в груди -
Ей, душе моей, трусцой, не с ноги,
Так и будет надрываться, кричать,
И бессовестно меня подгонять.
Подгоняй меня, я плёткой коней
Подхлестну, чтоб шевелились живей,
Пусть их в ярости бессильной хрипят
И ко всем чертям со звоном летят!
...
Мы уже давно сошли с столбовой
И куда-то мчим без дум по прямой,
А спроси: куда, зачем, почему?
Не отвечу ни за что никому...
Мы минули бездорожье в туман,
Позади остался сладкий обман,
Впереди осталось мало, чуть-чуть, -
Неужели могут там обмануть?
А обманут - с ними черт или бес:
У нечистых одинаковый вес;
Пусть обманывают сами себя,
Обманувши раз тринадцать меня...
Но обманутый, не стал я умней,
Я гоню по бездорожью коней.
Загоню коней, загнусь с ними я,
Может - зря, а может быть - не зря...
По моим, быть может, кто-то следам
Пробежит и не поверит в обман.
Что ж, родимый, пробегай, в добрый путь,
Если есть и у тебя что-нибудь.
То, что просит, а, порою, кричит,
Пульсом нервным беспокойно стучит.
Быть обманутым не бойся, спеша,
Бойся сбиться на размеренный шаг.
Жми, родимый, подгоняй-догоняй,
Не для нас с тобой медленный рай:
Нас в аду давно с объятьями ждут,
Песни наши небезгрешные жгут...