Глава 4. Первый поцелуй

Спустя две недели.
В «мёртвой зоне» пахло ржавчиной и пылью, но Лев больше не замечал этого. Он сидел на полу, прислонившись к стене с граффити-полумесяцем, а Соня разбирала украденный датчик, её пальцы двигались с привычной ловкостью. Фонарик, подвешенный на гвоздь, бросал неровный свет, превращая её ресницы в паутину теней на щеках. 

— Если перепрограммировать частоту сигнала, — она протянула ему плату, — «Хранитель» будет видеть нас как статистический шум. 

Лев взял деталь, но не посмотрел на неё. Его взгляд застрял на её губах, которые шевелились, произнося слова, которые он уже не слышал. 

— ...и тогда мы сможем... Лев? Ты меня слушаешь? 

Он вздрогнул, уронив плату. Она покатилась по полу, задев осколки из которых Лев строил галерею. 

— Прости, я... — он потянулся подобрать её, но Соня схватила его за запястье. 

— Что с тобой? — она наклонилась ближе, и её дыхание смешалось с запахом металла. 

Он замер. Её холодные пальцы обожгли кожу, а в груди что-то ёкнуло, как будто оборвался провод. Браслет замигал жёлтым. 

— Я... — он попытался отвести взгляд, но не смог. — Я думал о том, что мы рискуем. Каждый день. 

Соня рассмеялась, но смех звучал нервно: 
— Ты только сейчас это понял? 

— Нет. — Он сглотнул. — Я понял, что даже если нас сотрут, я... 

Она перебила его, прикоснувшись к его щеке. Её пальцы были холодными, но он почувствовал, как по спине побежали мурашки. 

— Ты что-то скрываешь, — прошептала она. 

Лев закрыл глаза. В голове пронеслись образы: её смех в дождь, её шрам, которого он хотел коснуться, её блокнот с полумесяцами, которые теперь казались ему единственными настоящими звёздами в этом мире. 

— Я не хочу терять это, — выдохнул он. — Не хочу, чтобы система украла... 

Она не дала договорить. Её губы коснулись его уголка рта — лёгкие, неуверенные, как пробный сигнал в эфире. Лев замер, боясь, что это мираж. Но потом её рука вцепилась в его куртку, и он ответил. 

Поцелуй был неловким. Их зубы стукнулись, носы сместились, но это не имело значения. Соня пахла углём и чем-то сладким, будто прятала за пазухой кусочек запрещённого шоколада. Лев почувствовал, как её ресницы дрогнули, касаясь его щеки, как её пальцы впились в его плечи, словно боясь, что он исчезнет. 

Они разомкнулись, когда фонарик начал мигать, предупреждая о разряде батареи. Соня прислонилась лбом к его плечу, её дыхание неровное: 

— Это... было не по протоколу. 

Лев рассмеялся — тихо, сдавленно, как будто впервые за годы. 

— А я думал, ты любишь нарушать правила. 

Она отстранилась, глядя ему в глаза. В её взгляде было что-то новое — уязвимость, которую она никогда не показывала. 

— Это наш первый шифр, — она провела пальцем по его ладони, выводя полумесяц. — Тот, который они не смогут взломать. 

Он притянул её снова, и на этот раз поцелуй был мягче. Медленнее. Как будто они расшифровывали друг друга: он — её страх под бравадой, она — его нежность под маской рационализма. 

Когда они разошлись, свет фонаря погас. В темноте только шрам на её запястье светился бледным отблеском, как маленькая луна, которую не мог поглотить мрак. 

— Теперь ты обязан выжить, — сказала Соня, целуя его в уголок челюсти. — Чтобы расшифровать все мои коды. Даже ноль, умноженный на боль, даёт бесконечность. 

Лев не ответил. Он просто держал её, слушая, как их сердца стучат в унисон — ритм, которого нет в алгоритмах «Хранителя».