Монстры

МОНСТРЫ
Роман-фантом
1.
Они занимались сексом. С шутками, воспоминаниями о прошлых сеансах. Будто это для них стало чем-то обыденным, но необходимым. Он полусидел, подложив под ее ягодицы согнутые колени, и нежно оглаживал груди, изредка наклоняясь и, быстро шевеля кончиком языка, массируя острые, выдающиеся вперед темно-красные соски, чем все сильнее заводил ее. Она слегка постанывала в такие мгновения.
А потом вдруг улыбнулась.
– Помнишь, Петя, твой стишок? Лиза, я шутить не стану...
– Засажу, так засажу, – тут же подхватил он, – хоть до легких не достану, но по почкам повожу.
Они засмеялись.
– И вот, все жду, когда же ты поводишь по почкам.
Она снизу вверх взглянула на него – глаза их встретились, взгляды пересеклись. Будто электрический разряд пронесся между ними… И вдруг ей стало... нет, не страшно, но как-то не по себе. Они ведь любили друг друга и, по сути, уже несколько лет жили гражданским браком. Но то, что произошло в следующую секунду, заставило ее вздрогнуть и втянуть голову в плечи. А вскоре она даже глаза прикрыла, отдаваясь на волю любимого, но рык, который исторг из своего нутра Пётр, наконец, зародил страх, поскольку произошло то, чего она никогда не видела. Ни в жизни, ни даже в кино.
А с ним случилось нечто ужасное: после слов Лизы, спина его распрямилась, из груди вырвался первобытный крик, тело затрещало, будто его стали сжимать клещами, точнее не сжимать, а вытягивать, голова увеличилась немного непропорционально к телу; руки, ноги, грудь, спина, даже лицо вдруг покрылись густой, рыжеватого цвета растительностью. Когда он приподнялся, ей почудилось, что головой он едва не коснулся потолка.
Он подхватил Лизу под плечи, затем подмял ее под себя, бросил на кровать и быстрыми резкими движениями продолжал делать то, чем он и занимался до этой минуты. Она пришла в себя и, боясь открыть глаза, двигалась в такт его движений, слегка постанывая. Ей еще не было никогда так хорошо. И еще никогда секс не длился так долго. Она вскрикивала несколько раз, хватая его за руки и пощипывая их от небывалого удовольствия, пока, обессиленная, не распласталась на спине, раскинув руки в стороны. Густые черные, чуть длиннее плеч волосы ее раскинулись на подушке, а тело еще долго подрагивало во сне.
Проснувшись утром, она боялась открыть глаза. Боялась увидеть рядом с собой... она долго не могла придумать слова... Наконец, пришло в голову слово «монстр». Но так не могло продолжаться долго, и она, осторожно передвигая руку поверх одеяла, хотела нащупать того, кто спал рядом. Но рядом никого не было. Тогда она открыла глаза и резко приподнялась, сев на кровати. В этот момент в спальню вошел Петр, уже одетый, держа в руках дымящуюся чашку кофе на блюдечке. Она окинула его испуганно-любопытным взглядом: нет, он был все тот же – лицо слегка бледноватое от частого пребывания в закрытом помещении, нос с маленькой горбинкой (Петр любил добавлять при этом: как у античных дам), едва заметно редеющие волосы, отдающие цветом меди. И, главное, руки – нормальные человеческие руки белого человека с длинными, как у музыкантов, пальцами и аккуратно подстриженными ногтями.
– Наконец-то, мадам, вы соизволили проснуться. Я уже думал, не застану вас проснувшейся. Мне, к сожалению, пора бежать в редакцию. Через сорок минут – эфир. Не прямой, к счастью, запись, но все же.
– Прости, милый, проспала, – она улыбнулась и протянула к нему руки.
Он подошел к кровати, сел на край, маленькими глотками допивая кофе.
– Омлет на плите, кофе сама себе сваришь.
Допив кофе, поставил блюдце с чашкой на прикроватную тумбочку, обнял Лизу, поцеловал ее в губы и тут же встал.
– Бегу!
– А ты не помнишь, что было вчера? – спросила она.
– А что? Было что-то необычное? – не без ехидства вопросил Петр, понимая, что вчерашний секс ему удался.
– Ага! Именно это слово здесь подходит.
Он поднялся, направился к двери.
– Прости! Я, серьезно, уже опаздываю.
– Беги, беги!
Она посидела еще какое-то время в кровати, свесив ноги. Когда за Петром захлопнулась входная дверь, быстро поднялась, потянулась, глубоко вдохнув и тут же выдохнув, набросила на голое тело легкий, голубого шелка халат, взяла оставленное Петром блюдце с чашкой, отнесла все это на кухню и, на ходу заглянув в туалет, тут же направилась в душ, включив теплую струю воды. Она все еще пребывала в недоумении, что же произошло вчера вечером. Уж не приснилось ли ей все это? Но, поскольку от вчерашнего секса до сих пор она чувствовала какое-то опустошение, поняла, что не приснилось, а случилось.
Впрочем, ей тоже пора было собираться на работу. Волошин, сам практически никогда не задерживается без уважительных причин и, разумеется, не любит, когда сотрудники опаздывают. А ей, тем более, нужно было сдавать ему отчет.

2.
 Лиза пришла в приемную генерального директора с толстой зеленой папкой с резинками по углам. В приемной никого не было, кроме Ларисы, помощницы Волошина. Та сидела за компьютером и набирала какой-то текст.
– Привет, Лара!
– Привет! – не отрываясь от монитора, ответила Лариса.
– Он у себя? – кивнула в сторону высокой, двустворчатой лакированной дубовой двери.
– У себя, но просил пока его не беспокоить. Ты присядь, Лизок.
– Ага!
Лиза вздохнула и села на один из стульев, положив папку к себе на колени. Лариса закончила набирать текст и, наконец-то, взглянула на Лизу. И тут же удивленно вздернула брови.
– Что с тобой, подруга?
– А? А что, что-то не так?
– Не так! Ты какая-то странная сегодня.
– Заметно?
– Ну, я же заметила.
– Представляешь, мы вчера вечером с Петькой сексом занялись…
– Представляю! – перебила ее Лариса, хихикнув.
– Так в том-то и дело, что не представляешь, что было, – обиженно произнесла Лиза.
Лариса ничего не успела сказать в ответ – половинка двери кабинета открылась и, держась за блестящую латунную ручку, из-за нее выглянул Волошин, мужчина, лет сорока с небольшим, в хорошо отутюженных со стрелками синих брюках и светло-голубой рубашке со слегка ослабленным галстуком.
Едва он вышел, Лиза поднялась, забыв, что у нее на коленях лежала папка, которая благополучно и грохнулась на пол у ее ног.
– Здравствуйте, Иван Аркадьевич.
– Привет, Шумейко. Ты у меня тут, во-первых, не сори, во-вторых, не греми, – кивнул он на упавшую папку, и тут же переключился на помощницу:
– Лара, где наш курятник?
– Так вы же их вчера в командировки отправили, Иван Аркадьевич. Курицын во Владимир уехал, а Петухов – в Подольск, там какие-то неполадки случились с нашим оборудованием.
– Блин, совсем забыл!.. – потер он лысеющую макушку. – А они мне завтра будут нужны на весь день.
– Так, может, их отозвать?
– Ладно! Петухов пусть с оборудованием разбирается, а Курицына, если нет ничего срочного, отзови.
– Хорошо!
Лиза улыбнулась, собирая вылетевшие из папки бумаги. Это с ее легкой руки по фирме пошла гулять общая кличка этих двоих (Курицына и Петухова) – курятник. Коротко и понятно, о ком речь.
В этот момент Волошин снова взглянул на Лизу.
– Ты ко мне, Шумейко?
– Ну да, с отчетом!
– Ч-черт! Память никакая стала. Ты бы хоть записывала, Лара, все даты, все задания, и напоминала бы мне.
– Хорошо, Иван Аркадьевич.
– Ну, пошли, Лизавета.
Лиза на сей раз сначала взяла в руку папку, затем поднялась. Волошин ждал ее, все еще держась за ручку двери и слегка посторонившись, чтобы пропустить девушку, а та уже на ходу щелкнула резинками на папке, чтобы сразу достать нужные бумаги, но едва пройдя за порог кабинета, папка выскользнула у нее из рук и бумаги снова рассыпались по полу. Благо, скрепки и скобы не дали разлететься по листочку.
– Я же просил тебя, Шумейко, не сорить. Тем более в моем кабинете! – беззлобно, но с ухмылкой произнес Шувалов. – Ты не выспалась, что ли?
– Простите, Иван Аркадьевич. Отчет допоздна дописывала, – солгала она, чуть покраснев, собирая бумаги.
– Нельзя же так затягивать с отчетом, чтобы потом ночь не спать.
Шувалов помог ей собрать бумаги и прошел за свой стол.
– Ты, главное, сейчас не перепутай бумаги, что за чем.
– Нет, это у меня в голове улеглось хорошо.
Она, подняв последний листок, выдохнула и подошла к приставному столику, положив бумаги перед собой.
Лариса с нетерпением ждала, когда Лиза выйдет от шефа. Ей было интересно, что же там за секс такой был, что та до сих пор как бы не в своей тарелке.
 
3.
– Здравствуйте! С вами снова радио «Золотая бухта» и я, Евгений Тумаркин, ведущий «Музыкального салона». У нас в гостях популярная группа «БеНиМе».
Петр сидел в студии, наслаждаясь перерывом в записи своей передачи. Сюда он пришел, как говорится, по праву своего знакомства с солистом группы «БеНиМе» Борисом Белкиным. Это он познакомил Тумаркина с ребятами и уговорил пригласить их в студию – таких на радио и на телевидении не очень любят, поскольку они выбиваются из формата. Но так как «Золотая бухта» позиционирует себя легкой оппозицией властям, а группа «БеНиМе» считается неформатной для российской эстрады (то есть, по сути, тоже оппозиционной), к тому же, как и радиостанция, была довольно популярной, то эти две параллельные прямые не могли не сойтись.
– Ребята, скажите, такое название группы каким образом родилось?
– Да все очень просто, по первым двум буквам наших фамилий: Белкин, Николаенко, Мещеряков, – ответил Николаенко.
– На самом деле, мы долго мучились над названием, – заговорил Мещеряков. – У нас было три варианта, но ни один не цеплял. И тут однажды Борис предложил сложить наши фамилии. И всё!
– У меня есть друг один. А у него одна из любимых поговорок, когда кто-то туго соображает: «Ни бе, ни ме, ни кукареку», – Белкин повернул голову в сторону Петра и улыбнулся. Пётр в ответ показал ему кулак. – Ну, легким движением руки, я убрал петуха с его криком, и все срослось.
– И в самом деле, как оказалось все просто, – снова взял инициативу в свои руки ведущий. – А я, было, подумал, что вы, как сейчас говорят, косили под некогда популярную группу «Бони-М».
– Ну, какие же мы «Бони-М», мы же мальчиковая группа. К тому же, кто сейчас из молодых помнит какую-то «Бони-М», – ответил Белкин.
– Скорее, на Викторию Боню будут намекать, – добавил Мещеряков.
– А сейчас я хочу вас попросить, как говорится, для разогрева наших слушателей исполнить одну из ваших песен.
– Давайте, начнем с лирики, – предложил Белкин.
– Давайте!
Тумаркин отключил свой микрофон, кивнул звукорежиссеру, Белкин поднял вверх два пальца, тот понимающе мотнул головой, и через пару секунд в эфире полилась сначала музыка, а вслед за ней и слова песни:
– Я тебя случайно встретил
Посреди вокзальной суеты
День был радостен и светел,
А в руке держала ты цветы.
В этот момент дверь в студию отворилась и в полутемном проеме показалась голова главного редактора и председателя совета директоров радиокомпании Баблумяна. Недовольный Тумаркин грозно глянул на того, кто вошел во время прямого эфира, но, увидев, кто вошел, тут же успокоился. Повернул голову в его сторону и Пётр Котов.
Между тем, песня продолжала звучать:
– Я пробрался к тебе лихо,
И спросил: «Куда вас подвезти?»

Ты ответила мне тихо:
«Я не знаю, мне куда идти».
Главред поманил пальцем Петра, тот быстро и молча вышел, прикрыв за собой дверь студии.
– Слушай, Пётр, тут такое дело… – они не спеша двинулись по коридору в сторону главредовского кабинета. – Ты как-то говорил, что у тебя есть знакомые в администрации губернатора.
– Ну да! Пресс-секретарь губернатора Пирожкова моя однокурсница по институту.
– А ты с ней как? Контакты поддерживаешь?
– А то! Мы с Маришкой когда-то одно время неровно дышали друг на друга.
– Отлично!
– А что случилось-то, Сергей Хоренович?
Они уже вошли в кабинет и оба сели в соседние мягкие кожаные кресла.
– Понимаешь, Петя, у меня инсайд… Короче, нас хотят лишить радиочастот. А это, сам понимаешь, нас просто погубит. Заседание комиссии через неделю. То есть, действовать надо быстро. Сможешь? Это я к тебе обращаюсь, как к члену редколлегии.
– Могли бы и не уточнять, Сергей Хоренович. Но вы же понимаете, что…
Баблумян жестом остановил его.
– О благодарности не беспокойся. Разумеется, мы отблагодарим и губернатора, и членов комиссии, и твою Пирожкову.
– Вот, так всегда: сначала – Котов помоги, Котов помогает, а благодарности получают другие.
– Не ёрничай, Котов. Мне сейчас не до шуток.
– А я не ёрничаю, Сергей Хоренович. Я просто уточняю.
– Сначала дело сделай, потом будем разговаривать.

4.
На втором курсе у Котова с Пирожковой и в самом деле наметился сначала тяжелый флирт, затем легкий роман, впрочем, закончившийся ничем. Ну, если не считать, конечно, случайный выкидыш (просто несчастный случай) и возможного ребенка. После этого их отношения пошли на спад. Но хорошее отношение друг к другу они сохранили. И всякий раз к ее дню рождения, к Новому году или к Восьмому марта он ей звонил с поздравлениями, а то и лично поздравлял при встречах. Лизавета всякий раз устраивала ему из-за этого скандалы, а он в ответ на полном серьезе спрашивал у нее:
– Ты что не веришь в дружбу между мужчиной и женщиной?
Она успокаивалась и махала рукой: мол, дружи и дальше, главное, чтобы последствий не было.
Котов встретился с Пирожковой в их любимом кафе «Прибой» почти на окраине города. Здесь никогда не было много людей, а само кафе было невелико – всего с полдесятка столиков в общем зале и пара столов в некоей своеобразной нише, спрятавшейся за колонной, упиравшейся в потолок, отделанный лепниной. Они эту забегаловку, находившуюся недалеко от их студенческой общаги, облюбовали, когда еще были студентами. Хозяйка кафе прекрасно знала их и всегда, заранее извещенная, как правило, Котовым, бронировала им столик в этой нише. Тем более, когда Пирожкова возглавила пресс-службу губернатора, и лишние встречи с кем бы то ни было ей были ни к чему.
Котов приехал за несколько минут до появления Пирожковой. Поприветствовал хозяйку, за руку поздоровался с постоянным официантом Ильей.
– Как обычно? – уточнил Илья.
– Абсолютно! И, пожалуйста, не затягивай с подачей. Сам понимаешь, дама – человек государственный, у нее нет лишнего времени.
– Мог бы и не напоминать.
Едва Илья ушел за заказом, в дверях кафе показалась невысокая, средней плотности дама в брючном костюме зеленого цвета, в темных очках и похожей на пирожок зеленой же кепке. Длинные белокурые волосы в такт ее шагам хлопали ее по спине и плечам.
Быстрыми шагами девушка прошла к столику, за которым сидел Котов. Трое посетителей даже не обратили на нее внимания.
Котов привстал, сделал шаг вперед, обнял ее за плечи, они чмокнули друг друга в губы, поздоровавшись. Она села спиной к залу, сняла очки, положила их на стол.
– А блондинка тебе идет, – негромко произнес он, улыбнувшись.
– Да уж и не знаешь, как маскироваться. Прям, охоту на меня устроили, папарацци хреновы.
– Так надо было думать, какую должность занимать.
– Петя, я, конечно, рада тебя снова видеть, но поверь, у меня времени в обрез. У тебя ко мне какое-то дело?
– Да нет, дело у прокурора, а у меня просто просьба.
В этот момент вернулся официант Илья с подносом. Расставил заказ – салат цезарь с креветками, штрудель яблочный с мороженым в розетке, две чашки кофе и по бокалу красного вина. Пожелал «приятного аппетита» и ушел.
Котов взял в руку бокал с вином и посмотрел на Пирожкову.
– Петь, но у меня, действительно, времени в обрез. А у губернатора встреча с китайцами. И что будет, если они учуют запах спиртного.
– Ну, пригуби, хотя бы. За встречу-то!
Девушка вздохнула, взяла бокал, чокнулась и сделала половину малюсенького глотка.
– Салатик я, пожалуй, съем, и кофеек выпью, а штрудель ты уж сам как-нибудь осиль. И я тебя слушаю.
Она придвинула к себе салат, взяла вилку с ножом.
Котов выпил полбокала, отставил вино в сторону.
– Послушай, Мариш, тут такое дело. Ты же знаешь, я тебя никогда ни о чем не просил. Тем более по работе.
Она кивнула, продолжая есть.
– А тут возникла угроза моего увольнения с радиостанции.
Пирожкова удивленно взглянула на Котова.
– Ты же знаешь, через неделю состоится заседание комиссии по продлению или непродлению аренды радиочастот. Так вот, у Баблумяна появился инсайд, кстати, от кого-то из администрации, так что имей в виду – у вас там крот объявился…
– Дальше! – Пирожкова отставила тарелку с салатом, пододвинула к себе блюдце с кофейной чашкой, сахаром и сливками, размешала все это, несколько секунд глядя на то, как в чашке происходит круговорот.
– Ну, ты и сама, наверное, знаешь, что лишиться частот, это, по сути, закрыть радиостанцию. На наши частоты уже есть претендент.
– Это мне известно. Твои предложения, Петя?
Пирожкова сделала маленький глоток, затем взглянула на часы. Котов понял, что у нее действительно очень мало времени.
– Ты же вхожа в самый главный кабинет. Поговори с губером, пусть даст указание не трогать «Золотую бухту».
– Но это же не губернатор решает…
– Мариш, – Котов положил ладонь на ее руку. – Эту лапшу ты будешь вешать тем же китайцам. Я-то всю нашу рассейскую кухню знаю, возможно, и хуже тебя, но достаточно, чтобы в ней ориентироваться.
Пирожкова улыбнулась.
– Хорошо! Какие у меня будут аргументы для этого?
– Деловой ответ на деловой вопрос. Китайцам, конечно, это пофиг, у них у самих с этим проблемы. Но ведь губернатор встречается не только с китайцами, верно?
– Само собой!
– Так вот, условные японцы или американцы приедут заключать какой-нибудь выгодный для губернии договор, но перед этим они, бац, и спросят: «А как у вас в губернии обстоят дела с правами человека, со свободой слова?» Что им Демьяненко ответит? «Я, мол, вот тут недавно последнюю оппозиционную радиостанцию закрыл. Так что у нас теперь со свободой слова все в порядке!» И потом, мы хоть и критикуем иногда администрацию и конкретно Демьяненко, но, согласись, критика-то наша весьма конструктивна и безо всяких экстремизмов.
– Я тебя поняла, Петя, и постараюсь убедить Демьяненко.
Она допила кофе, вытерла губы салфеткой, хотела было встать, но Котов придержал ее за руку, зашептав:
– В крайнем случае, скажи ему, что Баблумян готов его отблагодарить за это (и тебя, кстати, тоже).
Пирожкова освободила руку и потрепала ладонью волосы Котова.
– Я этого не слышала, Петь. Всё, целую! – она послала Котову воздушный поцелуй, надела очки и быстрым шагом вышла на улицу.
Котов расслабился, откинулся на спинку стула, посидел так пару минут. Затем допил вино, взял в руки приборы и придвинул к себе тарелку с салатом.
Котов знал, что Пирожкова одна из немногих людей, которые могут общаться с губернатором один на один, что было крайне важно в данном случае.
 
5.
Пирожкова не стала откладывать в долгий ящик просьбу Котова. Буквально на следующий день, она, как и всегда, с утра получив инструкции у губернатора, спросила:
– Александр Владимирович, можно мне поговорить с вами тет-а-тет об одном деле?
Демьяненко глянул на часы, затем на своего помощника Голубицкого. Тот пожал плечами.
– Пяти минут тебе хватит?
– Постараюсь уложиться.
Голубицкий немного удивился такой просьбе Пирожковой, прежде никогда ничего подобного с ее стороны не было, но спокойно вышел в приемную, дожидаться, когда губернатор освободится. Но вместо пяти минут разговор Демьяненко и Пирожковой растянулся на все пятнадцать, Голубицкий начал волноваться, пролистал планшет с губернаторским расписанием на сегодня – через несколько минут Демьяненко нужно было ехать на встречу с депутатами заксобрания. Он решительно встал, намереваясь войти в кабинет губернатора и напомнить ему о графике, но именно в этот момент дверь отворилась и из кабинета вышла сначала Пирожкова, а за ней и Демьяненко.
Бросив взгляд на Голубицкого, она на ходу бросила ему:
– Прости, Женя, так получилось.
И ушла к себе. Голубицкий хотел было напомнить губернатору о времени, но тот понимающе кивнул и обратился к секретарше:
– Наталья Фёдоровна, к моему возвращению подготовьте, пожалуйста, постановление о продлении аренды частот «Золотой бухте».
– Хорошо, Александр Владимирович.
– Поехали, Женя. Депутатам нельзя давать повод, а то сами начнут везде опаздывать.
Пока шли к машине, Голубицкий спросил:
– Как же так, Александр Владимирович? Вы же дали согласие передать эти частоты радио «Муссон». И что изменилось?
– Иногда, Женя, лучше вовремя одуматься, чтобы потом не пришлось раскаиваться за ошибки.
Голубицкий только через сорок минут смог освободить от своей опеки губернатора и позвонить.
– Алло, Николая Петровича, дай. Это Голубицкий.
– Минутку! – ответил мощный накачанный молодец лет тридцати.
Он бережно нес в ладони дорогой смартфон. Подошел к краю бассейна с прозрачной водой красивой голубизны, где плавал Николай Петрович с двумя молодыми девицами, которые были лишь в одних стрингах. Иногда он подныривал под них и под водой щипал их за разные части тела, а те то вскрикивали, то повизгивали то ли от боли, то ли желания угодить этому человеку.
– Николай Петрович, вас Голубицкий.
Николай Петрович недовольно поморщился, подплыл к бортику, у которого остановился телохранитель. Прежде, чем взять смартфон, он вытер левую ладонь о штанину телохранителя, правой рукой держась за бортик.
– Я слушаю тебя, Женя.
– Николай Петрович, у нас неожиданное ЧП.
– Что еще случилось?
– Демьяненко переиграл с частотами и решил продлить аренду с «Золотой бухтой».
Николай Петрович несколько секунд молчал, раздумывая, затем ответил:
– Так это не у нас ЧП, Женя, а у тебя. Ты бабки на решение вопроса получил? Получил! Комиссия соберется через сколько дней?
– Через пять.
– Значит, у тебя есть еще целых четыре дня… Кстати, кто мог его надоумить, ты понял?
– Скорее всего, Пирожкова, пресс-секретарь. Она сегодня с ним пятнадцать минут тет-на тет базарила.
– Отлично! Вот ты у нее и выясни, кто ее надоумил, сколько заплатил… Ну, ты сам знаешь, что делать в таких случаях. А не то, бабки придется вернуть. Причем, с процентами. Ты меня понял, Женя?
– Понял, Николай Петрович!
– Ну, и молодец!
Он отключил связь и кинул смартфон дожидавшемуся телохранителю, который и поймал гаджет на лету. Сам же Николай Петрович оттолкнулся от бортика и с криком:
– Девчонки, я плыву к вам! – нырнул и почти треть бассейна проплыл под водой.

6.
На острове Русском в роскошном конференц-зале Зала конгрессов Дальневосточного федерального университета, построенного при подготовке к саммиту АТЭС в 2012 году, проходил международный симпозиум «Генная инженерия: новые вызовы и возможности».
Профессор Кейдзо Нисимура заканчивал доклад «Бигфут и homo sapiens: можно ли путем изменения ДНК скрестить эти два вида?».
На большом экране в глубине сцены пробегали один за другим слайды, запечатлевшие гигантского, поросшего шерстью существа, которого называли по-разному: снежный человек, йети, бигфут, сасквоч… И все это на фоне природы – в горах, покрытых густым лесом, слегка подернутым осенней желтизной и багрянцем. На несколько минут слайды сменились видеокадрами, на которых все то же существо довольно быстро передвигалось сначала по земле, затем по веткам деревьев. 
– Таким образом, господа, вы убедились, что это реально существующее прямоходящее живое существо, которое я квалифицирую, как один из видов гоминидов, сохранившихся до наших дней.
– Очень хочется верить, но нет оснований, – не выдержав, выкрикнул с места седоголовый и седобородый невысокий, толстоватый старик-профессор Шмидт, поправив на переносице очки с сильными линзами.
– Где и когда были сняты эти кадры? – спросил другой ученый, помоложе, тоже в очках и с аккуратными усиками.
– В горах Сихотэ-Алиня на Дальнем Востоке России осенью прошлого года.
– Гоминоид был один? – продолжал допытываться все тот же ученый.
– Их было несколько, но дамские особи оказались либо более осторожными, либо менее любопытными, поэтому мои помощники смогли заснять только этот экземпляр.
– Хочу напомнить, господа, что не далее, как в шестьдесят седьмом году некие Роджер Паттерсон и Боб Гамлин уже демонстрировали похожие на эти кадры, которые, как впоследствии выяснилось, оказались хорошо сделанным кино.
 – Совершенно верно, профессор Шмидт, – губы профессора Нисимуры растянулись в легкой язвительной улыбке, которую, впрочем, невозможно было заметить даже в первых рядах. – Но есть одно различие – мы не стали ждать несколько десятилетий, а предварительно, перед этим конгрессом, заказали экспертизу в Йельском университете. Результаты экспертизы были розданы вам перед моим докладом. Она подтвердила, что кадры подлинные и что данный гоминоид – настоящее живое существо, а не переодетый в обезьяну актер.
Посмотрите: у нашего существа массивный и утолщенный скелет лицевой и мозговой частей, непропорционально большая голова, низкий и как бы убегающий назад лоб без характерных «шишек», очень развитые надбровные дуги, широкие скулы и практически отсутствующий подбородок. Никого не напоминает вам это описание?
– Неандертальца! – кто-то выкрикнул из зала.
– Совершенно верно! С той лишь разницей, что неандертальцы обладали невысоким, я бы даже сказал, маленьким ростом, а наша особь под три метра.
– Были ли взяты образцы ДНК гоминида? – спросила женщина, что-то до этого быстро записывавшая в свой блокнот.
– Разумеется, мадам.
– И каковы результаты? – спросил усатый очкарик.
В огромном зале во втором ряду крайний слева сидел белокурый голубоглазый мужчина, невысокого роста, но плотно сложенный, лет этак слегка за тридцать. Это был Павел Грибков. Перед ним на выдвижном столике между сиденьями лежал маленький цифровой диктофон и блокнот, в который он периодически что-то записывал и отмечал, а в промежутках внимательно разглядывал присутствующих в зале.
Нисимура выдерживал паузу, продолжая улыбаться. Он осматривал зал, практически полностью заполненный, – об открытии Нисимуры и его интересном докладе пиар-служба симпозиума постаралась объявить заранее, дабы привлечь внимание не столько к самому симпозиуму, интересному разве что довольно узкому кругу специалистов-генетиков и биологов, но, скорее, к самой России, куда в последнее время не очень-то стремились приезжать из далеких краев даже ученые. И сработано было на отлично! А профессор Нисимура, со своей стороны, превосходно пропиарил природный Сихотэ-Алиньский заповедник. Теперь есть надежда, что после данного доклада, туда захотят поехать ученые из разных стран.
– Что же вы молчите, профессор Нисимура?
– Как известно, реконструированный геном неандертальца по размеру близок к геному сапиенса, и ДНК их идентичны приблизительно на 99,5%, а современного человека так и вообще на 99,84%. Так вот, в нашем случае речь может идти о тех самых 0,5 %. С другой стороны, можно увидеть, какие именно отличающиеся гены составляют нашу «разумную» сущность — иными словами, какие гены имеются у современных людей, но отсутствуют и у шимпанзе, и у неандертальцев. Это гипотетические элементы, которые не унаследованы от общего предка и появились только после расхождения ветвей современного человека и неандертальца. Таких сугубо современных элементов — нуклеотидных замен в генах — нашлось 78. Некоторые из этих нуклеотидных замен могут быть нейтральными (они могли закрепиться в результате обычных демографических процессов, бутылочных горлышек и т. д.), другие же могут иметь и адаптивное значение. Впрочем, наш эксперимент еще не закончен, поэтому ничего с уверенностью я сказать не могу. Но то, что y-хромосомы не совпадают с человеческими – сомнению не подлежит. Поэтому я и хочу провести эксперимент по скрещиванию бигфута и сапиенса, путем изменения ДНК.
– То есть, мутации? – уточнил профессор Шмидт.
– Если вам так угодно, профессор. На сём я предпочитаю закончить свое выступление. Следите за моими публикациями в прессе. Спасибо за внимание!
Нисимура сошел с трибуны, собрав бумаги с написанным докладом. Его помощник подошел к редактору, сидевшему за компьютером, и забрал у него флешку, уже заранее освобожденную из USB-разъема.
Доклад Нисимуры был последним перед большим перерывом, поэтому в зале еще долго обсуждали его выступление. Сам же профессор, захватив свой кейс и легкую ветровку, сразу же после этого направился к вертолетной площадке, где его ждали летчик и помощник, доктор Абэ.
 – Тодомосири! – произнес он, усаживаясь в кресло и пристегиваясь.
Помощник закрыл дверцу, пилот включил двигатель, закрутились винты. Через несколько минут вертолет уже летел над бурным, холодным даже в эту летнюю пору Охотским морем.

7.
Вертолет МИ-8 опустился на поляну посреди джунглей. Пилот выключил мотор и первым на землю спрыгнул высокий с короткой стрижкой черных волос, которых почти не видно было из-под панамы, с бронзовым от загара лицом боец. Он одет в камуфляжную форму, на ногах берцы, несмотря на адскую жару, через плечо был перекинут десантный автомат Калашникова. Это был резидент частной военной компании «Желтая стрела» на африканском западном побережье с позывным Беркут. Следом за ним спрыгнули четверо бойцов, также одетых в камуфляж и экипированных с ног до головы, которых хоть сейчас можно было отправлять в бой, и еще один восточного вида господин – доктор Абэ, в джинсовой куртке цвета хаки. У доктора была перекинута через плечо черная кожаная сумка, а из-за пояса под расстегнутой курткой виднелась рукоять пистолета.
Через минуту на поляну на полном ходу выскочил открытый военный внедорожник «хаммер», за рулем которого сидел практически черный от загара с выгоревшими от солнца соломенными усами и легкой бородкой водитель, рядом с ним был негр, кожа которого на солнце приняла лиловый отлив. «Хаммер» затормозил рядом со стоявшими полукругом спутниками Беркута. Водитель выпрыгнул из машины, подошел к Беркуту, приложил руку к козырьку фуражки, затем пожал протянутую Беркутом руку.
– Знакомьтесь! – представил водителя Беркут. – Это Барс, он подбросит вас до берега Огове. Он – русский, наш. Дальше вы сами переправитесь на другой берег и самостоятельно будете пробираться до деревень пигмеев. Жак, который сидит в машине, он из племени банту, – услышав свое имя, Жак повернулся лицом к ним и оскалил свои удивительно белые большие зубы. – Это ваш переводчик и сопровождающий. Свободно владеет французским и английским. Он пойдет с вами до конца и с вами же вернется назад.
Беркут вынул из походного планшета карту, подошел к машине и расстелил ее на капоте.
– Крюк, поди сюда!
Крюк – мощный, под два метра парень с остриженной наголо головой, снял панаму, вытер ею пот с лица, подошел к карте.
– Смотри! – Беркут водил по карте указательным пальцем. – Вот два квадрата, где предположительно могут быть селения пигмеев.
– Почему предположительно?
– Когда на их территории заканчивается пища, съедены все пригодные растения и уничтожена дичь, либо когда их с насиженных мест сгоняют другие племена, а то и стадо горилл, вся группа переходит в другую область леса, но странствует в пределах установленных границ. Эти границы известны всем и строго соблюдаются. Охота на чужих землях не допускается и может привести к враждебным столкновениям.
– Что, даже обезьяны их могут согнать с места?
– Ты не забывай, какой рост у пигмеев, и какого роста гориллы. Разница больше чем в два раза. Так вот, ищите в этих квадратах. Жак вам поможет, он с нами давно сотрудничает. У вас на все про все – четверо суток. Барс будет ждать вас в том же месте, где и высадит. И отвезет к вертушке. Не сюда. Нам приходится постоянно менять дислокацию, дабы избежать неприятностей.
– Понял!
– Ты в своих людях уверен, Крюк?
– Как в себе… Ну, кроме этого… японца.
– Японца, кстати, береги, как зеницу ока, – это представитель заказчика. Да, и приготовься, что легкой прогулки не получится. Путешествие довольно опасное. Африканские джунгли вообще сами по себе опасны.
– Ясно! Наслышан об этом.
Они попрощались. Беркут лично пожал каждому бойцу руку, немного задержался рядом с доктором Абэ, отведя его в сторону.
– Доктор, кстати, хотел спросить.
– Пожалуйста.
 – Это, конечно, не мое дело, но, насколько я знаю, гораздо ближе к вам, в Юго-Восточной Азии живут племена негритосов, родственные пигмеям. Оттуда было бы и с доставкой быстрее – все-таки не надо два океана пересекать, и найти этих людишек проще, там нет таких диких джунглей, как в этой проклятой Африке. Да и с безопасностью там лучше – все-таки ближе цивилизация.
– А вы, оказывается, довольно начитанный человек, господин...
– Можно просто Бэзил.
– Все правильно, Бэзил – ряд внешних признаков у негритосов близок к пигмеям Африки, но по большинству генетических параметров они отличаются как от пигмеев, так и от большинства чёрных африканцев. К тому же, только в геномах у пигмеев обнаружено от 0,2% до 0,7% генов неандертальцев. А именно это и нужно нам для чистоты эксперимента.
– Спасибо за разъяснения, доктор. Что касается привычек пигмеев, Жак вам даст полный расклад. Он пару лет назад окончил научный университет в Либревиле.
«Хаммер» быстро рванул с места и через пару минут скрылся в густой чаще джунглей. Беркут смотрел, пока они не скрылись из виду, затем повернулся и пошел к вертолету.
– Заводи! – приказал он пилоту, и тут же закрутились винты.
Через минуту вертолет взмыл в небо.
Просека в джунглях была довольно узкая, с неровностями. Порою ветки деревьев касались голов и плеч пассажиров, на лианах висели обезьяны, сопровождавшие машину недовольными криками.
– Далеко нам ехать? – спросил Крюк у Барса.
– Ну, если не будет никаких сюрпризов, часа за полтора-два доберемся.
– А что, могут быть какие-то сюрпризы? – поинтересовался один из бойцов Крюка по кличке Змей – костистый с короткой стрижкой и круглолицый парень.
 – Еще какие! Правда, Жак?
– Йес, сэр! – осклабился тот.
– Но заранее пугать не буду. Чтобы не накаркать.
Они еще какое-то время ехали молча. На заднем сиденье, разложив на коленях карту района, внимательно ее изучали Крюк с доктором Абэ. Рядом с водителем сидел Жак, за ним – Барс и еще двое бойцов.
Лес неожиданно закончился, и перед ними раскинулась бескрайняя саванна с редкими деревьями. Вдали показалось большое стадо антилоп.
 
8.
Река Огове возникла неожиданно – из-за поредевших деревьев и лиан появилась серовато-зеленая гладь воды. Это одна из крупнейших африканских рек, растянувшаяся почти на 1200 километров; впрочем, из-за многочисленных порогов, река не является судоходной, зато кишащая крокодилами, причем, всеми тремя африканскими видами сразу: нильским, карликовым и узкорылым.
Барс нажал на педаль тормоза, остановил «хаммер» посреди деревьев.
– Приехали! – сказал он.
Крюк первым выскочил из машины, на ходу перебрасывая через плечо вещмешок, и поправляя на другом плече автомат. За ним тут же повыпрыгивали остальные. Последним, не спеша, ступил на землю доктор Абэ.
Они подошли к берегу реки. Барс оглянулся вокруг – все было спокойно. Крюк же рассматривал окрестности в бинокль. Убедившись, что все спокойно, стали прощаться с Барсом, а тот закончил давать инструкции, в конце кивнул в сторону реки.
– В этом месте брод и крупные пороги, – объяснял Барс. – Но, переходя, будьте осторожны – крокодилы любят полакомиться человечиной!
Барс улыбнулся, а Змей поморщился:
– Терпеть не могу этих тварей!
Барс пожал руку доктору Абэ и Крюку, с остальными попрощался, воздев вверх согнутую в кулак ладонь.
 – И помните: у вас только четверо суток. Жак, командуй!
– Есть, сэр! – ответил тот, снова обнажив крупные белые зубы.
Через мгновение джип скрылся в плотной зеленой листве.
Отряд некоторое время оставался на месте, привыкая к лесному шуму и осваиваясь. Затем Крюк осмотрел всех и кивнул Жаку:
– Пошли!
Жак довольно уверенно первым ступил в реку. Течение было довольно сильным, проводник вторым шагом прыгнул на ближайший к этому берегу камень. Дальше он, не оглядываясь, прыгал с камня на камень, ловко лавируя между потоками воды. За ним двинулись остальные, не спеша, глядя себе под ноги.
В какой-то момент, почувствовав легкую добычу, к людям потянулись два крокодила, появившись словно из ниоткуда.
– Осторожно, крокодилы! – крикнул замыкавший цепочку Крюк.
– А, твари, ужинать пора? – поморщился Змей, направляя на первого ближайшего крокодила ствол пистолета.
– Не вздумай стрелять! – предупредил его Крюк. – Нам нужна тишина!
Змей тут же засунул пистолет за ремень, прыгая на очередной камень. И тут впереди него поскользнулся длинноволосый с убранными ленточкой волосами боец с позывным Лохматый, половиной тела оказавшись в воде.
– А! – глухо застонал он, хватаясь за камень обеими руками.
Обрадованные крокодилы тут же рванулись к нему и Лохматый с ужасом смотрел, как под ним бурлит вода.
– Руку! Руку давай! – спасительный голос Змея.
Лохматый поднял голову вверх и увидел, как склонившийся к нему товарищ протянул ему руку. Лохматый еще раз оглянулся назад, фиксируя приближающихся пресмыкающихся, и в следующий миг протянул одну руку Змею, а второй продолжая держаться за край камня.
Змей резким рывком потянул вверх Лохматого, на помощь ему тут же подоспел замыкавший отряд Крюк. Вдвоем они вытащили товарища из воды и двинулись вперед. Шедшие впереди, остановились и смотрели на тройку замыкающих.
– Вперед, вперед! – прикрикнул на них Крюк и увидел, что Жак уже расположился на другом берегу и, разувшись, выливал из берцев попавшую туда воду.
Все остальные переправились через реку без приключений.
Сделав короткий привал, двинулись дальше. Жак вел отряд уверенно, словно по собственному саду. Теперь рядом с ним шагал командир отряда Крюк.
Они шли уже довольно долго. Под щебет птиц, под клёкот парящих в небе орлов, под рыки хищников и визги обезьян. В иных местах приходилось прорубать себе дорогу тесаками, а где-то обходить звериные ловушки – за этим внимательно следил Жак.
Через несколько часов, казалось, достигли желаемого – впереди показалась большая поляна, а в ней с десяток сложенных из прутьев и тонких бамбуковых стволов, обмазанных глиной, избушек и шалашей. Причем, шалаши эти имели весьма интересную, полусферическую форму. Пигмеи их делают из согнутых стволов и веток деревьев. Расщепляя стволы-опоры, они просовывают в щели-отверстия другие ветки и таким образом создают каркас жилища-шалаша. При этом ветки поперечные защемляются, и вся конструкция становится относительно прочной. Затем каркас жилища-шалаша переплетается тонкими гибкими ветками. Сверху на каркас накладывается слоями ветки, древесная кора, листва и т.д. При этом каркас жилища-шалаша не крепится к земле или к каким-либо деревьям, так как в лесу на уровне земли не бывает сильного ветра.
Но напрягала необычная для селений тишина и пустота.
Крюк глянул на Жака, тот пожал плечами, затем, приложив ладони ко рту, издал несколько гортанных звуков. В ответ – все та же тишина.
Бойцы вышли на поляну, вертя головами в разные стороны. Окончательно убедившись, что в деревне нет ни одного человека, они остановились в центре площади, вокруг которой и расположились строения. Жак жестом руки показал Крюку, что он сейчас разберется, что здесь произошло.
Крюк отправил двоих бойцов в охрану, остальные расположились на отдых. В это время Жак переходил от одного строения к другому, заглядывал в некоторые хижины, кое-где задерживался, где-то проходил мимо, лишь бросая внимательный взгляд. Минут через пятнадцать он вернулся, неся в руках длинную стрелу с железным наконечником.
– Это чужая стрела! – Жак вручил стрелу Крюку, к которому тут же подошел доктор Абэ. – Здесь жили батва, а такие стрелы только у племени бака.
– Что это означает?
– Если нет трупов, значит, бака всю деревню забрали в плен.
– А бака живут далеко отсюда?
– Кто их знает? – хмыкнул Жак. – Может далеко, может не очень. А может, и они ушли куда-то.
– И что ты предлагаешь?
– Я считаю, что нам лучше переночевать здесь. По крайней мере, можно укрыться в этих хижинах от ночных гостей.
– Нет! Нужно идти по следам пигмеев. Солнце еще высоко, а у нас есть всего четыре дня.
– Возможно, Жак прав, – сказал доктор Абэ. – Он знает эти места и опасности, которые нас могут ожидать ночью.
– Доктор, я командир отряда, мне поставлена задача найти пигмеев и доставить их по адресу. Ваш час еще не наступил! К тому же, у нас мало времени.
– Я подчиняюсь вашему решению, но, в случае каких-либо неприятностей, отвечать будете вы. 
– Разумеется, доктор!
Крюк отошел чуть в сторону и скомандовал:
– Бойцы! Всем достать сухпайки. Даю время десять минут. Потом идем дальше.
Они шли, пока не стемнело. Зажгли фонари. Перешли вброд еще небольшой ручей, вышли к маленькому озерцу. Крюк объявил привал.
– Командир, предлагаю здесь заночевать, – снова произнес Жак. – Дальше в темноте не пройдем. Завтра с рассветом тронемся в путь. Здесь, в полумиле, на противоположном берегу, должна быть еще одна деревня пигмеев.
На сей раз Крюк согласно кивнул. Бойцы тут же сбросили на землю вещмешки, вытащили консервы и галеты, фляги с водой. Кто-то уже растянулся прямо на траве.
– Надо разжечь костер. Ночью могут наведаться хищники, – поучал Жак.
– Львы тут есть? – спросил Горец.
– Не только львы, но и леопарды. Эти вообще пострашнее львов будут. Да и гориллы – не подарок. Особенно самцы очень агрессивны. Если они появляются в пигмейской деревне, пигмеи сразу ее оставляют.
– Лохматый, Горец, займитесь костром, – прервал Жака Крюк.
Определив порядок дежурства, все стали устраиваться на ночлег вокруг костра. Потрескивали ветки, шумели листья, перешептываясь друг с другом, покачивались лианы. Несколько раз в озере всплеснула рыба.
Уставшие за день бойцы заснули сразу же, но спали тревожно, часто ворочаясь и подергиваясь телом. Доктор Абэ, по совету Жака выбрал место подальше и посуше, да еще закутался в спальник. Перед тем, как самому лечь спать, Крюк подошел к Змею, оставленному первому на дежурстве, и предупредил:
– Глаз не смыкать, огонь поддерживать и в полглаза наблюдать за японцем. Иначе, нам всем за него, если что с ним случится, отвинтят голову.
– Да я уже усек, командир.
А ночью случилось ЧП: обитательница здешних лесов полутораметровой длины змея бумсланг решила поменять свое место дислокации. А для этого ей нужно было миновать поляну, на которой расположился наш отряд. И все бы ничего – бумслангу оставалось лишь проползти мимо последнего спящего человека – им оказался Лохматый. Но тот спал чутко и, услышав какое шуршание рядом с собой, вздрогнул, дернул рукой, пытаясь выхватить из-за пояса нож. И в этот момент почувствовал резкий укус, будто его кто-то ткнул иглой. Он вскрикнул и, наконец, достал нож, ткнул им наугад в тьму. В следующий миг змея исчезла в ближайшем кустарнике.
От выкрика тут же все проснулись. Сменивший Змея Горец включил фонарик и стал водить лучом с одного на другого товарища.
– Кто кричал? – вскочив на ноги, спросил Крюк.
– Это я, командир, – приподнялся Лохматый. – Мне показалось, что кто-то меня ущипнул или укусил.
Жак тут же направил луч мощного фонаря на то место, где находился стилет, затем на ближайшие кусты и дерево.
– Боюсь, что это могла быть змея. Либо мамба, либо бумсланг.
– Последняя – тоже ядовита? – испуганно спросил Лохматый.
– К сожалению!
– Доктор, у вас должен быть антидот, – обратился к Абэ Крюк.
– Да, но для начала неплохо бы было выяснить, какая именно змея укусила вашего человека.
– Ты не заметил, длинная была змея или не очень? – спросил Жак.
– Кто ж ее ночью разберет. Да еще сквозь сон.
Доктор Абэ в это время рылся в своем саквояже.
– Жак, посветите мне.
Найдя нужную ампулу, доктор подошел к Лохматому.
– Посветите мне, – снова попросил Абэ, а когда сделал укол, добавил:
– Правда, я не уверен, что это именно то противоядие, которое нужно.
К рассвету Лохматому стало хуже, но он, огромным усилием воли, заставил себя подняться и отправиться в путь вместе с остальными.
– Ты уверен, что дойдешь? – спросил Крюк.
– Да, командир!
Но через несколько минут стало ясно, что Лохматый переоценил свои возможности. К Крюку подошел Змей, произнес очень тихо, чтобы никто, кроме них, не услышал:
– Командир, он уже не жилец. Только нас задержит.
Крюк отступил немного в сторону, будто проверяя, все ли на месте. При этом внимательно смотрел на Лохматого А у того уже начинался жар, дыхание затруднялось, шаги становились короче, свободной рукой Лохматый вытирал с лица и лба пот. Сплюнув подступившую слюну, слегка окрашенную кровью. Поняв, что Крюк смотрит на него, сделал попытку улыбнуться.
– Все нормально, командир! Просто как-то сразу не задалось у меня здесь.
И в этот момент он споткнулся о стелившуюся по земле лиану и, если бы не подоспел Крюк, упал бы.
Доктор Абэ также обратил внимание на слабость этого бойца. Взглянул на шедшего рядом Жака. Африканец понял немой вопрос японца.
– Скорее всего, это был бумсланг. У него яд гемотоксического действия. Смерть наступает не сразу, но весьма чувствительно: начинаются внутренние и внешние кровотечения.
Доктор Абэ покачал головой.
– От укуса бумсланга у меня антидота нет. Я ввел ему сыворотку от укуса мамбы.
Тут уже покачал головой Жак.
– Это не поможет.
Крюк, махнув Змею, чтобы вел отряд, придержал Лохматого.
– Тебе надо отдышаться, братишка. Ну-ка, присядь!
– Все нормально, командир! Пару минут отдохну и пойдем.
– Конечно!
Крюк помог Лохматому сесть и упереться спиной о лиану. Затем он мучительно улыбнулся, похлопал бойца по плечу и резким движением свернул ему шейные позвонки.
– Прости, братишка! Не хочу, чтоб ты мучился.
Крюк взял пистолет, автомат и нож, которые уже больше никогда не понадобятся мертвому, снял с его плеча походную аптечку, все это пристроил у себя и пошел догонять своих.
Чуть менее чем через полчаса отряд подошел к новой деревне пигмеев. Как и все пигмейские деревушки, она была небольшая – пару десятков обмазанных глиной домов из прутьев. На сей раз там были люди. Их тоже было немного – в пигмейских деревнях никогда не живет более полусотни человек.
Отряд остановился невдалеке, прячась в высокой, под два метра, траве. Крюк подошел к Жаку.
– Твоя очередь командовать, Жак. Что нам сейчас порекомендуешь?
– Во-первых, прятаться дальше уже бесполезно, – улыбнулся Жак. – Вон, смотри!
Жак кивнул в сторону двух рядом стоящих пальм – за одной из них Крюк заметил маленького, полутораметрового мужчину темнокоричневого окраса с кудрявой шевелюрой черных волос и редкой бородкой, в руках у которого было копье из бамбука с заостренным концом, ныомбикари.
– А теперь – вон туда!
С другой стороны, почти напротив пальм, в мангровых кустах стоял еще один пигмей с луком и заправленной стрелой в руках.
– Понятно! Ну, тогда действуй, как сам считаешь нужным.
Жак поднял руку и вышел из укрытия. Заговорил с первым пигмеем. При этом, второй напряженно следил за переговорами, держа на весу готовый к выстрелу лук. Разговаривая, Жак периодически показывал рукой в сторону отряда, пигмей слушал молча, иногда кивая головой. Наконец, и пигмей сделал жест рукой, но уже в сторону деревни. Жак вернулся к отряду, а пигмей остался ждать его на своем месте.
– Я объяснил ему, что наша группа прибыла к ним с самыми хорошими намерениями, – объяснял Жак Крюку. – Нам нужно выбрать у них десять самых сильных мужчин и молодых женщин, доставить их в Либревиль и поместить в клинику для обследования и экспериментов, ради выяснения причин их маленького роста.
– Что он ответил?
– Он сказал, что ему нужно посоветоваться со старейшинами. И предлагает мне пойти с ним в деревню.
Крюк взял паузу, потом спросил:
– С их стороны никакого обмана не будет?
– Нет, – покачал головой Жак. – Пигмеи, в принципе, никогда не лгут, поскольку не видят смысла в обмане.
– Интересные люди! – хмыкнул Крюк. – Ну, хорошо, иди! Надеюсь, договоришься.
Пока Жак разговаривал с Крюком, дозорные пигмеи тоже сошлись и первый что-то сказал второму, тот кивнул. Когда Жак с первым пигмеем ушли, второй, лучник, остался на месте. Хотя и опустил лук, но явно был настороже. А члены отряда немного расслабились, кто-то прилег на траву, кто сел, облокотившись о лианы. Доктор Абэ что-то колдовал со своим саквояжем.
Через некоторое время вернулся уже один Жак.
– Старейшина не возражает против нашего визита в деревню, но ставит несколько условий.
– Говори! – ответил Крюк.
– Им нужные металлические наконечники для стрел и копий, это им нужно для охоты.
– Дальше!
– И второе: они просят не входить в деревню с оружием.
– Ну, это уж дудки! – хмыкнул Змей. – Они нас, безоружных, как кабанов, своими стрелами и копьями разберут.
– Что касается наконечников, нас заранее предупредили. В вещмешках этого добра хватит. Что же касается оружия, мы поступим вот как. Автоматы уберем в вещмешки, пистолеты и ножи спрячем под рубашки.
– Ты не забывай, командир, что за нами следят, – Горец едва заметно кивнул в сторону лучника.
– Я про него не забыл. Жак, послушай. Отвлеки малыша, пока мы оружие будем прятать.
– Хорошо! Я ему скажу, что ему велено идти в деревню и мы тоже туда направимся по приглашению старейшин.
– Вот и действуй!
Когда отряд подошел к деревне, там жизнь шла своим чередом. На большой площади горел костер, вокруг которого собрались все жители деревни. Мужчины были в набедренных повязках из кожи, сзади отороченные пальмовыми листьями. Стоявшие в первом ряду седоглавые старейшины, в отличие от них, были в повязках из меха леопарда с редкими деревянными вкраплениями. У каждого из них в руке были бамбуковые ныомбикари. У женщин наряд был немного разнообразнее – у некоторых вместе с набедренными повязками спереди были еще и холщовые передники. В самом центре круга, рядом с костром потрясал бубном и ожерельем из зубов хищников местный шаман в леопардовой шкуре. Вскоре мужчины с воинственными возгласами запрыгали в танце вокруг костра. Женщины их стали подбадривать.
Удивленные увиденным, Крюк с отрядом остановились. Доктор Абэ поинтересовался у Жака:
– Что за обряд?
– Перед охотой народ обращается к хозяину леса, покровителю охоты. Они считают, что он должен помочь им в погоне за дичью.
– Дикари! – хмыкнул Горец.
– Дикари и есть, – согласился доктор Абэ. – Но это не мешает им наслаждаться жизнью на свежем воздухе.
– Но вы, белые, периодически мешаете этому наслаждению, – неожиданно упрекнул Жак.
Крюк недовольно глянул в его сторону, но промолчал. «Надо будет у Беркута уточнить, полностью ли он ему доверяет».
Когда танец закончился и шаман, придя в себя после нечеловеческого напряжения воли, удалился, Жак в сопровождении доктора Абэ и Крюка подошел к старейшинам.
– Вы принесли нам наконечники? – сразу спросил один из них, видимо главный.
Крюк кивком головы подозвал Змея и тот, подойдя, высыпал перед старейшинами разные металлические предметы. Тут же двое пигмеев помоложе присели на корточки и стали перебирать железки, некоторые беря в руки, какое-то время рассматривая, неоднократно, в качестве одобрения цокая языком.
 Затем, по знаку старейшины, вся деревня снова собралась на площади, и теперь уже в свои руки бразды правления взял доктор Абэ. Он ходил вдоль рядов пигмеев, опытным взглядом выбирая подходящий, как он это называл, материал. А пигмеи, не понимая, что от них хотят, с некоторой настороженностью, но и не без любопытства изучали японца.
Доктор Абэ отобрал сначала шесть мужчин разного возраста – от юношей до средних лет. Впрочем, у пигмеев сложно было определить возраст: для них сорок лет – это уже старик. Тем не менее, для чистоты эксперимента, профессору Нисимуре нужны именно разновозрастные пигмеи. Пришлось полагаться на Жака, который спрашивал каждого, сколько ему лет, затем в уме сам прикидывал, сколько времени прошло от того или иного события, от которого пигмей и отсчитывал свою дату рождения. Впрочем, и Жак не совсем понимал, для чего белым людям нужно столько пигмеев, его, разумеется, не посвятили во все тонкости операции. Поэтому и он вел себя довольно настороженно с русскими, хотя они ему и платили довольно неплохо за его работу.
Доктор Абэ заглядывал в рот каждому отобранному, прощупывал живот, обращал внимание на любой изъян на его теле – то ли шрам от стычки со зверем или противником, то ли некое врожденное уродство. Одного по этой причине пришлось отбраковать и заменить другим. Затем он просил снять набедренную повязку, рассматривал пенис, прощупывал мошонку, у некоторых мужчин это вызывало смех, у других нервную дрожь. Но никто не смел противиться.
Наконец, дело дошло до женщин. Это маленькие человечки, самая высокая из женщин едва ли была ростом в сто сорок сантиметров. Здесь отбор был несколько строже – нужны были молодые, здоровые и сильные девушки. Доктор Абэ также их тщательно осматривал, прощупывал, и также просил оголиться. При этом нужны были не только девственницы, но и уже познавшие материнство женщины. Правда, с последними было сложнее – они никак не желали отрываться от своих детей. Начинали роптать. Пришлось Крюку через Жака лично переговорить со старейшинами, еще раз объяснить им, что с их соплеменниками ничего плохого не случится. А после исследования в клинике Либревиля, их доставят обратно в свою деревню.
Крюк понимал, что это чистой воды ложь, но при этом говорил так убедительно и серьезно, что даже Жак поверил ему.
Отобрав дюжину подходящих людей, доктор Абэ уложил инструменты в свой саквояж, влажными салфетками протер руки и лицо и обратился к Крюку.
– Мы можем возвращаться.
– Командир, не рискуем ли мы? – спросил Горец. – Уже темнеть начинает.
– Мы больше рискуем, если останемся на ночь здесь. Кто их знает, что на уме у этих пигмеев, да и у этого… переводчика, – они разговаривали по-русски, поэтому не боялись, что Жак их поймет. – Отойдем подальше на ночевку.
– Жак, дай им пару минут на прощание, – обратился Крюк к переводчику. – И выступаем.
Как ни странно, пигмеи прощались молча, без слов и слез – просто обнялись и разошлись.
Они вернулись на то место, на берегу озера, где последний раз ночевали. Здесь и стали располагаться. Крюк приказал покормить пигмеев сухпайками. Пока те ели и запивали водой из врученных им фляг, Доктор Абэ подошел к Крюку.
– Послушайте, Крюк, их надо на ночь связать всех вместе. На всякий случай.
– Мы так и сделаем, доктор. Более того, концы веревок, с одной стороны, привяжем к дереву, а другой будет в руках у дежурного.
Абсолютно не агрессивные люди, к тому же, безоружные, пигмеи покорно дали себя связать, а затем стали укладываться на отдых, прямо на траву.
Обратный путь прошел без приключений. В положенном месте их ждал Барс, но уже не на джипе, а на микроавтобусе, в который все с трудом втиснулись. Но на большом автобусе по лесу не проедешь. Пришлось некоторое время потерпеть.
 – Ничего, здесь не так далеко, – успокаивал всех Барс. – Всего пятнадцать миль. А там уже Беркут с вертушками вас ждет.
Вертолеты приземлились недалеко от города Порт-Жентиль, там и попрощались с Беркутом. Далее их путь лежал к мысу Лопес, на берегу Атлантического океана. Мыс разделял береговую линию на две части – с юга берега плоские, ровные с мелководными лагунами. Это настоящий рай для туристов, насыщенный казино, ночными клубами и барами.
Зато с севера расположены удобные бухты-эстуарии. В одной из этих бухт и дожидалась наших путешественников восьмидесятиметровая яхта, на мачте которой трепетал либерийский флаг. Эта яхта и должна доставить пигмеев и доктора Абэ до места назначения. Пигмеев приодели – женщинам выдали легкие, широкие платья, мужчинам рубашки-поло и штаны. На ноги, и тем, и другим, надели сандалии.
Но тут произошла неожиданность – пигмеи, никогда ранее не видевшие моря, а тем более, никогда прежде не ступавшие на палубу судна, увидев слегка покачивавшуюся на легких волнах яхту, отказывались подниматься по трапу, который, естественно, тоже качался. Пришлось для начала припугнуть пленников, а затем команда яхты и бойцы Крюка просто-напросто на руках перенесли всех на борт. Пигмеев поместили в одном большом трюме, бросив на пол надувные матрасы.
С рассветом яхта тронулась в путь.

9.
Котов припарковался на свободном месте у внешнего угла дома и вышел из машины. Перекинул коричневую кожаную борсетку с левой руки на правое запястье, направился к своему подъезду. Конец октября, темнеет рано, несмотря на то, что всего восемь часов. А во дворе, на весь дом горел только один фонарь. Дом длинный, ровно посередине его находилась арка. Вот через нее и нужно было пройти Петру.
Пока шел, чирикнула эсэмэска. Не останавливаясь, расстегнул молнию на борсетке, вытащил телефон, прочитал сообщение, улыбнулся, сунул телефон обратно и продолжил путь. Но в самой арке остановился: дорогу ему перекрыли два здоровенных, под метр девяносто, плотно накачанных парня, у одного из них, к тому же, в руках была бита.
– Чувак, закурить не найдется?
Пётр слегка запнулся: черт его знает, что на уме у этих, судя по виду, не совсем умных парней. Затем глянул на того, кто поигрывал битой, и улыбнулся.
– Если только зажигалку одолжить. Вон, у твоего приятеля какая сигара.
– Чего? – не понял котовской шутки спрашивавший.
– Извините, ребята, я не курю.
Пётр хотел было обойти их, но они снова перегородили ему дорогу.
– В чем дело? – Котов уже серьезно испугался.
– Тебя просили предупредить, чтобы ты не переходил дорогу хорошим людям, – произнес все тот же первый.
– Да чего с ним разговаривать, Ром, – наконец подал голос и второй. – Битой по черепу – и весь разговор.
– Отойдите от меня! – перешел на крик Котов, глядя по сторонам, в надежде, что либо его кто-нибудь услышит, либо он кого-нибудь увидит.
В этот момент и в самом деле в арку вознамерилась пройти девушка с наушниками в ушах и плейером в руках, но, заметив какие-то разборки, развернулась и пошла вдоль дома.
Но качки и не думали пропускать его. Тогда он оттолкнул ближайшего, который был без биты, и хотел было убежать, но не успел – второй сделал ему подножку, Пётр споткнулся и пробежал, едва удерживая равновесие, несколько метров пока не уткнулся головой в стену дома. И тут же получил удар битой по спине. Он вскрикнул от боли, упал на спину, борсетка отлетела в сторону. В следующее мгновение бита опустилась ему на голову, а по спине начал бить ногами второй. Пётр прикрыл голову рукой и тут же почувствовал что-то липкое. Он понял, что это кровь. В голове зашумело. Качки не унимались – следующий удар биты пришелся ему в грудь. Собрав последние силы, Пётр простонал:
– За что, мужики?
Он поймал на себе взгляд обладателя биты. И тут словно электрический разряд прошел между ними.
Случилось невероятное: он одной рукой перехватил удар битой и в тот же миг другой схватил за ногу второго, сильно дернул его и, кажется, даже что-то хрустнуло у того в ноге. Он завизжал от боли, схватившись за ногу. Продолжая удерживать биту, Котов поднялся на ноги. Из груди его вырвался первобытный крик, тело затрещало, будто его стали сжимать клещами, точнее не сжимать, а вытягивать, голова увеличилась немного непропорционально к телу; руки, ноги, грудь, спина, даже лицо вдруг покрылись густой, рыжеватого цвета растительностью. Если еще несколько минут назад он был на полголовы ниже напавших на него качков, то теперь уже они, точнее, только один, все еще державший биту, оказался на две головы ниже. Монстр отбросил биту в сторону, случайно угодив в первого и без того корчившегося от боли в ноге, схватил одной рукой второго за шею, высоко поднял его, уже задыхающегося, и со всей силы подбросил его вверх. Ударившись головой об арочное перекрытие, парень рухнул на асфальт замертво. Монстр снова рыкнул и глянул на лежавшего на земле первого. Сделал к нему шаг, тот жалобно заскулил:
– Не надо, пощади! – и под ним тут же образовалась целая лужа мочи.
В это время из машины, стоявшей чуть левее арки, выскочили еще двое молодых людей и бросились к месту схватки.
– Это он, он, я тебе говорил! – закричал на ходу один из них. – Сканер же врать не будет.
– Вызывай скорую! – приказал второй. – А я к нему.
Первый остановился на несколько секунд, набирая 112 и передавая информацию. Второй в это время приблизился к арке, держа в руках пистолет. Котов уже вернулся в свое естественное состояние и тут же упал рядом с обмочившимся и потерял сознание – кровь продолжала хлестать из его головы.
– Давай его в машину, – второй присел возле Котова, дожидаясь помощника.
Тот спрятал телефон в карман и тут же подбежал на помощь. Но им не удалось переместить Котова в свою машину. Точнее, не успели. Услышав вой сирены полицейской машины, они быстро ретировались к своему авто. Видимо, кто-то из жильцов дома также стал свидетелем драки, и позвонил в полицию.
Заехав в арку, полицейские вышли из машины. Тьму разрезал дальний свет, и капитан со старшим лейтенантом даже присвистнули от изумления. Спустя пару минут к ним поспешила пожилая женщина, крича на ходу:
– Это я, я звонила в полицию! Я все видела. Вот эти двое напали на этого молодого человека…
Капитан склонился сначала к телу обладателя биты и, убедившись, что он мертв, подошел к Котову.
– Вы ничего не перепутали, женщина? Точно на этого напали?
Лейтенант в это время присел рядом со вторым качком.
– Точно, точно! Я его знаю, он в нашем доме живет. А этих первый раз вижу.
Капитан поднялся, взял в руку телефон.
– Алло, скорая! Срочный вызов – два раненых, один труп. Записывайте адрес…
Впрочем, «скорая помощь», вызванная чуть ранее, и так уже подъезжала к месту происшествия.
– Коля, опроси женщину, запиши ее данные. Вы единственная свидетельница, или еще кто-то видел драку?
– Я не знаю про других, но я готова все рассказать.
А другие двое свидетелей сидели в своей машине. Пока второй наблюдал за работой полицейских и медиков, первый звонил.
– Шеф, мы, кажется, его нашли!
– Кажется, или нашли? – в трубке раздался хрипловатый бас. – Это, как ты понимаешь, Филипп, две большие разницы.
– Нашли… кажется! – голос Филиппа уже был не такой уверенный.
– Да это он, он, Виктор Сергеич! – закричал второй. – Из него монстр как попёр.
– Где он сейчас? Что с ним? 
– Его на «скорой» увозят. Ему битой черепушку хорошо раздербанили.
– Вы, главное, не потеряйте его теперь.
«Скорая помощь» увезла обоих пострадавших. Полицейские остались у трупа дожидаться следователя и прокурора.
– Давай за ней, – кивнул Филипп напарнику Евгению. – Нужно узнать, в какую больницу его повезут.
Виктор Сергеевич Коньков, руководитель службы безопасности, тут же направился в спортзал, где в это время занимался профессор Нисимура. Спортзал был оборудован прекрасно – вся техника, все тренажеры – японские. Профессор, одетый в спортивное трико и легкую тенниску, был один, крутил педали на велотренажере. В маленькой массажной, находившейся с другой стороны зала, видно было, как суетился китаец Ли, готовясь к массажу профессора.
– Прошу прощения, профессор. Важное сообщение.
Нисимура, продолжая крутить педали, кивнул головой.
– Мои бандерлоги напали на след Котова.
– Что с ним?
– У него были какие-то разборки с двумя мудаками. Причины выяснить не удалось.
– Результат?
– Во время драки он мутировал, одного просто убил, второму сломал то ли ногу, то ли еще что-то.
Нисимура сошел с велотренажера, подошел к лавочке, взял полотенце, стал вытирать пот.
– Что с самим Котовым?
– Ему проломили череп и очень сильно избили, еще до мутации. Увезли в больницу, где сделали трепанацию черепа…
– Что?! – Нисимура не на шутку встревожился. – Виктор, это очень печальное известие. Если хирург залезал в череп нашего клиента, то весь наш эксперимент – коту под хвост. Пусть твои бандерлоги выяснят все подробности операции, и немедленно доложи мне.
– Слушаюсь, – Коньков по-восточному поклонился, сложив руки перед грудью.

10.
Операция длилась уже почти два часа. Оперировал лично заведующий отделением Павел Вараздатович Карапетян. Операция для него была несложной – сколько их он уже проделывал, но здесь его ждала неожиданность. В черепной коробке оказался один предмет, явно искусственного происхождения. Лоб его покрылся потом, он глянул на помощницу, та продезинфицированным тампоном вытерла лоб.
– Пинцет!
Доктор поднял руку в перчатке и тут же в ладонь ему вложили пинцет. Он вытащил из головы оперируемого крохотный плоский пластиковый квадратик, не разжимая концы пинцета, рассматривал его на свет.
– Как ты думаешь, Лёня, что это? – спросил Карапетян у своего ассистента.
– Если бы вы его вытащили из телефона или компьютера, я бы сказал, что это чип.
– Вот, и я так же подумал. Всё! Зашивайте его и в палату.
Карапетян отошел от стола, начал сдирать перчатки, бросил их в урну, стал мыть руки.
– Только тампон не оставьте у него в голове.
Котова перевели из реанимации в трехместную палату интенсивной терапии. Голова его была полностью, до самых бровей и затылка перебинтована, на лице – слегка побледневшие, но все еще заметные гематомы, на левой руке ниже предплечья наложен гипс. Он потерял много крови, да еще и анестезиолог едва ли не переборщил с наркозом. Поэтому и приходил в себя медленно. Двум его соседям было гораздо легче, их уже готовили к выписке, и они приглядывали за Петром. Когда чувствовали, что ему становится хуже, кнопкой вызова звали дежурную сестру.
На третий день у его кровати появилась Лиза. Он, насколько позволяла ему ситуация, обрадовался ее приходу, при этом спросил, с трудом шевеля губами:
– Откуда ты узнала, что я здесь?
– Да я обзвонила, все больницы, все морги, когда ты исчез на два дня. Ни звонка от тебя, ни привета. Как ты себя чувствуешь, Петя?
– Как дерьмо в проруби, – произнес он свою обычную шутку (всегда, когда он болел и плохо себя чувствовал, то на вопрос о самочувствии отвечал именно так).
Лиза это знала и тихо улыбнулась, радуясь, что дело пошло на поправку, а соседи по палате загоготали.
– А это как, Петрусь? – спросил один из них, самый пожилой, с копной серебряных волос.
– А вот так: болтаюсь в проруби на поверхности, замерзло уже, а уйти под воду не могу, потому как, сами знаете, оно не тонет.
Раздался новый взрыв смеха. В этот момент в палату вошла медсестра, везя штатив на колесиках для капельницы и поднос со шприцами и препаратами для уколов.
– Это вы перед уколами так радуетесь?
– Да нет, Ниночка. Тут наш новый сожитель стал шутки шутить, – ответил все тот же старик.
– Ну, значит, легче человеку стало. Готовьте, Котов, руку для капельницы. А вы готовьте ягодицы, – обратилась сестра к его соседям.
– Ладно, Петя, я пойду. Увидела тебя, легче стало, – она поцеловала его в щеку и похлопала по здоровой руке своей ладошкой. – Завтра снова забегу после работы. Принесу тебе чего-нибудь.
– Молочного и мясного лучше не приносите, не разрешено, – предупредила сестра, делая Котову укол в вену и укрепляя на штативе бутылек с раствором.
Вечером в палату заглянули Филипп с Евгением. В руках у них был пакет с апельсинами и вязанкой бананов. Котов то ли спал, то ли просто лежал с закрытыми глазами. Остановившись у его кровати, гости не знали, как себя вести. Из соседей Котова был только старик – второй совершал променад где-то по коридору.
– Да будите, будите его. Все одно скоро ужинать, – предложил старик и тут же сам окликнул:
– Петрусь, к тебе пришли.
Котов нехотя открыл глаза и стал всматриваться в нежданных гостей.
– Вы кто? – наконец выдавил он из себя.
– Мы… – начал было Филипп и замялся, но Евгений тут же подхватил:
– Мы тебя… того, защитить пытались, когда на тебя напали эти уроды. Но пока мы добежали, ты их всех и так уделал.
– Но и тебе тоже, я смотрю, хорошо досталось, – произнес Филипп. – Вона, как чердак твой забинтовали.
– А что с ними? – спросил Петр.
– Одному ты ногу сломал, а второго, кажется, того, – Филипп перекрестился и поднял глаза кверху.
– Это что ж, выходит убил, что ли? – удивился старик-сосед.
– Что-то типа этого, – кивнул Евгений.
Старик тут же помрачнел, бросив на Котова косой взгляд.
– Ужинать! – прокричала на весь коридор повариха.
В этот момент в палату вернулся второй сосед. Филипп с Евгением стали прощаться. Они положили на тумбочку пакет с фруктами.
– Ты это… поправляйся. Мы тут тебе апельсинчики, бананы… – сказал Филипп. – А мы с лечащим врачом поговорим.
Они быстро вышли из палаты.

11.
Яхта «Грэй» обогнула мыс Игольный, на самом кончике Африке, и вышла в Индийский океан. Капитан, лет сорока пяти, с легкой сединой в волосах и коротких, пшеничного цвета усах, стоял на капитанском мостике и с некоторой тревогой вглядывался вдаль, а затем поднимал бинокль вверх. Чечевицеобразные облака, напоминающие по форме дирижабли, быстро росли и поднимались вверх. Его беспокойство подтвердил и радист, принесший нехорошую весть.
– Капитан, получено штормовое предупреждение, – радист передал капитану распечатанный прогноз.
– Объяви команде штормовое предупреждение, – пробежав глазами сводку, приказал капитан.
– Есть!
Радист тут же умчался в радиорубку, а капитан отдавал команды рулевому и машинному отделению. Затем сам спустился в радиорубку.
– Внимание! Команде проверить водоотливные средства и льяльные сетки! Задраить горловины, люки и двери! Закрыть световые люки и иллюминаторы; проверить водонепроницаемые двери! Прекратить всяческие хождения по палубе без крайней надобности! Всем, кроме вахтенной смены, находиться в своих каютах!..
К капитану подошел доктор Абэ.
– Господин капитан, боюсь, у наших пассажиров будут большие неприятности. Они никогда не видели не то, что шторма, но и моря. Боюсь, у нас с вами из-за этого будут также большие неприятности.
– Я распоряжусь, чтобы им немедленно дали таблетки от укачивания.
Шторм, особенно сильный шторм, как и в большинстве случаев, даже когда к нему готовишься, начинается неожиданно. Сначала водная гладь покрылась тяжелой зыбью, которая начала раскачивать корабль с борта на борт. Потом резко снизилось атмосферное давление. И вот налетел первый шквал, за ним еще и еще. Ветер усилился до штормового, Океан катил многометровые седые волны, горизонт из-за морских брызг совсем не виден, ветер свистел не только в ушах, но и в снастях.
Едва судно начало зарываться в волны, механики тут же заволновались – начала возрастать нагрузка на главный двигатель. Винт, выскакивая из воды, «забрасывал» обороты, которые необходимо быстро сбавлять. Не дожидаясь команды капитана, очумевшего от постоянного нахождения на капитанском мостике, механики сбросили скорость. Сначала на средний ход, а потом и на малый. Вахтенный механик и моторист начинают свои регулярные обходы машинного отделения, проверяя параметры всех работающих механизмов. Конечно, размах качки в «машине» гораздо меньше, чем на мостике, но все усугубляется изобилием запахов, присущих всем механизмам, грохотом двигателя и жарой – в некоторых местах машинного отделения температура может превышать шестьдесят градусов, а идти туда все равно надо, потому что там тарахтит насос охлаждения и его надо обязательно проверить.
У моряков есть такая шутка: штурманы утверждают, что жизнь им портят водка, женщины и механики. А механикам, наоборот, – водка, женщины и штурмана...
В трюме, где находились пигмеи, началась настоящая паника. В иллюминаторы с диким ревом бились серые морские волны. Ветер снаружи усиливался, соответственно, увеличивалась и болтанка судна. Страх от неизвестности на одних действовал, как ступор, у других начиналось бешенство. Они, не очень понимая, где находятся двери, стали стучать кулаками во все стены, крича на своем языке. От качки и крена судна, у них было такое ощущение, что, лежа на своем матрасе, они вдруг оказывались стоящими на ногах, а потом на голове – это яхта сначала накренилась на один борт до тридцати градусов, а уже через десять-двенадцать секунд лежала с таким же креном на другом борту. Каждый раз пигмеям казалось, что судно просто перевернется, и все они дружно пойдут на дно. В это время в их головах особенно четко возникали родные лес и деревня. Женщины и юноши плакали и бились в истерике.
Волны с огромной силой ударяли в борта, а вода заливала палубу. Яхта зарывалась носом в волны, по палубе перекатывались десятки тонн морской воды, судно дико трясло. Мощные удары волн по корпусу едва не сломали фальшборты, а металлическое леерное ограждение просто скрутилось в рулоны. При этом вахты капитан не отменил, что стоило жизни одному из нерасторопных матросов экипажа, бултыхнувшегося за борт и тут же исчезнувшего под водой.
Все это продолжалось несколько часов, а казалось, что длилось целую вечность. Наконец, качка становилась все меньше и меньше. Уже не так сильно накренялась яхта. Море успокоилось, звездам на небе и полукруглой луне уже ничто не мешало освещать морякам путь.
Зато у доктора Абэ началась новая головная боль – пора выяснить, каков ущерб его товару нанес шторм. Он в сопровождении боцмана спустился в трюм к пигмеям. Картина оказалась даже более безрадостной, чем он предполагал. Все пигмеи лежали в лёжку, и поначалу показалось, что они все умерли. Но вот сначала один пошевелился, затем другая застонала… Тогда доктор Абэ, осторожно ступая, подходил к каждому, щупал пульс, слушал сердце. Оставшийся у двери боцман только покачивал головой.
В результате шторма погибло несколько пигмеев, впервые ощутивших на себе всю грозную силу водной стихии. Еще несколько – находились в очень тяжелом состоянии. Доктор Абэ, и сам с трудом перенесший шторм, был в шоке: что делать?
– Боцман, помогите мне!
Они вдвоем перенесли мертвых поближе к двери.
– Прикажите матросам сбросить покойников за борт, – попросил доктор, а сам поднялся на капитанский мостик.
Капитан уже пришел в себя, предварительно сделав несколько глотков бренди. Увидев вошедшего доктора Абэ, он отставил бутылку и поднялся.
– Господин капитан, у моих пациентов несколько трупов. Я попросил боцмана сбросить их за борт. И у меня к вам две просьбы: мне в помощь нужен ваш доктор, чтобы привести пигмеев в чувство, – капитан кивнул. – И второе: мне нужно срочно связаться с моим шефом, профессором Нисимурой.
– Хорошо! Спускайтесь в радиорубку. Я предупрежу радиста и пришлю к вам врача.
– Спасибо!

12.
Следователь Капличный допросил Романа Юдина прямо в больничной палате. Палата была одноместная, о чем позаботился его начальник. Загипсованная нога была поднята в растяжке, к ней добавилась и перебинтованная грудная клетка – в пылу борьбы то ли Котов сломал ему ребро, то ли он сам, упав на асфальт, сильно ударился. Буквально вчера он пообщался со своим шефом Брынцевым, тот проинструктировал, как и что следует отвечать следователю, и все валить на Котова.   
– Расскажите, что произошло вечером четырнадцатого у дома на улице Калашникова, 6, – Капличный взял стул и сел рядом с кроватью.
– Как что произошло, блин? Я шел, как говорится, никого не трогал, и тут вдруг на меня этот зверь как прыгнет…
– Какой зверь?
– Ну как какой? Страшный! Здоровый, во! Наверное, выше меня в два раза. А морда, как у гориллы.
– А что вы делали в этом доме?
– К-к… – Юдин немного замялся. – Так это, к приятелю шел. Он как раз в этом доме живет.
– Это который погиб?
– А он, Сашка, погиб? – искренне удивился Юдин. – Во, зверюга! Что с людьми сделал.
– Ваш друг, Сашка, живет совсем на другом конце города.
– Разве? А он мне…
– Вы же не будете утверждать, что пострадавший Котов Пётр Владимирович, который явно уступает вам в физических данных, ни с того, ни с сего вдруг набросился на вас обоих сразу.
– Конечно, не буду!.. То есть, погодите. Вы меня сбили с панталыку. Вы что, хотите сказать, что это я на него напал?
– Во-первых, это вы сказали. Во-вторых, я хочу вас предупредить, что за дачу ложных показаний вас можно привлечь к уголовной ответственности.    
– Так я и говорю правду. Честное слово!
– А биту зачем с собой взяли? Защищаться от неожиданного нападения?
– Какую биту?
– Бейсбольную. На ней обнаружены отпечатки пальцев ваши и вашего напарника. А вот отпечатков пальцев Котова на ней нет.
– Вы меня совсем запутали, начальник. Я устал. Можно перенести допрос на другой день?
– Хорошо! Последний на сегодня вопрос: кто вас послал? Чей заказ вы выполняли?
– В смысле?
– Котов Пётр Владимирович является журналистом, специальным корреспондентом радиостанции «Золотая бухта», и у меня есть подозрение, что кому-то в нашем городе могли не понравиться его специальные репортажи.
– Я не понимаю, о чем вы, товарищ следователь. И я, правда, устал.
– Хорошо! – Капличный поднялся, поставил стул на место. – Я приду завтра. Надеюсь, ваше самочувствие улучшится. Надеюсь, подписать протокол вы сможете?
– Попробую, – Юдин взял ручку, которую ему протягивал Капличный, и, не читая, поставил внизу исписанной бумаги свою закорючку.
Едва за следователем закрылась дверь, Юдин взял телефон и набрал номер Брынцева.
– Алло! Михал Иваныч? Это Юдин. У меня только что был следователь. Я, конечно, косил под идиота, как вы и советовали, но он тоже не лыком шит. Все выспрашивал у меня, на кого я работаю, и кто заказал этого журналюгу… Конечно, я ему ничего не сказал, но он обещал прийти завтра и продолжить допрос.   
Брынцев включил громкую связь, и весь разговор слышал Николай Петрович. Тот сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и потягивал виски. Брынцев посмотрел на хозяина, тот, не глядя на начальника своей службы безопасности, как бы мимоходом провел ребром ладони по горлу. Брынцев кивнул.
– Алё, Михал Иваныч, так что мне делать-то?
– Ты вот, что, Роман. Ты успокойся. Мы тебя сегодня ночью увезем из больницы и спрячем в безопасном месте.
– Понял! Спасибо, Михаил Иванович.
Юдин положил телефон на тумбочку и развеселился. Хотел было заложить руки за голову, но от острой боли, пронзившей все его тело, глухо ойкнул и скривился.
А в это время следователь Капличный уже допрашивал Петра Котова, лежавшего в той же больнице, в том же хирургическом отделении, только этажом выше. Правда, в отличие от Юдина, у Котова были соседи по палате, которые с удовольствием слушали вопросы и ответы.
– Пётр Владимирович, расскажите, что произошло вечером четырнадцатого числа у вашего дома.
– Вы знаете, я очень плохо все помню. Помню только, что места для стоянки перед домом я не нашел, поэтому припарковал машину за углом и пошел домой через арку. Там меня встретили каких-то два абсолютно не знакомых мне типа. У одного, кажется, в руках была какая-то палка…
– Бейсбольная бита, – подсказал Капличный.
– Возможно! Потом они напали на меня… – Котов задумался на некоторое время. –А больше я практически ничего не помню. Они мне череп раскроили, какая уж тут память.
– И, соответственно, вы не помните, как одному из нападавших сломали ногу и ребро, а другого, который был с битой, просто швырнули об стену дома, и он скончался?
– То есть, вы хотите сказать, что я его убил? – поморщился Котов.
– Именно!
Котов долго молчал, потом негромко произнес.
– Знаете, когда человек находится в экстремальной ситуации, да еще в состоянии аффекта, силы у него утраиваются. Возможно, так было и в моем случае. Но я вам честно скажу, я ничего этого не помню.
– Хорошо, поправляйтесь. Не буду вам пока надоедать.
Капличный встал, но пожилой сосед Котова по палате поинтересовался:
– Скажите, товарищ следователь, а что ему за это будет?
– Все зависит от обстоятельств. Если это была самооборона – это одно… Следствие только начато, поэтому о наказании или оправдании давайте пока говорить не будем.

13.
Большое квадратное помещение, высокие пятиметровые потолки, полностью оборудованное медицинским оборудованием (компьютерный томограф, флюорографический аппарат, разного рода медицинские шкафы). Посреди зала стояла койка с барокамерой и подключенными к ней электрокардиографом, тонометром и аппаратом для наблюдения за сокращением сердечных мышц, которые были соединены проводами с лежавшей в барокамере полуобнаженной женщине, прикрытой легкой простыней, на груди которой лежал кардиостимулятор, а к обеим рукам у нее были прикреплены манжеты, соединяющиеся с аппаратурой. Девушка лежала с закрытыми глазами, и было непонятно, то ли она спит, то ли просто лежит. Через неравные промежутки времени она глубоко вздыхала и после этого морщила лицо от боли.
Профессор Нисимура в белом халате в такой же шапочке и в очках следил за показаниями датчиков и за реакцией на эти показания пациентки. Рядом с ним стояла русская помощница-врач и записывала в планшет все замечания профессора.
– Введите ей внутривенное два кубика и достаточно для эксперимента. Пусть отлежится, придет в себя и можно ее приводить в чувство.
– Поняла, сенсэй.
– Надеюсь, в этот раз у нас все получится.
Он повернулся и вышел из комнаты. Помощница подошла к одному из шкафов, достала одноразовый шприц, ввела в иглу препарат, в свободную руку взяла проспиртованную ватку и подошла к пациентке. Сделав укол, она еще раз протерла это место ваткой, бросила ее в стоявшую под столом мусорную корзину, подошла к двери.
– Дима, следите за показаниями датчиков и за Вероникой, – обратилась она к одному из двух охранников, сидевших у входа. – В случае чего, зовите меня.
– Хорошо, Алла Викторовна.
– А сколько нам ее охранять? – вдогонку спросил второй охранник.
Но женщина то ли не услышала вопроса, то ли не стала отвечать.
– Сколько надо, столько и будем сидеть, – ответил за нее старший охранник. – Доставай нарды.
В углу, недалеко от двери сидели за маленьким столиком двое охранников и играли в нарды. Через плечо у каждого из них висели кобуры с заправленными в них пистолетами. Один из охранников, бросив кубики и передвинув свои шашки, всякий раз посматривал на девушку, сально ухмыляясь. Наконец, не выдержал и после очередного своего хода произнес:
– Эх, сейчас бы бацилл из прорези.
После этих слов послышался какой-то злой рык, заставивший обоих охранников даже вздрогнуть. Оба глянули в ее сторону.
– Не зли ее! – произнес второй.
– Да ладно, Димон, она же не слышит.
– Она все слышит.
– Ну, даже если это и так, а что я такое сказал? Ладно, Димон, ты выиграл. А я, если честно, устал.
Он встал, потянулся, несколько раз повернул корпус влево-вправо.
– Скажи, сколько нам еще здесь сидеть?
– Сколько надо, столько и будем сидеть, Серый. Нам за это хорошо платят, – Дмитрий складывал шашки и кубики.
Серый медленно приблизился к столу с девушкой. Внимательно рассматривал ее лицо – несколько вытянутое, с ямочкой на подбородке. Крылья носа при каждом вдохе раздувались, что указывало либо на ее волнение, либо на болезненные ощущения. Каштановые волосы были сверху собраны в пучок, над левым виском часть волос была выбрита, и заметен был на голове небольшой шрам. Потом взгляд Серого пустился в прогулку по ее обнаженному телу. Он даже сглотнул накопившуюся слюну.
– Э-эй, как там тебя! Ты меня слышишь?
Тело девушки задрожало. Стрелки на аппаратах задергались. Послышался стон.
– Ты дурак, что ли, Серый? Я же говорю тебе, не зли ее.
Но Серый уже его не слышал.
– Хочешь меня трахнуть, а? – зашептал он, приблизившись вплотную. – Ты, я смотрю, девка ничего. Да и у меня не хрен собачий.
Дмитрий, предчувствуя опасность, быстро направился к Серому. В этот момент девушка открыла глаза, их взгляды встретились – и будто вспышка молнии: девушка мгновенно рванулась к Серому, сорвав все провода и свалив на пол электрокардиограф с тонометром. Электрический разряд от сорванных проводов на мгновение ослепил обоих охранников, когда же они открыли глаза, то увидели перед собой монстра – покрытого шерстью, под три метра ростом со свирепым гориллоподобным лицом с длинными руками и острыми когтями. Раздался устрашающий рык. Монстр бросился на Серого, швырнув его на стену, – тот даже ойкнуть не успел. Дмитрий бросился на пол, укрывшись под барокамерой, одновременно пытаясь вытащить из кобуры пистолет. Монстр ребром ладони ударил по столу, на котором несколько секунд назад лежала с виду безобидная девушка. Толстый пластиковый стол треснул ровно посередине. Монстр зарычал еще раз и бросился к выходу, выбежав из комнаты.
Вытерев тыльной стороной ладони свободной руки (в другой он держал пистолет) пот с лица, Дмитрий вылез из-под барокамеры, посмотрел по сторонам – дверь была открыта, но монстра уже не было. На ходу убирая пистолет обратно, он подбежал к стонущему Серому.
– Бли-ин! Говорил же я тебе, не зли ее. Встать сможешь? – Дмитрий протянул товарищу руку.
– О-ох! Попробую, – опираясь на протянутую руку, Серый начал подниматься. – Кто же знал, что это монстр.
– Как бы нам теперь этого монстра снова превратить в бабу и вернуть на место?
Они выбежали из комнаты и побежали к выходу, надеясь найти скрывшегося монстра.
– Если мы ее не найдем, одним скандалом не отделаемся. И не с Коньковым разбираться придется, а с самим профессором. А японец, когда разозлится… Ох!
Это была огромная пещера в скале, выходившая прямо к морскому берегу. Но был из пещеры и другой выход через один из пещерных тоннелей, который вел в большой грот, нижняя часть которого уходила под воду. Там стояло несколько моторных лодок, пришвартованных к внутреннему пирсу.
  – Куда она денется! Это же остров, – хромая и от этого уставая и тяжело дыша, Серый едва поспевал за Дмитрием.
– А еще здесь непролазный лес и несколько скал – ты все это минут за десять проутюжить сможешь? – Дмитрий, уже стоя на берегу, вертел головой во все стороны.
– Почему за десять?
– Потому что через десять минут о побеге узнает Коньков и доложит профессору. Давай, осмотри грот, а я по берегу…
Но он не договорил: мимо них пронеслась, рыча мотором, одна из быстроходных лодок, управляла которой все та же девушка.
– Бл-лин! Это она! Серый, с-сука! Быстро к лодке, мы должны ее догнать.
Но не тут-то было: девушка предусмотрительно выбросила ключи зажигания и, открыв люки бензобаков, вставив туда шланги, вылила бензин.
Лицо Дмитрия покрылось холодной испариной.
– Вызывай Конькова, докладывай о происшедшем.

14.
Профессор Нисимура сидел в лаборатории за микроскопом, разглядывал клетку и тут же записывал данные в планшете. За другим столом, у окна сидела за компьютером его помощница Алла Викторовна Романова. Она приводила в порядок записи опытов и готовила отчеты для мецената, профинансировавшего клинику Нисимуры Николая Петровича Морозова и выдавшего отдельный грант исключительно для опытов по созданию суперчеловека.
Романова периодически отрывалась от монитора компьютера, чтобы взглянуть на профессора. Она уже несколько раз порывалась поговорить с Нисимурой об их опытах, в которых она, наряду с доктором Абэ, принимала самое действенное участие, но что-то ее останавливало, что-то мешало. Наконец, сегодня она решилась. Ей хотелось понять, чем они занимаются и ради чего. То есть, она понимала, что они проводят опыты по скрещиванию людей с человекообразными обезьянами, пытаясь, таким образом, вывести новый тип гоминидов. Но она не понимала, зачем это нужно.
 Профессор Нисимура закончил свои сегодняшние наблюдения, аккуратно убрал приборы в стеклянный шкаф, закрыл его на ключ и повернулся к Романовой.
– Алла-о-кури, на сегодня вы можете быть свободны. День сегодня прошел удачно.
Романова выключила компьютер, но продолжала сидеть в своем крутящемся кресле и смотреть на профессора. Невысокий, сухопарый японец, с черными, как перо ворона, волосами, гладко причесанными назад, он, как и многие представители монголоидной расы, на вид был неопределенного возраста, хотя Романова знала, что ему уже пятьдесят семь лет. Тот догадался, что помощница хочет его о чем-то спросить и заговорил первым.
– Вы что-то хотели спросить?
– Да, сенсэй. Если можно, хотела бы кое-что уточнить относительно наших опытов.
– Я весь внимание!
Нисимура подошел к своему большому столу, уставленному разными приборами, колбами и двумя ноутбуками, сел в кресло, развернувшись в сторону русской помощницы. Слегка прищурившись, он кивнул, давая понять, что готов ее выслушать.
– Кейдзо-сан, мы с вами вместе работаем уже пятый год. Я считаю вас своим учителем, сенсэем, – профессор согласно кивнул. – Но вы, видимо, не до конца доверяете мне, в отличие от доктора Абэ.
– Почему вы так решили?
– Я так же, как и Абэ-сан принимаю участие в опытах, но только, в отличие от него, вы не посвящаете меня во все тонкости экспериментов. Он знает конечную цель, а я о ней только догадываюсь. Но, возможно, я ошибаюсь. Объясните мне все же, сенсэй, что мы хотим получить в итоге экспериментов?
Профессор ответил не сразу. Он сначала прикрыл глаза, затем внимательно, в упор посмотрел на русскую помощницу – та выдержала его взгляд. И все же, он не сразу решился приоткрыть ей завесу тайны, хотя и понимал, что она права, что это не праздное любопытство, а вопрос специалиста, заинтересованного в успехе эксперимента, но не до конца осведомленного в этом.
Наконец, он заговорил.
– Хорошо, Алла-о-кури. Вы правы! Как у вас, у русских, говорят: давайте расставим все точки над «i». Но, чтобы беседа пошла живее, давайте разбавим ее чаепитием. Как говорит наша японская пословица: «Человек, не выпивший чаю, находится в разладе со вселенной».
Романова улыбнулась, в ответ улыбнулся и Нисимура. Они вышли в соседнюю, маленькую комнату, называемую чайной, где они, дабы не терять времени, иногда перекусывали на скорую руку. Романова сразу пошла в угол, где на небольшом столике, рядом с единственным маленьким окошком стоял электрочайник, а рядом лежали все чайные ингредиенты, чайные ложечки и посуда. За четыре с небольшим года работы с японцами, она изучила все тонкости японского чаепития – так называемого садо (или Путь чая).
Пока она колдовала над заваркой, профессор произнес:
– Только имейте ввиду, Алла, все, что вы услышите сейчас, – коммерческая тайна, а наш спонсор, русский человек, весьма жесткий и коварный человек. И у нас с вами, в случае непреднамеренного или целенаправленного разглашения данной тайны, могут быть самые серьезные последствия, вплоть до…
– Я вас поняла, профессор. И очень жаль, что вы за все эти годы нашей совместной работы, так и не смогли понять мой характер и то, что я весьма неболтлива, несмотря на то что я женщина.
– Болтливость не всегда зависит от пола, – постарался смягчить неловкость собственных слов Нисимура, улыбнувшись.
Романова налила из чайника кипяток в небольшие пиалы, заранее поставленные на фарфоровый поднос, бросила в них чайный порошок самого популярного в Японии зеленого чая сенчу и, размешав все это чайным венчиком, принесла все это на подносе на небольшой квадратный стол из толстого полупрозрачного стекла. Сама села за стол напротив профессора. Чай пили по японской же традиции без сахара.
Чайная церемония длилась не очень долго, после чего, вытерев губы салфеткой, профессор посмотрел в упор на Романову, словно желая еще раз изучить свою ассистентку. Едва заметная розовость щек, которая, впрочем, не укрылась от глаз Нисимуры, говорила о некотором волнении Романовой.
– Не знаю, слышали ли вы, Алла-о-кури, такую фамилию вашего русского ученого, как Илья Иванов?
Их взгляды снова встретились, и по реакции женщины профессор понял, что это имя ей ничего не говорит.
– Это ваш, русский, ученый-биолог, прославившийся тем, что в первой трети двадцатого столетия занимался скрещиванием разных животных, а также осеменял кобыл от одного жеребца-производителя, что у него отлично получалось. А в заповеднике Аскания-Нова, это где-то в украинских степях, специально для него была создана зоотехническая станция, где он занимался межвидовой гибридизацией животных. В ходе экспериментов путем искусственного осеменения профессору Иванову удалось получить ряд гибридов диких и домашних животных. В частности, зебры и осла, зубра и домашней коровы, антилопы и коровы, мыши и крысы, а также мыши и морской свинки. Но это были лишь предпосылки к главной идее ученого – создать сверхчеловека.
Изначально идея Иванова заключалась в скрещивании человекообразной обезьяны и шимпанзе, ради чего он с помощью советских руководителей организовывает экспедицию в Африку. Собственно, его идея заключалась в том, чтобы взять от человека разумность, а от обезьяны – физическую силу. Там он, с помощью своего сына сначала пытался оплодотворить самок шимпанзе, а когда из этого ничего не вышло, то есть шимпанзе не забеременели, он переменил метод: собирался с помощью самцов шимпанзе оплодотворять местных жительниц-негритянок. Но из этого тоже ничего не вышло: когда о подобных экспериментах узнали французские власти, а это была французская колония, разразился большой скандал и Иванову пришлось срочно покинуть Африку и вернуться в Россию. Но, тем не менее, Иванов от своей идеи не отказался, только теперь он поставил перед собой более претенциозные задачи – найти лекарство от старения, средство для половой активности и вывести нового сверхчеловека.
– Простите, сенсэй! – оживилась Романова. – Не об этих ли экспериментах писал в своей повести «Собачье сердце» наш известный писатель Булгаков?
– Вполне вероятно, что профессор Иванов послужил прототипом для главного героя повести профессора…
– Преображенского, – подсказала Романова.
– Да, да, эти некоторые ваши русские фамилии, – улыбнулся Нисимура. – Русскими была придумана идея сверхчеловека как большой и бесплатной рабочей силы, универсального солдата, поскольку в то время достаточно обширно в научных кругах шло общение с немцами, это же подхватила уже потом нацистская Германия, которая выделяла просто бешеные деньги на подобные эксперименты.
– То есть, вы хотите сказать, сенсэй, что мы…
– Не совсем так, как вы думаете, Алла-о-кури. Есть весьма существенная разница между опытами Иванова и моими. Я не собираюсь скрещивать человека с обезьяной, как вы, наверняка, это и заметили. Хотя цели наши совпадают – создать сверхчеловека. Можно сказать, монстра.
– Значит, вы считаете, что Пётр с Вероникой – неудачный эксперимент?
– Я бы сказал, что наполовину неудачный, но, значит, что наполовину удачный.
– Это как понять?
– Проблема в том, что эксперимент мною будет признан полностью удачным, если получится случить этих двух подопытных особей, – при этих словах Романова поморщилась, но Нисимура сделал вид, что не заметил этого. – И, если Вероника забеременеет от Петра и выносит и родит плод, а затем, если я приду к убеждению, что гены, которые мы с вами привили этим людям-монстрам, проявились в организме младенца, только тогда можно будет определенно сказать, что суперчеловек создан.
– Но для начала надо бы, чтобы эти два человека встретились, и каким-то образом занялись сексом.
– Вы правильно поняли проблему, Алла! Поэтому я приступаю к другому варианту нашего эксперимента.
– Вы имеете в виду пигмеев, которых везет нам доктор Абэ?
– Именно!
– Но это же самые низкорослые люди на земле. Каким образом с их помощью можно получить сверхчеловека?
– Это единственное племя, сохранившее в своем организме ДНК неандертальцев, необыкновенно сильных гоминидов. Нужно будет расшифровать этот ген и привить его сапиенсам. Именно об этом я и говорил в своем докладе на симпозиуме. Геном неандертальцев и современных людей отличается всего на 0,16%. С одной стороны, отличия невелики. С другой, можно увидеть, какие именно отличающиеся гены составляют нашу «разумную» сущность — иными словами, какие гены имеются у современных людей, но отсутствуют и у шимпанзе, и у неандертальцев. Это гипотетические элементы, которые не унаследованы от общего предка и появились только после расхождения ветвей современного человека и неандертальца. Таких сугубо современных элементов — нуклеотидных замен в генах — нашлось 78. Некоторые из этих нуклеотидных замен могут быть нейтральными (они могли закрепиться в результате обычных демографических процессов или так называемых бутылочных горлышек), другие же могут иметь и адаптивное значение. Так вот, нашлось пять таких генов, которые несли по несколько указанных нуклеотидных замен. Эти гены и, соответственно, эти мутации, очевидно, адаптивны для современных людей, иначе бы эволюция не обратила бы на них столь пристального внимания. Это гены, связанные с функциями кожи, мыслительной деятельностью, энергетическим обменом. Но нашлись и такие мутации, которые были у неандертальцев, но отсутствуют у человека и шимпанзе. Их функции неизвестны. Также определены гены, которые присутствуют в геноме неандертальцев в явно большем числе копий, чем у современных людей. Их назначение тоже пока неизвестно. Вот для подобных исследований, для начала мне и нужны пигмеи.

15.
Вероника не понимала, куда плыла. Главное, уйти подальше от этого места. Она понятия не имела, в каком месте находилась все это время. Пыталась вспомнить, как она там оказалась, но все было тщетно. Она выжимала из моторной лодки все, что могла. Оглянулась назад и увидела, что далеко сзади за ней устремилась еще одна лодка, и главное, – уйти от погони и успеть укрыться в какой-нибудь бухточке. Хотя она понимала, что в море это сделать не так-то легко. Неужели она, собираясь бежать, где-то не до конца слила бензин в остальных лодках?
Единственное спасение – над морем спускались сумерки, а значит, когда она достигнет берега, а впереди уже замаячили невысокие, покрытые зеленью береговые скалы, она успеет скрыться, пока преследователи причалят к берегу.
И тут она почувствовала, что тело ее покрылось мурашками: то ли от холода (а она была совершенно в одном нижнем белье), то ли от страха, что может не успеть. Она оглянулась назад, окидывая взглядом кабину катера в поисках хоть какой-то одежды. И ей повезло – на заднем сиденье заметила оранжевый брезентовый плащ.
Вот и берег. Она быстро выпрыгнула из лодки прямо в воду, взяла плащ и, увидела едва ли не рядом с тем местом, где она причалила, небольшой грот, вход в который начинался прямо с берега. Мгновенно сориентировавшись, она направила лодку в этот грот и, вернувшись назад, на ходу набрасывая на себя плащ, побежала по едва заметной тропинке вверх, раня об острые камни ступни ног, но не замечая боли.
Преследователи всматривались в темнеющую поверхность воды.
– Надо было хотя бы бинокль захватить, – приставив ребро ладони ко лбу, произнес Серый.
– Надо было хотя бы не злить ее! – в том же тоне ответил Дмитрий, держа руль.
– Да задолбал ты этим грёбаным – злить, не злить. Чё теперь скулить об этом?
Серый опустил руку и сел на сиденье позади рулевого. И в этот самый момент мотор заглох.
– Блин! В чем дело, Димон? – он тут же снова вскочил.
– Приплыли! Бензин на нуле.
– Как же так?
– Да вот так! Как говорится, суши весла.
– И что делать теперь, Димон?
– Что делать, что делать? Руками работать. Доставай весла!
– А в какую сторону грести-то?
– Куда ближе!
А в это время Вероника заметила впереди несколько домов со светящимися окнами и ряд хозяйственных построек. Она облегченно вздохнула: слава богу, здесь живут люди. Она абсолютно не понимала, куда попала.
Вот и первый, двухподъездный четырехэтажный панельный дом. Высчитав по окнам квартиры, где горел свет, она вошла в подъезд. К ее удивлению, никаких кодовых замков на подъездной двери не было. Впрочем, от кого здесь закрываться? Подъезд был едва освещен – одна слабая лампочка на весь первый этаж. Поискав у двери звонок и, не найдя, постучала. Никто не открывал. Она постучала еще раз, громче. Снова молчание. Вероника подошла к соседней двери и также постучала. На этот раз ждать пришлось недолго: из-за двери спросили:
– Кто там?
«Почтальон Печкин! Принес посылку для вашего мальчика!» – пронеслась у нее в голове цитата из известного мультфильма. Но вслух произнесла:
– Откройте, пожалуйста! – она постаралась говорить как можно более спокойным голосом. – Мне нужна помощь!
Однако открывать не торопились; она прислушалась, приложив ухо к двери, и услышала какие-то неясные голоса изнутри. Прошло еще несколько минут, прежде чем дверь отворилась. К ее удивлению, на пороге стоял черноволосый мальчик лет тринадцати-четырнадцати.
– Вам кого? – мальчик удивленно окинул взглядом нежданную гостью. Вероника непроизвольно поправила плащ на голом теле.
– Мальчик, дома кто-нибудь из взрослых есть?
– Бабушка с дедушкой.
– А ты можешь их позвать?
– Бабушка передвигается с трудом, а дед болеет.
– Коленька, кто там? – послышался из комнаты явно старушечий голос.
– Какая-то тетенька.
– Одна?
Мальчик выглянул за дверь, а Вероника, улыбнувшись, негромко сказала:
– Одна я, одна, мальчик.
– Одна, ба! – мальчик повернул голову в сторону комнаты.
Послышался хриплый кашель старика.
– Ну, так зови ее, пусть войдет! – это уже отозвался дед, прокашлявшись.
Мальчик посторонился, пропуская Веронику, и тут же закрыл за ней дверь.
– А ты, старый, помирать будешь, а все на баб реагируешь? – с деланной укоризной произнесла старушка, а в ответ послышался то ли кашель, то ли смех.
– Так вы же, бабы, для того и живете, чтобы на вас реагировать. Так, Колюня?
– Ага! – улыбнулся мальчик.
– Ну, вот, и мотай себе на ус.
– Так не вырос еще, ус-то! – хмыкнула старуха и взглянула на вошедшую Веронику.
Вероника не без интереса прослушала все эти диалоги, и сама улыбнулась.
– Здравствуйте! – поздоровалась она.
– И тебе не хворать!
Квартира была маленькая, из разряда «хрущевок». Комнатушек было две: в одной, меньшей, скорее всего, жил внук и, возможно Колины родители, когда приезжали навестить стариков, в другой, побольше, обитали дед с бабушкой. Он лежал на старой кровати с высокими ножками и металлическими спинками с круглыми набалдашниками из нержавеющей стали по краям. Точнее, старик, полулежал на большой пуховой подушке, подложенной под спину. А старушка сидела в старом, обитом темно-синей материей кресле и держала в руках клубок шерсти, который она то ли заматывала, то ли разматывала. Рядом, на табуретке лежали спицы, вдетые в начатое вязание. Коля оперся о стену у самой двери в комнату. Дед с минуту рассматривал гостью, затем снова закашлялся и повернулся на бок к стене, украшенной ковром.
Старушка отложила клубок на табурет рядом с вязанием и спросила:
– Вы кто, дочка? Заблудилась? 
– Можно сказать и так. Мне нужна помощь. Меня похитили, держали на каком-то острове, и мне чудом удалось сбежать от них по морю на лодке.
Старушка удивленно вздела брови кверху, надела очки, которые до этого располагались у нее на лбу. Заинтересовавшись услышанным, старик перевернулся на другой бок, чтобы не только слышать, но и видеть нежданную гостью.
– Коленька, принеси из своей комнаты стул для нашей гостьи, – попросила старушка.
Подождав, когда Вероника сядет, она снова спросила:
– Для начала, как тебя зовут? И расскажи, что с тобой произошло.
– Я Вероника Куликова. Я из города Большой Камень.
– Это ж где такой Камень-то? – удивился старик.
– В Приморье. Прямо напротив Владивостока, на другом берегу Уссурийского залива.
– Эвона, как. И как же тебя сюда-то, на Сахалин, занесло?
– Значит, я сбежала с одного острова и попала на другой? – вздохнула Вероника. – А город ваш, как называется?
– Это раньше он был город, а теперь село, – хмыкнул мальчик. – Шебунино называется.
– Ишь ты, село-о! – возразила бабушка. –  Дед твой на шахте здоровье свое подорвал. Твои родители в этом городе родились, и ты здесь с малолетства силы набираешься! И если бы не эти проклятые девяностые. Шахту закрыли, железная дорога обанкротилась. Вот только рыбзавод пока и работает.
Она махнула рукой, а затем снова обратилась к Веронике.
– Да ты сыми-то плащ. Тепло ж у нас в доме, упреешь.
Вероника слегка покраснела и скосила глаза на мальчика. Старушка, как ни странно, поняла девушку.
– Ой ты, господи! Совсем плоха стала, – она хлопнула себя ладонью по лбу. – Колюня! Гостья-то наша, наверное, проголодалась, а мы тут ей допрос с дедом устроили. Поди, улыба моя, чаек поставь, да картошечки поставь отварить в мундирах. Там у нас еще рыбка осталась?
– Кажись, осталась.
– Поди, родной, на кухню.
Когда мальчик вышел, Вероника слегка распахнула плащ и тут же снова завернулась в него.
– Я сбежала прямо из больничной палаты, одежду искать не было времени. Вот, к счастью, в лодке плащ оказался.
Старик приподнялся на кровати, сел. Прокашлявшись, спросил:
– Ты не помнишь, старая, где-то у нас Нюркино платье было?
– Верно, дед! И не только платье, а и другие причиндалы. В шкафу где-то. Это дочка наша, Колина мать. Ну-ка, дочка, помоги мне встать.
Вероника подошла к креслу, подала старушке руку, та схватила ее чуть ниже локтя, и с большим трудом поднялась. Затем, медленно перебирая ногами, опираясь на руку Вероники, добралась до платяного шкафа, стоявшего у противоположной от ее кресла стены. Открыла дверцу, склонилась над картонной коробкой, начала перебирать находившиеся там вещи.
– Вот, нашла! – обрадовалась она. – Ну-ка, глянь!
Она передала Веронике короткое цветастое ситцевое платье. Вероника приложила его к себе, визуально оценивая.
– Она у нас чуть другой комплекции стала. Это платье ей уже мало. Так, на всякий случай держу.
Вероника кивнула.
– Надевай!
Вероника расстегнула плащ, но вдруг засмущалась и оглянулась на открытую дверь.
– Ну-ка, дед, проследи, чтоб Колюня не вошел, – скомандовала старушка. – Да и сам не особо гляди сюда.
– Что я, баб голых, что ли, не видел за свои семьдесят лет?
Вероника негромко засмеялась. Повернулась к старику спиной, сняла плащ, сбросив его на пол, и, торопясь, стала надевать платье, которое все же оказалось чуть узковатое в бедрах.
– Ну вот, видишь, дед, и пригодилось платье. А ты все – выбрасывай, да выбрасывай. Чистое, не бойся, у меня все стиранное.
Старушка с помощью Вероники снова вернулась в свое кресло и тут же опять скомандовала.
– А теперь садись, детка, и вкратце расскажи, что с тобой приключилось.
Рассказывать особо было и нечего. Она рассказала лишь, что из своего Большого Камня приехала во Владивосток, где училась в ординатуре медицинского института. Ей неожиданно стало плохо, прихватил аппендицит, как ей потом сказал врач в больнице. Ее повезли в операционную – и все: больше она ничего не помнит. Очнулась только сегодня, увидела, что лежит в стеклянной барокамере, нашпигованная разными датчиками, трубочками и прочим. Ее охраняли двое мужиков-охранников. Откуда у нее взялись силы вырваться из барокамеры и сбежать от охранников, она не поняла.
Несколько минут после ее рассказа в комнате установилась тишина. Наконец, старушка спросила:
– И что же ты теперь делать будешь, детка?
– У вас есть сотовый телефон? Я позвоню мужу, все ему объясню. Он что-нибудь придумает.
– У Кольки-то есть телефон, – кивнул старик. – С родителями почти каждый день разговаривает.
– И то правда! Коленька, поди сюда! – позвала старушка внука.
– Сейчас, ба! Только картошку маслом заправлю, – крикнул из кухни внук.
– Помощник растет! – с гордостью сказала бабушка.
– Ага! Пока малой – помощник. А вырастет – и забудет про нас с тобой, – крякнул старик, доставая из кармана штанов, висевших на спинке кровати пачку сигарет и спички.

16.
Павла Грибкова вызвал к себе руководитель отдела полковник Званцев. Полковник сидел в кресле, откинувшись на спинку, и курил сигарету, когда дверь приоткрылась и в щель просунулась светлая голова Грибкова.
– Разрешите, товарищ полковник?
– Заходи, Паша!
Званцев перестал покачиваться, затушил сигарету о дно фарфоровой пепельницы и придвинул к себе какую-то папку. Когда Грибков сел к приставному столу, Званцев некоторое время смотрел на него, затем спросил:
– Как у тебя дело с Нисимурой?
– Пока не очень. Не могу подкопаться.
– А вот наши конкуренты из СК смогли кое-что нарыть.
Грибков хотел было что-то ответить, но Званцев жестом руки остановил его и покатил ему навстречу по лакированному столу ту самую папку.
– На вот, ознакомься.
– Что это?
– Генерал забрал дело из следственного комитета под предлогом того, что это наш клиент.
Грибков листал документы в папке, и с его лица не сходило удивление. Долистав до конца, он поднял голову и спросил:
– Иван Иванович, а с чего это генерал решил, что это наше дело? Здесь же чистой воды уголовщина.
– А ты не торопись, Паша, не торопись. Возьми папку с собой, посиди в своем кабинете. Сопоставь данные. Ты же знаешь, чем занимается этот японский профессор?
– Скорее, догадываюсь.
– Вот и отлично, что догадываешься. А теперь догадайся, каким это образом, обычный на вид паренек, справился с двумя качками, один из которых был вооружен бейсбольной битой.
Грибков снова стал листать дело, внимательнее вглядывался в фотографии и журналиста, и нападавших. И кто из них теперь жертва, а кто преступник. Пожалуй, генерал прав. Здесь крутой замес, угрожающий национальной безопасности.
– Ну что, теперь понятно?
– Пожалуй, генерал прав, – теперь уже вслух произнес Грибков.
– Поэтому он уже генерал, а ты пока еще капитан, – засмеялся полковник.
– Разрешите идти?
Грибков поднялся, взял папку.
– Иди!
Но Грибков еще не успел дойти до двери кабинета, его снова окликнул Званцев.
– Да, Паша, ты это… переговори со следователем из СК, Капличным. Пусть он свою уголовщину расследует, а ты по нашей части. Генерал дал добро.
– Слушаюсь!
 Однако капитан Капличный не особо хотел разговаривать с Грибковым. Он элементарно обиделся: как это так – взять и отобрать у него практически раскрытое дело и передать совсем другому, хотя и родственному, учреждению.
– Послушай, капитан, я такой же маленький человек, как и ты, – уговаривал Капличного Грибков. – Вот у тебя забрали дело, не спросясь, а мне его сунули, тоже не спросив моего желания. И что мне прикажешь? Пойти и сделать выговор своему генералу? Ну, а ты почему не пойдешь с тем же к своему генералу?
Капличный хмыкнул, явно оттаивая.
– Ну вот! Хоть какую-то живую реакцию от тебя увидел.
– И чего ты хочешь? Там же, в деле, все разложено, как говорится, по полочкам, по дням, по строчкам.
– Это да! Ты, я смотрю, аккуратист. Ничего не упустил, не придерешься. Но мне важно узнать твою живую реакцию на это дело? Кто, по-твоему, здесь жертва, а кто преступник?
– Преступники – нападавшие. Тем более, один из них был с битой, ныне пребывающий в статусе трупа. И он, кстати, проходит по нашей картотеке. Хулиганство и нанесение увечий средней тяжести двум лицам в разное время. До двух лет. Второй засветился впервые. Котов, естественно, жертва, но знаешь… Самооборона с превышением пределов необходимой обороны повлекшее смерть нападавшего. Статьи 108 и 114. Но…
– Но?
– Вот с этим НО как раз и проблема.
– В чем?
– Ты видел этих мордоворотов?
– Того, который в больнице с переломами, да. А в морг пока не заглядывал.
– Тот еще мордоворотистей. А этого журналиста видел? Как такой доходяга в сравнении с нападавшими мог одного подкинуть на трехметровую высоту, а другого почти в тот же момент поломать всего? Короче, это выше моего понимания. Самое главное, что сам Котов утверждает, что не понимает, что произошло, и как ему удалось с ними справиться.
Они сидели в кафе за отдельным столиком недалеко от конторы Капличного. Допивали уже вторую чашку кофе. Мимо них периодически сновал туда-сюда официант, записывая заказы и убирая пустую посуду и приборы. За окнами вышагивали люди, мчались машины, иногда сигналя по какому-то поводу. Обоим хотелось курить, но они терпели. Наконец, Грибков не выдержал.
– Может, пойдем на свежий воздух? Пройдемся по набережной?
– Пошли! – тут же согласился Капличный и махнул рукой официанту, подзывая и показывая жестом выписать чек. И вытащил из визитницы пластиковую карту.
– Вадим, я оплачу! – Грибков положил свою ладонь на кисть Капличного. – Моя же идея была затащить тебя в кафе.
– Ладно! – согласился Капличный, улыбнувшись.
Они первое время шли молча, обходя встречных прохожих и с наслаждением выпуская изо рта сигаретный дым.
– Лето в этом году какое-то нетипичное для наших краев, – произнес Грибков.
– Так глобальным же потеплением экологи всех пугают.
Они засмеялись. Подошли к набережной. Море, на удивление, было спокойным. На легких волнах покачивались чайки. Вдали блестел белизной какой-то лайнер.
Остановились, оперлись руками о гранитный парапет ограждения лицом к морю. И тут Грибков вынул из внутреннего кармана пиджака прозрачный полиэтиленовый мешочек, внутри которого лежало что-то очень мелкое.
– Ты знаешь, что это за штука? – Грибков потряс полиэтиленом перед Капличным.
– Вероятно, та фигня, которую хирург вытащил из головы Котова. Я еще это к вещдокам отнес.
– Совершенно верно, Вадим! И если мой начальник узнает, что я этот вещдок таскаю в своем кармане, шею мне намылит по самое немогу. Так вот, эта фигня, как ты ее назвал, есть не что иное, как чип, позволяющий следить за каждым шагом Котова.
– Я, в принципе, так и думал, – кивнул Капличный. – Только вот, как он оказался в его голове?
– Вот мы и подошли к разгадке того, почему это дело отобрали у следаков и передали в нашу контору. Именно потому, что теперь мне предстоит найти ответы на вопросы: кто, когда, где и зачем вживил этот чип в голову журналиста. И возможно, что именно благодаря этому чипу, Котову удалось справиться с двумя, как ты их назвал, мордоворотами.
– Флаг тебе в руки, и удачи, Паша, – Капличный протянул Грибкову руку для прощания. – Надеюсь, когда найдешь ответы на свои вопросы, хотя бы в общих чертах сообщишь мне? Все же, пружину начал раскручивать я.
– В общих чертах. Без подробностей.

17.
Коньков рвал и метал. Когда ему сообщили, что Вероника вырвалась из своей барокамеры и умчалась с острова на моторной лодке в неизвестном направлении, он готов был тут же застрелить обоих уродов, выпустивших пациентку. Когда же он узнал, что эти самые уроды в попытке догнать беглянку на веслах заплыли в территориальные воды Японии, а потом с большим трудом им удалось доказать японским пограничникам, что они из-за темноты и отсутствия приборов просто заблудились, и японцы через российское консульство в Саппоро на острове Хоккайдо просто выдворили «заблудших» русских на родину, с Коньковым случилась настоящая истерика.
Когда, спустя несколько дней Дмитрий с Сергеем предстали перед Коньковым, тот долго молча смотрел на них со злостью в глазах.
– Вы для чего, суки, были поставлены в лаборатории? Охранять пациентку, или играть в нарды?
– Виктор Сергеевич, все произошло так неожиданно, что мы даже и охнуть не успели, – оправдывался Дмитрий.
– Она лежала в этой своей стекляшке и вдруг – бац, все с себя сорвала, ударом кулака разбила барокамеру, вскочила и побёгла, – добавил Серый.
– Побё-ёгла! – передразнил охранника Коньков. – А ты почему за ней сразу не побёг?
– Так мы тоже побёгли…
– Виктор Сергеевич, вы же понимаете, что у этих монстров силы – немерено, – спокойно произнес Дмитрий. – За ней было бесполезно гнаться. А даже, если бы мы ее и догнали, не факт, что вы бы сейчас с нами беседовали.
– Уроды вы! Эти два урода, потеряли Петра, вы двое – Веронику… Короче, от шефа это все равно не скроешь, а я за вас отдуваться не намерен. Но для начала сейчас все трое идем к профессору, и я вам не завидую!
 Однако двум охранникам в тот день повезло – профессор вынужден был срочно уехать на несколько дней на материк в свою клинику. Его вызвал хозяин клиники и главный спонсор всех его экспериментов Морозов. Они смогли пообщаться только по телефону.
– Смотрите, Коньков, у вас есть два дня, пока я буду отсутствовать, чтобы найти беглянку. Если я вернусь, а у вас еще не будет информации о ней, как это говорят у вас в России, – пеняйте на себя. А этих двух, которые ее упустили, уволить немедленно.
Отключив телефон, Коньков со злостью швырнул его об стену. Только мелкие осколки разлетелись в разные стороны. Спустив пар, Коньков сел за стол, выдвинул один из ящиков, в котором лежало несколько смартфонов. Поводив пальцем в воздухе, взял один из них. Еще пару минут просто сидел, окончательно успокаиваясь. Наконец, нажал на кнопку видеозвонка по ватцапу. На мониторе высветилась надпись – шеф, а через пару секунд появилось и лицо самого шефа.
– Але! – раздался знакомый баритон.
Именно так – «але», а не «алё». Морозов позволял себе такой слегка пренебрежительный ответ на звонок в разговоре с подчиненными.
– Николай Петрович, это Коньков! У нас ЧП.
– Я тебя слушаю, Коньков.
– Вы уже, наверное, в курсе, что у нас сбежала Вероника.
– Я даже в курсе, что чуть ли не международный скандал из-за этого случился. Кто ее охранял?
– Зимин и Дудников. Говорят, прямо из барокамеры сбежала, сорвала с себя все датчики…
– Она просто так не могла сбежать! Мне профессор описал всю технологию. Если экспериментальных людей не трогать, они остаются обычными людьми. И монстрами становятся только при определенных условиях. Эти уроды, наверняка, спровоцировали ее. Ты их допрашивал?
– В общих чертах! Эти долбаны ничего толком даже рассказать не могут.
– Профессор что на это сказал?
– Я ему сразу после побега позвонил. Он сказал, что этих двух уродов немедленно уволить.
– Ты идиот, Коньков, или притворяешься? Тебе кто зарплату платит: я или профессор?
– Простите, Николай Петрович! Я растерялся.
– Значит, так! – после небольшой паузы сказал Морозов. – Сначала ты их допросишь с пристрастием, что послужило причиной ее бегства, а потом – кррр!
Морозов провел ребром ладони по своему горлу, это слегка покоробило Конькова, он сглотнул мгновенно подступившую в полость рта слюну.
– Они слишком много знают про эксперименты профессора, а мне в этом случае пиар не нужен. Ты меня понял, Коньков?
– Так точно!
Морозов отключил смартфон и зло сплюнул.

18.
Петра Котова выписали из больницы, но бюллетень пока не закрыли. Голова все еще была перебинтована, на лице – остатки гематом. Он продолжал лечиться на дому и периодически ходить в поликлинику. Жена Лиза купила в аптеке все назначенные ему лекарства, приготовила пищу.
– На улицу не выходи! – каждый раз, собираясь на работу, приказывала она Котову, тот в ответ улыбался и, прикладывая руку к перебинтованной голове, отвечал:
– Слушаюсь, товарищ командир!
В этот день ему с утра позвонил капитан Федеральной службы безопасности Павел Грибков и спросил, мог ли бы он подъехать на допрос к нему по делу о нападении на него?
– ФСБ? При чем здесь ФСБ?
– Видите ли, Пётр Владимирович, в вашем деле появилась одна деталь, из-за которой ваше дело передали из Следственного комитета в нашу контору.
– Что за деталь такая?
– Это не телефонный разговор. Вы мне не ответили на вопрос: может ли вы к нам подъехать.
Котов поморщился: кто знает это ФСБ и что там с ним может случиться?
– Вы знаете, мне врачи не рекомендовали пока выходить на улицу без особой надобности.
– Хорошо! Тогда могу ли я к вам подъехать домой?
– Когда?
– Желательно, сегодня.
– Хорошо, подъезжайте, – вздохнул Котов. – Записывайте адрес.
– Не надо! Я знаю.
– Ах, да! Забыл, где вы работаете, – усмехнулся Котов. – Ну, тогда жду вас.
Грибков подъехал уже через сорок минут. Котов даже не успел толком подготовиться, прибраться в комнате. Пришлось приглашать гостя на кухню.
– Хотите чай или кофе? – предложил Котов.
– От чашечки кофе не откажусь, спасибо! Но чуть попозже. Сначала к делу.
– Как скажете!
Котов выключил конфорку электроплиты, на которой стояла турка, в которой он начал заваривать кофе, и сел напротив Грибкова. Тот положил перед собой диктофон, а рядом – айпад и прозрачный целлофановый пакетик с чипом. На него сразу обратил внимание Котов и тут же перевел вопросительный взгляд на следователя, но тот сделал вид, что этого не заметил.
 – Пётр Владимирович, давайте сразу договоримся. Я внимательно ознакомился с протоколами ваших допросов с капитаном Капличным, поэтому мучить вас вопросами о том, как и где произошла ваша встреча с напавшими на вас хулиганами, я не буду. Буду задавать конкретные вопросы, уточняя важные для меня детали.
Котов лишь пожал плечами. Грибков включил диктофон.
– Пётр Владимирович, у вас есть собственная версия, почему на вас было совершено нападение?
– Не знаю. Нет! – после некоторой паузы произнес Котов. – Даже представления не имею. У меня нет таких врагов, которые хотели бы меня убить.
– А из-за вашей профессиональной работы? Репортаж слишком критический, важная информация, которую вы добыли с неким риском? Вы же журналист.
– Да, но… У меня, лично у меня не было таких репортажей… Это не мой профиль.
– Скажите, с кем в последнее время вы встречались? Сотрудников радиостанции сразу исключим.
Котов снова задумался. Пожал плечами.
– А, ну, незадолго до нападения, за несколько дней до этого, я встречался с пресс-секретарем нашего губернатора, Мариной Пирожковой.
– Та-ак! – Грибков прошелся пальцами по клавишам айпада, что-то записывая. – По какому поводу? Вы с ней знакомы?
Котов хмыкнул и посмотрел на Грибкова.
– Вы поймите, Котов! Дело ваше только кажется бытовухой. На самом деле все гораздо серьезнее. Поэтому мне важна каждая мелочь.
– Ладно! Думаю, это не так сложно будет вам проверить. Мы с Мариной однокурсники по институту, даже одногруппники. В студенческие времена у меня с ней был роман. Но до свадьбы дело не дошло, хотя мы остались друзьями. И иногда позволяем себе встретиться, посидеть в ресторане или в какой-нибудь кафешке. Вспомнить прекрасные студенческие годы. Помните, как в известной песне: как молоды мы были, как искренно любили… И ничего более. Иначе, вы же понимаете, за ней всякие папарацци бегают…
– И все же, о чем вы в тот раз с ней говорили.
Грибков в упор посмотрел на Котова, а тот вспыхнул.
– Да что вы привязались к этому разговору!.. Вы – как хотите, а я все-таки заварю себе кофе.
Котов встал, подошел к плите, взял турку засыпал туда заранее смолотый кофе, залил воды. Грибков понял, что Котов сказал правду, но не всю – видимо, разговор был какой-то важный, и он не хочет подставлять пресс-секретаря. И все же, нужно узнать, о чем они говорили.
– Пётр Владимирович, я не собираю компромат на Пирожкову. В данном случае, она меня интересует меньше всего. Меня интересует только суть вашего с ней разговора. Возможно, в этом кроется одна из причин нападения на вас.
Котов молча дождался, пока кофе заварится. Снял турку с плиты, налил кофе себе в чашку, достал в холодильнике пакетик сливок, разбавил ими кофе, положил два кусочка сахару, размешал ложкой, поставил на стол. И тут посмотрел на Грибкова.
– Может, все-таки, и вам налить. А то второй раз заваривать не буду.
– Налейте! – резко, даже сердито ответил следователь.
Котов поставил перед ним чашку, придвинул пакетик со сливками и сахарницу, рядом положил чайную ложку. Грибков положил лишь два кусочка сахару, – сливки трогать не стал. Смотрел несколько секунд, как кружится в чашке коричневый напиток. Котов понял, что эфэсбешник явно недоволен. Сделав небольшой глоток кофе, Котов поставил чашку на стол и, вздохнув, произнес:
– Хорошо, вы можете мне обещать, что суть моего разговора с Пирожковой останется между нами?
– Не могу! – Грибков кивнул на диктофон. – Это все будет запротоколировано и доложено моему руководству. Но вот то, что это не выйдет наружу из нашего ведомства, я вам гарантирую.
– Ну, хотя бы так. В общем, речь идет о бизнесе, и ни о чем более. Гендир нашей радиостанции «Золотая бухта» узнал, что администрация может не продлить нам аренду радиочастот. А это, сами понимаете, практически означает закрытие радиостанции. Ну и, зная мое знакомство с Пирожковой, Баблумян попросил меня поговорить с ней, чтобы она убедила губернатора, продлить нам аренду. Ну там, типа, чтобы потом, в случае чего, кивнуть на нашу «Золотую бухту» – видите, мол, какой я демократ, я даже оппозиционную станцию не закрываю.
Котов сделал еще пару глотков кофе, и тут же, с некоторым испугом добавил.
– Ни о каких взятках, разумеется, речи не шло. Вы не подумайте…
Грибков также сделал несколько глотков и кивнул.
– Вам продлили аренду радиочастот после этого?
– Да!
Грибков отставил чашку в сторону и снова быстро прогулялся пальцами по клавишам айпада. Это была ниточка, точнее, маленький кончик ниточки: возможно, именно это и послужило причиной разборок; возможно, это нападение на Котова заказал один из конкурентов, претендовавших на эти радиочастоты. На пресс-секретаря нападать не решились – слишком громкий был бы скандал, а на журналиста можно. Надо узнать, кто еще претендовал на эти частоты. И кто мог узнать, о чем говорили Котов с Пирожковой.
Все это время, пока Грибков писал и молчал, Котов допивал свой кофе. Внутренняя дрожь пробежалась по его телу: не подставил ли он Марину, а через нее и губера? От этих чекистов всего можно ждать. Папка с компроматом на губернатора, наверняка уже лежит в сейфе их заведения. Даже в голове молоточки застучали из-за переживания.
– И, пожалуй, последнее на сегодня. Вот, рядом со мной лежит одна штука, на которую, я видел, вы сразу обратили внимание.
Котов кивнул.
– Вы, разумеется, уже поняли, что это некий чип.
Котов снова кивнул.
– Но самое интересное: знаете, откуда этот чип вынули?
Котов молча смотрел на Грибкова.
– Из вашей головы.
– В смысле? – испугался Котов.
– В прямом смысле! Когда вам делали трепанацию черепа, хирург вытащил вот эту штуковину из вашей головы.
– А как она туда попала?
– Это вы у меня спрашиваете? – засмеялся Грибков. – Логичнее было бы мне задать этот вопрос вам.
– Но я понятия не имею…
– И все же, попробуйте вспомнить. Именно из-за этого чипа дело из Следственного комитета перешло к нам.
Котов встал, прошелся по кухне взад-вперед. Грибков в это время допивал кофе.
Наконец, хлопнул себя по коленке, сел на свое место и, глядя в глаза Грибкову, произнес.
– Слушайте! Где-то года полтора назад у меня начались сильные головные боли. Лиза, жена моя, решила, что это от переутомления и от постоянных стрессов на работе, и посоветовала мне обратиться к врачу. Я сначала отмахнулся, но боли перешли уже даже в подлопаточную область. И я решился пойти в поликлинику. Там мне сделали УЗИ, МРТ… А вот что было потом… я смутно помню.
– Постарайтесь все-таки вспомнить. Это может быть важно.
Котов снова прошелся по кухне.
– В какую клинику вы обращались?
– В Морозовскую. У нас с ними договор на обслуживание сотрудников… Послушайте! Кажется, вспоминаю. Я не переношу морскую качку. А тут меня сильно укачало. Я даже на некоторое время после этого очнулся. Кажется, меня даже вырвало.
– А вы ничего не слышали, или не видели, куда вас привезли, и на чем?
– На чем – не знаю. Не до того было. А вот – куда?.. – он пожал плечами. – Помню, когда меня под руки вывели на свежий воздух, был какой-то шум прибоя. Значит, море было рядом… А, вспомнил! Кто-то произнес… Нет, это было до того, как началась качка…
– Так что произнес-то?
– А?
– Вы сказали, что кто-то что-то произнес. А что произнес?
– Какое-то слово нерусское… Непонятное какое-то – тодоромиси, томодориси…
Что-то в этом роде.
– Ну, это похоже на какое-то японское слово.
– Возможно! Извините, больше ничего не могу вспомнить. Да и… голова уже сильно разболелась. Лекарство надо принять, а то Лиза ругаться будет.
– Да, да! Пожалуй, на сегодня закончим.
Грибков встал, стал укладывать в портфель диктофон, айпад, чип.
– Спасибо за кофе!
Он пожал руку Котову и ушел.

19.
Стояла удивительно тихая ночь, какие в этих краях бывают крайне редко. Полная луна и мириады звезд освещали черное безоблачное небо, сливаясь у горизонта с такой же черной водной гладью Японского моря. Влажный морской воздух пропитал остров. Миновав несколько кекур, ориентируясь на маяк, размещенный на одной из вершин острова, к одному из Красных островков в тихой бухточке причалила большая яхта «Грэй». На берег по полуспущенному трапу спрыгнул один из матросов с толстым тросом, который тут же прикрепил его к торчавшей прямо из земли квадратной стальной балке. Тут же с носа яхты спустили трап, по которому сначала спустился первый помощник капитана, вместе с тем же матросом обследовавшие каменистый берег. Берег был пустынным, даже сивучи с тюленями на прибрежных скалах устроились на ночлег.
Старпом помигал фонариком в сторону яхты. Капитан негромко произнес:
– Все в порядке, доктор! Можете сходить на берег.
Доктор Абэ, держа в одной руке свой саквояж, другой держась за поручень, быстро спустился вниз. Затем в сопровождении матросов, дрожащие от страха, держась за поручни обеими руками стали спускаться пигмеи. Они дрожали всем телом не столько от холода, сколько от страха и неизвестности: куда их привезли, что с ними сделают? Две самые младшие девушки вдруг расплакались.
На берегу их уже ждали, выстроившись в две шеренги по пять человек, секьюрити, вооруженные резиновыми дубинками. Едва последние пассажиры прошли мимо первых охранников-чоповцев, те замкнули толпу, и вся колонна во главе с доктором Абэ углубилась в бамбуковую рощу. Дождавшись, пока пассажиры отойдут подальше, капитан отдал приказ:
– Поднять трап!
Их привели в просторную и высокую пещеру на острове, где и располагалась тайная лаборатория профессора Нисимуры, провели узким коридором вглубь, пока все не оказались в отдельном помещении с двухэтажными нарами, на которых были матрасы, набитые душистой травой и такие же подушки, без простыней, но накрытые сверху серыми армейскими одеялами. Охранники остановились перед входом в помещение и туда вошли только пигмеи с доктором Абэ. Впрочем, дверь оставили открытой. В помещении было довольно прохладно и воздух пропитан йодом. С непривычки почти все пигмеи закашлялись, а некоторые начали чихать. Подождав, пока все успокоятся, доктор, несколько раз негромко хлопнув в ладоши, обратил на себя внимание. Затем жестом показал на стену, противоположную от входа. Там оказалась еще одна дверь. Он подошел к ней, взялся за ручку и сдвинул ее в сторону. Перед глазами пигмеев оказались два отсека: в одном были две душевые кабины, в другом – две туалетные кабинки с унитазами, а слева и справа – два умывальника. Доктор Абэ прошел сначала в душевую кабину, включил холодную и горячую воду, предложил добровольцам повторить; затем также продемонстрировал туалет и умывальники. Реакция пигмеев поначалу была довольно испуганной, но затем, покрутив все краны, они даже развеселились.
Поняв, что некоторые, наиболее сообразительные из пигмеев уже разобрались, что к чему, доктор Абэ покинул помещение, закрыв за собой дверь, которая ничем не выделялась от стены. Ручка была только с внешней стороны двери, поэтому изнутри нельзя было ее открыть никоим образом.
– Вам передали распорядок дня для наших пациентов? – поинтересовался доктор у начальника охраны.
– Так точно! Виктор Сергеевич распорядился.
– Камеры наблюдения проверили?
– Все работают!
– Кормите три раза в день, не очень плотно, но и не впроголодь… Да, когда будете к ним заходить, будьте внимательны – эти малыши очень шустрые. Один раздает пищу, как минимум двое стоят у двери.
– Не беспокойтесь, доктор! У нас люди опытные.
– Хорошо!
Доктор Абэ, прощаясь, приклонил голову и направился к шефу, профессору Нисимуре, который уже давно дожидался его в своем кабинете.
 
20.
Муж Вероники, судмедэксперт Матвей Куликов договорился с вертолетчиками районного управления МЧС и прибыл на вертолете «Бк-117» в село Шебунино, приземлившись прямо на центральной площади, к неописуемой радости немногочисленной детворы, тут же облепившей вертушку. Был в толпе ребят и Коля, который сразу же понял, что это за вертолет прилетел и к кому. Поэтому, когда с рюкзаком в руке спрыгнул на землю высокий, ладно скроенный рыжеволосый мужчина лет тридцати с небольшой, двух-трехдневной такой же рыжей щетиной, по последней моде, и в очках, он смело приблизился к нему.
– Вы, наверное, Веронику ищете?
– А как ты догадался, парень? – усмехнулся Куликов.
– Так она у нас остановилась, и с моего же телефона вам звонила.
– Вот как? Ну, тогда веди меня к моей жене! – Куликов хлопнул Колю по плечу, а тот с видом победителя тут же направился к своей четырехэтажке под завистливые взгляды мальчишек и девчонок.
Впрочем, и ребята не остались в накладе – они тут же окружили вертолет и устроили настоящий допрос пилоту и штурману, спрыгнувшими на землю и закурившими сигареты.
Вероника, увидев мужа издалека, бросилась ему навстречу и, подбежав, повисла у него на шее, предварительно чмокнув его в губы.
– Мотя, милый, как я счастлива снова видеть тебя.
Коля стоял рядом, смотрел на них и радостно улыбался, пока его не окликнула из окна бабушка:
– Колюня, поди-ка сюда.
Когда внук подбежал к окну, бабушка негромко сказала:
– Дай людям побыть вдвоем и порадоваться встрече. Ты же знаешь, сколько натерпелась Вероника.
– Ладно, бабуль, тогда я побегу к вертолету.
– Вот, лучше беги к ребятам.
– Ника, что с тобой случилось, где ты была? Я чуть с ума не сошел, когда ты исчезла. Перевернул весь город, весь Владик, обзвонил больницы, морги, – Куликов гладил жену и никак не мог остановиться.
– Ой, Мотя! Столько всего случилось за это время.
Она отняла голову от его плеча и заглянула в глаза мужа. И тут произошло нечто необычное для обоих: когда их взгляды пересеклись, между ними будто электрический разряд пронесся… Куликов даже головой замотал, стараясь избавиться от этого марева. А Ника просто испугалась – она подумала, что муж сейчас что-то с ней сделает.
– Пойдем в дом к старикам, которые меня тут приютили. Помнишь, как в том фильме: подобрали, обогрели.
Увидев, что Куликовы направились к дому, старушка позвала мужа, который стал себя чувствовать получше, и уже свободно передвигался по квартире, хотя все еще периодически боролся с кашлем.
– Саша, ставь чайник! Вероника мужа ведет к нам.
Старик в это время сидел на кухне и курил. Услышав жену, он потушил сигарету, окурок выбросил в приоткрытое окно, подошел к столику у холодильника, где стоял чайник, снял крышку, заглянул внутрь, тут же подошел к раковине, набрал в чайник воды и поставил его на плиту.
– А пироги, которые напекла, где? – крикнул он.
– В духовке томятся. Вытаскивай их.
Когда они вошли в дом, их в прихожей встретили хозяева. Жена держала под руку мужа, оба улыбались. Улыбнулась и Вероника.
– Тетя Шура, ну зачем вы встали? Мы бы к вам и так зашли.
– Ну, как же, желанных гостей надо встречать у дверей.
– Ты, на старости лет, как я погляжу, стихами говорить стала, – съёрничал дед. – Так, гляди, и памятник нерукотворный по себе оставишь.
Все четверо засмеялись. Затем Вероника сказала:
– Вот, Мотя, мои спасители и, так сказать, приютители. Баба Шура и дед Саша.
– Очень приятно! – кивнул Куликов. – Матвей Куликов!
– А я тут, вдруг, подумал, что за Мотя.
– Это я его так, любя, зову, – улыбнулась Вероника и поцеловала мужа в щеку.
– На вот, вещи тебе привез, как ты просила. Переодевайся, да полетим назад, – Куликов протянул жене рюкзак. – Ребята на вертушке просили не задерживаться.
– Как? Даже чайку не попьете? – расстроилась баба Шура. – А я пирогов напекла.
– Увы! Извините нас. Но я сдернул спасателей наших на вертолете вне расписания. И мне дали четыре часа максимум. Как говорится, туда и обратно! Не могу ребят подвести. Они еще могут мне пригодиться.
Вероника ушла в комнату Коли, которая сейчас была свободной, и стала переодеваться: джинсы, блузка, джемпер, светлые летние туфли без каблуков.
– А вас хочу очень сильно поблагодарить, что приняли на пару дней совершенно незнакомого вам человека. В наше время это довольно рискованно.
– Ну что вы! – баба Шура махнула рукой. – По ней же сразу было видно, что человек в беде.
– Да, вот, возьмите!
Куликов вынул из кармана и протянул старикам красную пятитысячную купюру.
– Это что ж мы тебе такого сделали, молодой человек, что ты нас унизить хочешь деньгами? – рассердился старик. – Мы ж от чистого сердца.
– Так ведь и я от чистого сердца! – удивился Куликов. – Во-первых, чистая благодарность за приют жены. Во-вторых, думаю, что деньги старикам никогда не помешают. Тем более, внук, небось, постоянно что-то от вас требует. Так что, и сами не обижайтесь, и меня не обижайте.
– И правда, Саша, зачем ты накинулся на парня, – старушка взяла деньги и сунула их в карман халата. – А пироги я все-таки дам вам на дорожку. Голодные, небось? Ну-ка, проводи меня, – баба Шура слегка подтолкнула локтем мужа, и они неспешно направились на кухню. – Сколько там у вас летчиков? – спросила она на ходу.
– Двое!
– Вот и чудесно! Пироги хороши! Вы не волнуйтесь, нам тоже останется.
Баба Шура положила пироги в целлофановый пакет и в этот момент появилась Вероника.
– Ну, вот и я! – увидев в руках Куликова пироги, Вероника смутилась. – Ой, ну зачем вы, баба Шура! С вашими больными ногами у плиты.
– Так я ж сидя, – засмеялась старушка. – Да и Колюня мне помогал тесто месить.
– Коля у вас хороший мальчик, – согласилась Вероника.
– Главное, чтобы не испортился через пару-тройку лет, – произнес Куликов.
– Зачем ты так, Мотя!
– Увы! Печальный образ моего младшего брата у меня перед глазами. До семнадцати лет на коленях у матери сидел, а потом словно озверел. Извините! Ника, нам пора! Ребята ждут.
Прощание со стариками было теплым. Те просили не забывать их, при случае наведаться.
Когда вертолет набрал высоту, Куликов обнял Веронику и сказал:
– Ну, теперь рассказывай, каким ветром тебя на Сахалин занесло?
– Да не на Сахалин, Мотя! На Сахалин – это я, когда сбежала, на лодке приплыла. Не в ту сторону, правда. Думала, на материк.
– Хах! Не в ту сторону! Как раз в ту сторону! Могла бы и в Японии оказаться. И все же, ты так и не поняла, что с тобой было и где ты все это время… точнее, где тебя все это время держали.
– В том то и дело! Последнее, что я помню, это то, что я лежала на операционном столе и мне ввели анестезию. А когда я очнулась, было довольно сыро, я лежала в какой-то барокамере с большим количеством датчиков. Меня охраняли двое каких-то мужиков, но ты знаешь, Мотя, что меня удивило. Когда я пришла в себя, на меня бросился один из них, но я с такой силой отшвырнула его, что… Мне показалось, что это была даже не я, а кто-то во мне. И потом. Вероятно, это был какой-то остров, потому что, выскочив наружу, я сразу же очутилась на берегу, где, к счастью для меня, стояли пришвартованные моторки. Когда я оглянулась, мне показалось, что я выскочила из пещеры…
Она замолчала, посмотрела в окно. И вдруг, похлопала Куликова по плечу.
– Мотя, смотри, какая красота внизу!
Куликов глянул вниз: там, прорываясь сквозь облака, синева моря обволакивала небольшой холмистый зеленый остров, вытянутый с севера на юг. Некоторое время он смотрел на эту красоту, затем спросил у пилота:
– Что за остров?
– Монерон!
Пилот сделал над островом еще один круг и после этого взял курс на Владивосток.
Вечером в постели они были особенно страстны. И вдруг опять, после того как их взгляды пересеклись, словно вспышка молнии осветила комнату. А потом то, что произошло в следующую секунду, заставило вздрогнуть Матвея, видавшего всякое за время работы судебно-медицинским экспертом. Он от неожиданности даже вздрогнул. А у нее из груди даже вырвался некий рык. Затем ее спина распрямилась, тело затрещало, будто его стали сжимать клещами, точнее не сжимать, а вытягивать, голова увеличилась немного непропорционально к телу… Она резким рывком перевернула его на спину и оказалась сверху, и в тот момент, когда она приподнялась, ему почудилось, что головой она едва не коснулась потолка. Ему еще никогда не было так хорошо. И еще никогда секс не длился так долго. Она вскрикивала несколько раз, хватая его за руки и пощипывая их от небывалого удовольствия, пока, обессиленная, не распласталась на спине, раскинув руки в стороны.
Утром, за завтраком, она обратила внимание, что Матвей как-то странно долго смотрел на нее, а Вероника была совершенно спокойна и весела. Отнесла это к неожиданной почти недельной разлуке. Наконец, она спросила:
– Мотя, ты почему так на меня смотришь? – она подошла к нему, чмокнула в губы и улыбнулась. – Вижу, что сильно соскучился.
– Ника, скажи, что было вчера в постели.
– Ты имеешь в виду секс?
– Это был не просто секс, ты была похожа на разъяренное чудовище.
– Правда? Ты мне льстишь! Может, нам почаще с тобой на недельку расставаться, чтобы потом тебе секс даже по утрам вспоминался?
Она засмеялась, а он понял, что она и в самом деле, ничего странного во вчерашнем сексе не видит.

21.
На острове целый день накрапывал дождь. Ветер, гулявший вокруг и внутри острова, вспучивал морские волны, которые с ревом и остервенением, казалось, хотели запрыгнуть на высокий скалистый берег, но камни с успехом отражали этот натиск, и волны с жалобным взвизгом возвращались в свои берега.
Профессор Нисимура, как и всегда в такие моменты, был совершенно один. Он шел исполнить свой ритуал, который исполнял уже много лет, несмотря ни на какие препятствия. Это всегда наполняло его новой жизненной энергией. Спустившись с невысокого, поросшего травой холма, он пошел вдоль берега речушки Осовы, вошел в лес и, пройдя пару сотен шагов, вышел на небольшую поляну, со всех сторон окруженную кустарниками и несколькими экземплярами зеленой ольхи. Остановился рядом с холмиком из галечных камней, высотой с полметра. Соединил обе ладони на уровне груди и склонил голову.
Здесь был похоронен его дед, во время Второй мировой войны обучавший пловцов-диверсантов для армии императора Хирохито. Остров, несмотря на свои малые размеры, был стратегически важным для японской армии: здесь располагалась школа пловцов-диверсантов и база субмарин. Для этих целей японцы поставили домик радиста, протянув по дну Татарского пролива телефонный кабель аж с самого Сахалина, а это ни много, ни мало – сорок три километра; соорудили маяк и мощные бетонные инженерные конструкции, сохранившиеся до наших дней. А, чтобы не вызывать никаких подозрений у русских, построили рыбацкий поселок и заселили его настоящими японскими рыбаками, промышлявшими ловлей рыбы в окрестностях острова.
Когда советские войска разбили на материке, казалось бы, непобедимую Квантунскую армию, несколько советских катеров и кораблей, направились к берегам Сахалина, а по дороге наткнулись на этот островок. Бой был жестоким, немало русских было убито, но и из японцев не многие спаслись, эвакуировавшись на катерах на Хоккайдо. Среди навсегда оставшихся на острове японцев оказался и дед профессора Савао Нисимура. Внук Кейдзо узнал об этом совершенно случайно всего несколько лет назад, когда его люди наткнулись на подобные же каменные холмики могил. Сначала думали, что это останки русских солдат, но, проведя эксгумацию этих останков, выяснили, что в одной из могил были похоронены японцы. Из рассказов отца и бабушки, Кейдзо знал, что дед служил на этом острове, но никто не знал, где и когда он погиб, и где похоронен. И вот, после открытия японской братской могилы, Нисимура решил на всякий случай провести ДНК-экспертизу останков японских солдат – и один тест на девяносто пять процентов показал, что кости и остаток черепа одного из этих солдат принадлежали его деду. Кейдзо бережно сложил их в черный полиэтиленовый мешок, перенес в свою лабораторию, где сложил их в титановую шкатулку, и выбрал в лесу небольшую лужайку, недалеко от полуразрушенного от времени синтоистского храма времен японского владения островом, где и упокоил кости родного человека в земле, соорудив из камней горку, высадив рядом бамбук. И дал себе слово, что, при первой возможности привезет сюда престарелого отца (бабушки уже давно не было в живых), а также поставит мраморный постамент с надписью на японском языке.   
У этого небольшого острова, длиной семь километров, шириной три с половиной, несколько миллионов лет назад превратившегося в маленький клочок суши из потухшего материкового вулкана, сложная и интересная судьба.
Несмотря на то, что какие-то аборигены посещали этот клочок суши с незапамятных времен, открыт он был относительно недавно – в первой половине XVII века, когда на него впервые ступила нога японского самурая Мураками Хиронори. И лишь спустя полтора века экспедиция французского путешественника Жана Франсуа де Лаперуза открыла остров для европейцев. Лаперуз и назвал остров в честь одного из своих сподвижников, видимо, не зная, что еще до французов часто посещавшие остров айны называли его островом морских львов. А спустя еще почти сто лет уже русские мореплаватели нарисовали первую достоверную карту острова.
После поражения России в русско-японской войне 1904-1905 годов остров достался Японии. И вплоть до 1945 года, до разгрома и капитуляции Японии, остров ей и принадлежал, после чего, вместе с Южным Сахалином, был по договору передан Советскому Союзу. Естественно, всех японских рыбаков (или не только рыбаков) депортировали на родину, построив и заселив советскими жителями три небольших поселка, которые, впрочем, вскоре этот маленький красивый остров тоже покинули. Но при этом он до сих пор хранит в себе немало загадок.
 Профессор Нисимура встал перед могилой на колени, заговорил с дедушкой, по старой японской традиции, как с живым.
– Вот видите, софу, я снова пришел к вам, чтобы вам не было скучно. Хочу рассказать вам, что я на пороге большого научного успеха. Мой ассистент, доктор Абэ привез из Африки несколько маленьких человечков для моих экспериментов. И, если все получится, что я задумал, я стану знаменитым на весь мир, и вы будете гордиться своим внуком…
Его вернули в реальный мир поднявшие крик чайки, устроившие на побережье и соседних мелких каменистых островках настоящие многотысячные птичьи базары. Сейчас, видимо, вспугнутые кем-то, сотни чаек одномоментно взмыли в небо и, размахивая крыльями и недовольно крича, кружили на одном месте, далеко не отлетая от своих гнезд.
Нисимура глянул на часы – он уже на несколько минут опаздывает. Внизу, в одном из подземных гротов его ждал кореец Хой, проверенный годами и событиями верный товарищ и его приемный сын. Прибывая на остров с материка, Хой останавливался в одном из довоенных японских домиков, вокруг которого разрослись заросли бамбука. Но встречался он с приемным отцом всегда на берегу моря.
Скорым шагом профессор направился к ближайшему берегу, пошел вдоль узкого ручейка, пересекавшего его тропу. Чуть дальше этот ручей V-образно разветвлялся и с очень крутого порожистого уклона невысоким, но шумным водопадом низвергался вниз, неся свои воды в Японское море. Нисимура перешел через ручей по каменному мосту, построенному еще японцами в начале ХХ века.
Вот и нужный ему грот. Нисимура вошел внутрь и спустя минуту его встретил луч карманного фонарика. Это подавал знак Хой.
Пока профессор дошел до него, Хой зажег факел, вставил его в кольцо, специально вбитое в стену грота. Грот был не очень большим, но вполне достаточным для того, чтобы в нем поместились две небольшие моторные лодки. На одной из них и приплыл сюда Хой.
– Комбанва, ото-сама (добрый вечер, отец)!
Хой прижал руки к бокам и по восточному обычаю поклонился.
Он называл Нисимуру отцом неспроста. Четырнадцать лет назад Хой вместе со своими родителями (это была семья российских корейцев, живших на Сахалине) попал в жуткую автокатастрофу близ города Невельска. Отец с матерью погибли сразу, а десятилетнего мальчика в очень тяжелом состоянии доставили в невельскую клинику Морозова, но, осмотрев мальчика, два самых опытных хирурга отказались его оперировать – по их мнению, ребенок не выживет, а получить труп на операционном столе никому из них не хотелось. И тогда Кейдзо Нисимура предложил себя. Пожав плечами, ему разрешили оперировать: русские медики не любили этого напыщенного японца, который, как им казалось, смотрел на них всех немного свысока. Самого же Нисимуру меценат и основатель двух клиник – в Невельске и Владивостоке – Николай Петрович Морозов, узнавший об экспериментах на людях молодого профессора в Японии, к которым там относились не только скептически, но и неодобрительно, пригласил к себе в качестве врача-консультанта в материковую клинику (все-таки принимать в штат японца было слишком рискованно), положив ему хорошую зарплату и выделив грант именно на подобные эксперименты.
И Нисимура рискнул. Операция длилась более трех часов. Ему ассистировал ученик и его соотечественник, которого Нисимура привез с собой, – молодой тогда еще доктор Абэ. Первая операция прошла удачно, но нужна была донорская почка. Здесь как раз помог сам Николай Морозов, нашедший донора. И вскоре после второй операции жизни мальчика уже ничто не угрожало. Но выяснилось, что он остался круглым сиротой. Никаких других родственников, ни со стороны отца, ни со стороны матери, у него не было. И тогда Кейдзо Нисимура решил усыновить корейского мальчика и воспитать его в духе японских самураев. Опять же, помог Морозов преодолеть всяческие бюрократические формальности. Впрочем, тот преследовал здесь свои цели – как можно жестче привязать к себе талантливого японского врача и биолога, перед которым поставил особую задачу – создать суперчеловека.
А мальчик Хой оказался послушным сыном и талантливым учеником. Он, словно губка, впитывал в себя всю науку жизни и восточных традиций, которым его обучал приемный отец.
– Добрый вечер, Хой! – поприветствовал сына и профессор.
Они подошли к выходу из грота, укрываясь за камнями. Море слегка штормило, невысокие волны накатывались на берег и тут же отползали назад, осыпая брызгами прибрежную гальку.
– Я говорил тебе, мой мальчик, что скоро у меня будет для тебя важное задание, которое я могу доверить только тебе.
Нисимура посмотрел в упор на Хоя, тот выдержал взгляд, затем склонил голову.
– Хай! – согласился он.
– Время для этого пришло.
Нисимура протянул сыну маленький черный пластмассовый трекер.
– Вот, с помощью этого устройства ты должен будешь следить за двумя моими пациентами: мужчиной по имени Пётр Котов, и женщиной по имени Вероника Куликова. Но не просто следить, а сделать так, чтобы они встретились и совокупились. Это два моих первых сверхчеловека. И мне важно понять – удачный мой эксперимент или нет. Если у Вероники получится зачать от Петра и родить ребенка с задатками бигфута, я стану самым великим человеком в мире. Я породил человека-монстра. И никакой шантаж Морозова мне будет не страшен. Ты должен будешь дважды в день докладывать мне о каждом твоем шаге, чтобы я мог контролировать ситуацию и, в случае надобности, корректировать ее.
– Куда мне следует отправиться, отец?
– Для начала во Владивосток, где сейчас находятся оба мои пациента. Дальше будешь действовать по ситуации. Главная твоя проблема в том, что эти люди пока не знакомы друг с другом, и находятся в разных местах. Но именно ты должен будешь, незаметно для них и ненавязчиво сблизить их. Каким образом? Придумаешь сам. Я смогу только подкорректировать твою идею, не более.
В небе снова подняли крик чайки. Несколько птиц на мгновения окунулись в морские волны и тут же вынырнули с рыбешками в зобах. Волны продолжали биться о прибрежную гальку, но уже с меньшим остервенением.
Отвлекшись на минуту на морские художества, Нисимура продолжил.
– И еще одно важное дополнение. К сожалению, Котов попал в какую-то передрягу, ему раскроили череп и в больнице, во время операции по трепанации черепа хирург удалил из его головы мой чип. И теперь за ним следить будет сложнее. Но я дам тебе его адреса, домашний и служебный, а с помощью GPS-маячка в его смартфоне, тебе легче будет выслеживать его. Дам также координаты его жены, Елизаветы Шумейко. Это должно тебе помочь. И, главное: никогда не смотри им в глаза. Запомни это! Всё! Иди, мой мальчик! Не подведи меня.

22.
Котов был доволен: у него в руках оказался эксклюзивный материал, которого больше ни у кого не было. Разумеется, каким образом этот материал оказался у него, Котов никому не собирался объяснять. Через пятнадцать минут должен начаться прямой эфир его проекта на радиостанции «Актуальный репортаж», который он выбил у главреда после того, как, благодаря ему, Котову, и его подруге, Пирожковой, комиссия при губернаторе продлила аренду частот для радиостанции «Золотая бухта». Проект уже через три выпуска начал себя оправдывать, набирал хороший рейтинг, и Баблумян был доволен.
Котов привел себя в порядок, зашел в студию, проверил микрофон, наушники, кнопки, посмотрел на звукооператора.
– У тебя все готово, Стас?
– Да!
– Тогда запускай заставку!
Дождавшись кивка оператора, Котов выпрямился в кресле и, нажав на кнопку микрофона, заговорил. 
– Здравствуйте, дорогие мои радиослушатели. С вами радиостанция «Золотая бухта», и я, Пётр Котов, со своим актуальным репортажем. Несколько дней назад в Татарском проливе произошел интересный случай. Двое мужчин средних лет решили, видимо, прокатиться на моторной лодке по Татарскому проливу в сторону Сахалина, скорее всего, от близлежащего острова Монерон. Учитывая тот факт, что остров находится в пограничной зоне и пребывать на нем люди могут только по разрешению погранслужбы или администрации морского национального парка, каковым и является этот маленький чудесный остров, то, скорее всего, оба мужчины являются сотрудниками этого национального парка. Однако незадачливые морские путешественники то ли не рассчитали расстояние от Монерона до Сахалина, то ли по какой-то другой причине, но бензин на моторке у них закончился практически посередине между двумя островами. А это, извините, добрых двадцать километров. И что делать? Благо, погода в тот день была довольно благоприятной, что, согласитесь, для Татарского пролива, не частый случай. Нет, волны, конечно, были, как же без этого, но небольшие. Пришлось ребятам доставать весла и двадцать километров работать руками. Сами понимаете – работа не из легких. А дело было к вечеру. Когда совсем стемнело, ребята растерялись. Они ведь не готовились к столь продолжительному путешествию. Более того, похоже, у них с собой не было ни компаса, ни других приборов, определяющих направление. А поскольку ребята сухопутные, по звездам путь определять не учились. К тому же, большую проблему, даже опытным морякам составляет сильное течение в Татарском проливе, выгребать против которого очень непросто даже подготовленным спортсменам. Словом, ребята заблудились. И вместо Монерона поплыли в сторону японского острова Ребун. А это расстояние – в три раза длиннее. Там их, в экваториальных водах Японии, вконец измотавшихся и уставших, и выловили японские пограничники. На беду наших парней, у них с собой не было никаких документов. И, разумеется, японцы сразу решили, что это русские диверсанты. Теперь с ними развлекаются японские спецслужбы. Мой источник сообщил имена незадачливых путешественников. Это Сергей Зимин и Дмитрий Дудников.
Вот такой у меня для вас актуальный репортаж. Буду держать вас в курсе, дорогие слушатели, о судьбе наших мореплавателей.
Котов отключил микрофон и крикнул оператору:
– Стас, врубай музыку и рекламу.

23.
Матвей Куликов работал в одной бригаде с Капличным, поэтому и прекрасно знал про дело Котова. Рассказ жены, а затем и необычный секс с ней заставил его задуматься и, каким-то образом, соединить одно с другим. И вдруг, в процессе этого обдумывания ситуации, он вспомнил, как летел с женой на вертолете, и та спросила, что за остров внизу. Монерон! Ведь и Котов как-то вскользь упомянул о том, что его куда-то везли по морю, и его укачало. Вектор сходился!
Куликов решил поделиться со своими мыслями с Капличным. Он зашел к нему в кабинет.
– Вадим, ты сейчас свободен?
– Относительно. А что у тебя?
– Ты же знаешь, что у меня жена сначала пропала, а потом так же неожиданно нашлась.
– Ну! Хочешь, чтобы я тебя поздравил или посочувствовал? – Капличный закрыл папку с очередным делом, которую он до этого изучал, откинулся на спинку стула и посмотрел на Куликова, но тот никак не отреагировал на этот сарказм, а с совершенно серьезным лицом произнес:
– Хочу поделиться соображениями.
– По поводу?
– По поводу дела Котова и рассказом моей жены.
– Ну, дело Котова ты сам знаешь, где, а рассказом про жену поделись.
Куликов взял стул, стоявший у стола Капличного, развернул его спинкой вперед и сел, положив локти на спинку.
– Я когда ее с Сахалина забирал, мы на вертушке летели над Татарским. Она вдруг посмотрела вниз, а там как раз остров был. Она спросила, что за остров. Пилот ответил – Монерон. И, знаешь, меня вдруг пронзила мысль: это же ближайший к Сахалину кусок суши. Значит, возможно, именно оттуда она и бежала. А когда ночью она устроила мне настоящий… – Капличный усмехнулся и кашлянул в кулак. – Помнишь, как в одной импортной песне поется: sex bomb? Такого у нас с ней за все годы ни разу не было. К тому же, во время этого секса она на какое-то время превратилась в настоящего монстра, выросла едва ли не до потолка. А наутро – как будто ничего не бывало. Спрашиваю ее, помнит ли она, что было вчера в постели, только улыбается и плечами пожимает. И я сразу вспомнил нашего с тобой Котова. С ней явно что-то сделали в операционной.
Капличный внимательно слушал, барабаня пальцами обеих рук по столу. Когда Куликов замолчал, Капличный еще несколько минут размышлял, затем поднялся.
– Знаешь, Матвей, давайте смотаемся с тобой в ФСБ.
– Зачем?
– Так дело Котова у нас забрали и передали в ФСБ. А они, по всей видимости, даже не знают о похищении твоей жены и обо всех ее перипетиях. Думаю, что есть смысл объединить эти два случая в одно дело. Я сейчас позвоню, на месте ли ведущий это дело капитан Грибков.
Грибков оказался на месте. Узнав, в чем дело, он тут же заявил:
– Немедленно ко мне! Я закажу вам пропуск.
Когда они приехали, Грибков сидел за своим столом, снова пролистывая папку с делом Котова. В дверь постучали. Он машинально закрыл папку.
– Да! Входите!
– Привет, Паша! – Капличный пожал руку хозяину кабинета. – Вот, познакомься, Матвей Куликов, наш судмедэксперт. Он тебе сейчас расскажет весьма занимательную историю, случившуюся с его женой.
Куликов в очередной раз поведал историю о похищении и неожиданном спасении своей жены. Грибков внимательно слушал, что-то записывая в лежавший перед ним блокнот. Затем встал, сделал несколько шагов по кабинету, снова сел.
– Ну, конечно! – хлопнул себя ладонью по лбу Грибков, когда Куликов закончил свой рассказ. – А я все голову ломаю, что это за тодоромиси /томодориси… Весь интернет обшарил, ничего не нашел и там.
– В смысле? – не понял Капличный.
– Понимаешь, Вадим, когда я допрашивал Котова, он вспомнил, что уже в полусознании, когда ему ввели анестезию, он слышал, как врач сказал какое-то слово: то ли тодоромиси, то ли томодориси. А теперь все сошлось – Тодомосири. Это японское название нашего Монерона… Постой, но что же это получается? Это погранзона. Сам понимаешь, просто так туда не попадешь. Неужели наши погранцы прозевали? Или?.. Спасибо тебе, Вадим, за информацию! Иду на доклад к руководству.
– Мы можем идти?
– Да, конечно!.. Хотя, постой! Пойдем-ка вместе к Званцеву. Сам ему все и доложишь. Думаю, есть повод назвать наше дело «Монстры». А судмедэксперта можно отпустить. Давайте пропуск, я подпишу.
 
23.
Профессор Нисимура ненавидел те минуты, когда ему приходилось приходить к Морозову и выслушивать от него упреки в свой адрес. Этот неотесанный русский выскочка-нувориш, сделавший себе состояние на разграблении морских богатств и бюджетных вливаниях, теперь делал вид, что играет в мецената, покровительствующего медицине, здравоохранению, открыв больницу и медицинскую лабораторию, в которых и работал (впрочем, в больнице он скорее числился) профессор Нисимура. А на самом деле, Морозов преследовал исключительно свои амбициозные и далеко не добродетельные цели.
Профессор не ошибся: Морозов практически сразу набросился на него.
– Профессор, я вами недоволен! Мне с большим трудом удалось подобрать вам двух человек, согласно вашим же критериям, для эксперимента, а вы, профессор, не смогли их удержать – оба сбежали. Так вы мне скажите, вам еще нужны пациенты? Мои люди их ищут, но где гарантия, что они от вас снова не сбегут, и все деньги, потраченные на эксперимент, опять вылетят в трубу?
Ох уж этот русский язык! Что значит, вылетят в трубу? Для этого нужно, чтобы в лаборатории, по крайней мере, была печь, а ее нет. Впрочем, сейчас профессор не стал заморачиваться на этой фигуре речи, а ответил, хотя и с восточной вежливостью, но с металлическими нотками в голосе.
– Прошу прощения, господин Морозов. Я весьма благодарен вам за то, что вы дали мне возможность проводить опыты на людях, но охранять их – не моя забота. Их упустили секьюрити, которые не мне подчиняются, а через господина Конькова – именно вам. Поэтому не принимаю ваших претензий. С другой стороны, я уже несколько раз просил вас разрешить мне набрать для охраны людей, которым я мог бы доверять, но вы на это не идете.
Морозов сразу снизил тон.
– Не иду, потому что вы, наверняка, захотите привлечь для этого своих соотечественников, а я на это пойти не могу. Вы сами прекрасно знаете, что остров – пограничная зона. И мне стоит немалых усилий и денег сделать так, чтобы ФСБ, которой подчиняется погранслужба, закрывала глаза на передвижения ваши, профессор, и ваших помощников и ассистентов, выписывая им пропуска, как сотрудникам национального парка. А директору парка плачу еще и за то, чтобы он закрывал глаза на наличие лаборатории на острове, и закрыл проход к пещере и для своих сотрудников, и для туристов.
Морозов помолчал, взял из сигаретницы, лежавшей на столе, тонкую сигару, щелкнул зажигалкой, выпустил несколько колец дыма изо рта.
– Ладно, профессор, переменим тему. Как у вас идут дела с пигмеями? Когда сделаете первый отчет по опытам с ними?
– Мне нужно еще минимум две недели, чтобы получить хотя бы какие-то первые результаты.
– Хорошо! Даю вам три недели, профессор, потом жду снова у себя.
Нисимура выпрямил руки вдоль тела и поклонился.
Едва он покинул кабинет, Морозов взял телефон и вызвал Брынцева.
– Вызывай сюда Конькова. Мне на хрен он больше не нужен. Пусть подпишет договор о неразглашении коммерческой тайны и катится на все четыре стороны.
– А кого назначить вместо него, Николай Петрович?
– Это ты у меня спрашиваешь? Я тебе за что такие бабки плачу?
– Извините, Николай Петрович!

24.
В городе объявился маньяк: за последние два месяца три случая изнасилования женщин с одним летальным исходом – сорокалетняя женщина оказала упорное сопротивление насильнику, а тот ее придушил голыми руками, после чего изнасиловал с особым наслаждением; когда же она в конце пришла в себя и заявила, что она его запомнила и не преминет заявить о нем в полицию, он рассвирепел и, сорвав с нее бюстгальтер, додушил ее окончательно.
Первой же его жертвой стала пятнадцатилетняя девушка, возвращавшаяся домой с тренировки довольно поздно. Она шла по скверу, до дома ей оставалось каких-нибудь метров триста-четыреста, тут на нее напал маньяк. В сквере в тот момент было пустынно. Осень, пасмурная и прохладная погода не благоприятствовала прогулкам. Девочка, было, крикнула, позвав на помощь, но никто ее не услышал. До дома она еле дошла, рыдая, прикрывая тело разорванной одеждой. Родители ужаснулись. Когда дочь им рассказала, что произошло, отец, схватив большой кухонный нож, тут же выскочил на улицу и помчался в сквер. Разумеется, насильник не стал его дожидаться и давно уже исчез в серой полутьме вечера. Лишь дочкин рюкзак остался лежать на земле. Отец поднял его и принес домой.
Утром следующего дня мать с плачущей дочерью отправились в полицию. Девочка подробно описала, как она шла, где на нее напал маньяк. Подъехав к скверу, она уверенно показала то самое место. Опер вызвал кинолога с собакой. Овчарка сначала взяла было след, но, дойдя до проезжей части, закрутилась на месте и, вздохнув, остановилась. Правда, девочка запомнила несколько примет насильника: среднего роста, крупный, широкий нос и, главное, ей показалось, что он довольно заметно картавил.
Спустя неделю – третий случай изнасилования. Пострадала женщина тридцати с небольшим лет, мать двоих детей. Причем, все три преступления совершены хоть и в одном районе города, но в разных местах. Третья жертва смогла к его портрету добавить еще один нюанс – маленькие, близко посаженные глаза. Фоторобот и ориентировку на преступника распечатали и разослали по всем отделениям полиции.
Вероника чувствовала какие-то необычные изменения в своем организме. Не зря же училась на медицинском. Но что это за изменения – объяснить не могла. Обращаться к мужу или преподавателям института не хотела: вдруг это ей только кажется, описать, что с ней на самом деле происходит, она даже себе не может, и ее поднимут на смех.
В таких раздумьях она возвращалась домой. Решила немного сократить путь – пройти полсотни метров через парк от центрального входа до пролома в ограде – народ с удовольствием пользовался этим путем и даже успел протоптать тропинку. Правда, неудобство было в том, что во время дождей тропинка раскисала, и приходилось выбирать – либо шлепать по грязи, либо цивилизованно идти по парковым аллеям. Впрочем, уже несколько дней хотя и было пасмурно, но сухо. Но ветер сегодня был холодный, она подняла воротник короткой куртки, забросив ремешок женской сумки на плечо, вынула из карманов куртки перчатки, надеть их, однако не успела.
 – Кгасавица, вам не стгашно бгодить одной в темноте по пагку, – окликнул ее чей-то незнакомый мужской картавый голос. – Не желаете, чтобы вас пговодили до дома?
Вероника поначалу вздрогнула от испуга, но голос был не грубый, а, скорее, даже веселый, игривый. Она бросила взгляд на приближавшегося человека. К сожалению, фонарь был довольно далеко от этого места, и разглядеть, как следует, она его не смогла. Впрочем, парень был невысок и явно не накачанный. К тому же, она не слышала, чтобы маньяки перед тем, как напасть на свою жертву, заговаривали с ней. Она успокоилась и в том же тоне ответила:
– Красавица не желает напрягать джентльмена, и вполне может дойти до дома одна.
– А вы меня совсем и не напгяжете, мадам. Наобогот, вам это будет пгиятно, особенно, когда гасслабитесь и получите удовольствие.
Он схватил ее за рукав куртки. Она резко отдернула руку, да так, что ремешок сумочки порвался, и та упала на землю.
– Что тебе нужно? – нервно выкрикнула она, оглядываясь по сторонам, но, как назло, в ближайшей округе людей не было.
– А ты не догадываешься?
– Пошел вон!
– А ты, оказывается, ггубиянка!
Она бросилась было бежать, но он успел выставить вперед свою ногу и, зацепившись за нее, она упала лицом вниз. Он тут же набросился на нее, перевернул на спину и, запустив руки под куртку, стал сдирать с нее джинсы. Она сучила ногами, пыталась сбросить его, но этим самым только больше распаляла.
– Помогите! – во весь голос закричала она.
– Не надо! Я сам спгавляюсь! – он явно был шутником.
Впрочем, тут же зло прошипел:
– Еще пикнешь – задушу! – и моментально придавил ей локтем горло.
Вероника начала слабеть и задыхаться – он был хотя и не спортивного телосложения, но руки у него были, словно клещи: не разожмешь.
И тут Вероника решила надавить на его психику. Она неоднократно слышала, что маньяки ведут двойную жизнь: дома у них любящая жена и любимые дети, которые могут и вообще не подозревать о том, чем занимается их муж и отец в темные вечера в темных местах.
– Дома тебя, небось, жена с детьми ждет, а ты тут развлекаешься.
– Ошибаешься! У меня нет жены. На счет детей – не знаю.
Он слегка ослабил хватку и посмотрел в лицо Вероники. И вдруг, словно электрический разряд прожег его тело! Что произошло дальше, он не смог ни сам понять, ни впоследствии объяснить следователю.
Казавшаяся ему жертвой, женщина вдруг совершенно изменилась и лицом, и телом. Увеличившись в размерах, она быстро сбросила его с себя на землю, словно какого-то жука, тут же, издав звериный рык, схватила его обеими руками, пару раз встряхнула, оторвав от земли, вонзила появившиеся на пальцах когти в его грудь, затем с силой отшвырнула его от себя. Отлетев в сторону, он ударился грудью о ствол дерева, а, упав на землю, ударился спиной о выступавший из земли толстый корень дерева. Он успел лишь тихо охнуть и в следующий миг потерял сознание.
Вероника выдохнула, пришла в свое естественное состояние, отряхнулась и при этом заметила, что маньяк с такой силой рванул ей джинсы, что куда-то отлетела пуговица. Ничего, дом совсем рядом, не потеряет штаны. Пошарила рукой в поисках сумочки, нашла ее метрах в пяти от себя. Затем подошла к лежавшему на земле, нащупала пульс на запястье и, убедившись, что тот жив, просто без сознания, дошла до пролома в ограде парка, вышла на улицу. Ее дом был буквально через дорогу.
Увидев жену, Куликов оказался в шоке.
– Ника, что с тобой? Уж не по-пластунски ли ты ползла домой? Одежда грязная, лицо в земле, сумка без ремешка.
Впрочем, он тут же догадался, что могло произойти. Весь город полнился слухами о сексуальном маньяке.
– На тебя кто-то напал?
Но Вероника молча, дрожа всем телом, с отвращением срывала с себя одежду, бросая все на пол. Оставшись в одном нижнем белье, она ушла в ванную, закрылась и включила воду. Через несколько секунд, стоя под теплой струей воды, она заплакала. Но вода же ее и успокоила. Когда она вышла из ванной, укутавшись в махровый голубого цвета халат мужа, ее одежда уже находилась в стиральной машине, сапожки были очищены от грязи и водворены на место в прихожей, а сам Куликов хозяйничал на кухне – Ника почувствовала приятный аромат свежесваренного кофе.
– Кофе будешь? – спросил Куликов. – Или поужинаем сразу?
Вероника замотала головой.
– Есть не хочу, а кофейку попью.
Сидя за столом с чашкой в руках, она окончательно успокоилась и расслабилась.
– А теперь расскажи, что случилось.
– Я решила сократить путь, свернула в парк… Ну, ты же знаешь, там в заборе дырка есть, через которую все ходят, – Куликов кивнул. – Ну, вот и я, как дура, решила воспользоваться этой дыркой. И вдруг чувствую, меня кто-то догоняет и дергает за рукав, да так, что ремешок сумочки порвал. А потом так, шутливо, предлагает расслабиться и получить удовольствие. Повалил меня на землю, пытался сорвать джинсы… Ты, наверное, даже не заметил, что там пуговица оторвана?
– Не заметил, – честно признался Куликов. – И что было дальше?
– Слушай, Мотя, ты как маленький – что было дальше! Ты же в ментовке служишь, должен бы и сам догадаться, что могло бы быть дальше.
– Так я у тебя и не спрашиваю, что могло бы быть! Я спрашиваю, что было, Ника.
Она немного помолчала, сделала несколько глотков кофе.
– Не знаю, откуда у меня силы только взялись. Я отшвырнула его подальше так, что он отлетел на несколько метров и долбанулся об дерево. Я испугалась, как бы не помер. Подошла к нему, пощупала пульс – живой. Ну, после этого я пошла домой. А мой вид ты сам видел.
Он больше не стал задавать никаких вопросов. Молча пил кофе. Но теперь уже спросила мужа Вероника.
– Заявление писать надо?
Он ответил не сразу, несколько секунд глядя на нее. Затем покачал головой.
– Зачем? Ты цела-невредима, мужик тоже жив остался. Думаю, его уже кто-нибудь да обнаружил и вызвал «скорую». Преступление явно на глухарь тянет. Зачем ребятам лишние проблемы создавать?
– Как скажешь! – пожала плечами Вероника. – Тогда я, с твоего позволения, пойду спать. Не могу ничего делать после всего этого.
– Да, конечно! Иди, ложись.
– А ты?
– Я немного посижу за компьютером. Нужно кое-что доделать.
Они поцеловались, и Вероника отправилась в спальню, а Куликов перебрался в гостиную, сел за стол, «оживил» компьютер, пребывавший «во сне». Он сразу выстроил цепочку событий: попадание Вероники в больницу с острым приступом, загадочное ее исчезновение из этой больницы, некая опытная лаборатория на некоем острове, оказавшемся островом Монерон, не менее загадочный побег оттуда, наконец, небывалое дотоле сексуальное упоение Вероники. И, как конец цепочки, расправа с насильником. При этом, сама Вероника практически ничего не помнит.
Куликов вошел на закрытый полицейский портал – ему нужно прояснить одну деталь: есть ли в ее действиях отличия от действий Петра Котова. Фактически – все то же самое… Стоп! Есть один нюанс! Когда Котову делали трепанацию черепа, вытащили оттуда одну маленькую детальку – микрочип. Что и послужило передачей дела из ведения МВД в ведение ФСБ. Но, если так, значит, нечто подобное должно быть и в голове у его жены. Куликов покрылся холодной испариной. Значит, некий человек может, если не управлять, то точно следить за действиями Вероники. И ради чего все это делается?
Куликов встал из-за стола, прошелся взад-вперед по комнате. Разнервничался. Всегда в таких случаях его тянуло к куреву. Он пошел на кухню, взял из пачки, лежавшей сверху на холодильнике, сигарету, чиркнул спичкой. Нельзя, по крайней мере без лишней необходимости, давать этому делу ход. Снова объявится этот эфэсбешник, Нику затаскают на допросы. А у нее скоро защита диссертации. Да и вообще, она девушка нервная, эмоциональная. Вдруг не выдержит такого давления на ее психику. Но что же делать? Надо каким-то образом договориться с хирургом, чтобы, никак это не афишируя, попытаться вытащить из ее головы этот проклятый чип…
Да, но сначала надо выяснить, есть ли он у нее вообще, а, если есть, то в каком месте. И тут у него в голове всплыла фамилия однокурсника Рубахина. Говорят, он стал классным хирургом. Правда, они не виделись лет пять–семь, да и особо никогда не дружили. Но наладить отношения никогда не поздно. Возможно, и он, Матвей Куликов, когда-нибудь понадобится Рубахину.
Докурив, Куликов выбросил окурок в приоткрытое окно, тут же закрыл его, выключил свет и пошел в спальню.
Лег и аккуратно, поглаживая подушечками пальцев голову жены, стал прощупывать ей голову. Вероника после такого стресса спала крепко, когда же он стал ее гладить, она лишь слегка пошевелилась.
Так и есть! Он нащупал маленький шрам справа на теменной части головы. Значит, он не ошибся. Завтра же нужно будет поговорить с Вероникой и заставить ее пойти на операцию.
    
25.
Куликов не ошибся: спустя где-то полчаса, одна немолодая пара прогуливалась по парку со своей болонкой. И, услышав стоны, подошла к лежавшему на спине мужчине, а тот, заметив рядом с собой людей, прошептал:
– Помогите!
– Федя, надо «скорую» вызвать, – засуетилась женщина, переложив поводок из правой руки с левую и присела рядом с ним. Болонка дергала поводок, будто не желая, чтобы хозяйка отвлекалась на такую ерунду. – Мужчина, вам плохо?
А тот снова, еле шевеля губами, пролепетал:
– Помогите!
– Федя!..
– Да я уже звоню, звоню, Валечка… Алло! Скорая? Здесь в парке человеку плохо, лежит на земле и стонет.
«Скорая помощь» приехала быстро, и уже менее чем через час он оказался в больничной палате.
Там и выяснили, кто этот человек: Шиков Леонид Ефимович, тридцати семи лет, ранее не судимый, портовый рабочий, не женат, живет с отцом, мать умерла четыре года назад, попав в автокатастрофу.
Как и положено в подобных случаях, когда в больницу попадает пациент с необычными травмами, либо с явными следами драки или ранением, медики сообщили в полицию. Шиков уже на следующий день пришел в сознание и к нему наведался участковый уполномоченный. Поговорив с врачом, ознакомившись с диагнозом, участковый заглянул в палату, где лежал Шиков. Кроме него, там лежало еще трое. Они, узнав, кто его так оприходовал, уже похохатывали над тем, что какая-то баба так его отделала.
– Да вы бы видели эту бабу, сами обосрались бы, – огрызался Шиков, чем еще больше веселил соседей по палате.
Увидев, что вошел полицейский, все замолчали и улеглись на койки. Старший лейтенант безошибочно определил нужного ему человека, подошел к его кровати, взял стул, сел у самой головы, достал из папки блокнот и ручку, папку положил на прикроватную тумбочку и, после небольшой паузы, во время которой он рассматривал Шикова, спросил:
– Как вы себя чувствуете, Леонид Ефимович?
– Как может себя чувствовать человек, подгавшийся с медведем?
Этот ответ вызвал смех у одного из соседей, но остальные двое на него шикнули и тот, повернувшись на живот, уткнулся в подушку.
– А почему вы решили, что на вас напал именно медведь? Откуда он мог взяться в парке?
– Ну, это я обгазно! Повегьте, эта баба и медведя бы задгала.
– Хорошо! Расскажите, с чего все началось? Ведь не могла же женщина сама по себе наброситься на вас?
– Почему не могла? Вон, весь гогод знает о каком-то маньяке, нападающем на людей…
– Но не будете же вы утверждать, что женщина-маньяк насилует женщин?
Шиков понял, что сболтнул ерунду. Подумав немного, проворчал:
– Женщина-маньяк не может, а женщина-медведь еще как…
– Шиков, – перебил его участковый, – я понимаю, что у вас после случившегося, возможно, некое помутнение в голове, но не настолько же, чтобы нести околесицу… Вы можете описать напавшую на вас?
Шиков снова ненадолго задумался.
– Пожалуй, никаких особых пгимет не назову. Во-пегвых, было темно, во-втогых… А, вспомнил! Она была в коготкой кугтке, такие, светлые волосы. И сумочка.
– Что сумочка?
– Так она начала сначала сумкой на меня махать. Ну, я схватил ее, сумку, даже гемешок погвал. Это я точно помню… А больше ничего не помню.
Участковый понимал, что одно из двух: либо Шиков еще не отошел от шока, потому и говорит ерунду; либо он чего-то сильно не договаривает и выставляет себя дурачком. Записав в блокнот показания, он сунул его в папку и поднялся.
– На сегодня, наверное, достаточно! Но я вас снова навещу через пару дней. Надеюсь, к тому времени у вас все в голове уляжется, и вы сможете вспомнить больше деталей.
– Постагаюсь!
– Поправляйтесь! До свидания!
Последнее относилось не только к Шикову, но и к его соседям, которые дружно попрощались с участковым.
По дороге в участок, старший лейтенант решил заглянуть в парк. Прошелся по асфальтированной дорожке к тому месту, где была та самая дыра в ограде. Внимательно все осмотрел. Подошел к дереву, о которое ударился Шиков, глянул на выпиравший из земли толстый корень. Земля там была утоптана сотнями пар подошв, поэтому, естественно, никаких следов борьбы там и не могло остаться. И тут глаз его зацепился за висевший на самой нижней ветке ближнего куста кожаный черный ремешок. Он подошел к нему, взял двумя пальцами, осмотрел: вероятно, это ремешок от женской сумки, о которой говорил Шиков. Расстегнул молнию папки и положил туда в целлофановый пакетик потенциальный вещдок.
Добравшись до своего кабинета в участке, он сразу сел за стол, чтобы заполнить протокол допроса и записать свои наблюдения и данные по осмотру места происшествия. Уже заканчивая писать, старлей решил сделать паузу, достал сигарету, щелкнул зажигалкой, придвинул к себе пепельницу. И тут его глаза наткнулись на лежавший чуть сбоку на столе лист с ориентировкой на маньяка и его фоторобот. Он даже хмыкнул от неожиданности. Положил только что зажженную сигарету на край пепельницы, придвинул к себе этот лист и еще раз внимательно вчитался.
У него даже задрожали пальцы, в виски ударили молоточки пульса. Чтобы немного успокоиться, он сунул в рот сигарету, откинулся на спинку стула, сделал несколько затяжек. Все совпадало: среднего роста, крупный, широкий нос, близко посаженные глаза и, главное, – картавость.
Вложив в только что начатую папку с делом лист с ориентировкой, старший лейтенант, потушив сигарету о дно пепельницы, направился РОВД. Начальник районного отдела, подполковник Птушко его внимательно выслушал, почесал затылок. Затем набрал номер коллеги из Следственного комитета. Закончив разговор, глянул на старлея.
– Ну что, Михайлов! Готовь в погонах дырку для новой звездочки. И кошелек для премии. Ну, благодарность от генерала само собой не залежится.
Заметив растерянный взгляд старшего лейтенанта, добавил:
– Ты поймал того самого маньяка, которого мы уже полгода ловим!
Михайлов выдохнул.
– Только один маленький нюанс, товарищ подполковник: не поймал, а обнаружил. А поймала его некая дама, которую наш маньяк обозвал медведем.
– То есть, ты хочешь лавры с этой неизвестной дамой разделить? – засмеялся Птушко.
Начальник городского Следственного комитета Сидоров вызвал к себе капитана Капличного.
– Вадим, накрывай поляну участковому старлею! – заметив на себе удивленный взгляд капитана, начальник уточнил:
– Кажется, рыбка попалась в сети. Наш маньяк оказался в больнице. Езжай в четвертый отдел на Посьетскую, найди участкового опера Михайлова. У него дело этого самого маньяка Шикова. 
– Вот это новость, Сергей Сергеич! – улыбнулся Капличный. – Уже еду!

26.
Генерал ФСБ Кремлёв самолично готовил шашлыки на своей даче в предместье Владивостока в поселке «Белый парус», раскинувшемся прямо на берегу залива Угловой на полуострове Де-Фриз в двадцати четырех километрах от города. На пятнадцати сотках ухоженного участка за высоким забором с выложенными плитками дорожками и большим зеленым палисадом с несколькими яблонями и кустами смородины стоял большой, европейского стиля коттедж с огромной стеклянной верандой. В глубине участка, рядом с палисадом, была шестиугольная застекленная с пяти сторон беседка.
Начал накрапывать дождь, крупными каплями щелкая по накинутому на голову генерала капюшону. Иные капли падали в мангал, отчего древесные угли недовольно шипели. Генерал периодически поливал насаженное на шампуры мясо белым вином и поворачивал их с одного бока на другой.
– Алёша! Дождь ведь идет! – окликнула генерала жена, Нина Степановна, выйдя на крыльцо.
– А шашлык останется недожаренным? – возразил генерал. – Ты бы лучше внуку позвонила; вот он-то как раз под дождем бегает.
– Да где ему бегать? В детском парке, небось.
– Ну, тогда, Ниночка, приготовь в беседке все для шашлыка, овощной салатик, ну, и водочкой с коньячком. Должен подъехать Морозов. У нас с ним разговор будет, сама понимаешь.
Нина Степановна кивнула и пошла на кухню.
Морозов подъехал минут через десять. Охранник-водитель открыл ворота, пропуская морозовскую праворульную «тойоту», и тут же снова ворота закрыл.
– Володя, ты можешь идти! Сегодня ты мне уже не понадобишься, – распорядился генерал.
– А завтра как, Алексей Давыдович?
– Как обычно, в 7.00 жду тебя.
Охранник отдал брелок от ворот генералу, попрощался с вышедшей встретить Морозова Ниной Степановной и ушел. А в это время Морозов достал из багажника большой пакет и, улыбаясь во весь рот, направился к хозяйке.
– Нина Степановна, с самыми теплыми чувствами и безмерным уважением.
Морозов подошел к ней, поцеловал руку и вручил ей пакет.
– Вот, Нина Степановна, икорка черная, рыбка, все, как полагается.
– Ой, ну зачем вы, Николай Петрович.
– Ну, а как же! В гости с пустыми руками я не хожу.
Хозяйка ушла в дом, а Морозов направился в беседку, где его уже ждал генерал.
– Мое почтение, товарищ генерал!
– Проходи, проходи, Николай Петрович! Я уж боялся, что шашлык остынет.
– Неожиданно в пробку попал, представляешь? Какие-то два мудака не смогли разъехаться, ну и перекрыли две полосы.
Они пожали друг другу руки и сели друг против друга. Морозов вынул из кармана и подвинул к генералу средней толщины конверт. Тот тут же убрал конверт в карман куртки.
– Что будешь? Коньяк или водку?
Морозов окинул обе бутылки взглядом.
– Давай нашу родную. Царскую.
Генерал наполнил рюмки, они чокнулись, выпили.
– Бери шашлычок, Петрович. Сам готовил.
– Для меня не секрет твои кулинарные изыски.
Морозов вилкой снимал с шампура мясо с помидорами и колечками лука на тарелку. Генерал в это время налег на салат из огурцов и помидоров.
– Что у тебя за дело такое срочное, Петрович?
 – Ты прав, не буду тянуть кота за яйца. Мне доложили, что твои молодцы стали копать под Монерон. Того и гляди, наткнутся на объект.
Дождь расходился все сильнее. Крупные капли барабанили по крыше беседки. Небо стало совсем серым. Влажности добавлял еще и ветер, дувший со стороны Амурского залива.
– Так ты получше следи за своими людьми. Вон, не твои ли два мудака приплыли в Японию? Едва международный скандал не случился. Мне из Москвы уже звонили, еле успокоил руководство. Мол, недоразумение, заблудились в ночи.
– Мудаки – это еще мягко сказано. Я приказал их уволить, а они, видимо, решили на Сахалин удрать, да с бензином просчитались. Представляешь, сколько им грести пришлось, чтобы до Японии доплыть?
Оба засмеялись. Генерал снова налил водки, снова выпили.
– Ну, так как же, Алексей Давыдович? Решишь проблему?
Генерал не успел ответить: кто-то позвонил снаружи, генерал тут же глянул на веранду, где жена, посмотрев в видеодомофон, открыла калитку.
– Кто там, Ниночка?
– Ваня с Димой.
Когда оба мальчишки, промокшие до нитки, вбежали во двор, Нина Степановна набросилась на внука.
– Интересно! Сколько мне еще тебе звонить, чтобы ты шел домой? Ты не заметил, что дождь усилился?
Друзья уже стояли на крыльце под навесом.
– Бабушка, прости! Можно Дима у нас побудет, пока дождь не кончится?
– А родители его искать не будут?
– Не, я им позвонил, сказал, что к Ване пойду.
– Ну, заходи, если так! Снимайте свои мокрые одежды. Ваня свое наденет, а тебе я пока халат дам.
Нина Степановна увела мальчишек в дом и закрыла дверь.
– Ну, так как же Давыдыч, решишь проблему? – повторил свой вопрос Морозов.
– Это тебе будет дорого стоить! – засмеялся генерал, наливая третью стопку.
– Свои люди – сочтемся.
На следующий день генерал Кремлёв вызвал к себе полковника Званцева.
– Что там у тебя с японцем, Ваня?
– Кажется, ухватились за ниточку, Алексей Давыдович. Грибков землю роет.
– Уж не на Монероне ли землю роет?
– На нем! Есть два источника, которые утверждают… нет, пока лишь предполагают, что лаборатория профессора Нисимуры располагается именно на Монероне.
– С погранцами связывался?
– Пока не счел нужным. Прямых доказательств ведь нет.
– Ты вот что, Ваня. Пока попридержи Грибкова, чтоб не наследил на острове.
– Не понял, товарищ генерал?
– Свяжись там с нашим человечком из заповедника. Пусть пока он там порыщет, ему это будет сподручнее. Да и остров он знает, как свои пять пальцев. А ты пока не суйся.
– Слушаюсь! Но мне его как, посвящать в суть дела?
– Ни в коем случае! Просто в общих словах обрисуй ситуацию. Сошлись на этот случай с двумя мудаками на лодке. Они же явно с Монерона плыли.
– Но это, скорее, дело погранцов…
– Погранцы погранцами, я уже с полковником Кимом разговаривал. Но и наш человек отдельно пусть поработает. Пусть узнает, не сотрудники ли это заповедника. Если нет, то кто такие, и что делали на острове. В общем, ты что, не знаешь, что нужно делать в такой ситуации?
– Понял! Разрешите идти?
– Иди!
 
27.
Дело маньяка Шикова передали капитану Капличному. Характер травм Шикова позволял судить о том, что он имел дело с особью, идентичной Котову, только женского пола. Но, поскольку эта особь никак не проявила себя после нападения на нее Шикова (если не считать ремешка от женской сумочки, на котором эксперт обнаружил отпечатки его пальцев), а Шиков по ряду признаков оказался тем самым маньяком, которого разыскивала вся приморская полиция, то дело оказалось чистой уголовщиной. Значит, в данном случае, можно было не опасаться, что снова вмешается ФСБ. Это вполне устраивало Капличного.
 Он первым делом отправился по адресам прежних жертв маньяка и показал им фотографию Шикова.
– Посмотрите, пожалуйста, не этот ли человек на вас напал?
И, если пятнадцатилетняя девушка опознала маньяка сразу, несмотря на его весьма непрезентабельный вид в больничной палате, то вторая жертва долго сомневалась.
– Уж больно он здесь какой-то… убогий, что ли. Тот-то был прям орел.
– Вы учитывайте то, что преступник сейчас в больнице с сильными травмами груди и ушибом позвоночника, – разъяснял Капличный.
– И кто же его так?
– Очередная потенциальная жертва этого маньяка.
– Надо же, какая смелая! А кто она?
– Увы! Пока не известно. Я все же попрошу вас, Людмила Ивановна, внимательнее всмотреться в его лицо. Для нас, да и для вас тоже, это очень важно. Зло должно быть наказано.
– Да вроде он, – кивнула женщина. – Темно, правда, было. Но лицо смогла разглядеть. Он это, он! – твердо произнесла она.
– Спасибо!
Капличный пошел к подполковнику Сидорову.
– Сергей Сергеич, можно?
– Заходи, Вадим, – кивнул Сидоров, а когда капитан сел, положив перед собой на стол папку, спросил:
– Что у тебя?
– По делу маньяка. Во-первых, Шикова по фото опознали обе жертвы. Во-вторых, на ремешке от женской сумки найдены отпечатки пальцев Шикова. Статьи 105 и 131. Загремит лет на пятнадцать–двадцать.
Сидоров снял очки, прикусил зубами одну дужку и листал папку с делом, которую ему подвинул Капличный.
– Ну что же, поздравляю! Где сейчас Шиков?
– В Морозовской больнице. На обследовании.
– Ездил к нему?
– Только собираюсь. Сергей Сергеич, мне нужно ваше разрешение на перемещение Шикова в отдельную палату и люди для его охраны. А также виза прокурора на его арест.
– Ну, все, что от меня зависит, ты получишь. А по поводу ареста, пиши представление на имя прокурора. Я подпишу.
– Уже! – Капличный протянул начальнику бумагу.
– Экой ты быстрый, Вадим! – улыбнулся Сидоров. – И, кстати, может его в СИЗО перевести?
– Он пока не ходячий! Я выяснял по телефону. К тому же, его пока обследуют, лечат. Но при первой же возможности, разумеется, я его заберу из клиники.
– Хорошо! Действуй!
В больнице Капличный первым делом направился в кабинет завотделением.
– Капитан Капличный, следственный комитет, – капитан предъявил врачу удостоверение.
– Чем могу быть полезной? – несколько удивленно поинтересовалась Алла Викторовна Романова, именно она была заведующей отделением.
– Я по поводу вашего больного, Шикова Леонида Ефимовича.
– Он что-то натворил?
– Более чем! Это опасный преступник, убийца и насильник. Мы могли бы его забрать из клиники?
– Увы! У него на завтра назначена операция.
– Что-то серьезное?
– Сломанное ребро задело правое легкое.
– В таком случае, Шикова необходимо перевести в отдельную палату и держать его под охраной полиции.
– Минуточку! Вы меня слегка озадачили, – Романова позвонила старшей медсестре. – Галя, зайди ко мне!
Отключив телефон, объяснила:
– Сейчас подойдет старшая медсестра, выясним у нее, есть ли у нас сейчас свободный бокс.
Буквально через минуту появилась и медсестра.
– Галя, как у нас с боксами?
– Все заняты, Алла Викторовна.
– А когда освободятся?
– В первый только позавчера пациент заселился, в третьем Максименко…
– Да, да, я знаю. Это мой больной, я его веду, – уточнила она для Капличного. – Послеоперационный. Минимум три дня еще до выписки.
– А в других отделениях? – настаивал Капличный.
Ничего не понимающая старшая сестра переводила взгляд с Романовой на Капличного.
– Ну, попробую у соседей узнать.
Она села за стол и сняла трубку местного телефона. Но перед звонком посмотрела на медсестру.
– Галя, а что у нас со вторым боксом?
– Ну, вы же знаете, Алла Викторовна… – она чуть замялась, посмотрев на Капличного. – Это для особых… случаев.
– Значит, он пустой?
– Ну да!
– У нас как раз тот самый особый случай. Подготовь его до завтра. После операции переместим туда Шикова.
Галя постояла еще некоторое время, будто собиралась что-то уточнить. Затем пожала плечами и сказала:
– Хорошо! Как скажете!
Когда старшая медсестра ушла, Капличный предупредил Романову.
– Надеюсь, вы понимаете, Алла Викторовна, что все данные о Шикове, которые вам сообщили, должны остаться в этом кабинете.
– Да, я понимаю, но… Каким образом это можно сохранить в тайне, если, как вы говорите, Шикова будет охранять полиция?
– Очень просто! Это vip-пациент, потому его и охраняют.
– Да, но… – опять замялась Романова. – До этого же он лежал в обычной палате.
– Правильно! Потому что он попал к вам в бессознательном состоянии. Его искали коллеги, друзья, соратники, родственники. Теперь нашли. К тому же, такому пациенту после операции нужен покой. Правильно?
– Наверное! – кивнула Романова.
– Значит, договорились, Алла Викторовна? Когда у него операция?
– Завтра в десять ноль-ноль.
– Сколько продлится?
– Не знаю! Не я буду оперировать. Хирург Рубахин. Думаю, часа два не меньше.
– Хорошо! Значит, я с полицейским подъеду сюда к одиннадцати тридцати. Да, и еще огромная просьба: никому из медперсонала, ни в справочную не давайте данные о палате, в которой будет лежать Шиков. И Галю свою предупредите тоже.
– Хорошо! Я вас поняла.
– Ну, больше не буду вас задерживать… Впрочем, нет! Есть еще маленькая просьба. Хотелось бы взглянуть на этот бокс.
– Да, пойдемте, я вас провожу.

28.
Была суббота. Куликовы наслаждались выходным днем. В воздухе в своем непередаваемом танце кружили легкие снежинки, многие из которых не успевали даже долететь до земли: таяли в полете. Белые облака медленно плыли куда-то в своем вечном путешествии.
Вероника хозяйничала на кухне. Матвей с утра заглянул в компьютер, затем вогнал его в «сон», и направился к жене. Он твердо решил серьезно поговорить с ней на счет операции и удаления чипа.
– Ты вовремя пришел, Мотя! Я как раз омлет раскладываю. Садись! – она поставила перед мужем тарелку с большим куском омлета, себе положила кусок поменьше, и придвинула еще одну, общую тарелку с нарезанным сыром и хлебом. – Через пару минут чайник вскипит.
Куликов съел омлет молча. Сделал себе пару бутербродов с сыром, положил их прямо на скатерть рядом с чашкой с дымящимся кофе, и тут посмотрел на Веронику.
– Ты явно что-то хочешь сказать, Мотя.
– Хочу! – кивнул тот.
– Я как-то это сразу почувствовала, как только ты вошел. Ну, так я тебя слушаю.
– Только разговор будет серьезный, Ника, и, возможно, немного длинный.
– Ой! Не пугай меня, – она сделала небольшой глоток кофе, и улыбнулась, посмотрев на озабоченное лицо мужа.
– Да нет, я не собираюсь тебя пугать. Просто, это действительно серьезный разговор.
Вероника промолчала, Куликов отпил кофе и слегка отодвинул чашку, а на это место положил смартфон, вынув его из кармана тренировочных штанов.
– Начну немного издалека… – он несколько секунд дожевывал бутерброд. – Ты, вероятно, помнишь, Ника, я тебе рассказывал о деле некоего Котова…
– Ну, как же, журналист с радиостанции «Золотая бухта». Он сейчас ведет свою авторскую программу…
– Я не о том, Ника! Не прерывай меня, пожалуйста!
– Извини!
– Я тебе прежде не рассказывал, это, в общем-то, секретная информация, но, надеюсь, ты не станешь крысятничать.
– Спасибо за доверие, дорогой!
Вероника улыбнулась и погладила Куликова по голове.
– Так вот! Когда Котову делали трепанацию черепа, у него из черепушки вытащили вот такую фиговинку, – Куликов взял смартфон, провел пару раз пальцем по экрану и показал картинку жене. – Как ты думаешь, что это?
– Похоже на чип, – пожала она плечами.
– Ты не ошиблась! А теперь позволь тебе прочитать небольшую лекцию, напомнить, так сказать, твои такие еще близкие студенческие годы.
– Давай, давай! – улыбнулась она, допивая кофе.
Прежде чем снова заговорить, Куликов также допил кофе.
– Ты, естественно, знаешь, что такое премоторная кора головного мозга…
– Поле 6! – кивнула она.
– Совершенно верно! Значит, знаешь, что это высший центр планирования и отбора двигательных программ. Она проецируется непосредственно на спинной мозг и, следовательно, как ты помнишь из лекций, может играть определенную роль в непосредственном контроле поведения, с относительным акцентом на мышцы туловища. А также может играть роль в планировании движения, в пространственном руководстве движением, в сенсорном руководстве движением, в понимании действий других и в использовании абстрактных правил для выполнения конкретных задач.
– Прости, Мотя, но ты что, и правда, хочешь мне целую лекцию прочитать? У меня сейчас немножко другой профиль, если ты в курсе.
– Хорошо! Перехожу к сути разговора. То, что Котову в том случае удалось разобраться сразу с двумя мордоворотами одновременно, – действие именно этого чипа, сыгравшего роль в прямом управлении его поведения. Как и то, что он не помнил практически ничего из того, что и как тогда произошло, как не помнит и то, что он во время этой схватки превратился в настоящего монстра… А теперь вспомни, как тебе удалось справиться с этим маньяком Шиковым? Откуда у тебя взялась такая сила и агрессия?
Лицо Вероники вытянулось от удивления, она побледнела и посмотрела на мужа.
– Ты хочешь сказать, что?..
– Именно это, Ника. Именно это я и хочу сказать. Сама сопоставь факты: ты, как и Котов, попала в Морозовскую клинику с острой болью, тебе, как и Котову, сделали операцию, после которой вы оба на некоторое время просто исчезли из зоны видимости и доступа. Тебе удалось случайно сбежать с некоего острова, оказавшегося Монероном. Думаю, что и Котов побывал там же, но, как он оттуда выбрался, – он не помнит. Наконец, когда я тебя после нежданного путешествия привез домой, ты помнишь, какой секс у нас с тобой был? Ты тогда, как мне показалось, тоже превратилась в монстра, но в данном случае, в хорошем смысле слова, – Куликов улыбнулся.
Вероника, ошарашенная новостью, молчала. А Куликов продолжал.
– Когда я сопоставил все эти факты, я понял, что с тобой это не просто так…
– Ты знаешь, я тоже чувствую, какие-то в себе изменения.
– Вот, вот! А в тот день, когда на тебя напал Шиков, ты пришла уставшая и после рассказа о происшедшем сразу пошла спать, а я тогда общупал твою голову... Сейчас можешь сама прощупать поле шесть.
Вероника стала осторожно пальцами обеих рук щупать лобную долю теменной части своей головы. Найдя крохотный след шрама, еще больше побледнела.
– Ты думаешь, что у меня там?..
– Практически уверен в этом!
– И что же делать, Мотя?
Она готова была расплакаться. Он встал, обнял ее за плечи.
– Пойдем в комнату! Там договорим.
Он взял ее ладонь в свою, и она послушно пошла за ним. Они сели на диван, обнявшись.
– Я уже все продумал. Договорился с Рубахиным…
– Кто такой Рубахин?
– Однокурсник мой. Говорят, неплохой хирург сейчас. Так вот, он тебе сделает операцию, не афишируя это нигде? Я ему за это заплатил энную сумму.
– А почему такие тайны, Мотя? – она подняла глаза на Куликова.
– Потому что я не хочу, чтобы ты оказалась под колпаком у ФСБ, и тебя туда таскали бы периодически, как это сейчас и происходит с Котовым.
Она кивнула.
– Ты согласна на операцию, Ника?
Она снова кивнула.
– Когда?
– В ближайшие дни.
Рубахин успешно провел операцию под местным наркозом. Вынутый из головы Вероники чип вручил Куликову, дожидавшемуся окончания операции в коридоре.
– Как она?
– Да все нормально! Дня через три домой поедет.
– Спасибо тебе! – Куликов протянул Рубахину руку.
– Да, пожалуйста! Обращайся еще! – засмеялся тот.
– Да нет уж! Одного раза вот так, – Куликов провел ребром ладони по горлу, – достаточно.
– Скажи, Кулик, откуда у нее это?
– Теперь вот буду выяснять. Случайно нащупал, даже не догадывался, что это, – Куликов смело смотрел в глаза Рубахина.
– А, ну ладно! Бывай здоров!
Они попрощались. Куликов пошел по коридору, а Рубахин некоторое время смотрел ему вслед: он понимал, что Куликов ему соврал. Но, когда Рубахин хотел было направиться в свой кабинет, Куликов, повернулся и окликнул его:
– Рубаха, просьбу мою не забыл? Не болтать лишнего!
– Да помню я, помню.
На следующий день Куликов снова пришел в клинику. Вероника уже лежала в палате на двоих. Правда, соседки в этот момент в палате не было. Подошел к ней и его разобрал смех: ее голова была полностью забинтована.
– Ты прям, как с передовой вернулась.
– Тебе смешно, да? Ты еще не видел, как у меня там волосы выстригли. Прямо, как тонзура у католических попов.
Он присел на край ее кровати, достал из сумки смартфон, рядом положил наушники и зарядное устройство. Склонился к ней пониже, тихо заговорил.
– Я не очень доверяю Рубахину. Скользкий он, как уж. Поэтому по своему телефону ты отсюда не звони. Пользуйся вот этим, с другой симкой. Это чтобы ты не скучала.
В этот момент вошла соседка по палате на костылях с ногой в гипсе.
– Здравствуйте! – поздоровалась она с Куликовым.
– Здравствуйте!
– И сколько мне скучать здесь? – так же шепотом спросила Вероника.
– Рубахин сказал – дня три не больше.
– Ну, это я выдержу.
– Всё, пока, Ника! Я побежал. Экспертиза у меня.
– Пока!
Они поцеловались и Куликов ушел. А Вероника начала настраивать смартфон на свои любимые ютуб-каналы. Нашла свою любимую радиостанцию «Золотая бухта». В это время как раз шел эфир котовской программы «Актуальный репортаж». Надела наушники, чтобы не мешать соседке, и стала слушать. А Котов как раз рассказывал о маньяке Шикове и о том самом случае, непосредственной участницей которого была Вероника.
– … Но эта девушка оказалась не промах: отшвырнула маньяка так, что тот чуть не врезал дуба, точнее, чуть не сломал мощный дуб, который оказался у него на пути во время полета. К счастью, дерево оказалось целым, а вот маньяк угодил в больницу. Точнее, не совсем так: сначала он оказался в больнице, изображая из себя жертву, а потом уже полиция признала, что это тот самый маньяк, который терроризировал город полгода. Но второго участника событий, ту саму девушку, как некогда написал поэт Сергей Михалков, «ищут пожарные, ищет милиция», но найти пока не могут.
Вероника улыбнулась. Стала читать в чате, что пишут люди об этом случае, и вдруг решила и сама откликнуться, написала в чат Котову: «Пётр, я та самая девушка не промах, чуть не убившая мужика. Я даже не знала тогда, когда он на меня напал, что это тот самый маньяк. Дело было в парке, пострадала моя сумочка, так как эта сволочь оторвала ремешок».
Прочитав новость в бегущей ленте, Котов даже не сразу на нее среагировал. Но буквально через полминуты выключил телефон и крикнул оператору:
– Стас, врубай рекламу.
Тем временем, Котов снова вернулся к комменту Вероники, перечитал его еще раз. Оторванный ремешок женской сумочки. Такую подробность могла знать только действительная участница событий! Котов оживился, зачитал коммент в эфире и тут же спросил:
– Девушка! Я, конечно, не сомневаюсь, что это именно вы уделали маньяка. Хотелось бы узнать, как вас зовут, и сделать с вами интервью, где бы вы рассказали нашим слушателям подробности вашей схватки.
– Меня зовут Вероника. Фамилию называть не буду, как и давать интервью. Я человек скромный, маленький, мне пиар не нужен.
– Ну, в таком случае, скажите хотя бы, кто вы по профессии. Может быть, борец UFC или каратистка?
– К спорту я никакого отношения не имею, – написала в чат Вероника. – А по профессии я медик.
После этого Вероника вышла из чата и просто слушала передачу дальше. А на Котова обрушился шквал звонков: все хотели узнать, не розыгрыш ли это для поднятия рейтинга передачи.
– Друзья мои! Уверяю, что Вероника сама написала в чат, и я сам в недоумении, как у нас получилось так быстро найти героиню. Не могу на сто процентов обещать, но сделаю все возможное, чтобы связаться с Вероникой и все-таки разговорить ее.
Вероника лишь улыбнулась.
А Баблумян был в восторге – рейтинг передачи зашкаливал. Он обнял Котова и едва ли не расцеловался с ним.
– Ну, Петя! Где ты только находишь такие сюжеты.
– Места знаю, Сергей Хоренович.

29.
Алла Викторовна Романова, в отличие от профессора Нисимуры, числившегося там на должности консультанта, работала в морозовской клинике в должности заведующей отделением. Ее Морозову рекомендовал сам Нисимура, и Морозов, изучив резюме и портфолио претендентки на должность завотделением, возражать не стал. И лишь при особой надобности Нисимура привлекал Романову для работы в своей лаборатории на Монероне. Как то было, к примеру, во время командировки доктора Абэ в Африку для поиска пигмеев. Тем не менее, они были в постоянном контакте, и она выполняла его поручения на материке. Именно так, благодаря Романовой, в свое время оказались пациентами Нисимуры и Котов, и Куликова. Профессор был доволен своей русской ученицей и помощницей. И сама Романова гордилась своим сотрудничеством с таким известным в мире специалистом, как Кейдзо Нисимура.
Романова просматривала результаты анализов, изучала данные проведенных исследований Шикова – УЗИ, МРТ, ЭКГ, рентгеновские снимки – и все больше убеждалась в том, что Шиков как раз тот человек, который нужен профессору для его экспериментов. Но, чтобы быть совсем уверенной, она тайно сделала ему анализ ДНК. И – по всем параметрам совпадение.
Правда, была небольшая загвоздка – Шикова охраняла полиция, и в палату к нему никого, кроме нее самой, Романовой, и постоянной медсестры, делавшей уколы и перевязки, не пускали.
И все же она позвонила профессору по вотцапу и обрисовала ему всю ситуацию.
– Когда вы его готовите к выписке, Алла-о-кури?
– Готовлю его к выписке через два дня, сенсэй, но проблема в другом. Его хотят сразу же в автозаке увезти в СИЗО. Разумеется, под охраной. И оттуда мы его уже не вытащим.
– Хорошо! Задержитесь сегодня на работе. Я подъеду и на месте мы все решим.
Профессор Нисимура вошел в кабинет Романовой около восьми часов вечера. Она подготовила для него все документы: врачебное заключение, эпикриз и прочее.
– Все это я уже смотрел, когда вы мне сбросили это на вотцап. Меня сейчас больше интересует уголовная сторона вопроса. Что вы можете сказать?
– Если честно, сенсэй, это не человек – нелюдь. Таких нужно либо убивать, либо, в лучшем случае, кастрировать. Но, увы, он по всем параметрам подходит для эксперимента. А обвиняют его в одном убийстве и трех (по крайней мере, известных на данный момент) изнасилованиях. Причем, одна из его жертв – несовершеннолетняя. В нашем уголовном кодексе это статьи 105 и 131.
– Сколько ему светит?
– Зависит от судьи. По совокупности минимум пятнадцать лет, максимум – пожизненное.
– В каком он сейчас состоянии? Транспортабелен?
– Вполне!
– Мне нужно лично осмотреть пациента, чтобы принять окончательное решение к его перемещению в лабораторию.
– Да, но я вам уже говорила, сенсэй, его охраняют полицейские и никого постороннего, кроме меня и сестры, в палату не пускают. А уж тем более, нам его оттуда не вывезти.
– Ничего! Если это действительно тот человек, который нам нужен, я найду способ его увезти. Проводите меня!
Нисимура, прежде чем выйти из кабинета, надел медицинскую маску таким образом, что на его лице остались только глаза, на голову надел одноразовую шапочку-шлем зеленого цвета из спанбонда, спрятав под нее волосы, и поверх костюма надел такого же цвета халат с пуговицами на спине.
По дороге к палате Романова взяла на сестринском посту кресло-качалку.
– Мне пойти с вами, Алла Викторовна? – спросила дежурная медсестра.
– Нет, нет! Я сама!
Когда они подошли к палате, где лежал Шиков, дорогу им перегородил старший сержант полиции.
– Товарищ полицейский, это наш консультант, профессор медицины. Я специально его пригласила, чтобы он проконсультировал пациента. Пациент сложный…
– Не положено!
– Что не положено? – уточнил Нисимура.
– Не положено пускать к больному посторонних, у меня приказ.
– Но профессор не посторонний. Я же вам говорю – это наш консультант.
Сержант стоял на своем, подошел вплотную к двери в палату.
– У меня приказ: пускать в палату только вас и медицинскую сестру. И потом, зачем вы привезли кресло?
– Завтра к семи часам больного ждут на МРТ, кресло я привезла заранее, чтобы сестра могла сразу…
Но Романова не договорила. Нисимура подошел к полицейскому вплотную и быстрым движением пальца ткнул сержанта в середину лба. Сержант тут же замер в той позе, в которой был до этого мгновения. Романова испуганно взглянула на профессора.
– Не волнуйтесь, Алла. Он временно обездвижен, парализован. И у нас с вами есть не более пяти минут, чтобы увезти пациента.
– Да, да! У меня все готово. Я ему сделаю укол секобарбитала. На полчаса его хватит.
– Хорошо! – кивнул Нисимура.
Они уже стояли в палате перед кроватью Шикова. Он не спал и непонимающе переводил взгляд с Романовой на незнакомого врача.
– Не волнуйтесь, Шиков. Это наш консультант, профессор. Мне нужно вам сделать укол, и мы поедем с вами на МРТ.
– Опять? Недавно же делали.
– Повторное обследование перед выпиской. Поработайте кулаком.
Она нащупала вену, сделала укол.
– Вот и хорошо! Сейчас вам станет легче. А теперь давайте пересядем в кресло.
Нисимура помог Шикову подняться и сесть в кресло. Когда его вывезли в коридор, и он увидел застывшего перед дверью сержанта, Шиков удивленно спросил:
– Что это с ним?
– Не обращайте внимания!
Кресло везла Романова. Она решила пройти через запасной выход, чтобы не проходить мимо медицинского поста. Они шли быстро. Шиков через пару минут отключился. На лифте опустились на минус первый этаж, оттуда поднялись на задний двор. Там уже их ждал черный минивэн с задними застекленными окнами. Увидев направлявшихся к машине врачей, водитель выскочил из машины и быстро открыл заднюю дверцу. Помог профессору затащить кресло со спящим Шиковым в салон, и тут же захлопнул дверцу и, оббежав вокруг, снова сел за руль.
– Возвращайтесь к себе, Алла-о-кури! Пройдите через пост, чтобы вас заметили дежурные сестра и врач. И можете быть свободны. Завтра я вам позвоню.
– А как быть с полицейским?
– За него не волнуйтесь. Он наверняка уже пришел в себя, но ничего не вспомнит из происшедшего.
Романова кивнула и направилась к двери клиники. А Нисимура сел на переднее сиденье.
– Поехали!
Водитель тут же повернул ключ зажигания и нажал на педаль газа.
Машина остановилась рядом с вертолетом. Пилот, тут же спрыгнул на землю. Водитель открыл заднюю дверцу. Вдвоем с пилотом они стали спускать кресло с уже проснувшимся Шиковым. Заметив это, к нему подошел Нисимура, уже без маски и халата, приложив пальцы к запястью Шикова, стал считать пульс. Увидев перед собой незнакомое лицо японца, Шиков вздрогнул.
– Кто вы? Куда вы меня привезли?
Убедившись, что пульс у Шикова в пределах нормы, Нисимура посмотрел на него в упор.
– Я – доктор! У меня недалеко отсюда есть своя экспериментальная лаборатория, где я провожу эксперименты на людях, – заметив испуганный блеск в глазах Шикова, Нисимура сразу постарался его успокоить. – Не волнуйтесь! Это не то, о чем вы, возможно, подумали. Я не убиваю людей, не вырезаю внутренние органы и тому подобное. Наоборот, я пытаюсь опытным путем из простого человека сотворить сверхчеловека, суперчеловека. Поэтому мне для моих экспериментов подходит не каждый индивидуум. А вот вы по всем параметрам как раз мне подходите.
– Почему я должен вам верить?
– А у вас нет другого выхода, Шиков, кроме как согласиться со мной и поверить мне.
– Это почему же? – настаивал на своем Шиков.
Пилот-вертолетчик снова поднялся на борт и запустил двигатель, водитель минивэна тоже уже сидел за рулем. Из-за шума крылатой машины Нисимуре пришлось повысить голос.
– Вы ведь прекрасно знаете, что вас обвиняют в убийстве и изнасилованиях, – Нисимура посмотрел в упор на Шикова, тот почти сразу опустил глаза. – Завтра вас должны были выписать из больницы и перевести в СИЗО, так что, можно сказать, я похитил вас из-под носа полиции. Вы также прекрасно знаете, что вам светит большой срок заключения, если не пожизненное. И я предлагаю вам на выбор: либо согласиться поехать со мной и участвовать в моих экспериментах в качестве подопытного, либо вернуться и сдаться на милость правосудия. В таком случае, водитель отвезет вас назад. Выбирайте!
Шиков вздохнул, задумался. Затем посмотрел на профессора.
– Вы точно мне гарантируете, что я останусь в живых?
– Послушайте, Шиков, я же вам сказал – это эксперимент. И они не всегда оканчиваются положительно. Но, если все получится, вы станете суперчеловеком.
– Хорошо! Я согласен, – после небольшой паузы ответил Шиков.
– Отлично! Тогда следуйте со мной к вертолету.
Когда оба, профессор и его пациент, устроились в салоне вертолета, Нисимура скомандовал:
– Тодомосири!
 
30.
Профессор Нисимура с помощью доктора Абэ отобрали пятерых пигмеев, наиболее подходящих для проведения намеченных опытов. Двоих мужчин и три женщины, одна из которых и вовсе была девственна. Их поселили в отдельном отсеке и закрыли им доступ к остальным соплеменникам.
Эти маленькие люди несколько недель готовились к самому худшему, что может с ними случиться в этом далеком от их родины краю. Но постепенно они успокоились, и даже некоторые особи излучали радостные улыбки при виде людей в белых халатах – их кормили, лечили, если была необходимость, даже развлекали, поставив в их палаты по телевизору. Правда, не зная языков, они ничего не понимали из того, что смотрели, но это их ничуть не заботило. Этого успокоения и добивался профессор для чистоты эксперимента.
Наконец, пришло время начинать, благо у врачей появился и нужный реципиент в лице Шикова. Нисимура с Абэ в последний раз взяли анализы у отобранных доноров, еще раз перепроверили диагноз каждого и показания всех приборов.
Каждый человек уникален. Даже у однояйцевых близнецов может не быть стопроцентно совпадающих ДНК. В генных цепочках зашифровано очень многое: от внешности и здоровья до особенностей характера, например, склонности к азартным играм. Можно даже предположить, что основа человеческой личности тоже кроется там.   
Сначала нужно было «разобраться» с реципиентом, то бишь Шиковым.
– Мне нужно выскрести из вас до операции все, что только возможно излишнее, чтобы отследить действие части новой ДНК и гипофиза, – предупредил Шикова профессор.
– Это не опасно для жизни? – испугался тот.
– В вашей жизни на данном этапе я заинтересован даже больше, чем вы сами.
– Хорошо, если так, – выдохнул Шиков.
– Сейчас начнется действие анестезии, и вы заснете. И проснетесь другим человеком.
Он дал знак своей помощнице Романовой, специально для ассистирования в операции, вызванной им из клиники.
– Или не проснетесь вовсе, – пронеслось в голове у женщины.
В это время в соседней операционной за плексигласовой перегородкой начал операцию с одним из пигмеев доктор Абэ со своим ассистентом. Обе операционные были соединены датчиками и приборами, таким образом, оба хирурга были в постоянном контакте.
У доктора Абэ задача была несколько проще – удалить у обритого наголо пациента гипофиз с воронкой гипоталамуса промежуточного мозга, для чего нужно вскрыть череп. А также разделить его ДНК на кусочки и аккуратно выделить участок с ДНК неандертальцев, чтобы все это пересадить Шикову. Никакие этические соображения не играли для экспериментаторов никакой роли. Именно по этой причине и пошел Нисимура в лабораторию Морозова: в японских, американских и европейских клиниках на подобные исследования было наложено табу. Поэтому и послеоперационная жизнь оперируемого ни профессора, ни докторов не интересовала. Впрочем, как и жизнь негодяя Шикова, – этого в любом случае ожидала жестокая кара за совершенные им преступления: либо пожизненное заключение в местах, где не уважают (и это мягко сказано) насильников, либо смерть в результате медицинского эксперимента. Разумеется, в открытую Шикову об этом никто не говорил, а он сам, довольный, что его вытащили, пусть и таким экзотическим способом, из тюрьмы даже не задумывался.
На следующий день профессору предстояла еще одна операция, более легкая, но не менее ответственная. Следовало внедрить в матку специально для этой операции отобранной девственницы (предварительно разорвав девственную плеву) размороженную смесь спермы, взятой в свое время у Котова, смешанной со спермой самца орангутанга.
Профессор Нисимура хотел пойти дальше специалистов Института биологических исследований американского института Солка и испанского Католического университета Мурсии вырастивших первый химерный зародыш обезьяны с клетками человека. Для этого, правда, биологам пришлось привлечь к работе коллег из Китая — страны, чье законодательство считается наиболее мягким в отношении экспериментов с человеческими клетками и эмбрионами – именно в Китае, в одной из научных лабораторий и создали химеру человека и обезьяны. При этом, зародыши обезьяны с человеческими клетками развивались нормально, но затем их уничтожили из этических соображений.
Химеры — это не гибриды, рождающиеся в результате скрещивания представителей разных видов. Они возникают, как правило, искусственно, когда исследователи в строго определенный момент развития зародыша вводят ему стволовые клетки неродственного животного. Для этого с помощью генетического редактора CRISPR/Cas9 избирательно уничтожается часть эмбриональных клеток, из которых должен сформироваться тот или иной орган. Затем в питательную среду зародыша внедряют стволовые клетки другого вида. Они и превращаются в орган, чью заготовку уничтожили.
Нисимура же решил пойти по другому пути, некогда апробированному русским биологом Ильей Ивановичем Ивановым – провести опыты не на обезьяне, а на человеке. Разница между этими опытами в сто с лишним лет – дистанция огромного размера. За это время человеческий прогресс умчался далеко.

31.
Было уже за полночь. Котов лежал с Лизой в постели. После секса они некоторое время молчали, лежа на спине и глядя в потолок, где гуляли загадочные тени, создаваемые легким шевелением штор из-за ветерка, проникавшегося сквозь узкую щель окна.
И вот Лиза повернулась набок и несколько минут, загадочно улыбаясь, смотрела на Котова, опершись на согнутую в локте руку. Наконец, он обратил на нее внимание.
– Ты явно хочешь мне что-то сказать?
Лиза кивнула.
– И явно что-нибудь хорошее.
Лиза снова кивнула, и ее улыбка стала еще ярче. Но она тут же посерьезнела и произнесла:
– Правда, вот, не знаю, в самом ли деле тебя такая новость обрадует.
– Давай угадаю.
– Попробуй!
– Тебя на работе повысили. Или выписали премию.
– Ф-фу, как не стыдно, лежа в кровати с женой, думать о работе, – она снова откинулась на спину, продолжая смотреть на Котова.
– Так не о своей же. О твоей.
– Какая разница.
– Тогда сдаюсь.
– Я беременна, – она не стала больше темнить.
– Ты уверена? – он даже не посмотрел в ее сторону.
– Я тест на беременность сделала.
Она не могла понять реакцию мужа на эти слова: он все так же продолжал лежать на спине и смотреть в потолок. А забеременела она после того удивительного секса, после которого полдня ходила сама не своя и была до неузнаваемости рассеяна. До этого же у них три года не получалось завести детей. И вдруг он повернулся к ней, схватил ее обеими руками, прижал к себе, поцеловал.
– Если это правда, завтра же идем в ресторан.
– Зачем?
– Ну, как же! Отметить такое событие. Я так рад, что у нас будет ребенок.
Они оба засмеялись и, как дети, стали кувыркаться и кататься по кровати, пока их игру не прервал звонок на мобильный телефон Котова. Он чертыхнулся, встал, подошел к своему рабочему столу, нажал на кнопку, предварительно глянув на экран.
– Алло! Котов?
– Да, привет!
– Извини за поздний звонок, но у меня для тебя важное сообщение.
– Я тебя слушаю, Мариша.
– Завтра будет пресс-конференция Шурика, и я включила тебя в пул журналистов. Он, правда, сдался не сразу. Поэтому и звоню тебе прямо накануне.
– Правда? Вот спасибо!
– Вышлю тебе на вотцап пресс-релиз и жду на прессухе. Не опаздывай! Всё! Целую!
Шуриком ближайшее окружение и журналисты называли губернатора Демьяненко из-за сходства его имени и фамилии с известным киногероем нескольких комедий Леонида Гайдая, которого играл актер Александр Демьяненко.
Заметив, что Котов выключил смартфон, Лиза приподнялась в постели, изобразив недовольство на лице.
– Это что за Мариша? Твоя Пирожкова, что ли?
– Она самая! – он снова лег в постель. – И наш с тобой ресторан на завтра отменяется.
– Охо-хо! Неужто Пирожкова тебя туда пригласила?
– Пригласила, только не туда, а на пресс-конференцию губернатора. А посему давай спать, беременная ты моя. Мне завтра нужно хорошо выглядеть.
Пирожкова анонсировала пресс-конференцию губернатора для журналистов. Голубицкий просматривал предварительный список журналистов, напротив каждого ставил галочку, но споткнулся на фамилии Котова. Точнее, не на самой фамилии, а на радиостанции, которую тот представлял.
– Кто включил в список эту гребаную «Золотую бухту»?
– Я. По согласованию с губернатором. Шурик даже настаивал на включении журналиста из «Золотой бухты».
– Хм! Не боишься провокаций?
– Каких провокаций, Женя? Ты их с «Дождем» или «Медузой» не спутал? У «Бухты» нет экстремизма, а немного конструктивной критики ни одному политику не помешает.
– Он тебе показал вопросы, которые собирается задать?
– А он не обязан это делать, Женя. У нас свободное общение, и самим Шуриком был задан такой тренд: каждый может задать любой интересующий его вопрос.
– Он все норовит в демократию поиграть.
– А что ты имеешь против?
– Ладно, проехали! – недовольно заключил Голубицкий. – Я сам поговорю с Шуриком.
Но губернатор лишь отмахнулся от своего помощника.
– Вы понимаете, Александр Владимирович, что Пирожкова лоббирует своего любовника, сотрудника «Бухты»?
– Ты что, свечку держал, Женя? – засмеялся губернатор. – И потом, хочу тебе напомнить, что ты тоже некоторое время лоббировал радиостанцию «Муссон». У тебя что, там тоже любовница работает? Или, может, любовник, а?
– Да ну вас, Александр Владимирович! Вы вечно шуточками отделываетесь. А я про серьезные вещи.
Губернатор снова засмеялся.
– Женя, врачи говорят, что смех продлевает жизнь. А там, где шуточки, там и смех.
Голубицкий, явно обиженный, вышел из кабинета. Но тревожные предчувствия все же не покидали его.
Впрочем, пресс-конференция шла своим чередом. Пирожкова, ведшая мероприятие, лихо разруливала ситуацию: давно зная всех журналистов губернаторского пула, и кто на что способен, она по очереди каждому давала слово, и журналисты, уже давно отвыкшие задавать острые вопросы представителям власти, задавали дежурные вопросы, получая на них дежурные ответы.
Но вот Пирожкова заметила поднятую руку Котова. Бросив быстрый взгляд на сидевшего отдельно от нее с губернатором, но также лицом к залу Голубицкого, она повернулась к Демьяненко.
– Александр Владимирович, «Золотая бухта» просит слово, – еле слышно произнесла она.
– Так в чем проблема? Ты же сама рекомендовала включить ее в список, – глядя в стол, также тихо ответил губернатор.
– Пожалуйста! Радиостанция «Золотая бухта».
Помощница подошла к Котову с микрофоном. Тот взял микрофон в руки.
– Пётр Котов, радиостанция «Золотая бухта». Спасибо за возможность задать вопрос губернатору.
Демьяненко сидел расслабленно, удовлетворенный ходом пресс-конференции. А вот Голубицкий напрягся, внимательно вглядываясь в лицо Котова.
– Но, с вашего позволения, уважаемый Александр Владимирович, я хотел бы задать сразу несколько вопросов, поскольку понимаю, что больше мне микрофон не дадут, а меня, к сожалению, не часто приглашают на ваши встречи с журналистами.
– Я так понимаю, это камешек в огород нашего пресс-секретаря? – Демьяненко улыбнулся и повернул голову к Пирожковой, а та тут же склонилась над своими бумагами. – Задавайте свои вопросы, Котов.
– Спасибо! Первый вопрос у меня про охрану наших границ. В одной из своих передач я рассказал слушателям об истории, как два человека смогли на обычной лодке пересечь границу с Японией. Вы знаете, меня потом радиослушатели звонками и комментариями в чате замучили: как, мол, такое возможно? Из-за этого едва не случился международный скандал.
– Хороший вопрос! Мы этот инцидент обсуждали на совещании в присутствии генерала Кремлёва, руководителя краевого ФСБ и полковника Кима, руководителя госпогранслужбы. Заслушали их отчеты, и пришли к выводу, что наши пограничники слишком расслабились. Полковник Ким был предупрежден, что, в случае повторения нечто подобного, он будет уволен со службы в связи с несоответствием должности, а Кремлёву было сделано замечание.
– А что случилось с этими двумя горе-диверсантами?
– Увы, не могу ответить, не знаю. Это, скорее, вопрос стоит адресовать Алексею Давыдовичу Кремлёву.
– Тогда еще один вопрос, Александр Владимирович!
– Должен сделать замечание журналисту: вы не один на пресс-конференции, не забирайте время у других, – недовольно произнес Голубицкий.
– Александр Владимирович разрешил задать сразу несколько вопросов, – вступилась за Котова Пирожкова.
– Он как раз уже и задал несколько.
Пирожкова хотела было снова возразить Голубицкому, но губернатор положил свою ладонь на ее руку и сказал:
– Прошу вас, задавайте свой вопрос.
– Насколько мне известно, вашей администрацией был заключен, с моей точки зрения, неравноценный, чтобы не сказать, просто грабительский договор с китайской стороной по вырубке тайги и вывозу древесины в КНР, а также стало известно, что Главное таможенное управление Китая опубликовало объявление о том, что порт Владивосток будет использоваться в качестве внутреннего транзитного порта из китайских провинций Чжоушань и Цзилинь, используя наш порт для своих морских перевозок взамен прежнего внутреннего наземного транзита грузовиками. Не кажется ли вам, что это распродажа России?
– Видите ли… – начал было отвечать губернатор, но его прервал Голубицкий.
– Александр Владимирович, это провокация! Отберите микрофон у журналиста.
Помощница Пирожковой в растерянности глянула на свою начальницу. А та и сама растерялась, застыв в недоумении.
– Что ты на нее смотришь? – голос Голубицкого едва не сорвался на истерику. – Ты меня не слышишь, что ли?
Участники пресс-конференции в немом молчании следили за тем, что произойдет дальше.
И тут Голубицкий не выдержал, вскочил со своего места и быстро направился к стоявшему в проходе посреди кресел Котову.
– Женя, угомонись! – наконец произнес губернатор, но было уже поздно.
Голубицкий подошел к Котов и, протянув руку к микрофону, который по-прежнему не отпускал Котов, заглянул ему в глаза. Их взгляды всего лишь на секунду пересеклись, но ее вполне хватило, чтобы во взоре Котова мгновенно вспыхнула молния, и электрический разряд попал в Голубицкого. Тот сразу же обмяк и присел прямо на пол, а Котов в несколько мгновений превратился в страшного монстра – вырос до потолка, раздался в теле, покрылся рыжей растительностью и выдал страшной силы рык, повергнувший всех присутствующих в неописуемый ужас. Но, как ни странно, он в такой, казалось бы, неконтролируемой, ситуации сдержался – не стал физически трогать помощника губернатора. Хватило лишь одной вспышки и звериного рыка. Однако этого оказалось достаточно, чтобы на всех присутствующих в зале напал столбняк.
Это длилось всего минуты две – не больше, после чего Котов так же быстро вернулся в свое обычное состояние, а придя в это состояние, он моментально покинул здание администрации. А журналисты и представители администрации еще долго не могли опомниться. Стояли молча, некоторые дрожали, иным вообще стало плохо, и они медленно сползали на пол. А у кого-то не выдержал мочевой пузырь, и желтая жидкость растеклась по окружности. Секьюрити помогли подняться Голубицкому и тут же вывели его из зала. Губернатор все это время сидел бледный с открытым ртом. Пирожкова расплакалась и, пряча лицо в ладонях, выскочила из зала.
При этом камеры телеоператоров продолжали работать и записывать все происходящее. Потом в дневных и вечерних новостях во многих странах крутили этот сюжет, с комментариями и без, и миллионы людей посмотрели на все это действо.
Взволнованный доктор Абэ пришел к профессору Нисимуре с айпадом.
– Кейдзо-сан, посмотрите, что вчера произошло на пресс-конференции губернатора. Он включил запись и положил гаджет на стол Нисимуры. Тот смотрел на кадры с каменным лицом.
– Это он! Он сделал это! Он смог сдержать эмоции, хотя и влез в шкуру бигфута. Возврата назад нет! Значит, мои расчеты верны – он постепенно превращается в суперчеловека. Считаю, что первый этап нашего опыта удался, Абэ! Можем друг друга поздравить!
Они склонили друг перед другом головы, а затем пожали руки.
Вечером профессору позвонил Морозов, на лице которого в тот момент сияла счастливая улыбка.
– Ну, профессор, поздравляю! Навели мы шороху в губернаторском дворце. Пока я вами доволен. Продолжайте в том же духе. Что с этой, как ее, Вероникой? Следы ее не затерялись?
– Нет! У меня все под контролем, господин Морозов.
– А как быть с тем, что чип был удален у подопытного?
– Чип уже сделал свое дело и он, собственно, больше не нужен. Подопытный управляем и направляем. Произошла адаптация к эффекторным нейронам. И он это нам продемонстрировал.
– Хорошо! Я вам верю, профессор! И жду от вас отчета по пигмеям.
Нисимура отключил телефон и нахмурился.

32.
Генерал Кремлёв собрал срочное совещание по инциденту на пресс-конференции губернатора. Помимо своих сотрудников, включая и руководителя краевого пограничного управления Кима, подъехал и вице-губернатор. Рядом с полковником Званцевым сидел капитан Грибков, положивший перед собой увесистую папку с делом «Монстров».
– Товарищи, не буду растекаться словесами по древу, – начал совещание Кремлёв. – У нас с вами на совещании сегодня один-единственный вопрос: об инциденте во время пресс-конференции губернатора. К счастью, Александр Владимирович у нас мужчина крепкий, как говорится, и не такое выдерживал.
– Внешне-то да, а что у него внутри творится, мы не знаем, а он сам никогда не скажет, – сказал вице-губернатор.
– Давайте это обсудим и примем решение по Котову. Кстати, как самочувствие Евгения Эдуардовича?
Кремлёв снова посмотрел на вице-губернатора.
– Уже пришел в себя после шока, – ответил тот. – Но пока дома, бюллетенит.
– Ну, здоровья ему, конечно! А что с Пирожковой? Я так понимаю, это именно она настояла на приглашении Котова?
– Не совсем так, Алексей Давыдович, если быть откровенным. В список приглашенных был включен некий журналист из радиостанции «Золотая бухта». А уже они, их главред, принимал решение, кого конкретно отправить на пресс-конференцию.
– Значит, надо будет побеседовать с Баблумяном по этому поводу. Я думаю, Грибков этим и займется, – генерал посмотрел на капитана.
– Слушаюсь, товарищ генерал.
– Товарищи, предлагаю заслушать сообщение капитана Грибкова, который как раз и ведет дело «монстров». Ты как, Паша, готов?
– Я, как пионер, товарищ генерал, всегда готов.
По кабинету прошел шумок.
– Ну, давай, пионер, мы тебя слушаем.
– Прежде чем начать, хотел бы предложить всем еще раз посмотреть запись инцидента Котова и Голубицкого, а затем запись последнего эфира Котова в программе «Актуальный репортаж», где он рассказывает о маньяке Шикове, и о том, что некая девушка смогла один на один с ним справиться.
Если собственно происшествие на пресс-конференции все присутствующие уже не раз смотрели и успели неоднократно обсудить, то с записью эфира в ю-тубе многие ознакомились впервые, а потому все внимание переключили на большой экран за спиной Кремлёва, который также развернулся в кресле.
Котов рассказывал о маньяке Шикове и о том самом случае, непосредственной участницей которого была Вероника Куликова: «… Но эта девушка оказалась не промах: отшвырнула маньяка так, что тот чуть не врезал дуба, точнее, чуть не сломал мощный дуб, который оказался у него на пути во время полета. К счастью, дерево оказалось целым, а вот маньяк угодил в больницу. Точнее, не совсем так: сначала он оказался в больнице, изображая из себя жертву, а потом уже полиция признала, что это тот самый маньяк, который терроризировал город полгода. Но второго участника событий, ту саму девушку, как некогда написал поэт Сергей Михалков, «ищут пожарные, ищет милиция», но найти пока не могут…»
– А сейчас обратите внимание на титры в чате в правой колонке, – произнес Грибков, увеличивая текстовую часть. – А потом – на реакцию Котова.
«Пётр, я та самая девушка не промах, чуть не убившая мужика, я даже не знала тогда, когда он на меня напал, что это тот самый маньяк. Дело было в парке, пострадала моя сумочка, так как эта сволочь оторвала ремешок».
И тут же снова Котов:
– Девушка! Я, конечно, не сомневаюсь, что это именно вы уделали маньяка. Хотелось бы узнать, как вас зовут, и сделать с вами интервью, где бы вы рассказали нашим слушателям подробности вашей схватки.
«Меня зовут Вероника. Фамилию называть не буду, как и давать интервью. Я человек скромный, маленький, мне пиар не нужен».
– Ну, в таком случае, скажите хотя бы, кто вы по профессии. Может быть, борец UFC или каратистка?
«К спорту я никакого отношения не имею. А по профессии я медик»...
И снова Котов:
«– Друзья мои! Уверяю, что Вероника сама написала в чат, и я сам в недоумении, как у нас получилось так быстро найти героиню. Не могу на сто процентов обещать, но сделаю все возможное, чтобы связаться с Вероникой и все-таки разговорить ее».
Грибков выключил запись, все вернулись к своим прежним позам.
– Замечательный сюжет, правда же? – чисто риторически спросил Кремлёв. – Давай, Паша, свои умозаключения.
– Я предполагаю, что эта самая загадочная Вероника тоже, возможно, прошла ту же процедуру чипирования, что и Котов. Судя по рваным ранам и показаниям не на шутку струхнувшего Шикова, которого я допрашивал, эта Вероника тоже превратилась на какое-то время в монстра. Но выяснить, из какого гаджета была отправлена эта переписка пока не удалось. Возможно, это какой-то не засвеченный, незарегистрированный смартфон или что-то в этом роде.
– Видимо, настолько сильно струхнул этот Шиков, что, спустя несколько дней после этого просто исчез, – сказал полковник Званцев.
– С этим делом разбирается следователь, капитан Капличный. Это пока по их части, – уточнил Грибков. – Я предлагаю, товарищ генерал, вплотную заняться поиском этой самой Вероники, и включить ее в дело о монстрах. Я уверен, это звенья одной цепи.
– Предварительно поддерживаю. Но сразу спрошу у тебя, Грибков, не надо ли к тебе подключить еще кого-нибудь? Один-то справляешься? Надо все эти звенья как можно скорее собрать в единую цепь.
– Пока справляюсь, Алексей Давыдович. К тому же, с капитаном Капличным у меня неплохое взаимодействие. Помогал мне и сотрудник заповедника «Монерон». Есть кое-какие факты, указывающие на то, что на этом острове имеется некая тайная медицинская лаборатория, где и превращают людей в монстров. И наш информатор частично подтвердил мои догадки. Но несколько дней назад он пропал.
– Что значит пропал?
– Не выходит на связь. Возможно, слишком близко подобрался к цели. И его засекли, и убрали.
– Юрий Андреевич, это как понимать? – обратился Кремлёв к Киму. – В твоей погранзоне находится некая лаборатория, а ты об этом и ведать не ведаешь?
Ким что-то лихорадочно записывал на бумаге, наконец, поднял голову и посмотрел на Кремлёва.
– Я проверю, Алексей Давыдович. Если это правда, и недоработки моих, полетят не только погоны, но и головы.
– Ну, ну! Смотри! А то, как бы и ты звездочек не лишился.
– Кстати, товарищ генерал, и у меня вопрос к Юрию Андреевичу, – произнес Званцев и, дождавшись кивка Кремлёва, продолжил.
– Я бы обратил ваше внимание на Котова еще и с другой стороны. В одном из своих «актуальных репортажей», он рассказывал о двух «неудачных» морячках–перебежчиках, приплывших на веслах аж в самую Японию. Учитывая то, что мы никакой информации для прессы по этому факту не давали, и вообще держали это в тайне, откуда этот журналист, Котов, мог об этом узнать?
 – Вопрос вполне уместный, товарищи! – откликнулся Кремлёв. – Уж не твои ли погранцы скрысятничали, а, Ким?
Начальник Пограничного управления края снова несколько напрягся.
– Мы провели расследование инцидента, товарищ генерал, по поводу Зимина и Дудникова. Это чистое головотяпство с нашей стороны, как и с японской. Повлияла погода…
– Я же тебя не про погоду спрашивал, а про слив информации.
– Не думаю, что это мог сделать кто-то из наших. Но лично проведу новое расследование.
– Обязательно проведи. И доложишь мне!
– Слушаюсь!
– И, кстати,  товарищ генерал, – снова взял слово Грибков, – хочу доложить, что один из двух наших «морячков», Дудников, буквально вчера сбежал из-под охраны.
– Как сбежал? – Кремлёв посмотрел на Грибкова.
– Это уже вопрос к МВД, Алексей Давыдович, – Грибков что-то подчеркнул в своем блокноте.
– Наверное, тоже чистой воды головотяпство, – не без ехидства заметил Званцев.
– Я свяжусь с главком сразу же после совещания. Его хоть успели допросить? – Кремлёв снова перевел взгляд на Грибкова.
– Обоих успел допросить, товарищ генерал. Но есть у меня подозрение, что это именно кто-то из этих двоих, Зимин или Дудников, и слил информацию журналисту.
– Это каким же образом?
– Через адвоката.
– Вполне возможно, вполне возможно, – кивнул заместитель Кремлёва, до сих пор молчавший. – Эти журналисты, куда хочешь пролезут, в любую щель.
– Тоже допускаю такой вариант, – согласился Кремлёв. – Тогда стоит второго перевести к нам. В нашей кутузке не забалуешь.
Генерал сделал запись в своем ежедневнике и поднял голову, обвел взглядом присутствующих.
– Ну что, товарищи? Приказываю арестовать Котова. Званцев, организуй группу захвата, учитывая непредсказуемость действий этого монстра.
– Слушаюсь, товарищ генерал!
– На том и порешим. И закроем совещание.
Уже выйдя в приемную, Званцев сказал Грибкову.
– Давай прямо ко мне в кабинет, Паша.

33.
Прошло уже два дня после инцидента на пресс-конференции губернатора. У Котова, естественно, начались большие неприятности. Генеральный директор радиостанции «Золотая бухта» Баблумян не стал церемониться с одним из лучших своих журналистов и заявил, что буквально со следующего дня Котов может считать себя уволенным. И сам Котов понимал – на кону было существование самой радиостанции в том виде, в каком она есть сейчас: аннулируют договор об аренде радиочастот, и вещай по кабелю. А там много ли аудитории соберешь?
Но самое ужасное, что у жены Лизы из-за него тоже начались проблемы на работе. Президент корпорации Волошин стал коситься на нее, приглядываться – не вырвется ли и из нее какой-нибудь монстр. Придя домой с работы, она весь вечер и полночи ревела и не подпускала к себе Котова, при каждом его приближении к ней, закатывая истерику. Тот не выдержал, уговорил Евгения Тумаркина предоставить ему ночлег на одну ночь. Тумаркин, пожалуй, единственный из всех, кто отнесся к Котову сочувственно и еще раз подтвердил пословицу, что друзья познаются в беде. И Котов решил хоть частично сбросить груз с души, сам первый заговорил с Тумаркиным.
– Жека, скажи, пожалуйста, у меня лицо, фигура не изменились. Сам знаешь, со стороны всегда виднее.
– Да нет, Петь, – пожал плечами Тумаркин. – Внешне все вроде такое же… Вот разве глаза.
– Что глаза?
– Понимаешь, в них появилось что-то такое… Я даже не могу слова подобрать.
– Ты же журналист! Со словарным запасом проблем не должно быть, Жека.
– Дело не в словарном запасе, а в ощущении. Что-то в твоих глазах необычное. Я бы даже сказал, какой-то дикий огонек в них загорается.
Котов вдруг почувствовал, что в этот самый момент этот дикий огонек готов вырваться наружу, и Котов интуитивно опустил глаза.
– Может, скажешь, где ты пропадал тогда?
– Сам не знаю! С острым приступом очутился на операционном столе. Очнулся… даже не знаю, через какое время и почувствовал, понимаешь, почувствовал, что с моим организмом, с моим телом что-то происходит. А что – не пойму. И потом… память. Вот тот случай с нападением на меня. Мне говорят, что я лихо расправился с двумя качками, причем, один из них был с бейсбольной битой. А я не помню, что было, как происходило. Вот, как они ко мне подошли – помню, как полезли на меня в драку – помню. А как я потом с ними – будто кто-то ластиком стер всё дальнейшее.
– Может тебе к психологу, а еще лучше к психиатру обратиться?
– Кто же меня после всего этого примет? – хмыкнул Котов. – Наверное, на весь мир уже прославился.
– Слушай! Гипноз! Тебе поможет медицинский гипноз. Хочешь, я найду такого?..
Котов покачал головой.
– Не надо, Жека. Никого не надо мне искать. Как-нибудь я сам…
Но самое страшное ждало Котова в тот день. Точнее, в ту ночь. Правда, он сам об этом пока не догадывался. Он шел домой, опустив голову, не глядя по сторонам, и был мрачнее тучи. Надеялся, что Лиза успокоилась, и они смогут спокойно поговорить обо всем, что случилось. Котов понял, что он допустил большую ошибку, не объяснив жене сразу, в какую передрягу он попал, когда исчез из города на целую неделю. Он купил цветы, хорошего вина, баночку красной икры чавычи, которая больше всего нравится Лизе.
Он уже подходил к своему подъезду, поднялся на две ступеньки, и тут дорогу ему перегородил невысокий, но атлетично сложенный молодой человек азиатской наружности в теплой куртке, но без шапки на коротко стриженой голове. Было темно, лампа у подъезда перегорела, и только снег искрился на проезжей части под фонарем напротив подъезда.
– В чем дело? – едва не уткнувшись в незнакомца, спросил Котов.
– Вы Пётр Котов?
– А в чем дело? – еще раз переспросил Котов, на всякий случай, перекладывая покупки из правой руки в левую. – Вы кто? Откуда?
Заметив это, Хой улыбнулся.
– Не волнуйтесь! Я к вам с добрыми намерениями.
В этот момент подъездная дверь открылась и появилась пожилая женщина с черным ротвейлером на поводке.
– Здравствуйте! – поздоровалась она с Котовым, и косо взглянула на Хоя, который в этот момент отстранился от Котова и полуобернулся так, чтобы женщина не смогла увидеть его лицо.
– Добрый вечер, Анна Алексеевна!
Увидев знакомого, собака завиляла хвостом, но хозяйка быстро увела ее.
– Давайте немного отойдем в сторону, чтобы нам не мешали. У меня для вас важное сообщение.
Хой первым пошел в сторону площадки перед домом с двумя лавочками, сейчас, вследствие холодной погоды пустовавшей. Он не сомневался, что Котов последует за ним, и он не ошибся.
Остановившись у первой лавочки, Хой повернулся лицом к подходившему Котову, а тот еще на ходу спросил:
– Что вы хотели мне сказать? Только прошу вас, недолго. Меня ждет жена.
– А вот к жене вам сейчас не стоит торопиться, Пётр Владимирович.
– Это почему же? – Котов в упор посмотрел на Хоя, но тот, памятуя о наставлениях профессора Нисимуры, опустил глаза вниз.
– Потому что вас сегодня ночью придут арестовывать.
– Что вы несете? Кто вы! – начал было на повышенных тонах Котов. – Кто это за мной придет?
– ФСБ! Но прошу вас, говорите потише. Они, как и их предшественники из ЧК и НКВД, любят приходить с ордером на арест по ночам.
– А вам-то что от этого? Какая выгода меня об этом предупреждать? – уже спокойно продолжил свои вопросы Котов. Он положил свои покупки на лавочку и, сделав ладони рупором, стал дуть в них, пытаясь согреть.
– Меня зовут Хой. Я ваш друг.
– Откуда у вас такие сведения?
– Из надежных источников. И я хочу вас спасти от больших неприятностей, которые вас могут ожидать в случае ареста. Это даже не полиция, это – ФСБ. То есть вы объявлены государственным преступником.
– Хватит мне вешать лапшу на уши…
– Поверьте мне, прошу вас! – Хой тронул Котова за локоть. – Если хотите убедиться в моей правоте, могу вам предложить дождаться гостей из ФСБ в моей машине. Вон она, у соседнего подъезда, кивнул Хой в сторону светлой «тойоты».
– Но хотя бы позвонить жене, предупредить ее я могу?
– Нет! И ваш телефон, и ее, и телефоны всех ваших знакомых и друзей, возможно, уже поставлены на прослушку. Но, если хотите, я могу лично, подняться к вашей жене, отнести ей ваши подарки и объяснить ситуацию. А потом мы с вами пойдем в мою машину.
Котов хмыкнул. Но все же вручил Хою пакет с вином и икрой и цветы. Лиза даже не глянула в дверной глазок, так как она ждала Котова, но, когда открыла дверь, была весьма удивлена неожиданному визитеру.
– Здравствуйте, Лиза! Не удивляйтесь, я пришел от Петра. Передать привет и вот эти гостинцы, – Хой передал Лизе цветы и пакет. – Можно войти?
Лиза открыла пошире дверь, но Хой, прежде чем войти, оглянулся вокруг: лестничная площадка была пуста.
– Простите, Лиза, я всего на пару минут. Мне нужно вам кое-что сказать важное.
– А где сам Петя?
– Он просил передать, что ему срочно нужно было уехать. И, возможно, надолго.
– А куда – не сказал? И потом, что за срочность, что даже жене не мог позвонить, – Лиза недоверчиво смотрела на Хоя.
– Лиза, успокойтесь, и выслушайте меня.
Он помолчал, глядя на нее. Когда убедился, что она и в самом деле готова его выслушать, продолжил.
– Вы, вероятно, знаете, что у Петра случилась неприятность, – она кивнула. – Но еще не знаете последствий этой неприятности: ФСБ выписало ордер на его арест…
– Что вы… – крикнула было она, но Хой тут же приложил палец к своим губам и головой кивнул на дверь.
– Нас могут услышать соседи, – очень тихо произнес он.
– Что вы такое говорите, – так же тихо закончила она фразу.
– Послушайте, Лиза! У меня очень мало времени, я не могу надолго оставлять Петра одного. Мне нужно к нему уехать. Поэтому прошу больше не перебивайте меня… Так вот! Сегодня ночью к вам придут люди из ФСБ, чтобы арестовать Петра и учинить у вас обыск. Вы не пугайтесь! Пётр – в безопасном месте. На все вопросы эфэсбешников отвечайте: Петра дома не было со вчерашнего дня. Куда он уехал – не имеете понятия…
– Но я и в самом деле не имею…
Он снова приложил палец к губам и продолжил:
– Поэтому лгать вам и не придется. Когда вернется, тоже не сообщал. Не исключено, что во время обыска они могут у вас в квартире оставить «жучка»… ну, аппарат для подслушивания, либо установят за вами и вашей квартирой слежку. Ваши телефоны, ваш и Петра, само собой, тоже будут прослушивать. Если у вас есть возможность самой куда-нибудь уехать хотя бы на недельку, будет лучше для вас. У меня, собственно, все!.. Да, чуть не забыл! Вот, возьмите кнопочный телефон. Это самый безопасный гаджет. Здесь совершенно чистая симка. С Петром будете разговаривать только по этому телефону. По своему можете общаться с кем угодно, но – о том, что у вас есть связь с мужем, никому ни слова. Если, конечно, вы не хотите погубить его. Теперь все окончательно. До свидания! Да, просьба – откройте дверь и проверьте, нет ли кого на площадке.
 Котов ждал его у машины. Хой щелкнул брелоком, они устроились в салоне. Хой тут же включил печку.
– Что она сказала? – спросил Котов.
– Все в порядке, Пётр. Я ее предупредил. Она у вас довольно понятливая.
Котов хмыкнул, улыбнувшись. Хой открыл бардачок, достал оттуда бумажный пакет с логотипом макдональдса.
– Здесь два бигмака. Предлагаю перекусить. Нам с вами долго придется здесь сидеть.
– Спасибо!
Они молча закусывали. Затем Хой вышел из салона, открыл багажник, взял две пластиковые бутылки воды и вернулся на свое место.
– Вот! Если жажда замучит, можете пить. Вода чистая, родниковая. И, кстати, если захотите вздремнуть, перекочевывайте на заднее сиденье.
– А вы?
– А я на дежурстве, – улыбнулся Хой и посмотрел на Котова.
Вид у него был не ахти какой. Видимо, почувствовал это и сам Котов, спросил:
– Что? Плохо выгляжу?
– Да! Прямо как рыцарь печального образа.
– Так оно и есть, – фыркнул Котов, а потом, после небольшой паузы, спросил:
– Скажите, Хой, а если вы ошиблись, и никто за мной не придет, что тогда?
– Придут, Котов, придут! – Хой глянул на циферблат на панели. – Часа три осталось, не больше.
Но они пришли даже раньше. Два черных мерседеса припарковались у самого подъезда, из первой машины вышло три человека, из другой – еще один. Хой повернул голову к Котову, но тот явно дремал. Хой потрогал его за плечо, а когда Котов открыл глаза, указал ему на припаркованные машины и вышедших из них людей. В этот момент все четверо направились к двери подъезда и тут же скрылись внутри. Котов с Хоем тут же обратили взоры на окна котовской квартиры. Через пару минут там во всех окнах зажегся свет. Котов явно испуганно перевел взгляд на Хоя.
– И что мне теперь делать?
– Если вы мне доверяете, я отвезу вас в безопасное место, подальше от города.
– У меня есть выбор?
– Тогда пригнитесь так, чтобы вас не было заметно. Я сдам назад, объедем ваш дом с другой стороны.

34.
Корейцы в несколько этапов переселялись на российский Дальний Восток. Все они были связаны, в основном, с экспансией на них японцев. Но основными факторами эмиграции в Россию все же были, прежде всего, экономические: массовое обезземеливание корейских крестьян, японское экономическое засилье, резкое ухудшение материальных условий жизни в Корее; однако нельзя упускать из виду, что с утерей независимости родной страны эмиграция принимала и ярко выраженный политический характер. В числе эмигрантов оказалось много участников антияпонского, национально-освободительного движения, бежавших от жестокого военно-полицейского теppopа японских оккупантов.
Из северных и центральных районов Кореи корейцы прибывали в Россию в большинстве случаев или сухопутной дорогой или морем на своих шаландах, и лишь население Южной Кореи пользовалось пароходами от Пусана до Владивостока. Сухопутным путем корейцы прибывали в Посьетский участок, переходя границу у устья реки Туманган, близ Красного села, а также близ села Савёловка и Хуньчуньской заставы на китайской территории, обходя при этом существующие там таможенные посты. Кроме этих маршрутов корейцам было известно значительное количество других путей, ведущих непосредственно к крупным поселениям Посьетского участка. Корейские шаланды, привозившие пассажиров из северных уездов Кореи, также избегали причаливать к населенным пунктам и высаживали переселенцев тайно от русского надзора на русское побережье от устья Тумангана до Владивостока.
Так в российском Приморье появились корейские поселения, в основном небольшие деревни в глухих местах. Впрочем, оседали корейцы и в крупных городах – Владивостоке, Хабаровске, Благовещенске, добирались даже за тысячи верст до Читы; и в маленьких – Никольск-Уссурийске, Зее, Ольгино и других.
В одну из таких корейских деревень в Хасанском районе, недалеко от границы с Северной Кореей, и привез Хой Котова. У него там был свой дом, слегка в стороне от остальных, ближе к горам и лесу. Дом-пятистенок был не очень большим, но довольно уютным и складным. Правда, Котова удивило отсутствие в доме печки. И это при том, что началась зима. Поскольку в доме давно никто не жил, было холодно.
– Сейчас растоплю хибати и дом нагреется, тепло будет.
Хой начал суетиться, принес из сарая мешки с древесным углем, выдвинул на середину комнаты медную квадратную угольную жаровню на колесиках с толстым слоем песка, поверх которого и высыпал половину мешка древесного угля.
– А что у вас в доме нет печки? – спросил Котов.
– А вот это и есть наша, корейская печка, хибати называется. Точнее, печь придумали японцы, но и мы, корейцы, с удовольствием ее освоили. Она удобная.
– И вы считаете, что это ваше хибати способно обогреть весь дом?
– Ну, не весь, в другой комнате есть еще одна. Разгорится эта, я зажгу другую, затем принесу не древесный, а каменный уголь. Вы не торопитесь с насмешками. Когда хибати разгорится, в доме будет жарко. И потом, вот на этом приспособлении можно и пищу готовить. Поверх раскаленных углей поставим металлическую решетку, а на решетку хотите, сковороду ставьте, хотите кастрюлю, и готовьте себе еду. Мы предпочитаем спать в прохладных помещениях и редко отапливаем спальни, но на вас я тепло экономить не буду. Вы быстро привыкнете.
– Ну да! Свойство человеческое такое – быстро привыкать ко всему: и к хорошему, и к плохому.
В доме действительно становилось теплее, Котов и Хой разделись.
– В деревне еще люди живут?
– А как же! И магазин есть, и медпункт. Только вам не стоит лишний раз показываться. Все, что вам будет нужно, вам будет приносить Тен. Завтра я его приведу, познакомитесь.
– А чем они здесь занимаются?
– Сельским хозяйством. Выращивают чумизу, бобы, картофель, суходольный рис. Коровье стадо тоже есть.
– И долго мне сидеть в этой глуши?
– Пока все не устаканится. Я думаю, месяца два-три.
– Два-три месяца? Я столько не выдержу! К тому же, вы у меня забрали телефон. Я даже жене позвонить не смогу.
– На счет телефонов не беспокойтесь. Вот!
Хой взял пакет, который принес из машины, когда они входили в дом, достал оттуда два айфона.
– Вот, возьмите! Оба айфона с чистыми сим-картами, нигде не засвечены. А ваши телефоны я у вас отобрал для вашей же безопасности, я же вам говорил, что они на прослушке. Вот с этого айфона вы можете звонить жене, здесь ее номер вбит. У нее также другой телефон, кнопочный.
– Я что, могу жене сообщить, что со мной все в порядке и где я нахожусь?
– Где вы находитесь, вы говорить не должны, а то, что с вами все в порядке, вы сможете сказать ей, когда она позвонит вам со своего телефона. Но не более! Точно так же, если вдруг надумаете позвонить кому-либо из своих знакомых, имейте в виду, что по GPS легко можно вычислить, откуда был звонок.
– Послушайте, кто вы такой, что вы мной командуете?
– Я вами не командую ни в коем случае. Я просто вас предупреждаю, что вы находитесь в опасности. ФСБ приняло решение не просто вас задержать, но и, вероятно, расправиться с вами. Вы теперь – опасный для общества человек. Поэтому вам нельзя связываться с кем бы то ни было по вашему телефону.

35.
Капличный долго вышагивал по кабинету, садился за стол, выкурил две сигареты подряд, вчитываясь в который раз в документы.
– Муки творчества, Вадим? – спросил напарник, старший лейтенант Шульга.
– Муки интуиции!
– Что-то новенькое. Я такое даже не слышал.
– Вот послушай: Котов, Куликова, Шиков – все они были прооперированы в морозовской клинике. Факт?
– Факт!
– И затем все они исчезли не известно, каким образом, и не известно, куда. Факт?
– Факт!
– А потом двое первых из исчезнувших возвращаются, причем, проявляют небывалую агрессию, и у обоих в мозге были микрочипы. Факт? Ждем третьего! Тебе что-нибудь, Макс, твоя интуиция, сопоставляя эти факты, подсказывает?
– Так, возможно, все дело именно в этой клинике?
– Молодец, Макс! Интуиция работает, значит, скоро новую звездочку получишь. Вот я и думаю, не пора ли заняться ею всерьез?
– А ты Сидорову эти факты излагал?
– Собираюсь!
Капличный сложил все документы в папку, завязал ее и, взяв подмышку, направился к начальнику. Сидоров внимательно выслушал Капличного, пробежал глазами протоколы допросов и медицинские справки и выписки, и согласился с его доводами.
– Вот и займись клиникой, Капличный. Только аккуратно! Сам знаешь, она обслуживает всю нашу администрацию и вообще, считается, пожалуй, лучшей в крае.
– А то я не понимаю.
Он решил начать проверку с самого верха, чтобы сразу отсечь или, наоборот, заподозрить главврача или главную медсестру клиники. Главный врач Котлякова, естественно, была в курсе ЧП, происшедшего в ее медицинском учреждении, когда находившийся под охраной пациент, смог сбежать из-под ареста. Поэтому сразу приняла следователя. Показав ей удостоверение, он сразу сказал:
– Елена Петровна, мне нужны личные дела всех сотрудников хирургического отделения, включая заведующую, журналы дежурств врачей и медсестер за последние недели, данные о медицинских препаратах, которые были назначены Шикову. А также хочу допросить весь медперсонал, который имел контакты с Шиковым за все время его нахождения у вас. Сразу хочу оговориться: речь идет не о том, виноваты или нет ваши сотрудники в побеге арестованного, а о наказании или оправдании нашего сотрудника, охранявшего палату с Шиковым и не заметившим его исчезновения. При каких обстоятельствах это произошло.
– Да, да, конечно! Я вас прекрасно понимаю. У меня у самой дочка–подросток. А тут маньяк сбежал.
Она взяла трубку местного телефона.
– Екатерина Ивановна, зайдите ко мне срочно, и захватите с собой кадровика.
Поймав на себе вопросительный взгляд следователя, Котлякова уточнила:
– Я пригласила главную медсестру клиники и кадровика, они предоставят вам все необходимые документы, и ответят на все вопросы.
– Хорошо!
Медсестра с кадровиком появились через пару минут.
– Алексан Саныч, Екатерина Иванна следователю нужна ваша помощь. Речь идет о побеге из-под охраны преступника, и следователь выясняет степень виновности сотрудника полиции. Так что, прошу вас, оказывать ему всяческое содействие.
– Мне нужны все личные дела медперсонала хирургического отделения и журналы дежурств за последние четыре недели и записи из приемного покоя. Да, и еще, Елена Петровна, мне бы какой-нибудь кабинетик, где я мог бы со всеми бумагами знакомиться.
– А можете у нас, в отделе кадров. У меня как раз комната с архивами пока пустует. Болеет человек. Там стол, стул есть.
– Отлично! Спасибо, Александр Александрович. Тогда я бы хотел сразу к делу.
– Ну что же, пойдемте.
– Если будут вопросы по моей компетенции, обращайтесь, Вадим Ильич.
– Конечно!
Кадровик – мужчина лет пятидесяти с прической «под Ленина», открыл Капличному его временный кабинет, а сам стал из сейфа вытаскивать нужные личные дела, капитан некоторое время наблюдал за ним, а затем спросил:
– Скажите, Александр Александрович, я правильно понимаю: вы бывший сотрудник органов?
– Да, майор Федеральной службы охраны в отставке. Это имеет какое-то отношение к вашему расследованию?
– Нет, нет! – улыбнулся Капличный. – Проверял свои умозрительные впечатления.
– А! – теперь уже улыбнулся кадровик. – Вот, пожалуйста! Здесь личные дела врачей, а в этой стопке – всех медсестер.
– Спасибо!
– Ну, не буду вам мешать.
Но едва он вышел из кабинета, как вошла главная медсестра с журналами в руке.
– Как вы оперативно! Спасибо!
Медсестра положила журналы на стол и вышла, кадровик закрыл дверь кабинета и Капличный услышал, как они о чем-то негромко переговариваются.
«Я так полагаю, при надобности, могу попросить о помощи фэсэошника. Он-то явно ни при чем. Как, впрочем, и главврач», – размышлял Капличный, открывая лежавшую сверху папку с личным делом и кладя рядом с собой блокнот и ручку для записи.
 Капличный начал с записей приемного покоя. И выявил интересный факт: все три интересующих его личности были доставлены в больницу на одной и той же машине «скорой помощи». Он сделал пометку в своем блокноте и отложил журнал в сторону – нужно будет сделать копии этих страниц. Дальше: оказалось, что у всех троих (Котова, Куликовой, Шикова) был один и тот же лечащий врач – заведующая отделением Алла Викторовна Романова. Она же ассистировала хирургу во время операций.
  Он вышел из своего кабинета, который напрямую соединялся с кабинетом начальника отдела кадров.
– Александр Александрович, пригласите, пожалуйста, ко мне главную медсестру.
– Что-то откопали? – снимая трубку местного телефона, поинтересовался кадровик.
– Да, нашел кое-что интересное. Вот хочу уточнить.
В этот момент ответила главная медсестра.
– Екатерина Ивановна, зайдите к следователю.
– Кстати, Вадим Ильич, не хотите ли пообедать? В нашей столовой хорошо готовят.
– Спасибо за заботу! Но я еще немножко поработаю.
– Ну, как хотите. А я все же попрошу поваров оставить для вас обед.
– Спасибо!
Вошла главная медсестра. Капличный тут же ушел с ней в свой кабинет и прикрыл дверь.
– Скажите, Екатерина Ивановна, часто у вас в клинике заведующие отделениями занимаются отдельными пациентами, как лечащий врач.
Екатерина Ивановна ненадолго задумалась.
– Вообще-то, согласно приказу Минздрава, если в отделении хватает должностей врачей, то завотделением может быть освобожденным, и лишь консультирует при госпитализации пациентов по направлению врачей отделения, вместе с лечащим врачом формулирует клинический предварительный диагноз, дает его обоснование, определяет план обследования и лечение. А также минимум раз в неделю совершает контрольный обход всех палат, кроме больных в тяжелом состоянии. Этих – ежедневно. В принципе, штатное расписание у нас заполнено, и Алла Викторовна вполне могла бы их не вести.
– Может быть, Котов, Куликова и Шиков были тяжелыми больными?
– Да нет! У нас все тяжелые – во втором хирургическом. Я думаю, просто Алла Викторовна, как практикующий хирург, не хотела терять квалификацию. Мало ли что в жизни бывает?
– Ну да, ну да!.. – Капличный еще раз пробежал глазами по своим выпискам в блокноте, и тут же поднял глаза на медсестру.
– Вот вы только что сказали, что Романова, как практикующий врач, не хотела терять квалификацию. Но, я правильно понимаю, что во время операции этих трех, интересующих меня пациентов, была всего лишь ассистентом. А оперировал другой хирург.
– Совершенно верно!
– Что, операции были сложными?
– Да нет! – медсестра замялась. – Я думаю, таких операций она сама сделала десятки. Просто в этом случае она помогала профессору–консультанту нашей клиники.
– Что за профессор? 
– Вы знаете… Какая-то японская фамилия. Он бывает здесь очень редко. Это вы лучше у Александра Александровича или у Елены Петровны уточните.
– Хорошо! Спасибо вам, Екатерина Ивановна. Если у меня возникнут еще вопросы, разрешите снова побеспокоить вас?
– Да ради бога! – пожала плечами главная медсестра.
– Да, я вас очень прошу, о нашем разговоре не распространяться. Тайна следствия.
– Хорошо!
Когда Екатерина Ивановна ушла, Капличный вышел в соседний кабинет к кадровику. Тот в этот момент разговаривал с кем-то по телефону. Увидев Капличного, поднял вверх палец: еще одну минуту. Капличный кивнул и сел на стул у стены, напротив стола кадровика.
– Нет, так нельзя! Необходимо подготовить приказ… А я вам говорю, что так я вам подписывать ничего не буду. Это нарушение Трудового кодекса… Все! Простите, у меня люди.
Он положил трубку и посмотрел на следователя, который в это время листал свой блокнот.
– У вас какой-то вопрос ко мне?
– Да, Александр Александрович. К сожалению, Екатерина Ивановна не смогла на него ответить и порекомендовала обратиться к вам.
– Я вас слушаю.
– Что за профессор–консультант с японской фамилией оперирует ваших пациентов вместе с Романовой?
– Это на самом деле японский профессор, причем довольно известный ученый. Кейдзо Нисимура.
– А каким образом этот японец образовался в вашей клинике?
Кадровик некоторое время молчал в смятении, затем произнес:
– Это креатура нашего учредителя Николая Петровича Морозова… Видите ли, я пытался его отговорить от этого. Все-таки – Япония, недружественная страна, и так далее. Но все, что мне удалось, это уговорить Николая Петровича не зачислять иностранца в штат, а сделать его консультантом.
– И что за консультации он дает? И, кстати, как вы ему оплачиваете эти консультации? В рублях, в долларах, в иенах?
Кадровик снова замялся.
– Видите ли, Вадим Ильич, это конфиденциальная информация.
– Александр Александрович, я здесь с вами не светскую беседу веду, – неожиданно вспыхнул Капличный, понимая, что ему, кажется, удалось ухватиться за кончик нити, которая поможет размотать весь клубок. – Я расследую уголовное дело, в котором, возможно, задействованы некоторые сотрудники вашего учреждения. И вам ли, ветерану правоохранительных органов, мне нужно это объяснять?
– Простите, Вадим Ильич! Про оплату профессора я ничего не знаю – это прерогатива самого Морозова, в которую он никого из посторонних не посвящает. Сам же Нисимура, несколько раз в месяц, действительно, появляется в клинике. Читает какие-то лекции, проводит осмотры пациентов. Да вот, иногда сам, лично оперирует больных.
– А что, Алла Викторовна Романова слабый хирург?
– Почему? У нее высшая категория.
– Но вот Екатерина Ивановна мне сказала, что иногда во время операций она просто ассистирует японскому профессору.
– Ну, это уж вам, наверное, лучше спросить у самой Аллы Викторовны. Я здесь ничего вам не могу прояснить. Единственное, что могу утверждать, – Романова его ученица.
– Вот как? Хорошо! Спасибо! Надеюсь, вы понимаете, что наш с вами разговор сугубо конфиденциальный.
– Разумеется.
– Тогда на сегодня я, наверное, откланяюсь.
– Может, все-таки, пообедаете? Я поваров предупредил.
– Ну, коли меня повара ждут, то не буду отказываться, – улыбнулся Капличный.
Пока Капличный обедал в больничной столовой, ему стало ясно, что, видимо, без помощи Грибкова не обойтись: «Раз речь зашла об иностранце, значит, ФСБ в любом случае сюда влезет».

36.
Вероника готовилась к защите диссертации, которую назначили через две недели. А пока ее научный руководитель предложил Веронике выступить на межрегиональном симпозиуме молодых медиков в Хабаровске с докладом: «Чипирование человека: возможны ли изменения в нейронных связях и в организме в целом».
Вероника удивленно посмотрела на профессора: неужели тот что-то узнал о ней, или просто совпадение? Заметив ее удивление, профессор уточнил:
– Вероника, я знаю, что ваш муж имеет отношение к правоохранительным органам. Соответственно, он в курсе ситуации с этим самым Котовым. Расспросите его, ну, разумеется, в пределах допустимого, – улыбнулся профессор. – Вот вам и раскрытие темы.
У Вероники отлегло от сердца и она, в ответ тоже улыбнулась:
– Хорошо, Николай Николаевич! Я постараюсь.
– Постарайтесь, Вероника. А доклад – лишний балл в вашу кандидатскую копилку.
Вероника с живостью взялась за доклад. В самом деле, почему и бы не рассказать о своих ощущениях (разумеется, мужа она не собиралась посвящать в эти тонкости, и детали по состоянию Котова ей не нужны: она уверена, что чувствует себя абсолютно идентично), тем более, что слушатели – ее коллеги-медики.
 Однако она не ожидала той реакции, которая последовала за ее выступлением.
– С одной стороны, чип, внедренный в головной мозг человека, абсолютно не мешает человеку жить полноценной жизнью, работать в полной мере; однако, с другой стороны, человек может в любой момент вспыхнуть, словно спичка. При этом он превращается в реального монстра, как мы это видели, к примеру, на примере небезызвестного Петра Котова. В считанные секунды происходят страшные изменения в организме этого человека – увеличивается в размерах, увеличивается шерстистость и когтистость, как у еще одного небезызвестного персонажа, именуемое бигфутом или йети, а по-русски говоря, снежного человека. При этом, сила человека-монстра становится невероятной, движения его резкие и решительные, голос исчезает, превращаясь в звериный рык. Правда, это длится минуту-две, не больше. И, самое главное, по истечении времени обо всем происшедшем человек-монстр ничего не помнит: что, как и где произошло. Вероятно, именно чип и не дает головному мозгу зафиксировать в памяти происшедшее событие. Возможно, благодаря этому, монстр продолжает чувствовать себя обычным человеком, продолжает жить обычной жизнью.
Она закончила выступление и посмотрела сначала в зал, затем в президиум, где сидел и ее научный руководитель. Председатель хотел было уже поблагодарить Веронику, но его опередил один из слушателей, молодой человек с красивой шевелюрой темных волос, поднявший руку и тут же спросивший:
– Скажите, а каким образом, по-вашему, происходит подобная вспышка? Не может же нормальный человек по собственному желанию превратиться в монстра. Должна быть какая-то причина.
– Совершенно верно! – согласилась Вероника, но тут же задумалась: стоит ли углубляться в такие детали, которые и ей самой пока еще были не совсем понятны. Но все же, надо было что-то ответить, и она сказала:
– Провокация! Обычная провокация может сподвигнуть на это.
– Скажите, Вероника, а ежели чип удалить, подобных изменений в человеческом организме можно избежать? – поинтересовался один из профессоров, находившихся за столом президиума.
– К сожалению, не могу ответить на ваш вопрос, – после некоторой паузы ответила Вероника. – Я не успела особо вникнуть в данную тематику, поскольку мой научный руководитель, Николай Николаевич Иванов, попросил меня сделать доклад всего лишь за две недели до симпозиума. Но зато я теперь поняла, какую тему мне выбрать для докторской диссертации.
Она улыбнулась, а зал встретил ее слова аплодисментами и легким смехом.
Зато ближе к вечеру, когда симпозиум завершился привычным общим обедом для всех участников, а Иванов сообщил Веронике, что останется по делам в Хабаровске еще на день и пожелал ей счастливого пути, и произошло с ней происшествие, перевернувшее всю ее жизнь.
Тот самый молодой человек с красивой шевелюрой, правда, сейчас спрятанной под круглой вязаной шапочкой и капюшоном, подошел к ней, решив познакомиться поближе.
– Вероника, я – Антон Садальский.
– Очень приятно! – не останавливаясь, она скосила глаза в его сторону.
– Если не возражаете, я бы хотел с вами переговорить по теме вашего доклада.
Она остановилась, взглянула на часы в смартфоне.
– У меня через два часа поезд.
– Отлично! Времени, как говорится, вагон и маленькая тележка. Если не возражаете, прогуляемся по улицам. Заодно покажу вам достопримечательности нашего города. Жаль только, что морозно. Вы же, наверняка, впервые здесь?
– Какой вы догадливый.
Садальский улыбнулся. Вероника взяла его под руку, и они неспешно пошли вперед. Они шли по Амурскому бульвару, тянувшемуся от Амура к привокзальной площади. Бульвар был длинный и широкий, в теплое время года довольно зеленый, судя по тем насаждениям, которые украшали бульвар с обеих сторон. Часть тротуара размечена под велодорожку. Нужно сказать, что Хабаровск благоволит велосипедистам, там много места для велопрогулок: и Амурский с Уссурийским бульвары, и набережные Амура, и несколько парков, и даже некоторые центральные улицы.
Вероника слушала Садальского, не забывая при этом рассматривать окрестности.
– Удивительно! – прервала она рассказ спутника.
– Что? – не понял Садальский.
– Я говорю: удивительно много у вас афиш. У нас во Владивостоке афиш почти нет.
– О, у нас имеется много чего, чем мы можем удивить приезжих. Вон, видите, впереди за центральным рынком некое сооружение в виде гигантской балалайки и какого-то другого струнного инструмента. Это памятник в честь русско-китайской дружбы.
Вероника остановилась и посмотрела вперед, куда указывал Садальский.
– Вероятно, это из эпохи, когда русский с китайцем были братья навек?
– Ага! – засмеялся Садальский.
– А вон там, посмотрите, на лавочке дама с собачкой!
При этом Садальский, якобы желая показать скульптуру, вытянув руку, прижался к Веронике. Она тут же отстранилась от него, но он будто этого не заметил, и продолжал идти и водить рукой в стороны.
– У нас по бульвару много понатыкано всяких металлических и не только изваяний для культурно-туристических целей, – усмехнулся он и, оказавшись очень близко к Веронике, попытался обнять ее.
– А вот этого не надо, Антон!
– Почему? Вы просто мне нравитесь. И я из уважения к вам…
– А вы мне не нравитесь! – слегка оттолкнула она его от себя. – Терпеть не могу навязчивых.
– Вы, вот, во время своего доклада рассказывали, что из обыкновенного человека может проявиться монстр. Я, вот, все думаю, выдумали вы это все, или на самом деле считаете это возможным?
– Зачем же тогда спрашивали об этом?
– Хотел вас впросак застать. Ни грамма не поверил вашим словам.
– Экий вы недоверчивый, однако!
– Да уж есть такое! Понимаете, ни один человек в здравом уме не поверит в возможность превращения человека в монстра. Если, конечно, это не фантастический роман.
– Ну что же! Я ведь и не собиралась никого в этом убеждать. Просто описала свои чувства…
– Стоп! Что значит, описала свои чувства? Не хотите ли вы сказать, что вы и есть тот самый монстр?
Садальский вперил свой взгляд в Веронику. Их взоры на секунду пересеклись. И вдруг, словно электрический разряд пронзил его тело. У него даже мурашки пробежали по телу. Он попытался схватить Веронику, но та внезапно издала звериный рык, раздалась в плечах, мгновенно выросла на две-три головы и со всей силой оттолкнула от себя Садальского, да так, что он отлетел на несколько метров и опустился прямо на медную лавочку рядом со скульптурой дамы с собачкой. От удара он на некоторое время лишился чувств, голова откинулась назад, капюшон опустился. Прохожие, оказавшиеся в этот момент рядом, только и успели охнуть и застыть на месте от увиденной картины.
Через несколько секунд Вероника приняла свой прежний вид и быстрым шагом направилась к трамвайной остановке. Доехала до гостиницы, взяла чемодан на колесиках, в который уже заранее собрала вещи и отправилась на вокзал. До отправления поезда оставалось менее часа.

37.
Профессор Нисимура обнаружил, что чип Вероники перестал подавать сигналы. В случае с Котовым это было уже не так важно – в мозге у него уже произошел процесс адаптации к нейронным связям, он уже может самостоятельно управлять импульсами головного мозга – электрическими разрядами, которые генерируются клетками нервной ткани. В головном мозге Котова уже идет самостоятельная рецепция импульсов, что позволяет ему управлять физиологическими процессами посредством возбуждения или торможения.
Что же касается Вероники Куликовой, то прошло еще слишком мало времени для подобной адаптации. Она еще не может самостоятельно регулировать свои эмоции. К тому же, из-за этого могла прерваться с ней телепатическая связь. И это как раз обеспокоило Нисимуру. Поэтому он приказал Хою срочно установить контакт с Вероникой и попытаться ее вывезти из города, дабы не потерять из виду. Одновременно озадачил и Романову.
– Алла-о-кури, нужно срочно выяснить, не сделал ли кто-нибудь операцию нашей пациентке. У меня пропадает контакт с ней.
Профессор говорил недомолвками, на всякий случай, если их прослушивают, но Романова уже давно понимала его с полуслова.
– Я вас поняла, сенсэй. Постараюсь выяснить.
Романова занервничала, кровь прилила к голове. Пообещать-то она пообещала, но как это сделать? У нее не было никаких навыков детектива. Но она понимала всю серьезность положения: если вскроется ее участие в подобных операциях, придется помимо медицинских статей изучать еще и статьи уголовного кодекса. Ведь ей стало известно о том, что в клинике работает следователь.
Она долго сидела в задумчивости, затем недолго вышагивала по кабинету, нервно потирая ладонь о ладонь. Наконец, вышла в коридор, подошла к медицинскому посту, у операционной, обратилась к дежурившей там медсестре.
– Ира, дай-ка мне журналы учета оперативных вмешательств. Хочу нагрузку хирургов проверить.
Сестра открыла дверцу металлического шкафа, взяла нужный талмуд, протянула Романовой.
  Вернувшись в свой кабинет Романова долго, тщательно изучала каждую запись. Вдруг она наткнулась на некоторую нестыковку: 13 числа, в воскресенье, анестезиолог Ляшко отмечен в операционной, а хирург отсутствует. Хотя в тот день, согласно графику, должна была дежурить хирург Попова. Она даже головой помотала, еще раз перечитала запись – так и есть, она не ошиблась. Взяла телефон, набрала номер анестезиолога, у которого сегодня был выходной.
– Иван? Это Романова, здравствуй! Не отвлекаю тебя от домашних забот?
– Добрый день, Алла! Нет, все нормально. Я тебя слушаю.
– Скажи мне, пожалуйста, ты дежурил тринадцатого числа с Поповым?
– Да!
– Какая-то операция у вас в тот день была? Напомню, это воскресенье.
Ляшко задумался. Он, разумеется, все помнил, однако, не знал, как сейчас поступить. Рубахин просил его подобрать анестезионные препараты для премедикации одной своей знакомой, которая будет прооперирована в некой районной больнице, а там напряг с этими медикаментами. При этом просил не очень афишировать этот факт. Но, с другой стороны, он должен был внести выдачу препаратов в журнал, дабы избежать в дальнейшем неприятностей – с учетом лекарственных препаратов в клинике было жестко.
– Алло! Иван, ты куда пропал? – в трубке снова раздался голос Романовой.
– Да я… Я не пропал, я вспоминаю… Да, нет, вроде, никакой операции не было. Точно не было.
– Но в журнале отмечено, что ты заходил в операционную…
– Да, я вспомнил! На самом деле, меня попросил Женька Рубахин. У него какая-то подруга в районной больнице лежит. Нетранспортабельная. Ну, а там, сама знаешь, какие проблемы с медикаментами. Ну, я наделил его лидокаином, бупивакаином, сукинилхолином и пропофолом. Все это для разовой анестезии, дозы маленькие. А что? Вопросы какие-то?
– Вопросы! Я их тебе и задала только что… Ладно! Хорошо, спасибо!
Романова отключила телефон и выдохнула. Рубахин, Рубахин! Может, и в самом деле подруге в райбольнице помогал, а может…
– Так! Нужно поговорить с Рубахиным.
Честно говоря, Рубахин испугался, что об операции узнала Романова. Но та, по наивности своей, сама подсказала ему ответ, сообщив, что ей Ляшко сообщил, что он якобы просил того выдать ему препараты для некоей операции. Рубахин тихонько выдохнул и тут же сказал:
– Алла Викторовна, виноват! Забыл вам сообщить… В общем, даже не забыл, а не успел… Дело в том, что мне из Уссурийска позвонила родственница… Ее подруге нужна была срочная операция, а препаратов в райбольнице нужных нет… Вы же знаете! Ну, я и попросил Ивана… А что, какие-то неприятности из-за этого? Я готов компенсировать стоимость…
– Да нет, нет, Евгений Станиславович! Не надо ничего компенсировать. Я выяснила все, что нужно. А препараты я спишу.
Однако Нисимура не так наивно и прохладно отнесся к этому. Он не поверил в некую загадочную операцию в районной больнице. Скорее всего, именно этот самый Рубахин и удалил чип из головы Вероники. Он отправил Хоя к хирургу: любыми способами выяснить, что это была за операция, и кому он ее сделал.
Рубахин же тут же рассказал Матвею Куликову о неприятном разговоре с Романовой.
– Ты понимаешь, Мотя, в какую ситуацию ты меня вляпал?
– Не преувеличивай, Жека! И хорошо, что твой Ляшко придумал классную версию про райбольницу.
– Ты думаешь, они не смогут проверить?
– А что проверять? Никаких конкретных данных у них нет. И потом, в самом деле, в райбольницах наших лекарственных препаратов, не говоря уже о медицинской технике – шаром покати… Ладно! Успокойся! Открою тебе тайну следствия – на саму Романову нарыли компромат. На уголовку тянет.
– Правда, что ли? – улыбнулся Рубахин.
– Правда! Но только, Жека, ты же понимаешь, что это тайна следствия.
– Я – могила!
– Знаешь, что, Жека! – немного помолчав, продолжил Куликов. – Меня гложет совесть за то, что у тебя из-за меня неприятности… Давай сделаем так. Я сейчас на сутках на дежурстве, но, как только сдам дежурство, сразу же к тебе. А за это время я что-нибудь придумаю.
– Идет!
Но раньше Куликова домой к Рубахину пришел Хой. Рубахин открыл дверь, думая, что это Матвей, и застыл в удивлении, увидев на пороге незнакомого корейца.
– Рубахин Евгений Станиславович?
– Да, а вы кто?
– Меня попросил зайти к вам один очень серьезный господин. Можно войти?
– Что за господин? – пропуская Хоя и закрывая за ним дверь, спросил Рубахин.
– Вы его все равно не знаете. Впрочем, как и он вас, – сказал Хой, проходя в комнату и оценивая взглядом – один ли в квартире Рубахин, или есть еще кто-то.
Но по всему было видно, что, кроме Рубахина, в квартире никого не было.
– Интересно, никто из нас друг друга не знает, но мной почему-то интересуются. Нельзя ли поконкретнее: кто вы, кто вас послал, что вы хотите?
– С вашего позволения, я сяду, – Хой подошел к креслу, стоявшему у стены, и сел. При этом внимательно смотрел на Рубахина, который явно находился в замешательстве.
После небольшой паузы, продолжая смотреть на Рубахина в упор, спросил:
– Как звали девушку, который вы делали операцию в воскресенье тринадцатого?
– Какую девушку, какую операцию? – Рубахин сглотнул слюну.
– Девушку по имени Вероника, из головы которой вы удалили чип.
– Ну, если вы все знаете, зачем вы спрашиваете?
Хой тут же встал, а Рубахин понял, что проговорился. Но посмотрел на незваного гостя так, будто хотел взглядом сказать: ну, вы все выяснили, теперь оставьте меня в покое. «Черт меня дернул связаться с этим Куликовым!» – пронеслось у него в голове.
– Вы поступили очень опрометчиво, Рубахин.
– Ну, что же теперь поделать, – пожал он плечами.
Хой подошел к нему вплотную и спросил тихо, но угрожающе:
– Где чип?
– Я его отдал.
– Кому? Мне что, клещами из вас вытаскивать каждое слово?
– Мужу Вероники, Матвею Куликову. Где он живет, честно, не знаю! Я с ним общался только по телефону. Если это все, что вас интересует, прошу, покиньте мою квартиру.
– Сядьте, Рубахин! Не надо гостей так невежливо выпроваживать.
Хой с силой толкнул Рубахина и тот, сделав пару шагов назад, опустился в кресло, с тревогой глядя на Хоя. А тот обошел вокруг кресла, остановился за спиной Рубахина, но, едва тот попытался повернуться в его сторону, Хой руками, словно клещами, прижал его за плечи. Затем резким, заученным движением сломал ему шейные позвонки.
Ближе к вечеру того дня в дверь квартиры Рубахина позвонил освободившийся после дежурства Куликов. Ему никто не открыл. Он позвонил еще раз, затем дернул ручку, и дверь сама собой открылась. Куликов с тревожным предчувствием вошел внутрь. В квартире все было в полном порядке, сам хозяин сидел в кресле, склонив голову на грудь. Казалось, что он просто спит.
 
38.
Котов начал нервничать. Во-первых, ему надоел ежедневный надзор за ним со стороны корейцев. Во-вторых, его пугала неизвестность не только его будущего, но и настоящее его жены. За те две недели, что он находился здесь, он всего лишь пару раз общался с Лизой и та все время, пока разговаривали, плакала: над ней сгустились тучи, президент корпорации намекает на скорое расставание. А у нее уже растет живот – ей нельзя волноваться, так как негатив может сказаться на плоде.
Котов почувствовал, как что-то в его организме зашевелилось: уже подсознательно он понимал, что он снова превращается в монстра. В этот момент в дом вошел Тен, и каким-то шестым чувством также почувствовал неладное.
– Слушай, Тен! Я что – в тюрьме? Я не могу больше здесь находиться. Ты, как хочешь, а я возвращаюсь в город. У меня жена беременная, плачет, мне самому уже невмоготу.
К удивлению, Тен отнесся к своеобразной истерике Котова совершенно спокойно, чем в какой-то степени озадачил его.
– А я как раз хотел предложить тебе поохотиться.
– Поохотиться? Ты шутишь?
– Отнюдь! Люди мне сказали, что на опушке тайги видели тигра. Если эта кошка повадится заходить в деревню, жертв не избежать. Голод ее выгоняет из тайги.
– То есть, как это тигр? – немного опешил Котов.
– Ты разве не слышал, что у нас водятся тигры? Вот я тебе и предлагаю, помочь нам справиться с ним. Монстр, сидящий в тебе, вполне может справиться с тигром. Судя по рассказам людей из деревни, кошка еще молодая, не очень опытная. Наши охотники знают, как устроить ловушки. Сейчас мой брат придет, принесет для тебя ружье и объяснит, что надо делать.
Котов удивленно смотрел на Тена, и вдруг сообразил.
– Ты разве не знаешь, что за убийство тигра – уголовная статья?
– А я разве сказал – убивать? – все так же спокойно ответил Тен. – Я сказал – поохотиться. А это не совсем одно и то же, согласись.
Котов выдохнул. В этот самый момент в дом вошел старший брат Тена – Валентин. У него в руках было охотничье ружье и рогатина, а за плечами плотно набитый рюкзак. Он был одет в куртку серого сукна, из которого шьются солдатские шинели, и в такие же шаровары. Ноги его плотно обтягивали кожаные носки – олочи, сделанные из мягкой яловой кожи с высоким подъемом и швом наружу, таким образом, уберегая ноги от потертостей.
Внутри олочи выстилаются прочной травой – улой (род осоки), которая предохраняет ногу от сырости и мороза. Длинные оборки олочей, ловко обмотанные поверх шаровар, не дают проникать снегу внутрь этой простой, но незаменимой в тайге обуви, позволяющей чувствовать под ногой любую ветку, готовую предательски треснуть при скрадывании зверя. Шапка на Валентине была из цигейки неопределенного цвета. Этот костюм дополняли широкие рукавицы из тонкой лосиной замши.
– Я не понял, вы что, серьезно хотите идти на тигра? – Котов переводил взгляд с одного брата на другого.
– Я же охотник, – сказал Валентин. – Как-то раз на охоте гляжу – зверь какой-то перешел волок метрах в ста передо мной, я не понял кто: не кабан – низкий и длинный, не изюбряк… Солнце на закате, еще и в глаза светит – зверь кажется черным. У меня в рюкзаке коза уже лежала, я не стал стрелять. А подошел – следы тигриные! Блин, знал бы раньше, убил бы нафиг!
– Убил бы? Зачем? – удивился Котов.
– А ты знаешь, сколько тигрА жрет кабанов и изюбрей?! Убить!!! Нафиг он в тайге нужен!
Котов уже слышал, что деревенские именно так и говорят – тигрА, с ударением на А. Вот и весь взгляд на вопрос со стороны деревенского простого мужика. Убить тигра чтобы он не жрал кабана!
– А сколько ты жрешь кабанов и косуль – не считал? Или тебя тоже убить?
– Да нет, ты же пойми – тигрА ходит, всё жрет, это ж такая тварь… Его даже волки боятся. ТигрА – это вообще единственный зверь, при нападении которого стая волков бежит без оглядки, бросая схваченного товарища на произвол судьбы.
– Это как так? – удивился Котов.
– А очень просто! – произнес младший Тен. – Тигр на прыжках волка легко догоняет на дистанции до ста метров, так ни один зверь больше не может. Полезешь – тут же и схватит. На короткой дистанции тигр развивает скорость до 80 – 90 км/час, и это по пересеченной местности! Волк же быстрее 60 километров не разгонится даже с горы, а в кустах вообще завязнет – а тигр или проскочит могучей пулей, или поверху перепрыгнет. Там не важно – матёрый волчище или поярок. Для тигрЫ волк, как кошке мышь.
– Не будет тигра – придут волки, вот те точно всё жрут.
С этим аргументом братья спорить не стали. Просто Валентин глянул на младшего брата, спросил:
– Ну, так что, пойдет он с нами на охоту или нет?
Тен молча, но вопросительно посмотрел на Котова, а тот подумал, что это как раз идеальный момент, чтобы бежать от них подальше.
– Пойду! – ответил Котов.
– Вот и хорошо! Завтра на рассвете и двинемся. Вот, возьми олочи, – Валентин вынул из мешка сапоги. – Незаменимая вещь для охотника. Завтра в них пойдешь.
Естественно, Тен согласовал свои действия с Хоем, а тот с самим Нисимурой, который понимал, что просто удерживать Котова в четырех стенах долго не получится. Тот может взбунтоваться и не известно, чем все это закончится. Впрочем, Нисимура понимал, что и, давая добро на охоту, он тоже рисковал, но из двух зол, как ему казалось, он выбрал меньшее: Котов на охоте продышится, получит положительные эмоции и еще какое-то время его можно будет удержать взаперти. А там решится ситуация и с Куликовой.
Но не все смог предусмотреть опытный японский врач.
Серые предрассветные сумерки, хмурое небо и пронизывающий ветер, казалось, не благоволили охотникам. Но трое мужчин с набитыми рюкзаками на спине и ружьями через плечо, на лыжах углубились в таежную чащу. Братья Тены, привыкшие ходить на лыжах, легко бы убежали вперед, но из Котова был не бог весть какой лыжник, поэтому братьям периодически приходилось останавливаться и дожидаться Котова. Наконец, младший Тен решил несколько поменять диспозицию: отправил вперед старшего, а сам пошел вместе с Котовым. Как ни странно, но такая расстановка ускорила их продвижение. Возможно, потому, что Котову пришлось теперь подстраиваться к шагу Тена, а не рассматривать окрестности, оценивая возможность побега. Впрочем, он понял, что убежать от таких ходоков на лыжах, как эти братья, он не сможет.
Снега в тайге было еще не так много, лыжи почти не проваливались, но морозный воздух и тени от деревьев сделали свое дело – снежный наст превратился в ледяную корку.
Они шли уже несколько часов, прошли километров десять. Котов начал уставать.
– Валентин, привал! – крикнул Тен брату.
Тот оглянулся назад, посмотрел на Котова и все понял. Остановился, сбросил с плеч рюкзак, начал вытаптывать площадку для костра. Младший Тен стал помогать ему, а Котов, сняв лыжи, просто свалился в снег и, тяжело дыша, смотрел вверх. Между голыми кронами деревьев плыли серые облака, какие-то птицы, взмахивая крыльями, парили в воздухе, видимо, высматривая добычу.
Братья довольно быстро собрали валежник и хворост, и уже через десять минут вовсю пылал костер, в медном чайнике, висевшем на перекладине над огнем, кипятился расплавленный снег. 
– Если до сумерек тигры не встретим, переночуем в охотничьей сторожке в восьми километрах отсюда, – вытаскивая ложкой из жестяной банки очередной кусок тушенки, произнес Валентин.
– А здесь и сторожки имеются?
– А как же! Мы, охотники, заботимся друг о друге. Лесные сторожки не только оберегаем, но и оставляем там на первый случай продукты, воду, спички. Мало ли, кто заблудится в тайге или устанет, вот, как ты, к примеру. А там и согреешься, и голодным не будешь.
– Пейте чай, и двигаемся! – Тен налил в алюминиевую кружку кипяток, бросил квадратный кусок сахара и, обняв кружку обеими руками, поднес ко рту.
Ночь для всей троицы охотников прошла тревожно. Братья Тены спали по очереди, дабы не допустить побега Котова. Пока один отдыхал, другой сидел у двери, обняв обеими руками охотничий карабин. Сам же Котов также лишь подремывал, пытаясь выбрать момент для бегства, и при этом держал рядом с собой ружье.
Наконец, в небольшом оконце чуть забрезжил рассвет. Выдохнув с облечением, старший Тен начал будить спутников.
– Самое время выходить! Подъем! Согрейтесь чаем и выступаем. Есть у меня чуйка, что тигра где-то рядом. Рык его слышал.
Валентин, как и в прошлый день, ушел немного вперед, остальные двое двигались рядом друг с другом. Тропинка шла в подъем, неопытному лыжнику Котову становилось идти все труднее, дыхание участилось, изо рта вырывался пар, который тут же, на лету, превращался в льдинки. Тен взял у него рюкзак, уже наполовину опустевший, чтобы Котову было легче.
Тут они услышали двойной свист с той стороны косогора. Котов повернул голову к Тену, тот понимающе кивнул.
– Это брат Валентин. Значит, он нашел след и зовет нас к себе.
Спустившись с косогора, они также увидели тигриный след.
– Тигрица с двумя прошлогодними тигрятами. Это они переход делают, – пояснял Валентин. – В другой охотничий район идут. Матка впереди. Видите? А детеныши сзади гуськом, след в след. Котята ничего себе, так пудов, пожалуй, по пять будут. Ну, что же, идемте, ребята!
Они пошли гораздо осмотрительнее, взяв ружья наизготовку. Валентин, между тем негромко продолжал:
– Двухгодовалые тигрята почти не отличаются от взрослых. С каждым из нас такой котенок справится легко. Но нас трое. Это уже совсем другое дело. Знайте, что тигрята друг другу в беде не помогают, но у них есть мать. Она-то и будет защищать своих детей.
Выражение его лица вдруг изменилось. Стало понятно, что он уже увидел зверя. Подманив нас жестом, он быстро стал сбрасывать с себя суконную куртку.
– Тигра... – шептал Валентин. – Держитесь плотнее ко мне. Когда бросится, я дам ему в зубы пиджак, это его отвлечет. В этот момент валите его. Но знайте, с одного выстрела его не возьмешь. Поэтому стрелять нужно всем троим.
Шагнув из-за ели, Котов сразу увидел таежную красавицу с зимним, оранжевым окрасом шерсти и белым животом. Амурский тигр – самая крупная кошка на планете. Эта тигрица, конечно, выглядит не столь внушительно. Весит около трехсот килограммов, длиной более двух метров. Вытянутое, гибкое тело, округлая голова с короткими ушами, недлинные лапы и длинный хвост. Увидев людей, тигрица ощерилась, выгнула тело, глухо рявкнула, и бросилась навстречу людям. Взгляды тигрицы и Котова пересеклись, в его глазах словно молния сверкнула. Мгновенно изменившийся, Котов тоже в ответ ощерился и издал хищный рык.
В этот момент грянул выстрел, следом за ним – другой. Стреляли братья Тен. Но момент был упущен – в тигрицу попал лишь один патрон – Валентина, и тут же он оказался на снегу. Тигрица прыгнула на него, наступив лапами на грудь и раскрыв пасть. Тигриная кровь капала на старшего Тена, а тот лишь прохрипел, повернув голову к Котову.   
– Стреляй! Целься ей в лоб!
Младший Тен перезарядил свой карабин, нажал на спусковой крючок, но от волнения и страха за жизнь брата его пальцы дрожали и карабин дал осечку.
– Стреляй! – почти истерично крикнул он Котову, но тот завороженно стоял и смотрел, как клыки тигрицы сближаются с лицом Валентина.
Старший Тен обеими руками обхватил свое ружье, пытаясь защититься от зубов хищника. Но когти тигрицы безжалостно раздирали грудь человека. Наконец, младший брат выстрелил. Тигрица вздрогнула, но продолжала драть Валентина. Раздался еще один выстрел. Тигрица, истекая кровью, рыкнула и побежала прочь.
– Братка, живой? – дрожащим голосом спросил младший брат, перекинув карабин через плечо и склоняясь к Валентину. Тот лишь глухо стонал, лицо и грудь его были в крови. Сломанное ружье лежало в стороне.
– Сейчас! Сейчас, я помогу тебе.
Тен вытащил из рюкзака бинты, флягу с водкой. Пока он, склонившись, останавливал кровь и бинтовал брата, Котов уходил от них все дальше и дальше. Когда младший Тен поднялся и посмотрел в ту сторону, где должен был находиться Котов, никого там уже не было, и только глубокие следы на снегу указывали путь, куда он двинулся. Но Тен не мог оставить раненого брата. Связав две его лыжи ремнем, он положил на них брата и привязав его и себя веревкой медленно пошел в гору.

39.
Нисимура отчитывал Романову.
– Поймите, Алла-о-кури, мы были на грани раскрытия из-за вашей… – Нисимура подбирал слово, чтобы не очень обидеть Романову, но и дать ей понять, что он недоволен. – Из-за вашей, как это у вас, русских, говорят, безалаберности. Вы расслабились и перестали контролировать своих подчиненных.
– Простите, сенсэй, но я не могу контролировать медикаментозные препараты, – оправдывалась Романова. – Тем более, в выходные. Я просто по инструкции не имею права запретить их выдавать, поскольку больным могут потребоваться те или иные препараты в любой момент. И, если им своевременно не оказать помощь, все может плохо кончиться, а виновата буду я, так как запретила брать препараты без моего личного ведома и контроля. Я на это не могу пойти.
– Хорошо! – несколько смягчил тон Нисимура. – Но вы же могли проконтролировать вашего сотрудника, который провел внеплановую операцию.
– Опять же, сенсэй, Рубахин это делал в свой выходной и где-то в другом месте. И, если бы не особый случай, связанный с изъятием чипа, мы о такой операции и вообще могли бы не узнать. В чем же моя вина?
– Хорошо! – после паузы снова повторил Нисимура. – Это хорошо, что вы можете за себя постоять. Это хорошая черта характера.
Нисимура посмотрел на Романову, и та смущенно улыбнулась.
– Пойдемте в лабораторию. К сожалению, с Шиковым не все удачно.
В отличие от Котова и Куликовой, профессор Нисимура решил не чипировать мозг Шикова, дабы не зависеть от внешних факторов. Он решился на новый эксперимент с той же целью – создать человека-химеру, мутанта, суперчеловека. Для этого профессор Нисимура внедрил в организм Шикова новую ДНК и заменил гипофиз. В этом был огромный риск, но любой эксперимент – это риск. Главное, чтобы организм подопытного выдержал.
Но Шикову после операции и в самом деле стало хуже. Сильный жар продолжался уже несколько дней и сбить его никак не удавалось. К тому же, он стал постоянно бредить, а в бреду называл себя не иначе, как суперчеловеком, который готов сокрушить весь мир.
– Вероятно, с психикой у Шикова были проблемы еще до операции. Все-таки не бывают маньяки на сто процентов нормальными людьми, – изучая на планшете карту состояния Шикова, – произнес Нисимура.
– Но все остальные параметры подходили нам…
– Это моя вина, Алла-о-кури. Мне нужно было об этом подумать в первую очередь. Поставьте ему еще раз капельницу, – обратился Нисимура к стоявшей рядом медсестре Светлане.
– Какую дозу, профессор?
– Увеличьте на один кубик. Надеюсь, это должно ему помочь… Пойдемте к доктору Абэ, – обратился он к Романовой и вышел из палаты.
Зато эксперимент с пигмеями Нисимуру порадовал – девственница-пигмейка, которую осеменили смесью мужской и обезьяньей спермы – забеременела. И пока беременность протекала нормально.
– Тошноты, отторжения нет, – произнес доктор Абэ.
Нисимура изучал карту наблюдений.
– Анализ SRY-гена еще не проводили? – спросил Нисимура.
– Я назначил на завтра. Но, согласно другим показателям, генных нарушений полового развития пока не выявлено, – ответил доктор Абэ. – Уже видны половой бугорок, урогенитальная и анальная мембраны, почки начали вырабатывать мочу.
– Отлично! Обо всех изменениях сразу мне докладывайте.
– Хай, сенсэй!
– Какая же она маленькая, – разглядывала пациентку Романова, улыбнувшись.
– Сто тридцать пять сантиметров. Что вы хотите, Алла-о-кури, – отозвался доктор Абэ. – Но пигмеи – именно те, кто нам нужен. Частота Y-хромосомной группы у этого племени пигмеев достигает тридцати пяти процентов, плюс еще 0,7 процента неандертальских генов. Если эксперимент закончится удачно, эта дамочка родит нам суперчеловека.
– И вы считаете возможным, доктор Абэ, что от такой крошки родится гигант? – засомневалась Романова.
– Здесь дело не в росте, а в генах, коллега. Пигмеи являются очень геноуникальными людьми. Для выявления мутаций, объясняющих миниатюрность пигмеев, исследователи сопоставили геномы пигмеев из племени батва и их соседей-земледельцев нормального роста бакига, а также для пигмеев бака и их соседей-земледельцев нзебе и нзими. И выяснилось, что однонуклеотидные полиморфизмы, отвечающие за низкий рост, у пигмеев батва и бака отличаются, а значит, карликовость у африканских племен является результатом конвергентной эволюции. При этом было установлено, что низкий рост — совершенно нормальное явление для пигмеев. У них не зафиксировано никаких болезней, которые тормозили бы рост. Нет и внешних отрицательных пищевых факторов. Возможно, причиной мутаций послужило скудное питание. Размеры пигмеев уменьшились в процессе эволюции, так как небольшим особям надо намного меньше пищи для выживания, чем крупным. У живущих восточнее бака народов эфе и суа изначально рождаются маленькие дети — ограничитель роста включается во время внутриутробного развития. А вот у бака дети рождаются нормальными, но в первые два года жизни их дети растут заметно медленнее европейцев. Вот и наша задача состоит в том, чтобы изменить ген роста у плода этой дамочки.
Профессор Нисимура промолчал, лишь слегка улыбнувшись, и покинул лабораторию. Сейчас его больше все-таки беспокоило состояние Шикова.
А доктор Абэ тем временем продолжал просвещать Романову.
– Между прочим, существует немало мифов о маленьких людях. Вот, например, даже в одном из древнегреческих мифов о Геракле упоминаются пигмеи.
– Да что вы? – удивилась Романова.
– Да, да! Когда Геракл победил ливийского великана Антея, сына Земли, и отдыхал после борьбы, пигмеи, жившие, подобно муравьям, в песке, повыползли толпами, в полном вооружении, из своих норок и напали на него. Они хотели отомстить за Антея, так как были, подобно ему, детьми Земли. Но Геракл, проснувшись, забрал их всех в свою львиную шкуру и унёс с собой. Кстати, с греческого языка слово «пигмей» переводится, как «человек. величиной с кулак».
Между тем, пока Нисимура шел по коридору, ему позвонил Хой.
– Ото-сама (отец), у нас большие неприятности.

40.
Капличный с Грибковым сидели в кабинете Грибкова. О встрече попросил Капличный. Он сложил все паззлы воедино, и получилась весьма занимательная и вполне реалистичная картина.
– Смотри, Паша! Всех троих – Котова, Куликову и Шикова – привезла в приемное отделение Морозовской больницы одна и та же «скорая» под номером 342, – Капличный перелистнул очередную страницу блокнота. – Я проверял – ни на одной городской станции «Скорой помощи» машин с таким номером нет. Значит, это какая-то частная «скорая»...
– Погоди, Вадим! Эта больница негосударственная, частная. Так?
– Так! – кивнул Капличный.
– Содержится на деньги Морозова. Значит, у Морозова вполне может быть и свой парк «скорых». Логично?
– В принципе, логично, – после короткой паузы согласился Капличный. – Однако люди, вызывая «скорую помощь», звонят все-таки на 03 или 103, а не Морозову, а уже на станции распределяют, куда какую машину направить. Следовательно...
– Следовательно, нужно выяснить, на какой станции принимали звонки в наших трех случаях.
– Точно! Кстати, Паша, возникает вопрос. Ваша контора в курсе, каким образом так называемый бизнесмен Николай Петрович Морозов разбогател?
– В курсе, Вадим, в курсе, – улыбнулся Грибков и после короткой паузы добавил. – Могу тебе сказать, что мы его уже два года разрабатываем. Но у нас ничего не выходит – у него есть своя крыша в нашей конторе, которая тормозит расследование. Я даже догадываюсь, кто это, но тебе, естественно, не скажу, – Грибков улыбнулся. – Впрочем, ты продолжай, Вадим.
Капличный снова пролистал свой блокнот.
– Слушай дальше! Все трое оказываются в первом хирургическом отделении, заведующей отделением которого является Алла Викторовна Романова, в общем-то неплохой хирург, но...
– Но?
– Но, как завотделением, она имеет право не вести пациентов, а просто консультировать лечащего врача. Она и не вела никого из пациентов своего отделения, кроме нашей троицы – Котова, Куликовой и Шикова. При этом, именно она делала всем троим операции, после которых они исчезали. Причем, если первых увозили просто из реанимации, то с исчезновением Шикова был разыгран целый спектакль. К сожалению, сержанту, охранявшему Шикова и допустившему его исчезновение, пришлось уволиться из органов. Я выяснил, что Романова связана с небезызвестным тебе японским профессором Нисимурой, он ее периодически консультирует. И она считает себя его ученицей. Далее. И из показаний Котова, и из рассказов Куликовой они абсолютно ничего не помнили, что с ними делали на операционном столе, но и тот, и другая говорили, что их увозили на остров. И Котов, и Куликова были чипированы. Предполагаю, что и Шикова увезли на этот же остров.
– Который, как мы с тобой выяснили, называется Монерон. Что касается Нисимуры... Однажды я слушал его доклад на международном симпозиуме на острове Русский. Не сомневаюсь, что он – самый настоящий Доктор Зло.
– Да! И у меня есть чуйка, что именно на этом острове и находится та самая экспериментальная лаборатория, и это именно профессор Нисимура занимается тем, что превращает людей в монстров. Далее. Как показал Матвей Куликов, муж Вероники и наш эксперт, хирурга, который удалил чип из мозга Вероники, он нашел мертвым в собственной квартире – ему кто-то просто свернул шею и сломал шейные позвонки.
– Выяснили, кто?
– Стопроцентный глухарь! Никто ничего и никого не видел. Но я предполагаю, что это была именно месть за операцию Куликовой.
– Соответственно, это сделали люди Нисимуры?
– Или Морозова. Паша, я считаю, что вашей конторе нужно тщательно проверить Морозовскую клинику. Полагаю, там можно нарыть столько дерьма, что на весь Дальний Восток запах пойдет. Мне удалось расковырять только самую верхушку.
– Спасибо за предложение порыться в дерьме! – хмыкнул Грибков. – Что, кстати, с Котовым? Нашли его или нет?
– Мы – нет! Но, насколько мне известно, параллельно с нами поиски ведете и вы.
– Увы! У нас тоже пока ничего нет.
– Так ты мне скажи, Паша, что будем делать дальше? Будете проверять клинику?
– И не только клинику, Вадим! Я доложу полковнику все твои соображения. Пора, и в самом деле, браться и за Монерон, и за Морозова, и за этого самого Нисимуру.
 Полковник Званцев выслушал Грибкова, кивнул.
– Твои и Капличного доводы вполне логичны, но это только версии и предположения, Грибков.
– Так стоит их проверить, товарищ полковник, и принять решение.
– Я тебе вот что скажу, Паша. Впрочем, ты это и так, думаю, знаешь, а если не знаешь, то догадываешься. У нашего генерала с Морозовым какие-то личные связи.
Званцев посмотрел на Грибкова, тот утвердительно кивнул.
– Поэтому, если он узнает, что я тебя через его голову отправил на остров, могут быть неприятности у нас с тобой.
– То есть...
Но Званцев жестом прервал Грибкова.
– Ты Капличному доверяешь полностью?
– По делу Монстров, как самому себе. Поскольку он, независимо от нашей разработки, сам докопался до всего.
– Вот и отлично! Сделаем так: на остров отправим Капличного, я с его начальством договорюсь, дай ему координаты нашего человечка в заповеднике, заодно пусть выяснит, что с ним, почему не выходит на связь. Ты вплотную займись этим японским профессором, а на морозовскую больницу я натравлю полицейских оперов, пусть поглубже копают. Таким образом, мы на них навалимся с трех сторон.
– Ясно, товарищ полковник! Разрешите идти?
– Иди, капитан, иди!

41.
Вероника хотя и была уверена, что сюда еще не дошла информация о том, что произошло в Хабаровске, но все же шла домой очень осторожно, еще не зная, как ей поступить: рассказать ли мужу о происшествии, или подождать, когда он и так об этом узнает, а тогда уже что-нибудь посоветует ей.
Перед домом она остановилась, осмотрелась вокруг и, никого подозрительного не заметив, направилась к своему подъезду. Но едва вошла в подъезд, как дорогу ей перегородил невысокий крепыш с восточными чертами лица. Она хотела было его обойти, но вдруг спросил, глядя ей в подбородок:
– Вероника Куликова?
– Да! А вы кто? Что вам нужно?
– Я ваш доброжелатель. И по-дружески хочу предупредить: вам не стоит сейчас появляться дома.
– Это почему же?
– Потому что вас могут арестовать.
Послышались чьи-то шаги на лестнице, оба тут же замолчали. Буквально через минуту спустилась соседка с шестилетней девочкой.
– Здравствуйте, тетя Ника! – обрадовалась девочка.
– Анютка, здравствуй! Куда это ты маму ведешь?
– Да, на гимнастику она меня записала, – совсем по-взрослому вздохнула девочка.
– Как я тебе сочувствую, Анюта.
Обе женщины рассмеялись.
– Привет, Ника!
– Привет, Нина! – кивнула Вероника.
– Видишь, как страдаем? – продолжая смеяться, произнесла соседка и, взглянув на незнакомца, обошла его и вслед за дочкой вышла из подъезда.
– Да уж вижу!
Когда мама с дочкой ушли, Вероника спросила у Хоя (а это был именно он):
– Откуда у вас такие сведения?
– Из достоверных источников. Поэтому я очень прошу вас, давайте выйдем и отойдем немного подальше, чтобы не привлекать излишнего внимания.
– Но вещи-то я могу занести домой?
– Ваш муж сейчас дома?
– Вы даже знаете, что я замужем?
– Я же вам сказал, что я ваш доброжелатель.
– Вполне возможно, что дома. Я точно не знаю. Могу позвонить, – она достала из сумочки телефон, но Хой тут же перехватил ее руку.
– Не надо! Доверьтесь мне. На парковке за домом стоит моя машина. Давайте сядем в нее и переговорим. Я вам все объясню.
Странно, но Вероника почему-то поверила Хою и пошла рядом с ним. Впрочем, сам Хой чувствовал какое-то напряжение.
Дойдя до своей машины, он остановился, посмотрел на Веронику, открыл заднюю дверцу и жестом пригласил ее сесть. Вероника с недоверием глянула на Хоя и только теперь спросила, продолжая стоять и лишь бросив на сиденье сумку:
– Вас как зовут?
– Хой.
– По чьему заданию вы решили мне помочь?
– Вы все равно не знаете этого человека.
– Вы знаете, что мой муж служит в полиции и, если что…
– Конечно, знаю! Даже знаю, что он не совсем полицейский, а судмедэксперт, – Вероника удивленно подняла брови, но Хой лишь на мгновение заглянул в ее глаза, затем тут же отвел их в сторону. – Поэтому я и не хочу, чтобы он узнал, где вы. Он поднимет шум, на который отреагируют не только полицейские, но и ФСБ, которая и собирается вас арестовать.
– Меня арестовать? За что?
– Как вы думаете, по какой причине они начали охоту на известного вам журналиста Котова? – вопросом на вопрос ответил Хой.
Вероника, разумеется, не видела, но слышала, что произошло на одной из пресс-конференций губернатора, но она абсолютно не ассоциировала себя с Котовым. К ее удивлению, Хой будто прочитал ее мысли.
– Вы зря думаете, что ваш прецедент в Хабаровске прошел мимо внимания ФСБ. Эта контора следит за всеми и за всем. И поверьте мне, они не желают повторения случая с Котовым, поэтому получили приказ сверху, пока не поздно, изолировать вас от общества.
 Вероника ненадолго задумалась. Наконец, села в машину. Хой продолжал стоять рядом.
– А чем я опасна для общества?
– Вашей возможной неадекватной реакцией на какую-нибудь провокацию. Типа хабаровской. А я вас уверяю, вас начнут провоцировать. Именно с целью вашего превращения в монстра.
– В кого?
– Вы себя не видите со стороны, поэтому мне вам сложно объяснить. Но вот показать, что произошло с Котовым после провоцирования, я могу.
Он достал айпад, пощелкал несколько раз, ища нужную картинку, и передал гаджет Веронике. Та внимательно и встревоженно вглядывалась в кадры. Вернулась к началу, посмотрела еще раз. Вернула айпад Хою, спросила подавленным голосом:
– Но муж будет волноваться. Начнет искать меня, все равно поставит на уши полицию.
– Разумеется, я ему лично обо всем сообщу и все объясню. Об этом не беспокойтесь.
– Нет, вы знаете, я лучше это сделаю сама.
Вероника вдруг попыталась резко встать, но Хой был готов к этому. Он придержал дверцу и хорошо отработанным движением нажал женщине на сонную артерию. Через несколько секунд Вероника потеряла сознание. Хой тут же из автомобильной аптечки достал шприц, с уже готовым снотворным, и сделал ей укол.
– Так тебе будет лучше, а мне спокойнее.
Он обыскал Веронику, вытащил из одного из карманов телефон, вынул оттуда сим-карту, выбросил ее и только после этого сел за руль. Повез Веронику в свою деревню.
Но в деревне его ждал шок.
Заранее предупрежденный, Тен нагрел дом, где должна поселиться Вероника. Это был не тот дом, где жил Котов, хотя и стоял рядом. Но внешний вид Тена очень не понравился Хою: тот явно все делал на автомате, на первый же вопрос Хоя: «Как дела?» – ответил невпопад. Когда же Тен поклонился и собрался уходить, Хой его задержал:
– Подожди меня во дворе!
Показав и рассказав Веронике все, что требовалось, Хой вышел, закрыв за собой дверь.
– А теперь скажи мне, Тен, что случилось.
– Хозяин, Котов сбежал.
– Что-о?! Как сбежал?
– В тайге, на охоте. Ты же сам не против был.
– А ты где с братом был? Куда смотрели?
– На брата тигра напала, подрала его. Мы с братом ранили зверя, я крикнул Котову, чтобы стрелял, а он просто ушел в чащу. Я не мог бросить брата, он истекал кровью.
– Живой?
– Живой, но очень плох.
– Я тобой недоволен Тен. И еще не знаю, как к этому отнесется мой отец. Эта женщина не менее опасна, чем Котов. И я не знаю, справишься ли ты теперь.
– Я справлюсь, хозяин!
– Не знаю. Буду думать! Наверное, тебя нужно сменить. А пока иди!
Тен задрожал. Он понимал, что это прямая угроза его жизни.
– Я справлюсь, хозяин! – уходя спиной вперед, повторил Тен.
Когда Тен удалился, Хой достал телефон, позвонил Нисимуре.
– Ото-сама (отец), у нас большие неприятности. Котов сбежал, ушел в тайгу. Куликова доставлена.
На лице профессора появилась злая гримаса.
– Как только все уладишь с Куликовой, немедленно ко мне.
– Хай, ото-сама!

42.
Вадим Капличный прибыл на остров в качестве научного сотрудника островного филиала Института морской геологии и геофизики Дальневосточного отделения РАН с допуском даже в заповедную и охранную зоны и с подробной картой острова с указанием всех высот, заливов, гротов, жилищ, лесных и луговых участков.
Зима на острове уже вступила в полные права – было не очень морозно, но снежно. К тому же дул сильный ветер, поднимая и швыряя в человека снежную порошу. Несмотря, на зимний период, море вокруг острова не замерзло, а все благодаря Сое – северной ветви теплого Цусимского течения.
Первым делом Капличный прошелся по личному составу природного парка «Остров Монерон» и Института морской геологии и геофизики. Ему важно было найти информатора ФСБ Алексея Абрамова, сотрудника природного парка, о котором упоминал Грибков.
– Кто видел последним Абрамова? – спросил Капличный у директора парка.
– Это вам лучше поговорить с егерем Михаилом Дёминым. Они дружили с Алексеем.
Правда, Дёмин ничем не смог помочь Капличному: последний раз он встречался и разговаривал с Абрамовым за два дня до его загадочного исчезновения. Ничего не говорило об этом, явных недругов у Алексея не было.
– И что, никто из сотрудников не озадачился поиском Абрамова?
– Искали. Прочесали весь остров. Никаких следов Алёшки не обнаружили.
– Значит, плохо чесали остров, – раздраженно произнес Капличный.
Дёмин в ответ лишь хмыкнул.
Остров Монерон небольшой – семь с лишним километров в длину и три с лишним в ширину. В принципе летом за три–четыре дня вполне можно было бы целиком его прочесать. Но сейчас была зима, периодически шел снег. И хотя снежный покров небольшой – в иных местах лишь по щиколотку, но и он, да еще вперемешку с неслабыми ветрами никак не благоволит розыскным мероприятиям. Но делать нечего! Капличному нужно не только найти исчезнувшего информатора, но и, самое главное, отыскать таинственную и загадочную лабораторию, где проводятся эксперименты над людьми.
Капличный обосновался в одном из коттеджей туристического комплекса, в эту пору года практически пустующего. Решил направиться в сторону маяка по так называемой японской тропе, которая протянулась по распадкам, пересекающим береговой склон скалы двадцатиметровой высоты. Шел мимо нескольких сопок, на склонах которых даже в эту пору зеленели и желтели заросли бамбука. Небольшая реликтовая роща мелкосеменной ели и рощица тиса произрастают на южном берегу бухты Чупрова. А вот и живописный японский мост, ведущий в никуда.
Капличный успевал не только любоваться необычной природой острова, но и внимательно смотреть под ноги.
Вот и маяк, рядом с которым колодец, как его уверили с чистейшей обогащенной минералами водой. Поднявшись по крутым ступеням наверх, Капличный приложил к глазам бинокль. Чуть южнее – бухта Изо и крохотные необитаемые островки Восточные.
Не понятно, что хотел с этой высоты увидеть Капличный, поворачиваясь во все стороны. Зимнее море с невероятной прозрачностью воды до тридцати метров? Или заснеженный участок суши? А может, зависающих в небе бакланов и альбатросов?
Спустившись на землю, капитан не спеша пошел вдоль берега, шел по пляжу, покрытому кусками туфа и галькой. На карте видно, что на этом участке есть несколько небольших гротов. Нужно каждый найти и каждый осмотреть.
В тот день ему сопутствовала удача: в одном из гротов, в сотнях метров от маяка он-таки наткнулся на того, кого хотел найти. Тело Абрамова, наспех придавленное камнями, вероятно, во время шторма, волной вытолкнуло в воду. Капличный вытащил распухший в воде труп, огородил камнями, чтобы его снова не затянуло в море, и вызвал директора парка.
– Я нашел труп Абрамова. Пришлите катер и людей к маяку.
 
43.
Понимая, что над его приемным отцом, Кейдзо Нисимурой, нависли большие неприятности – все его опыты над людьми могут обернуться большим провалом, если он не вернет или, по крайней мере, не найдет Котова, Хой решил пойти ва-банк и сыграть с Вероникой в открытую. Тем более, что он уже не настолько был уверен в Тене, который сейчас больше охвачен заботой о брате, нежели о наблюдении за Вероникой, а других настолько доверенных людей у него здесь не было. Своей возлюбленной Анитой, жившей в этой же деревне, он рисковать не собирался: кто знает, что и когда взбредет в голову этой женщине-монстру. А когда она превращается в монстра, она уже себя практически не контролирует.
Дав время Веронике прийти в себя на новом месте и немного отдохнуть, он принес ей теплую одежду и продукты.
– Вы сообщили моему мужу, где я и что со мной? – сразу забросала она Хоя вопросами.
– Что с вами произошло, естественно, я рассказал вашему Матвею. Сказал и то, что вы в безопасности. А вот то, где вы находитесь, он знать не должен.
– Это почему же?
– В целях вашей же и его, кстати, безопасности.
– Я могу с ним связаться?
– Пока нет! Все ваши переговоры будут проходить через…
– А когда смогу? – не дала Хою договорить Вероника.
– Послушайте, Вероника! Я прошу вас немного помолчать и выслушать меня.
Хой сделал паузу, чтобы убедиться, что Вероника его услышала. Потом продолжил.
– Я буду с вами откровенен. Ваше спасение – абсолютно в ваших руках.
– Что я должна сделать?
– Вот это уже деловой разговор.
Он сел на стул напротив Вероники, которая грелась у хибати. Подбросил туда еще несколько угольков. Приподнял над печью ладони, чтобы оценить, достаточно ли она прогрелась.
– Честно говоря, я надеялся, что вы в этой деревне встретитесь с Котовым, он некоторое время жил вон в том соседнем доме.
Вероника хотела было что-то сказать, но Хой жестом руки и недовольной миной на лице остановил ее.
– Но случилось непредвиденное. В деревню повадился захаживать тигр и начал драть скотину. Мои помощники, охотники, решили его застрелить, и взяли с собой на охоту Котова, чтобы он им помог справиться с хищником. Ведь в экстремальных случаях, не мне вам об этом рассказывать, Котов сам превращается в зверя. Но случилось непредвиденное, – повторил Хой и немного помолчал. На сей раз промолчала и Вероника. – Тигр напал на одного из моих помощников, но вместо того, чтобы стрелять в зверя, Котов ушел. Ушел в тайгу. Ушел с карабином, патронами и с небольшим количеством продуктов. Мы его искали. На вертолете. Но в тайге очень легко спрятаться в чаще. Короче, у меня к вам предложение, Вероника. Если вы поможете нам найти Котова и привести его сюда, вам спишутся все ваши приключения, включая и хабаровское.
– И кто же мне их спишет? Вы, что ли?
– Ну, что вы! Я человек маленький. А вот генерал ФСБ вполне может это сделать.
Хой явно блефовал, говоря о генерале ФСБ, но что ему еще оставалось делать? Под угрозой не только его судьба, но и карьера Нисимуры. А если два человека-монстра сойдутся, а они вполне могут найти друг друга даже в дикой природе, – это станет настоящим триумфом науки.
– Прямо-таки генерал ФСБ? – недоверчиво хмыкнула Вероника.
– Ну, вы же могли понять по моей осведомленности, что я не простой пешеход с улицы. Вы подумайте до утра, а я пойду тоже отдохну.
Он встал, подошел к двери и остановился.
 – Продуктов вам хватит. Но, чтобы вам не было скучно и страшно на новом месте, я пришлю к вам одного человечка. Девушку, из местных.
– Хорошо! – кивнула Вероника.
Мысль о том, чтобы прислать к ней свою любовницу Аниту, пришла к Хою внезапно, но он остался ею доволен. Правда, Анита еще не знала об этом, но уговорить ее не составит труда. К тому же, риска здесь никакого ни для Аниты, ни для него самого – Вероника была спокойна, а провоцировать здесь ее никто не будет.
Отправив Аниту охранять Куликову, Хой всю ночь не мог сомкнуть глаз, все размышлял о том, правильно ли он поступает, отправляя одну Веронику в тайгу с практически нулевым шансом найти там Котова. С другой стороны, Котов сам сюда никогда не вернется, скорее, замерзнет в тайге, или умрет с голоду. А без Котова с одной Куликовой весь эксперимент Нисимуры ломаного гроша не стоит. Точнее, конечно, кое-какого успеха, естественно, он добился, но не более того: обычные люди после проведенной операции, при определенном раскладе превращались в могучих и страшных монстров. До сих пор, такое не удавалось сделать никому в мире! О феномене профессора Нисимуры заговорили в научных кругах. Но что в итоге? Чипы у обоих подопытных были хирургически удалены, а значит вышли из прямого подчинения профессора, и те самые трекеры, которые в свое время вручил ему приемный отец, уже ни на что не годны. Обоих объявили во всероссийский розыск, а значит, в любом населенном пункте, где есть отделение полиции, их могут тут же задержать. Правда, смогут ли – большой вопрос, учитывая силу обоих. Но это уже второй вопрос. Он же не знает, есть ли разрешение у правоохранителей стрелять на поражение в экстремальном случае. А так есть хотя бы один шанс из тысячи, что на бескрайних просторах приморской тайги эти два существа встретятся. А когда встречаются женщина и мужчина, между ними в большинстве случаев происходит то, чего и хочет добиться его отец, – совокупление.
Нет, он принял правильное решение. Главное, привести Веронику в тот самый квадрат, где Тен потерял Котова. Здесь уже Тен не отвертится. А затем и с самим Теном можно там покончить – он слишком много знает, и, если вдруг вся эта операция выйдет наружу, и полиция или ФСБ нагрянут в деревню, где гарантия, что Тен его не сдаст? Конечно, про профессора он ничего не знает, и даже ничего о нем не слышал, но Хою не хотелось бы подвергать опасности и свою жизнь.
С рассветом он разбудил Тена. Тот был в трауре – несколько часов назад скончался его брат Валентин. Тен хотел было отказаться от похода в тайгу – нужно было заняться похоронами брата. Но Хой пригрозил ему:
– Даже не думай! Приготовлением к похоронам займутся жена и дети твоего брата. А если ты хочешь и дальше получать деньги от меня, ты должен немедленно собраться и идти со мной. Нужно отвести женщину в то место, где вы потеряли Котова. У тебя есть пять минут, чтобы собраться.
Тен вздохнул и печально посмотрел на невестку. Он чувствовал свою огромную вину за то, что уговорил брата пойти в тот день на охоту, и за то, что не смог сразу подстрелить тигра…
Невестка вся в слезах, посмотрела на Тена и понимающе кивнула.
– Иди, конечно, мы и без тебя справимся.
– Только не хороните его до моего возвращения.
– Конечно!
Шли немного быстрее, чем тот раз с Котовым. Раненая тигрица с котятами ушла и не известно, выжила она или нет, но с тех пор в деревне она не появлялась. Поэтому сейчас шли без опаски встретить страшного зверя. К тому же, Вероника лучше управлялась с лыжами, нежели Котов. Тем не менее, как и в прошлый раз, в один день не управились. Переночевали все в том же охотничьем домике. А в первой половине следующего дня вышли в тот самый квадрат. Пока Тен с Вероникой отдыхали, Хой обследовал местность в надежде найти хотя бы какие-то следы прежнего пребывания здесь. Но, увы! Прошло слишком много времени, и снег спрятал все следы.
Мужчины нарубили веток топориками, разожгли костер. Вероника набрала в котелок чистого снега, растопила его над костром, засыпала макароны. В другом котелке, поменьше, кипятили воду для чая. Хой походным ножом вскрыл банку тушенки, а затем сгущенки.
Пока ели, по большей части молчали. Все, что нужно было сказать, Хой объяснил Веронике еще в деревне и дополнил по дороге сюда. 
Задача у Вероники была непростая, да и практически невыполнимая – найти в тайге Котова. Плюсом было то, что и у Котова, и у Вероники значительно усилилось обоняние, а нейронные связи, изначально заложенные Нисимурой в чипах, во время обеих операций активированы и запрограммированы друг на друга. Правда, было маленькое опасение, что из-за раннего удаления чипа из мозга Куликовой, нейронные связи могут не сработать. Но тут уж, как повезет! Зато он проверил, действует ли еще на Веронику чипированный трекер, который ему вручил отец, когда давал задание увезти из города сначала Котова, затем Куликову. Сигнал был уже слабый, но все же он был. А значит, ту операцию, которую он задумал, здесь, в тайге, можно будет провести.
Хой поднялся.
– Пора, Вероника! Еды вам хватит на неделю, ружье с патронами есть. Карту охотничьих домиков в этом квадрате Тен вам нарисовал. Так, что – вперед! Вы всё поняли, что нужно сделать?
– Всё! Но каким образом вы нас найдете?
– Вот, держите. Это GPS-трекер. Я буду постоянно видеть, где вы находитесь. Давайте прощаться.
Он обнял Веронику.
– Удачи!
– И я вам желаю удачи! – пожелал Тен, протягивая руку Веронике. – Главное, будьте осторожнее. Тайга опасна!
Когда он пожимал руку Веронике, поднял на нее глаза. Здесь сработала команда Хоя. Между Теном и Вероникой произошла вспышка. Вероника сжала ладонь Тена до хруста. Тот, не ожидая такого, даже ойкнул, снова посмотрев на девушку. И это была большая его ошибка. Вероника мгновенно изменилась, превращаясь в монстра. Схватила Тена и швырнула его со всей силы на ближайшую сосну. Шапка у него слетела с головы, и он ударился затылком об острый край сломанной ветки, пробив череп. Кровь брызнула на белый снег. Он глухо застонал и рухнул на землю.
На сей раз Вероника долго не могла прийти в себя, отошла на десяток шагов, встала на лыжи и, не оглядываясь, побежала вперед.
Хой подошел к Тену. Тот еще был жив, но глаза его уже стекленели.
– Что это было, Хой? – прошептал Тен одними губами.
Хой ничего не ответил. Стоял рядом и ждал. Когда понял, что Тен умер, привалил его ветками и забросал снегом.
Вернулся Хой в деревню поздно ночью. Не заходя никуда, сел в машину и уехал из этой деревни навсегда.

44
Капличный сменил направление прочесывания острова. Взобравшись на вершину горы Чупрова (хотя двухсотметровую высоту сложно было назвать горой, тем не менее – это вторая по высоте вершина на острове после горы Старицкого), он рассматривал в бинокль окрестности со всех сторон. Сопка находилась практически посередине самого узкого участка острова. На востоке волновалось море в бухте Чупрова, морской прибой перекликался с птичьими криками – в теплое время года шум птичьего базара и вовсе перекрывал шум моря. Чуть южнее располагался пустовавший сейчас туристический комплекс. Но Капличный там уже был. Сейчас его больше интересовал север острова. Сильнейший ветер пронизывал до костей. Даже несмотря на то, что на нем был теплый ватник, а под ним еще толстый шерстяной свитер, Капличный почувствовал, что тело начинает подмерзать.
Он в последний раз приложился к окулярам мощного морского бинокля, и вдруг ему показалось, что на снегу, недалеко от подножия горы были чьи-то следы. Причем, следы были недавние, так как еще два дня назад шел снег, который мог замести все на свете; а вчерашний и сегодняшний день были ясными. Значит, кто-то здесь пробирался по сугробам не далее как вчера, а возможно, и сегодня.
Капличный быстро скатился с горы и уткнулся в сугроб как раз рядом со следами. Снег был неглубокий, но наст подмерзший, потому и следы довольно четко прослеживались. На всякий случай, сняв перчатку, вытащил пистолет и, держа его в правой руке, пошел вперед по этим следам.
Возле бухты Кологерка еще в семидесятые годы ХХ столетия был небольшой рыбацкий поселок с одноименным с островом названием – Монерон, где проживало несколько сотен жителей. Сейчас поселок превратился в призрак, без людей, но полуразрушенные дома все еще стояли. И эти следы явно вели к одной из этих развалюх.
Светлана открыла скрипучую дверь, вошла в плохо натопленную полутемную комнату – из трех окон, только одно было наполовину застеклено, остальные забиты досками снаружи.
– Дима, это я! – позвала она и через несколько секунд откуда-то из закутка показалась среднего роста фигура, закутанная в женскую шубу в черной вязаной шапочке на голове. Заросшее недельной щетиной, некогда округлое лицо изобразило улыбку.
– Пришла? Почему так долго?
– Раньше не могла. Профессор неожиданно лишние сутки дежурить заставил.
Она подошла к столу, положила на него рюкзак с продуктами и сменой белья. Наконец, они обнялись и поцеловались.
– Как ты? Не замерз? Не проголодался?
– Холодновато, конечно. Но ничего, выхожу, когда темно, собираю ветки, хворост. Ночью топлю, чтобы к утру дыма не видно было. А с едой… с едой у меня теперь полный порядок, – он счастливо улыбнулся. – Нерпу подрезал. Правда, сырое мясо я не очень люблю. Но… А вот жира много, вкусный. По крайней мере, не воняет, как от хряка.
Пока он все это рассказывал, Светлана доставала из рюкзака продукты, а из термопакета достала литровую банку с супом, потрогала руками – теплый, наконец, вытащила термос с чаем. Повернулась к Дмитрию, улыбнулась.
– Ну, все, садись! Хоть раз в несколько дней поешь нормальную пищу.
Он подошел к ней, снова обнял, постоял так с минуту. Сел на единственный в доме табурет, взял в одну руку ложку, в другую кусок хлеба.
– Чтобы я без тебя делал, Светуль?
Светлана села на край жесткой, сбитой на скорую руку из досок кровати, скорее напоминавшей тюремные нары – сверху на досках лежала лишь пара старых, в нескольких местах дырявых ватных одеял.
– Без меня ты бы уже ничего не делал, Дима, – грустно произнесла она.
Он проглотил очередную ложку супа, прожевал маленький кусочек мяса в нем, затем повернул голову к Светлане.
– Что с Серым?
– Боюсь, что его уже нет…
Дудников еще некоторое время смотрел на Светлану, вздохнул и продолжил трапезу.
– Тебя ищут, но, мне кажется, решили, что ты уже выбрался с острова.
– Я удивляюсь, как они не сообразили сюда заглянуть.
– Думаю, что просто боятся светиться лишний раз. Все-таки заповедник, егеря, сотрудники. А ты же знаешь, что мы работаем, можно сказать, инкогнито.
Дудников хмыкнул, несколько раз хохотнул.
– Ты чего?
– Слово-то какое умное сказала – инкогнито!
Она и сама засмеялась.
– Первое, что пришло в голову.
Допив из алюминиевой кружки чай, он поднялся, потянулся до хруста в костях. Подошел к ней, сел рядом.
– Как хорошо, что ты у меня есть, Светуль.
– И мне хорошо с тобой. Надеюсь, ты выберешься отсюда, и я за тобой уеду.
– Я обошел тут все, думал, лодку найду. Все же рыбацкий поселок был.
– Нашел?
– Нашел! Аж две!.. Но обе прогнившие насквозь. Может, у тебя получится лодку или катер пригнать. На туристической станции должны быть. Заплати там сторожу, я тебе денег дам. Только не говори для чего или для кого.
– Не нужно денег, Дима. Я сама заплачу.
Они помолчали, глядя друг на друга.
– Хорошая ты моя! Ты не думай, что я тут бездельничаю. Я тут подарок для тебя приготовил.
Он приподнял край одного из одеял, взял что-то завернутое в платок, развернул его и выложил на ладони два небольших камушка  – один переливающийся серо-голубого цвета, другой и вовсе розовый с желтыми вкраплениями.
– Какая прелесть! – Светлана взяла камушки, посмотрела их на свет. – Это что?
– Это агаты. Я когда на нерпу с ножом пошел, на берегу, под ногами, гляжу, что-то необычное посреди обычной гальки. Ну, поднял. Сразу понял, что это агаты. Я слышал, что их здесь по берегу много. И не только агаты, кажется еще яшма и кое-что еще. Но зимой…
– Милый, Димочка! Я тебя люблю!
– Я тебя тоже, Светуль!
Он прижал ее к себе, горячо поцеловал в губы. Сбросил с себя шубу, расстегнул ремень на брюках. Она тоже стала раздеваться…
Они так были увлечены сексом, что даже не услышали, как скрипнула дверь. Это вошел Капличный. Наведя на любовников пистолет, он произнес:
– Я правильно понимаю, что вы – тот самый Дмитрий Дудников, случайно заплывший в Японию, а затем бежавший из-под стражи?
Дудников со Светланой вздрогнули, вскочили. Светлана тут же прикрылась одеялом.
– Вы кто? – в голосе Дудникова послышались истерические нотки.
– Следователь Капличный! – Капличный, не опуская пистолет, левой рукой достал удостоверение и, не приближаясь, показал его.
– А вот кто эта женщина, надеюсь, она мне скажет сама.
– Женщина здесь не при чем, – грубо отрезал Дудников. – И вообще, может быть, вы отвернетесь? Ей нужно одеться. 
– Отворачиваться я не буду, но обещаю, что смотреть на нее тоже не буду. Меня интересуете только вы, Дудников.
– А каким образом, полиция вышла на меня? – Дудников надел штаны, рубашку и свитер.
Светлана тоже начала одеваться
– Честно говоря, вы нас интересуете постольку поскольку. Нас больше волнует то, что происходит на этом острове. И вот здесь вы можете нам сильно помочь. А мы, кстати, можем помочь вам. Как вам такой взаимообразный обмен, а, Дудников?
Капличный присел на табурет, в то время как оба любовника остались сидеть на койке.
– В чем может заключаться ваша помощь?
– Ну, для начала мы вывезем вас с острова, затем предоставим вам хорошего адвоката. Ведь вы же, наверное, понимаете, что вами занимается не только полиция, но и ФСБ.
– Догадываюсь, – кивнул Дудников. – Да уберите вы свою пушку, как там вас по званию. Извините, издалека не разглядел.
– Капитан, – ответил Капличный, пряча пистолет за ремень.
– Что вы сейчас от меня хотите?
– Во-первых, я хочу узнать, кто убил Алексея Абрамова?
– Я не знаю, кто такой Алексей Абрамов, извините.
– Сотрудник заповедника. Его труп я нашел возле маяка в гроте.
– Не знаю! Наш пост находится внутри лаборатории, и нам запрещено выходить наружу без крайней необходимости или приказа начальника.
– Где находится лаборатория?
– В одной пещере, на юге острова.
– Мне нужны точные координаты и как туда попасть.
– Попасть туда стороннему человеку невозможно. Там внешняя и внутренняя охрана, везде камеры.
– Я могу вам показать, где это, – неожиданно произнесла все это время молчавшая Светлана.
– Не лезь в эти игры! – грубо прикрикнул на нее Дудников. – Если не наши тебя убьют, так эти.
– Я хочу тебе помочь. Ты же слышал: если ты поможешь им, они помогут тебе. А как ты можешь им помочь, сидя здесь?
– Девушка рассуждает вполне логично, Дудников, – тот в ответ лишь хмыкнул и опустил голову. – Вы вообще кто? – обратился Капличный к девушке.
– Я медсестра в той самой лаборатории. Зовут меня Светлана Петрова.
– И давно вы там работаете?
– Почти два года.
– Так! Отлично! А теперь попрошу вас обоих, чтобы я не задавал лишних вопросов, расскажите мне подробнее, что это за лаборатория, чем там занимаются, кому принадлежит.
– Насколько я знаю через нашего шефа, начальника службы безопасности Конькова, он напрямую подчиняется некоему Брынцеву. Кто он и на кого работает, я не знаю. Но это именно по приказу Брынцева меня и Серого… ну, Зимина Коньков арестовал, допрашивал и пытал.
– Что хотел выяснить?
– Каким образом мы упустили пациентку, – после небольшой паузы произнес Дудников. – И каким образом мы оказались в Японии.
– Что за пациентка?
– Профессор Нисимура, кстати, японец, в лаборатории проводит опыты над людьми, превращая их в монстров…
– Понятно, а сбежавшую пациентку звали Вероника?
– Точно! Откуда вы знаете?
– Вы забыли, где я работаю. Как проходят подобные операции?
– Это вам лучше Света расскажет.
– Да, я иногда помогаю профессору.
– Что за персонал в вашей лаборатории? – уточнил Капличный у Петровой.
– Два японца, профессор и доктор Абэ. Не знаю, фамилия это или имя. И еще одна женщина, русская. Врач Алла Викторовна Романова. Она помогает профессору делать операции.
У Капличного даже желваки заходили на скулах. Вот она, Романова, где засветилась. Это креатура Морозова. Вполне вероятно, что и некий Брынцев тоже работает на Морозова. Он некоторое время сидел молча, просчитывая варианты. Затем поднялся.
– Значит, давайте сделаем так. Вы, Светлана, проводите меня до лаборатории. Входить туда я не буду. Мы с вами расстанемся на безопасном расстоянии, но останемся на связи. Вы должны будете нам помочь, когда появится спецназ. А по дороге вы расскажете мне, желательно, подробнее, обо всем, что происходит в этой лаборатории.
– Хорошо!
– А я? Что со мной будет?
– А с тобой, Дудников, все гораздо проще. Я сообщу нашим на материк. Через день-два жди катер. Тебя отвезут во Владик и, уж не взыщи, отправят в кутузку. Только вот не знаю, как решат: в нашу или эфэсбешную.
– Спасибо! Мне все равно! Главное, отсюда вырваться. Здесь мне не жить. А там все-таки буду под защитой.
– А ты не спеши радоваться на счет защиты.
– То есть?
– Я сказал все, что хотел, Дудников. Пойдемте, Светлана. А то скоро темнеть начнет.

45
Когда Матвей Куликов, придя домой, не застал Веронику, он заволновался. Понимая, что после случая в Хабаровске его жена оказалась на крючке у ФСБ, но он не думал, что они вот так сразу решатся ее изолировать. Пытался дозвониться до нее, но в ответ следовало: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети». Позвонил в институт, там ему сказали, что Куликова после командировки еще не появлялась. Стал обзванивать подруг и знакомых. Никто ничего не знал, где Вероника, и что с ней.
На душе у него возникло нехорошее предчувствие. Он решил пройтись по известным ему маршрутам, по которым ходила жена. Но, едва выйдя из подъезда, столкнулся с соседкой Ниной, возвращавшейся из магазина с сумкой, набитой продуктами.
– Привет, Матвей! Куда летишь? Едва меня не сшиб.
– Извини! Вот бегаю, Нику ищу. Должна была вернуться сегодня из Хабаровска, но дома ее нет, в институте тоже.
– Слушай, Матвей, так я ее видела сегодня.
– Правда? Где, когда?
– Да в подъезде прямо, – Нина поставила сумку на лавку у подъезда. – Я с Анюткой в музыкалку шла, смотрю, Ника в подъезде с дорожной сумкой разговаривает с каким-то мужиком.
– С каким мужиком?
– А я знаю? Не наш – это точно! Я его первый раз видела.
– Как он выглядел?
– Да… – она ненадолго задумалась. – Невысокий такой, но плотный, крепкий. Вроде кореец или китаец. Не разглядела. Он в куртке был с капюшоном. Да еще и стоял как-то сбоку, в тени.
– Ясно! – Куликов поскреб кончиками пальцев подбородок. – А не знаешь, что потом было: дома она пошла, или…
– Я же говорю, я с Анюткой в музыкалку шла. Когда вернулась, ни ее, ни того китайца-корейца уже не было.
– Да, извини! Спасибо!
Нина взяла сумку и открыла дверь в подъезд, затем повернулась к Куликову, который все еще стоял в задумчивости, скребя подбородок.
– Матвей, когда найдется Ника, сообщи мне. А то я тоже теперь переживать буду.
– Конечно!
Он все же пошел по улице в сторону института, затем доехал до вокзала. Прошелся по парку по той самой протоптанной дорожке к дырке в заборе, где Ника столкнулась с маньяком Шиковым.
После безуспешных поисков вернулся домой, стал обзванивать больницы и морги. Там хотя бы его успокоили: Вероника Куликова ни туда, ни туда не поступала.
Он устал, вымотался. Жалко, что Капличный на задании, даже посоветоваться не с кем. Сидорову по этому поводу звонить не решился. Решил отдохнуть, прямо в одежде прилег на диван… А очнулся только утром, его разбудил звонок Шульги, оставшегося в их группе вместо Капличного.
– Алло!
– Матвей, ёлы-палы, чего трубку не берешь?
Куликов спросонья даже не сразу сообразил, кто звонит.
– Шульга, ты, что ли?
– А ты думал, кто? Тебя Сидоров обыскался, отчет требует!
– Сидоров? Так я же ему вроде все отчеты сдал.
– Ну, это ты сам ему объясняй! Он просил меня тебя найти, я тебя нашел.
– Ладно! У нас-то все в порядке?
– Да пока – тьфу, тьфу, тьфу! – Шульга постучал по столу.
– Хорошо! Скажи Сидорову, сейчас приеду.
Отключив телефон, Куликов потянулся, пошел в душ. Когда стоял под прохладной струей, вдруг подумал: «Кореец, китаец? Может, японец? Точно! Возможно, посланец от Нисимуры».
Съездив в отделение полиции, он выяснил у Сидорова, зачем он его разыскивал, а потом попросил:
– Сергей Сергеевич, разрешите мне сейчас уйти.
– Это куда это? – удивился тот.
– Я сегодня не работник. У меня жена пропала.
– Как пропала?
– Не вернулась из командировки. Соседка видела ее в подъезде с каким-то мужиком. И все! После этого Ника исчезла.
– Так, может, на уши наших поставить?
– Пока не стоит, Сергей Сергеич. Пока попробую сам.
– Ну, давай! А то, если что, подключимся к поиску.
– Спасибо, товарищ полковник.
Куликов позвонил Грибкову, описал ситуацию. Тот тут же среагировал.
– Давай срочно ко мне! Обсудим!

46
Шикову становилось легче. Температура спала, аппарат искусственной вентиляции легких ему уже был не нужен. Рентген показал заметные изменения в организме. Доктор Абэ оставил одни лишь капельницы. Да и сам Шиков стал замечать, что иногда мышцы его наливаются какой-то силой, однако не понятно было, каким образом и где ее можно было бы испытать.
Когда он сказал об этом доктору Абэ, тот сразу среагировал.
– Хорошо, завтра мы проведем ММТ, проверим ваши мышцы.
Доктор повернулся к Светлане, дежурившей в тот день.
– Приготовьте электрический динамометр. Проведем оба теста на выносливость и на сопротивление.
– Хорошо, доктор!
Доктор Абэ доложил профессору о состоянии Шикова.
– Температура уже четыре дня держится ниже 37. Лицо постепенно возвращает свой обычный цвет. Результаты ММТ, с одной стороны, можно оценить как положительные – по пять баллов и на животе, и на спине. В тесте на сопротивление, правда, всего четыре балла.
– И что же вас здесь смущает?
– Меня смущает его общее состояние, сенсэй. Вялость никуда не делась. Но появилась легкая возбудимость при малейшем физическом воздействии. Пульс ниже ста двадцати не опускается.
– В его состоянии это нормально, – Нисимура ненадолго задумался. – Уколы и процедуры продолжаете?
– Только витаминную капельницу.
– С завтрашнего дня отмените капельницу, дайте организму отдохнуть. А на следующей неделе, вторник-среда, будет первая проверка в спортзале с кем-то из секьюрити. Подберите самых сильных, подготовьте их, объясните, что следует делать, а что нет. Шикову ничего не говорите! Мне важно проверить его на внезапность.
– Хорошо, сенсэй.
Однако планы пришлось переменить. Состояние Шикова внезапно ухудшилось. Организм его не выдержал, началось отторжение внедренной ДНК пигмеев.
– Срочно в операционную!
Профессор Нисимура не на шутку встревожился: рушился весь его научный эксперимент.
– Это моя ошибка! Внедренный генотип не совместим с организмом Шикова. Следовало учесть этот нюанс. Сколько самцов у нас осталось?
– Трое, сенсэй.
– Возьмите подробные анализы у каждого из пигмеев, соотнесите их с ДНК Шикова. Во второй раз мы не должны ошибиться. Иначе…
– Я понял, профессор.

47.
Генерал Кремлёв позвонил по вотцапу Морозову.
– Николай Петрович, как самочувствие?
– Твоими молитвами, Алексей Давыдович.
– Боюсь, что мои молитвы тебе сейчас мало помогут.
Морозов вздрогнул. Он находился в своем большом и со вкусом обставленном офисном кабинете. С ним был его помощник, разложивший на столе несколько листов бумаги с графиками и диаграммами. И совсем не нужно было Морозову, чтобы помощник слышал его разговор.
– Одну секунду, Алексей Давыдович, – Морозов приложил трубку к плечу и обратился к помощнику. – Денис, выйди на пару минут.
Денис хотел было собрать бумаги, но Морозов прикрикнул на него.
– Я же сказал, вон отсюда!
От растерянности, помощник уронил один лист на пол, но даже не стал его поднимать, а быстро покинул кабинет.
Когда помощник плотно прикрыл дверь, Морозов снова приложил айфон к уху.
– Извини, Алексей Давыдович, попросил помощника выйти.
– Да я слышал, как ты его просил, – хохотнул генерал, но тут же снова посерьезнел. – Что это у тебя за Романова? Есть такая?
– Так точно! Завотделением в моей клинике. А что с ней?
– Я тебе со всей прямотой скажу, Коля. Губер инициировал проверку твоей клиники. Я этот процесс остановить не могу, сам понимаешь, дабы не подставлять себя. А на твою Романову нарыли такой компромат… Короче, если тебе эта кандидатура важна, срочно убери ее куда-нибудь подальше. Сам понимаешь, баба есть баба, если ее прижмут, мои ли ребята, или менты, она и тебя сдаст, и твоего японца. Кстати, ты бы и его куда-нибудь спрятал, а то пусть, вон, пока в свою Японию в отпуск отправится. Да и сам на дно ложись.
– Я тебя понял, Алексей Давыдович. Спасибо!
– Спасибой ты тут не отделаешься. Всё, давай!
Морозов отключил аппарат. Быстро оделся и пулей вылетел в приемную.
– Я в клинику! – бросил он на ходу секретарше. – Меня сегодня не будет!
– Николай Петрович, а как же?..
Но Морозов уже не слышал своего помощника.
Еще в дороге он позвонил Романовой.
– Собери все свои бумаги, сама знаешь, какие. Я через пять-семь минут буду в клинике. Срочно ко мне!
– Что случилось, Николай Петрович? – но ей в ответ были только гудки.
Когда Морозов появился в приемной, Романова уже там ждала его.
– Здравствуйте, Николай Петрович! – поприветствовала его секретарша, но тот лишь рукой махнул.
– Меня нет ни для кого! Пошли, Романова!
Когда оба скрылись за двойной дверью морозовского кабинета, секретарша удивленно пожала плечами. Тут в приемную вошла начальница административно-хозяйственной части.
– Я видела, Морозов мимо пролетел торпедой, – сказала она. – Я загляну к нему?
– У него сейчас Романова. И вообще он сказал, что его ни для кого нет.
– Ну да! Потом же сам на меня орать будет, когда турникеты закончатся.
– Антонина Петровна, злой он какой-то был. Лучше не нарываться.
Хозяйственница вздохнула, развернулась и ушла.
Морозов бросил шубу в кресло, сел за стол, жестом указав Романовой, на стул у приставного стола.
– Здесь все бумаги по опытам профессора?
– Да, все мои бумаги здесь, в этой папке. А профессорские, сами знаете, у него.
Морозов придвинул к себе папку, пролистал ее.
– Это все есть на флешке?
– Конечно, Николай Петрович! А что, собственно…
– Она у тебя с собой?
– Что?
– Флешка! – нервно выкрикнул Морозов.
– Да, вот она!
Нервное состояние шефа передалось и ей. Она достала задрожавшими пальцами из кармана жакета флеш-накопитель и протянула его Морозову. Он вставил флешку в USB-разъем своего компьютера, открыл, пробежал курсором по базе, удовлетворенно кивнул. И, наконец, посмотрел на Романову.
– Николай Петрович, объясните мне, пожалуйста, что случилось.
– Случилось, Алла! Очень нехорошее случилось.
Он взял из лежавшей на углу стопки чистой бумаги один лист, достал из карандашницы ручку и протянул все это Романовой.
– Вот, возьми ручку, бумагу. Пиши!
– Что писать?
– Заявление.
– Как-кое заявление?
– По собственному желанию! – снова прозвучали истерические нотки.
Лицо Романовой покрылось красными пятнами.
– Я что-то не так сделала, Николай Петрович?
И тут Морозов немного остыл. Понял, что слишком запугал женщину. Выдохнул и уже спокойно сказал:
– Губернатор инициировал проверку клиники. И как мне проверенный источник доложил, на тебя нарыли страшный компромат. До профессора едва не добрались. В общем, так, Алла: ты поменьше сейчас спрашивай, потому что пока я и сам толком ничего не знаю, а просто делай то, что я тебе скажу.
 Он посмотрел на нее, она понимающе кивнула.
– Пиши заявление по собственному желанию. И даю тебе на сборы двадцать четыре часа. Послезавтра отправишься в Невельск, в мою же клинику. Я позвоню Задорову, он тебя оформит своим заместителем. Причем, под другой фамилией. У тебя какая девичья фамилия?
– Кукушкина.
– Вот! В самый раз! Вернешься к себе в кабинет, сотри в компьютере всю базу данных по опытам. Лишнего с собой, в смысле бумаг, документов, ничего не бери. И сиди там тихо, не высовывайся. Не кукуй! Поняла?
– Поняла! А переводом меня нельзя туда?
– Дура, что ли? А говоришь, поняла. Никаких следов твоей передислокации быть не должно. Уволилась, куда уехала – не знаю. Всё! На сей раз поняла?
– Дочку с собой брать?
Морозов вспыхнул.
– Можешь ее в КПЗ сдать вместо себя. Иди уже, не раздражай меня больше.
Едва Романова вышла, Морозов набрал по вотцапу номер профессора Нисимуры.
– Профессор? Прошу вас немедленно прибыть ко мне. Дело очень серьезное!

48
Котов, точнее, монстр, который еще совсем недавно был популярным радиоведущим Петром Котовым, освежевал труп кабарги, отрезал острым охотничьим ножом себе хороший кусок филейной части и толстого края, бросил их на лапник, постеленный в землянке, оставшуюся часть закинул себе за спину.
Запах монстра тигрята почувствовали издалека. Они побежали ему навстречу. Тигрица только слегка рыкнула на них, и тут же снова прикрыла глаза. Рана от ранения заживала, но тигрица все еще была слаба от большой потери крови и не могла самостоятельно охотиться. А ей самой и особенно тигрятам нужно было питаться свежим мясом. Не известно, знакомо ли ей, царице тайги, чувство благодарности, но Котов стал для нее настоящим спасителем. Потому она и не запрещала своим котятам играть с ним.
Котов долго шел по окровавленным следам тигрицы, после того, как ее ранил охотник, старший из братьев Тен. В нем проснулись животные гены, он уже понимал, что никогда не вернется в свое человеческое тело, а значит, нужно приспосабливаться к жизни в тайге, к суровым законам природы.
Котов поразился, как далеко ушла тигрица, а ее детеныши шли за матерью след в след, иногда зализывая кровавые пятна. Он догнал ее только к обеду следующего дня. Тигрица лежала под корнем огромной поваленной кедровой сосны, пребывая то в забытьи, то зализывая рану чуть выше груди.
Котов подходил осторожно, понимая, что любое его резкое движение может для него окончиться плачевно. Тигрица угрожающе рычала, тигрята щерили против него свои зубы с уже весьма острыми, загнутыми внутрь клыками. Спасало Котова только то, что от него уже не пахло человеком. Необычный запах сбивал с толку полосатую хищницу. Весь мокрый от напряжения, Котов все же приблизился к тигрице на такое расстояние, с которого он смог рассмотреть рану: тигрице повезло – крупная дробь частично застряла в кости грудной клетки, вызывая у зверя боль при любой попытке дотронуться до раны языком. Он медленно, сантиметр за сантиметром, приблизился к зверю, еще более медленно вытащил из-за пояса охотничий нож и, плавно поводя рукой, коснулся кончиком ножа раздробленной кости. Резкий, точно рассчитанный взмах и дробь была удалена. Но при этом резкая боль пронзила тигрицу, она рванулась, рыкнула во весь голос, и бросилась на Котова, тот лишь успел прикрыть лицо. Тигрица перепрыгнула через него и убежала, котята тут же поспешили за матерью.
В подсознании Котов сообразил, что тигрица поняла, что это пока не совсем понятное существо помогло ей избавиться от стороннего предмета, приносящего ей боль. Значит, теперь ему уже не так опасно будет приближаться к ее логову: ничего плохого она ему не сделает. Но также было понятно, что тигрица пока охотиться не сможет. Значит, нужно ей еще раз помочь.
Свободной рукой Котов погладил сначала одного, затем другого котенка. А те стали прыгать ему на спину, пытаясь добраться до туши кабарги. Котов, как мог, оберегал добычу от проголодавшихся котят. Он смеялся и отталкивал их.
– Нет, нет! Сначала матери, потом уж она распределит, кому какой кусок достанется.
Вот наиболее ловкий тигренок все-таки вцепился зубами в тушу, Котов не удержал ее, и она упала в снег. Второй тигренок тут же присоединился к первому. Но здесь на выручку Котову пришла тигрица: ее грозный рык тут же остудил желание обоих детей полакомиться свежатиной.
Котов удовлетворенно кивнул.
– Какие послушные дети!
Он поднял тушу обеими руками, сделал еще несколько шагов и положил ее рядом с тигрицей. Та поднялась, обнюхала тушу, облизнулась, затем посмотрела на Котова. Глаза в глаза. И, странное дело, Котов не ощутил никакого испуга. Тигрица подошла к нему, лизнула языком его лицо и вернулась к туше. Тигрята уже стояли рядом с матерью, ожидая от нее команды приступить к трапезе.
Котов развернулся и пошел прочь. Ему тоже пора было перекусить. Глубокий снег немного мешал передвижению, но Котов уже приспособился к такой ходьбе.
 
49
Два катера со спецназовцами бесшумно причалили к берегу. На предутреннем сером небе пока еще царствовала луна, окруженная звездами. Но солнце уже просыпалось. Это самое сонное время, когда еще нет сил разлепить глаза и подняться с теплой постели.
Операцию возглавляли Грибков и Капличный. Второй, изучивший здешнюю местность, дал указание командиру спецназа, майору Жукову, разделить отряд надвое: основная группа закроет главный вход в лабораторию, вторая, меньшая, вместе с Капличным, отправится к маленькой бухточке, в которую ведет канал из пещеры. Грибков остался с первой группой.
– Подгони катер к этой бухточке, перекрой выход в море, – объяснял Капличный Жукову. – А мы с бойцами по каналу пройдем на резиновых лодках в самый грот.
Медсестра Светлана, нарисовала подробную схему расположения помещений в лаборатории и ждала сигнала, чтобы незаметно открыть ворота.
Она сегодня осталась на ночь дежурной медсестрой. И всю ночь не сомкнула глаз от переживания и волнения: получится ли у нее, удастся ли ей споить охрану. После неприятностей с Дудниковым и Зиминым Коньков, сам едва не лишившийся не только должности, но и жизни, ужесточил контроль и требовал от охранников во время дежурств не только не отдыхать, но даже в туалет ходить в самом крайнем случае – когда терпеть уже будет невмоготу.
Правда, в последнюю неделю произошли некоторые изменения. Как говорится, в небе запахло грозой! Нисимура не появлялся уже несколько дней, доктор Абэ, и без того мало разговорчивый, сейчас вообще подозрительно молчал. То запирался у себя в кабинете, то надолго оставался в палате с Шиковым. Пигмеев несколько дней практически не кормили, давали мало воды, и только раз в день разрешали выносить бочки с испражнениями. Светлана как-то вошла к этим маломерным женщинам и едва успела выскочить обратно: они кричали на своем языке, бросались на нее, хватали за руки. Да еще и воздух там спертый до невозможности. Пришлось даже нашатырь понюхать, чтобы прийти в себя.
И Коньков, будто что-то чувствовал, чуть что, начинал орать, хватался за шокер, провинившихся охранников грозился застрелить из пистолета…
В процедурную, где сидела Светлана, готовя медикаменты для Шикова, вошел один из охранников, высокий, мощный, но чуть сутуловатый брюнет. Вошел так тихо, что, сидевшая спиной к двери, Светлана даже вздрогнула, когда он слегка кашлянул. Даже пролила сыворотку, которую готовила.
– Черт бы тебя побрал, Валерка! Напугал так, что я не знаю… Крадешься, как вор в кладовке.
– Извини, не подумал, что ты можешь испугаться.
– Чего тебе?
– Ты это… слушай… Спирту не одолжишь?
– Обалдел, что ли? Попадешься Конькову, он же тебя убьет.
– Не попадусь! Сашка проверил – он сам отключился. Две бутылки водки в одиночку опустошил. А нам сидеть всухомятку уже западло. Да и кто здесь появится?
– А мне потом из-за вас влетит? Абэ злой ходит, каждый грамм проверяет, на все требует отчет.
– Ну, придумаешь что-нибудь. Тебе впервой, что ли?
Светлана хотела послать охранника подальше, но в этот момент зазвонил ее мобильник. Она со страхом глянула на номер: звонили с того самого номера, который оставил ей капитан Капличный. Нужно было избавиться от охранника. И тут она сообразила, что как раз спирт и поможет ей. Какой отчет уже, к черту? Сегодня, может быть все и закончится!
Звонивший был настойчив. Светлана взяла поллитровую бутыль со спиртом и протянула охраннику.
– Только водой разбавить не забудь, а то все нутро себе сожжете! И постарайтесь не показываться здесь больше.
– Светка, ты нас с Сашкой спасла!
Охранник взял бутылек, прикрыл его курткой и вышел. Светлана облегченно вздохнула и поднесла телефон к уху.
– Алло!
– Почему долго не отвечали?
– Охранник тут у меня сидел. Насилу его выставила. Извините!
– Пришла пора действовать! Наши бойцы готовы, ждут.
– Я поняла! Сейчас иду к воротам.
Спецназовцы действовали быстро и бесшумно. Обоих охранников, едва успевших опустошить по первому стакану, скотчем примотали к стульям, сзади на руки надели наручники. Пьяного Конькова приковали наручниками к металлической спинке кровати. Тот, правда, даже не среагировал на это. В комнату, где спали остальные охранники, брызнули нервно-паралитическим газом, после чего двое спецназовцев в противогазах и защитных костюмах, собрали их всех вместе и обмотали, весь состав, кашляющий и задыхающийся от газа, скотчем.
Правда, несколько человек, находившихся в другом помещении, рванули к запасному выходу из лаборатории, но там их тут же принял второй отряд спецназовцев.
А вот с Шиковым произошла небольшая заминка. Увидев перед собой спецназовца, Шиков вскочил на ноги и сильным ударом в висок свалил того, и тут же выскочил в коридор. Все-таки, организм его начал изменяться – эксперимент профессора Нисимуры, кажется, пошел в нужном направлении – мышцы набрались силы. Но в коридоре Шиков наткнулся еще на двоих спецназовцев. Одного он успел также вырубить, ткнув со всей силы в стену так, что тот с окровавленным лицом рухнул на пол и на некоторое время потерял сознание. Но со вторым справиться не удалось – в грудь Шикову воткнулось острое лезвие ножа.
– Василий, живой? – второй похлопал по щекам упавшего товарища, приложил палец к шее – пульс довольно четко прощупывался.
Убедившись, что его товарищ живой, спецназовец вбежал в палату Шикова. Там оставался еще один его товарищ, из виска которого стекали струйки крови. Этот был мертв.
Тем временем, бойцы двигались по лаборатории, открывая двери. Таким образом, добрались и до помещений с пигмеями. Те, увидев незнакомых людей, закричали, замахали руками… Спецназовцы несколько ошарашенно смотрели на маленьких полуголых людей и не могли ничего понять. И только подоспевшая Светлана объяснила, кто это и что с ними делали.
– Сволочи! – произнес майор Жуков. – Ну и что с ними делать? – он посмотрел на Грибкова.
– Оставь с ними трех-четырех ребят, чтобы не разбежались. Потом решим. Главный где? – спросил Грибков у Светланы.
– Здесь остался только помощник профессора доктор Абэ. Его кабинет предпоследний в том коридоре, – Светлана махнула рукой вправо.
– За мной! – скомандовал Грибков.
Но доктор Абэ, услышав шум в лаборатории и выглянув в коридор, все сразу понял. Он не стал дожидаться, пока к нему придут. Он достал из потайного ящика стола нож кусунгобэ и вспорол себе живот, сделав сепукку.
Операция завершилась. Всех охранников, включая Конькова, усадили на большой катер. Пигмеев, каждому из которых выдали теплые куртки, тоже решили вывезти на материк – пусть ими занимается начальство. Всем этим отрядом руководил Капличный. Грибков с двумя своими подчиненными остались в лаборатории – нужно было переписать и изъять все документы, препараты и прочее.
 
50
Профессор Нисимура стоял в скорбной позе на могиле своего деда. Он понимал, что находится здесь в последний раз. Потому и разговор с дедушкой был нелегким.
– Софу, я вынужден с вами проститься. Так получается, что я не смогу увезти с собой ваш прах, чтобы перезахоронить вас на земле ваших и моих предков. Но в моем сердце вы останетесь навсегда живым, софу, а не почившим сокоу. Я расскажу вашему внуку, моему брату, что нашел вашу могилу, что поклонился вашему праху и от себя, и от его имени. Я обещал вам, что стану знаменитым на весь мир, но судьба не подарила мне такого шанса…
Нисимура замолчал. А через некоторое время его окликнул Хой.
– Отец, простите, нам пора!
Нисимура еще некоторое время стоял в поклоне перед могилой деда.
Они вдвоем спустились в бухту, где Хой заранее приготовил быстроходный катер. Их там уже ждал помощник, владелец катера, тоже кореец, с двумя большими чемоданами и большой спортивной сумкой. Пока Нисимура ходил вдоль берега, осматривая окрестности, прощаясь с островом, Хой с помощником загрузили вещи в каюту катера. Зимнее море волновалось, над барашками волн с криком летали чайки с альбатросами.
– Отец, все готово! Можем отплывать!
Нисимура глянул на качающийся на волнах катер, на носу за рулем стоял Хой. На берегу, рядом с катером находился его владелец. Хой выкупил катер – никто не должен знать, куда он с Нисимурой отправится.
Нисимура в последний раз взглянул в сторону грота, где находился вход в лабораторию. Он понимал, что, скорее всего, сюда он уже никогда не вернется. Напоследок он дал указание своему верному помощнику и другу Абэ: тот должен остаться, чтобы, по возможности, довести до конца эксперимент. А если не получится, то он должен уничтожить и Шикова, и оставшихся пигмеев – нельзя, чтобы об этом эксперименте узнал еще кто-либо. Научная среда такая, что вполне готова либо уничтожить конкурента, либо подхватить и продолжить его эксперимент, переписав всю славу научного открытия на свое имя. Впрочем, он еще не знал, что уже ни Шикова, ни Абэ нет в живых. Да и в лаборатории уже хозяйничают другие люди…
В небе появилось два вертолета береговой погранохраны.
Хой посмотрел вверх.
– Отец, русские пограничники!
Нисимура поднял голову. Некоторое время молча наблюдал, как вертолеты делали круги над территорией. Раздумывать больше не было времени. Он поднялся на катер, кореец, зайдя по щиколотку в воду, оттолкнул катер от берега. Хой включил зажигание.
– В Тоёхару, Хой!
Бывший владелец долго смотрел на удаляющийся катер и, лишь когда он превратился в точку, повернулся и направился вглубь острова к туристическому комплексу, где у него билась о причал моторная лодка – ему тоже нужно было срочно покинуть Монерон
Тоёхара – японское название Южно-Сахалинска. В тот же день Нисимура из аэропорта Хомутово вылетел на родину, а Хой вернулся во Владивосток: эксперимент с монстрами продолжался и Хой должен был следить за ним.

51
В кабинете полковника Званцева, помимо хозяина кабинета, сидел еще один полковник – Сидоров, и два капитана – Грибков и Капличный. Капитаны доложили полковникам об итогах операции «Монерон», собрали полную информацию о таинственной лаборатории, профессоре Нисимуре и докторе Абэ, Романовой и Морозове. Грибкову даже удалось выяснить о связях Морозова с генералом Кремлёвым.
– Теперь понятно, каким образом появлялись и исчезали некоторые пациенты в Морозовской больнице, – заключил Сидоров.
А Званцев все это время молчал, слушая доклады, и одновременно знакомился с документами. А ознакомившись, даже покрылся испариной: факты неумолимо говорили о том, что начальник УФСБ генерал-майор Кремлёв крышевал весь этот страшный бизнес.
– К сожалению, японцы выскользнули из наших рук. Нисимура уже в Японии, Абэ – в мире ином.
– Нужно сделать запрос через Интерпол, – предложил Сидоров.
– Возможно, но не факт! Как не факт и то, что нам удастся привлечь Кремлёва с Морозовым, генерал нам Морозова не сдаст, слишком много тот знает. А на арест самого Кремлёва нужно получить «добро» из Москвы.
– Ну, Морозова мы можем взять и по нашей линии, там на нем столько криминала висит. А, Ваня?
– Пожалуй, ты прав, Алёша! Но об операции по его аресту, должны знать только здесь присутствующие, – уточнил Званцев. – Слишком крупная рыбка.
– Разумеется! – кивнул Сидоров. – А что с Романовой, Вадим?
– Как сквозь землю провалилась, – пожал плечами Капличный.
– Ну, такое только в сказках бывает, – ответил Сидоров.
– Или когда человека убивают, – возразил Грибков.
– А ведь Грибков прав, – поддержал своего подчиненного Званцев. – Что там в ваших сводках про убийства женщин за последние две недели?
– Проверим! – сказал Сидоров.
– Я проверял, Алексей Сергеевич! – Капличный перевел взгляд со Званцева на Сидорова. – Фамилия Романовой Аллы Викторовны в сводках о происшествиях или убийствах мне не встречалась.
– Значит, она жива. И где-нибудь залегла на дно. Вот и займись ее поиском, Вадим!
– Есть, товарищ полковник!
А Званцев посмотрел на Грибкова.
– А тебе Паша, придется лететь в Москву, докладывать на Лубянке. Своими силами мы с генералом не справимся.
– Слушаюсь, Иван Иванович.
– Я позвоню в Москву, договорюсь с куратором, чтобы тебя встретили и провели прямо к директору, или хотя бы к кому-то из замов. А здесь подумаю, с какой целью я тебя отправляю в командировку.
– Товарищ полковник, я уже придумал.
– Не понял, что придумал?
– Не нужна мне никакая командировка. Я на три дня в отпуске по семейным обстоятельствам. За свой счет.
– Молодец, Грибков! Соображаешь, – улыбнулся Званцев.
– Так у меня же хороший учитель, Иван Иваныч.
Званцев засмеялся, погрозил Грибкову пальцем. Затем встал, подошел к сейфу, открыл его, пару минут что-то там перебирал, затем вернулся на место, держа в руке небольшую стопку бумажных купюр.
– Вот, возьми на командировочные расходы: билет на самолет туда-обратно, гостиница, питание… Словом, ты сам все знаешь. Здесь пятьдесят тысяч. Вернешься, оформим официально.
– Спасибо, Иван Иванович.
– Ну, все! Идите!
Званцев вышел из-за стола, проводил обоих капитанов до двери, пожал руку Грибкову, затем Капличному, которого немножко придержал.
– Не надумал переходить к нам, капитан?
– Нет, товарищ полковник. Нас и там неплохо кормят, – засмеялся Капличный, кивнув на Сидорова.
– Шутник, я смотрю, он у тебя, Алёша, – усмехнулся Званцев.
– Есть немного! – согласился Сидоров.
Званцев хлопнул Капличного по плечу. А когда оба вышли из кабинета, Званцев произнес:
– Грибков, не забудь рапорт на отпуск написать.
– Есть, товарищ полковник.
Когда полковники остались одни, Званцев достал из сейфа бутылку коньяка, два пятидесятиграммовых стакана.
– Давай, Алёша, под коньячок покумекаем, как нам лучше все обставить, чтобы самим не промахнуться.

52
Уже несколько дней погода была солнечной и безветренной. Но тайга есть тайга – снежные сугробы и густые заросли деревьев и кустарников не способствовали таянию снега. Солнце еле пробивалось сквозь густые кроны сосен. И все же тайга потихоньку оживала, предчувствуя дыхание весны.
Котов, поняв, что тигрица поправилась и уже не нуждалась в его помощи, решил покинуть ее семейство и двинуться на поиски какого-нибудь жилья и вообще людей, хотя и понимал, что встреча с людьми может быть небезопасна для него самого. Но он устал шататься по тайге, устал от одиночества и постоянной заботы о добывании пищи и воды.
На прощание поиграл с тигрятами под незлобное рычание тигрицы, которую назвал Лизой, как и свою жену. Когда же собрался уходить, долго стоял и смотрел на полосатую Лизу, все же побаиваясь к ней подходить: после того, как он вытащил из ее плеча дробь, тигрица больше не подпускала его к себе. Она тоже смотрела на него, лежа под вывернутым ветром корнем дерева и подняв голову: видимо, также понимала, что это непонятное ей существо, не человек, и не обезьяна, прощалось с ней.
Идти было тяжело, особенно на свободных от деревьев полянах и прогалинах, где снег был особенно глубокий. Даже в его нынешней комплекции, он иногда провалился в снег выше колен. Шел уже налегке: ружье без патронов представляло из себя ненужную палку, опустевший рюкзак давным-давно был выброшен. При нем были лишь острый охотничий нож, туристический топорик да осталось несколько коробков спичек, которые Котов берег, как зеницу ока: к сырой еде он пока еще не привык окончательно, да и в холодные зимние ночи костер согревал его.
Но однажды Котов вдруг почувствовал запах женщины (в его нынешнем состоянии очень развилось обоняние, и глаза в ночное время видели почти так же, как днем). Он остановился, поворачивался в разные стороны, пытаясь определить, с какой стороны идет этот запах.
Вероника тоже учуяла запах Котова. Наконец, она его нашла. Она ускорила шаг, поправила за спиной наполовину опустевший рюкзак. От тяжелой ходьбы по глубокому снегу и усталости, дышать становилось труднее, пар, вырывавшийся изо рта, мгновенно превращался в льдинки и падал в снег. И вдруг она почувствовала, будто кто-то идет за ней. Остановилась, спряталась за дерево, стараясь сдерживать дыхание. Вскоре увидела и преследователя – это был одинокий, судя по облезлой шерсти, старый и изгнанный из стаи, но довольно крупный волк.
Вероника сбросила в снег рюкзак, вытащила из-за пояса охотничий нож. С таким зверем она должна справиться. Но пока она раздумывала, прятаться ли ей за деревом и дальше или выйти из-за него, чтобы рукам было свободнее, волк сам бросился на нее. Она лишь в последний момент успела прикрыть левой рукой горло. Но бросок волка был такой силы, что свалил ее с ног, и она едва не уронила в снег нож. Она издала хищный рык. И все же ей вырвать руку из пасти хищника и перевернуться на живот, приподнявшись на колени. Волк еще раз бросился на нее, но теперь уже она была готова к этому и всадила серому нож в самое брюхо. Волк заскулил, разжал челюсти, и в этот момент получил еще один удар ножом в загривок. Хищник захрипел и свалился замертво. Вероника отбросила от себя тело, глянула на него каким-то безразличным взглядом. И почувствовала, как по ее покрывшейся рыжей шерстью руке течет кровь, ее кровь. Она нащупала места укуса и с каким-то животным инстинктом стала языком слизывать кровь, а затем зализывать ранки.
В это время Котов пошел на запах Вероники. И через некоторое время они встретились. Они долго разглядывали друг друга с удивлением и даже со страхом. Кто они такие? Как им теперь жить? С другой стороны, теперь их двое. Значит, уже будет легче.
– Ты кто? – наконец, спросил Котов.
Веронике было проще – она видела Котова в состоянии монстра по телевидению, поэтому сразу узнала его.
– Я – Вероника! Та самая… с которой ты познакомился… в чате, когда… рассказывал про девушку… монстра.
И Котов, и Вероника вдруг почувствовали, что при произнесении слов у них в гортани словно какой-то комок мешает им говорить. Можно было говорить только короткими, отрывочными фразами.
– Вероника! Ты как здесь… оказалась.
– Меня в тайгу привез… некий Хой. Сказал, что только я могу… найти тебя.
– Хой? Он и меня в тайгу… отправил. А кто он?
– Не знаю! Я его никогда… не видела до этого… Он не пустил меня… домой… Даже не попрощалась… с мужем.
– И мне тоже не дал… попрощаться.
– Так кто же он?.. А, знаю… Наверное, помощник… того доктора, который… чипировал нас… Мне муж рассказывал.
– Во что же они нас… превратили?
– В монстров!
– А я шел к людям… Кто нас теперь… примет?
– Но и здесь, в тайге, нас… никто не ждет.
– Это правда! Это?..
Котов заметил по-прежнему немного кровоточившую рану на руке Вероники.
– На меня волк-одиночка прыгнул. Рука немного побаливает.
– Сейчас, погоди!
Котов достал из кожаного мешочка, висевшего у него на шее под наброшенной на голое, волосатое тело дубленки какой-то корешок, посмотрел по сторонам, нашел гибкую ветку, сорвал ее и, приложив корешок к ране, замотал его.
– Это что? – спросила она.
– Женьшень! Корень жизни… Через пару дней заживет,.. как на собаке.
– Скорее, как на монстре.
Они посмотрели друг на друга, и захохотали. Впрочем, хохотом это назвать было трудно. Скорее, ощерились, издавая одновременно веселые рыки.

Трекер Хоя часто запищал, и маленькая красная лампочка мигнула несколько раз. Правда, уже через десять секунд трекер прощально замигал и потух. Хой тут же набрал номер Нисимуры.
– Отец, кажется, они встретились.
– Это прекрасно! Продолжай следить за ними.
– Увы! Это был самый последний сигнал трекера. Он отключился.
– Квадрат зафиксировал?
– Да, но не факт, что они надолго останутся в этом квадрате – они постоянно двигаются.
– И все же попробуй пробить их. Прошерсти вертолетом.
– Хорошо, отец!

53
Павел Грибков сидел в приемной начальника Управления собственной безопасности – генерал-полковника Князева. А в кабинете Князева докладывал о ситуации в Приморском УФСБ начальник Третьей службы (по контролю за региональными управлениями ФСБ) генерал-майор Торопцев, с которым, собственно, и договорился о визите Грибкова полковник Званцев.
– Директор сначала высказал свое недовольство тем, что полковник Званцев перепрыгнул через головы начальника Приморского УСБ, и генерала Кремлёва, – глухим басом говорил Князев. – Впрочем, с Кремлёвым понятно, но полковнику Широкову Званцев доложить был обязан.
– Но у него же нет уверенности в том, что Кремлёв с Широковым заодно.
– Именно это я и сказал директору. Он, подумав, согласился. Тем более, что факты, представленные нам, убедительно говорят о том, что Кремлёв – настоящий оборотень в погонах. В общем, дано добро на арест. Где твой капитан?
– Дожидается в приемной.
– Ценный кадр, скажу я тебе, Вася! Не побояться копать под самого генерала не каждый полковник даже сможет.
– Согласен! Но подобные действия как раз таки прикрывал тот самый полковник, – улыбнулся Торопцев. – Званцев Алёша. Мы с ним в одно время в Академии учились.
Князев нажал на кнопку селектора.
– Виталий, далеко там капитан Грибков?
– Рядом, товарищ генерал, – ответил адъютант.
– Пригласи его!
– Слушаюсь! Вас ждет генерал, – кивнул в сторону двустворчатой двери адъютант.
Грибков встал, поправил китель, взял в руки кожаную папку и подошел к двери кабинета.
– Товарищ генерал-полковник, капитан Грибков! Разрешите войти?
– Проходи, проходи, капитан!
Пока Грибков шел к месту, на которое ему жестом указал Торопцев, Князев изучал этого приятного на лицо светловолосого капитана.
Грибков положил перед собой папку и поднял глаза на Князева, также изучая генерала.
– Хочу тебе сразу выразить благодарность от имени директора нашей службы за проявленную бдительность и смелость в отношении сбора компромата на генерала Кремлёва.
Грибков порывался встать, но Князев жестом остановил его.
– Сиди, сиди! Директор дал добро на арест генерала Кремлёва. Мы его вызовем в Москву на совещание. Здесь мы его и арестуем.
Князев на мгновение замолчал, переглянулся с Торопцевым.
– Хорошие кадры у нас подрастают, а, Вася?
– Ну да! – согласился Торопцев. – Только уж очень далеко от центра.
– А хорошие кадры нужны не только в центре… Ну что же, капитан, готовь новые погоны.
Генерал Князев встал, вышел из-за стола. Тут же поднялся и Грибков.
– Служу России!
Князев пожал руку Грибкову, давая понять, что аудиенция окончена. Грибков направился к выходу.
– Подожди меня в приемной, капитан! – окликнул его Торопцев. – ЦУ получишь и для себя, и для полковника Званцева.

54
Капличный вспомнил кадровика Морозовской больницы. Не зря же он сам предлагал при надобности обращаться к нему. Вот как раз сейчас такая надобность, кажется, и появилась. Накопилось несколько вопросов. Созвонившись заранее, Капличный в форме в назначенное время появился в кабинете начальника отдела кадров.
– Здравствуйте, Александр Александрович! Простите, что отрываю вас от дел, но надеюсь на вашу помощь.
– Так у нас, вроде, больше никаких ЧП не было, Вадим Ильич.
– Да я по старым делам, по старым. Скажите, известна ли вам причина внезапного увольнения Романовой Аллы Викторовны?
– Скажу вам честно, для меня это тоже загадка? Николай Петрович, Морозов, завизировал ее заявление: «Срочно рассчитать!»… А что, она у вас в разработке?
Капличный несколько замялся.
– Да нет! Мы ее хотим привлечь, как свидетеля. Вы же, наверное, слышали, что вашим консультантом, Нисимурой, заинтересовалось ФСБ?
– Да, но вы-то?..
– Дело в том, что за этим профессором есть делишки и по нашему ведомству. Ну, в частности, похищение пациента вашей клиники Шикова…
– Понятно! Я думаю, что Котлякова, главврач, в этом плане может вам больше сказать, чем я.
– Александр Александрович, мне бы не хотелось привлекать внимание лишних людей. Тем более, что все равно абсолютно все кадры проходят через вас.
Кадровик кивнул.
– Возможно, у Романовой остались здесь родственники, друзья, знакомые?
– Она не замужем. Родители ее, насколько я помню, погибли в автокатастрофе… Хотя… Секундочку!
Кадровик открыл сейф, нашел личное дело Романовой, начал листать. Наконец, ткнул пальцем в нужную строку анкеты.
– Да, вот! Дочь у нее. Романова Марина Михайловна. Двадцать один год. Живет в нашем городе, но отдельно от матери.
– Адрес ее напишите.
– Адреса нет в анкете, к сожалению. Но я где-то видел ее мобильный телефон.
Кадровик перелистнул еще несколько страниц.
– Вот! Она у нас, оказывается, обследовалась год назад. Что-то с почками у нее.
Кадровик записал на листке для записей телефон младшей Романовой, протянул его Капличному.
– А что у нее с почками, кстати?
– Да, по большей части, ложная тревога.
– Понятно! Ну, спасибо, Александр Александрович! Не буду вас больше отвлекать.
– Пожалуйста! Всегда к вашим услугам.
Капличный был доволен этим визитом. Он хотел сразу же созвониться и отправиться к дочери Романовой, но в последний момент передумал и решил сыграть по другим правилам.
– Алло! Марина Михайловна?
– Да, я вас слушаю! – голос у младшей Романовой был звонкий, как у ребенка. – Вы кто?
– Я… Понимаете, я лечился у вашей мамы, она меня оперировала несколько месяцев назад. Вроде бы все было нормально, но на прошлой неделе, появились сильные боли внизу шва. Я принимал обезболивающие, а потом сделал рентген в нашей районной клинике, и врач не без тревоги мне сказала, что как бы там не сепсис начался. И нужно проконсультироваться у врача, который делал мне операцию. Я пришел в Морозовскую клинику, а мне сказали, что Алла Викторовна у них больше не работает. Никто не знает, куда она ушла. Представляете? Как мне быть? А если там, и правда, сепсис начался?
– Но я же не врач, зачем вы все это мне рассказываете?
– Да, но вы ее дочь! Вы наверняка знаете, куда ваша мама подевалась.
Марина хохотнула.
– Никуда она не подевалась. Просто Морозов перевел ее в свою сахалинскую клинику, так сказать, для передачи опыта.
– Правда? Мариночка Михайловна, ну вы, прямо, мне жизнь спасли. Не подскажете ее новый телефон, адрес?
– Да, пожалуйста! Записывайте!
– Секундочку! Возьму только ручку и бумажку… Так, я готов, диктуйте!
Он облегченно выдохнул. «Ну что ж, товарищ полковник! Придется вам отправить меня в командировку на Сахалин!»
Капличный улыбнулся и направился в кабинет полковника Сидорова.

55
Марина Пирожкова позвонила Лизе Шумейко, которая потихоньку уже начала приходить в себя. К тому же и срок рожать подходил. Номер был незнакомый, и Лиза раздумывала, отвечать – не отвечать. Но все же нажала на кнопку.
– Алло! Я вас слушаю.
– Добрый день! Это Лиза?
– Да, Лиза. Я вас слушаю.
– Вас беспокоит Марина Пирожкова, пресс-секретарь губернатора.
– Прям, пресс-секретарь губернатора? – съёрничала Лиза, подозревая розыгрыш. – А почему не сам губернатор?
– Лиза, я бы хотела выразить вам свое сожаление по поводу происшедшего с Петей…
И тут Лиза вспомнила, кто такая эта Пирожкова. Она ее прервала на полуслове.
– А-а, теперь я верю, что вы действительно Марина Пирожкова. Та самая!.. И у вас еще хватило совести мне позвонить?
– В том, что случилось с Котовым моя совесть не при чем. И вы прекрасно понимаете, Лиза, что я виновата в этом настолько же, насколько и вы. К сожалению, от нас с вами это никак не зависело. Я, между прочим, из-за этого скандала, едва работы не лишилась.
– Я не про это несчастье, я про ваши отношения с Петей. Мне он все рассказал.
– Я не знаю, что вам про наши отношения с ним в студенческие годы рассказал Пётр, но могу вас заверить, что дальше поцелуев у нас ним дело не пошло.
Пирожкова правильно решила, что сейчас лучше лишний раз не раздражать Лизу, поэтому соврала ей. Впрочем, в полной уверенности, что Котов все равно сказал бы ей то же самое.
– Ну, допустим. А что вы сейчас от меня хотите? – Лиза уже говорила спокойно, и ее тон так же успокоил и Марину.
– Послезавтра губернатор проводит пресс-конференцию, и я бы хотела пригласить вас в ней поучаствовать.
– Мне? Поучаствовать в пресс-конференции губернатора? И о чем же мне у него спрашивать, или он будет спрашивать у меня?
– Вам ничего у него спрашивать не надо. А пресс-конференция будет посвящена итогам операции… – Пирожкова задумалась: операция называлась «Монстры», но как к этому отнесется Лиза? Но Пирожкова быстро нашла выход, – по аресту лиц, связанных с незаконной деятельностью медиков и владельца клиники Морозова, проводивших опыты на людях. Помимо губернатора, на пресс-конференции будет еще и руководство городского УВД. А кроме вас я пригласила еще и вашего товарища по несчастью – мужа Виктории Куликовой, Матвея.
Пирожкова замолчала в ожидании ответа Лизы. Но та тоже молчала, раздумывая. Ей не хотелось бы все это заново ворошить. Но, с другой стороны, она понимала, что нужно в этом деле, наконец, поставить точку. Точку – в деле, но не в ее жизни. Она все же надеялась, что Петя найдется и вернется.
– Алло! Лиза, вы меня слышите?
– Слышу.
– Ответьте мне, пожалуйста, вы придете?
– Приду, Марина! Обязательно приду.
– Ну, вот и хорошо! Спасибо!
Это была идея самой Пирожковой – пригласить на пресс-конференцию Лизу Шумейко и Матвея Куликова. Она хотела посоветоваться по этому поводу с Голубицким, но тот довольно невежливо отмахнулся.
После ареста Морозова, Евгений Голубицкий притих. Он боялся, что в деле может всплыть и его фамилия (зачем Морозову покрывать его?), и тогда – конец карьере. Но пока его не трогали. И он услужливо и беспрекословно выполнял все просьбы губернатора, а со своим оппонентом, Пирожковой, и вовсе решил не связываться.
К пресс-конференции все было готово. Зал потихоньку заполнялся журналистами и приглашенными лицами. Лиза сидела отдельно в дальнем ряду, но, когда вошел Матвей Куликов (она его узнала, видела его в одной из передач по телевидению), она его окликнула.
– Матвей!
Он обернулся и посмотрел на нее. Она встала, подошла к нему.
– Здравствуйте! Я – Лиза Шумейко, жена Петра Котова.
– А! Да-да, здравствуйте! – он протянул ей ладонь. – В других обстоятельствах я бы сказал, что рад познакомиться. Вы где сидите?
– Вон там, на последнем ряду.
– Пойдемте поближе!
– Да мне бы не хотелось…
– Пойдемте, пойдемте! Мало ли, вдруг нам какие-то вопросы зададут?
– А должны? Мне Пирожкова сказала, что никаких вопросов мне не будут задавать.
– Ну, мало ли!
Куликов взял ее под руку, и они прошли по залу в поисках двух мест рядом. Устроились в третьем ряду. Немного погодя появились в гражданской одежде теперь уже майоры Капличный с Грибковым.
Наконец, в зале появилась Пирожкова, за ней и Евгений Голубицкий. Засуетились секьюрити. Телевизионщики стали настраивать камеры. Голубицкий сразу сел за стол, а Пирожкова оглядела зал. Увидев Лизу с Матвеем, она им сначала кивнула, затем все же решила подойти.
– Здравствуйте! Спасибо, что пришли. А с вами, Лиза, рада познакомиться лично.
Лиза ничего не ответила, лишь в ответ кивнула.
Пирожкова снова вышла из зала, чтобы вернуться в него вместе с губернатором и полковником Сидоровым.
В Управлении краевого ФСБ дали жесткое указание их службу на пресс-конференции никак не упоминать, вести речь только об уголовных делах арестованных. Не надо заранее придавать делу международный скандал. Всему свое время. Именно поэтому Званцев и направил на пресс-конференцию Грибкова, на всякий случай, проследить за ходом пресс-конференции. При этом, и Пирожкова, и Голубицкий заранее были предупреждены и проинструктированы.
Пирожкова включила микрофон, проверила его работу.
– Дамы и господа! Прошу успокоиться, выключить ваши телефоны и прочие гаджеты… – через паузу продолжила. – Начинаем пресс-конференцию губернатора края Александра Владимировича Демьяненко. В пресс-конференции принимают участие также начальник отдела Главного Управления внутренних дел города полковник Сидоров Сергей Сергеевич, и помощник губернатора Евгений Эдуардович Голубицкий. Давайте сразу зафиксируем регламент: сначала несколько слов скажет Александр Владимирович, потом полковник Сидоров расставит все точки над «ё», а уже после можете задавать вопросы, если они у вас появятся. Для этого у нас в зале в проходе, между рядами поставлены два микрофона. Ну, и, разумеется, письменные вопросы никогда не возбраняются. Итак, слово имеет губернатор Александр Владимирович Демьяненко.
Губернатор обвел взглядом зал. На него сразу наехали телевизионные камеры, а фотокорреспонденты тут же защелкали своими фотоаппаратами.
 – Для начала хотел бы вас всех поприветствовать! А собрались мы по не совсем обычному и далеко не радостному поводу. Все вы наслышаны уже о том, что в нашем городе произошли из ряда вон выходящие события. Николай Петрович Морозов, известный в городе предприниматель, меценат и спонсор нескольких культурных и социальных мероприятий, оказался человеком с черной душой. В его клинике проводились страшные опыты над живыми людьми, запрещенные во всем мире. Опыты были направлены на изменение генетики человека, и превращения людей в полуживотных. К счастью, наши правоохранительные органы сработали профессионально. Все участники экспериментов, прямые и косвенные, арестованы, против них ведется следствие. Это и Николай Петрович Морозов, и завотделением в клинике Морозова Романова Алла Викторовна. Это и, к сожалению, высокопоставленный оборотень в погонах, генерал-майор ФСБ Кремлёв Алексей Давыдович, которого задержало  центральное Управление собственной безопасности Федеральной службы безопасности в Москве. Более мелких фигур и, так сказать, исполнителей, я называть не буду, хотя без них, разумеется, тоже не обошлось. Вот краткая картина происшедшего. Более подробно о деталях спецоперации вам расскажет уважаемый  Сергей Сергеевич, возглавлявший эту операцию. Прошу Вас, Сергей Сергеевич!

56
Котов с Вероникой невероятно устали от постоянных перемещений, мороза, снежных заносов и голода – зайцы попадались нечасто, но Котов с помощью Вероники заманивал их в капканы из веток. Бесконечная тайга и периодические встречи и схватки с хищниками вымотали их. С тиграми, к счастью, они не встречались. Спасенная Котовым тигрица с тигрятами остались на своей территории. А волков и росомах они уже не боялись, почувствовав свою силу превращения в монстров. Однажды даже пришлось отбивать у волчьей стаи пятнистого оленя, которого Котов выследил, приготовился стрелять из ружья Вероники, но совершенно неожиданно в последний момент олень, почувствовав волчий запах, бросился бежать. Волки все же его настигли и завалили. Но это никак не входило в планы наших монстров – оленя им хватило бы на целую неделю. И они бросились в погоню за волками. Последнего, самого слабого, они сшибли с ног и, придя в неописуемую ярость, просто затоптали. Затем Котов выстрелил в вожака. Патроны у них почти закончились, приходилось экономить и стрелять только в крайних случаях. Остальные волки разбежались.
Однако в минуты спокойствия они снова превращались в людей, и им хотелось вернуться в цивилизацию. Наконец, они вышли на берег какой-то реки. Что за река – они не знали, даже не представляли, в каком районе. Но все же – это было счастье: идя вдоль берега, в любом случае выйдешь на какое-нибудь поселение. Выбрав наугад направление, они двинулись вперед.
Когда совсем стемнело, идти было бессмысленно.
– Давай окапываться! – предложил Котов. – У меня есть чуйка, что завтра мы добредем до какого-нибудь поселения.
– Думаешь? – Вероника сбросила с плеч рюкзак и достала оттуда охотничий нож.
– Уверен!
Они начали усиленно работать ножами и руками, выстраивая изо льда и подмерзшего снега нечто, подобное иглу. Они уже не раз именно так спасались от ночного мороза, поэтому работа у них спорилась. Не прошло и часа, как они уже сидели внутри ледяного шалаша и перекусывали остатками поджаренной на костре зайчатины. Снаружи завывал ветер. На черном небе не видно было ни одной звезды. С одной стороны у них стояла сплошная стена густого черного леса, с другой – белоснежный ледовый панцирь уснувшей до весны реки.
Они сидели, прижавшись друг к другу, отдыхая. Несмотря на усталость, спать обоим не хотелось. Каждый думал о своем, о доме, о семье. И тут оба, не сговариваясь, вдруг повернулись лицом друг к другу. Сначала просто смотрели, затем улыбнулись.
– Друзья по несчастью! – едва слышно произнесла Вероника.
Котов согласно кивнул, поглаживая бороду и очищая ее от застрявших в волосах кусочков мяса и льда. Глянул на свою спутницу – порозовевшее от постоянного нахождения на открытом морозном воздухе лицо Вероники излучало какую-то еще не понятную для Котова эмоцию. И тут неожиданно одновременно в глазах обоих вспыхнули искры. Как знакомо было им это действие. В такие моменты они уже не владели собой, точнее, не владели своим человеческим телом. Они превращались в монстров. Сначала горячий и долгий поцелуй сблизил их, затем они, сбросив одежду, набросились друг на друга в сексуальном порыве. Порыв этот был долгим, страстным, неуемным. Это был тот момент, о котором мечтал профессор Нисимура. Он был бы уверен, что пыл двух людей-монстров не пропал бы впустую. И спустя девять месяцев он мог бы заключить, что его эксперимент закончился полным успехом. Это был бы настоящий переворот в биологии и медицине!
Однако, профессор Нисимура никогда об этом не узнает!
Утром первой вышла из ночного пристанища Вероника. Отойдя подальше и справив нужду, она стала всматриваться в снежный горизонт. И вдруг ей показалось, что она увидела на снегу следы. А где-то вдали чернела и все удалялась чья-то спина.
Она вскрикнула и подпрыгнула от радости, и быстро побежала назад.
– Матвей, Матвей, вставай! Я видела следы на реке. А там, вдали – человека. На снегоходе.
Котов мгновенно открыл глаза, и, вдев руки в рукава тулупа, выскочил наружу. Вероника уже бежала к реке, размахивая руками.
– Мы спасены, Ника! Стой здесь, я – за вещами. Я же говорил, что у меня вчера чуйка была.
Когда они шли по следу снегохода, они не задумывались над тем, как их воспримут (и примут ли?) люди. Ведь они настолько привыкли друг к другу, что не замечали, что давно уже потеряли человеческое лицо и тело, и безвозвратно превратились в бигфутов, снежных людей, монстров.