К Южному полюсу

            

Вещи уже были собраны, деньги, документы и билет лежали на столе. Десять вечера. Конец января. Суббота. Самое время, чтобы выйти из дома и окунуться в закипающую ночную жизнь Мадрида. Но утром вставать в шесть тридцать, чтобы совершить авиабросок  Мадрид - Лондон - Бангкок - Сидней.

Раздается звонок - друг, приехал с побережья, где и живёт - приглашает сходить в казино, предыдущий раз ему повезло на триста долларов. Разговариваем по сотовой связи. В этот момент раздается другой звонок, на этот раз звонит нормальный телефон - второй друг, который последний раз замыкал наше трио в казино. Он отвергает предложение насчет казино, поскольку его баланс тот раз вышел тоже триста долларов, только в минус. Первый настойчиво убеждает пойти и уже склонил меня на свою сторону, но второй упирается и зовет к себе на чай. Пытаюсь соединить их прислонив трубку к трубке. Однако слышно не очень хорошо. Тогда первый звонит второму сам. В конце концов, решаем отложить нашу встречу до следующего раза. Оба друга на следующей неделе тоже отправляются в поездку, в Москву, так что втроем увидимся не раньше, чем в феврале, то есть, через месяц.
Спать еще не хотелось. Ставлю индийский фильм по видику, совершенно не подумав, что все они двухсерийные. В результате, спать ложусь уже во втором часу. В шесть тридцать вскакиваю по двум будильникам и иду в душ. Все собрано и сделано, присаживаюсь на дорожку и в путь.

До Лондона британские авиалинии довозят вовремя и без проблем. Разнообразная публика в аэропорту Хитроу никогда не перестает удивлять. Переезжаю в свой сектор. Кого только не встречаю, наверное, из всех европейских столиц - эта самая многоликая. Индийские тюрбаны, шотландские мужские юбки, африканские костюмы и т.д. и т.п.. Времени было немного, хотя австралийский Кантас и задержался на час. Обошел все беспошлинные магазины, где цены почти на все в полтора раза выше, чем в городе. Единственное, что побуждало к покупке, так это чайники всех форм и размеров, расцветок и конфигураций, решил купить себе один, но на обратном пути. Дома  уже стала образовываться целая коллекция благодаря подаркам друзей. Так что решил продолжить традицию, тем более, что я большой чаёвник.

Австралийский Боинг 747 был почти полон. При проходе контроля обращаю внимание на паспорта пассажиров, почти все европейцы. Место предварительно попросил у окошка. Настроение приподнятое - впереди Австралия - страна моей юношеской мечты, затем Новая Зеландия, потом в составе российской научной экспедиции белая Антарктида, а на обратном пути еще и Таиланд.

Все бы ничего, да вот английский мой остался на уровне средней школы г. Алма-Аты. Моему ликованию нет конца, когда на груди обеих бортпроводниц моего прохода вижу табличку с флагами Испании - значит обе говорят на испанском, одна из них также говорила по-французски. Отлично, по крайней мере, во время полета не будет языковых проблем. Мой сосед читал газету на французском, из чего я заключил, что он француз: я не ошибся. Услышав, как я говорю со стюардессой на испанском, он обратился ко мне на этом же языке и мы быстро познакомились. Он был из Парижа и летел в Сидней по работе первый раз, как и я.

Обед не заставил себя долго ждать, где представилась возможность продегустировать австралийское красное вино, один из немногих алкогольных напитков, которые я употребляю. Весьма посредственные вкусовые качества и аромат австралийских виноделов сразу же разочаровали. Вместе с французом пришли к общему заключению, что до качества вина старого континента им явно еще далеко. Воистину, что может быть лучше выдержанного испанского или французского красного.

Тем временем наш самолет продвигался на юго-восток, так что ночь нас застала быстро где-то над Трансильванией. Время полета до Бангкока из Лондона порядка двенадцати часов, так что предвиделся еще полдник и ужин. Нам всем раздали меню, чтобы мы могли выбрать из предложенного.

В Бангкоке были не больше чем полтора часа, как раз, чтобы размять ноги и покормить комаров. Затем снова в тот же Боинг и еще часов девять лета до Сиднея. Если ранний рассвет мы встретили при посадке в Бангкок, то в Сиднее приземлились уже затемно. Паспортный контроль прошел быстро, однако таможня выборочно выбирала людей на досмотр и их выбор не обошел меня стороной. Не знаю почему, но сразу почувствовал к себе не самое лучшее расположение. Перелопатив весь мой багаж и не найдя практически почти ничего кроме носильных вещей, решительная дамочка принялась задавать вопросы о месте проживания, работе и т.д. Бедная никак не могла взять в толк, как может преподаватель русского языка, а именно так я представился, хотя и живущий в Испании, разъезжать по странам и континентам да еще и иметь золотую кредитную карточку. Принялась расспрашивать, как эта профессия может принести хороший доход. На что я вежливо поинтересовался, говорит ли она на моем или на испанском языке, получив отрицательный ответ, я извинился, улыбнувшись, и со всей учтивостью сообщил, что английским я не владею. Имея все документы в порядке и будучи совершенно уверенным, что все продлится не больше десяти-пятнадцати минут, я принялся отстранено разглядывать аэропорт, предоставив не очень приветливую таможенницу своим должностным обязанностям.

Как и предполагал, вскоре эта процедура закончилась и я был предоставлен сам себе. В самом здании аэропорта можно выбрать отель из шестидесяти предлагающихся от двадцати до семидесяти долларов, а также бесплатно позвонить, чтобы зарезервировать. После чего небольшой автобус за шесть долларов тебя  туда и довезет. Что собственно я и сделал.
Уже при входе в отель один приятный господин стал объяснять, что данный корпус жилой, а регистрация через дорогу, указывая на вывеску. Из всего сказанного я почти ничего не понял и поэтому спросил, не говорит ли он по-испански или по-русски. Чересчур слащавый господин оказался чилийцем принадлежащий к сексуальным меньшинствам. Манеры сразу же его выдали. Однако я не стал брезговать полезным источником информации и тут же в краткой беседе выпалил миллион вопросов и получил огромное количество советов. Тридцати долларовой гостинице я тут же предпочел другую, более чем в два раза дороже, но и, естественно, лучше. Чилиец проводил меня до отеля и подождал внизу, пока я расположусь и приму душ. Минут через двадцать я уже был снова внизу. Голубой господин Панчо предложил кофе у себя дома, что я решительно отверг и пригласил его в бар, манера, хоть и вежливая, с которой я ответил, сразу ему дала понять, что я не из его гильдии, и мы тут же любезно распрощались.

К этому времени я уже знал, что здесь издаются газеты на русском языке и где находится круглосуточный магазин периодики. Однако в полночь искомых газет не было, и продавец объяснил, что они поступят около трех часов ночи. Ждать я, естественно, не стал, а пошел отсыпаться после тридцати бессонных часов по довольно оживленному и известному району Кингс Крос.

Освежив воздух в номере кондиционером минут пятнадцать, я быстро уснул. Но проснулся уже часов в шесть, и спать явно не хотелось, сказывалась десятичасовая разница часовых поясов. Через минут пятнадцать туалетных процедур и душа я уже шел в направлении нужного магазина, дегустируя по дороге местную выпечку. К своему удовлетворению, я нашел сразу три русских газеты – «Горизонт», «Взгляд» и «Панорама». Выписываю порядка тридцати телефонов, чтобы найти себе русского гида-переводчика с машиной и недорого на три дня. С первой же попытке мне это удается. Через час Эдик двадцати одного года, которого привезли сюда наши выходцы из Одессы, когда ему было всего несколько месяцев, меня ждал у выхода на своей Мазде. Сначала мы поехали на место, где раскрывается прекрасная панорама всего Сиднея, затем сделали небольшую обзорную экскурсию по городу и переоделись для пляжа. По дороге заехали к Эдику домой, где нас радушно встретил его отец, очень обаятельный и умный человек, который сумел не зря провести то время, что находится в Австралии.

Вода на известнейшем пляже Бондай Бич была удивительно чиста и прозрачна, такую я видел разве что на Байкале. Температура воды в семнадцать градусов мне показалась страшно холодной, из-за чего на берег я выскочил не позже, чем минут через пять. А через час, даже меньше, я приобрел цвет только что сваренного омара. Нужно было срочно ретироваться, что мы и сделали в одном из ресторанчиков в уютной бухте, любуясь пейзажами Сиднея, его театром оперы с мировой известностью, при этом неторопливо поглощая всякую морскую всячину.

После обеда едим поближе к центру и поднимаемся на телебашню - самую большую в Южном полушарии. Ее нельзя сравнить с нашей Останкинской или, например, с Эйфелевой в Париже - это что-то другое, во-первых, вокруг нее полно небоскребов, во-вторых, видишь не только сушу, но и множество бухт и заливов. Да и конструкция ее достаточно оригинальна. Множеством опор ей служат металлические тросы, которые, если их расплести и соединить, дотянутся до Новой Зеландии, что более чем в двух часах лета.

На второй день едим в Коала Парк. Кормим и снимаем всевозможных животных. Тискаем и поглаживаем коал, это чудо природы так похожее на детскую мягкую игрушку. Кормим и треплем за уши безобидных кенгуру. Однако страусы и эму на меня наводят страх и ужас. После первого же мощнейшего клевка в мой пакет с кормом я больше не отваживаюсь их кормить. Поговорив с вежливыми попугаями, возвращаемся в город, чтобы сесть на катамаран и прогуляться по Сиднейскому заливу. После прогулки выбираем ресторан в старейшем районе города с видом на все тот же театр, на первое заказываем салат из маленьких осьминожек, а на второе кенгуру. Кенгурушатина оказалась достаточно постной, но сочной, Хлеб, как и предыдущие блюда, мне тоже показался необычным. При его выпечке в тесто добавляют кусочки оливок, а при подаче еще и оливковое масло, чтобы туда его макать.

Деньги утекали, как вода сквозь пальцы. Но у меня была козырная карта против этого неприятного явления. Я привез с собой две-три горсти различных наград нескольких государств, а также военные знаки и небольшой пакет с солдатскими кокардами; в первом магазине у нас не взяли ничего, но дали адрес, где седой господин сразу же отнесся к вопросу весьма по-деловому. Небольшой пакет со всякой всячиной я вывалил на стол и стал сортировать предметы по ценам, а знаки раскладывать по тематическим страницам. Владелец магазина быстро ориентировался, что ему нужно, а что - нет, хотя, время от времени, нуждался в моих комментариях и пояснениях. Итог вышел для меня более чем удовлетворительный - тысяча восемьсот шестьдесят пять долларов. После чего я без колебаний принял предложение своего гида - взять вечерний круиз с ужином на прогулочном теплоходе с концертом все в том же Сиднейском заливе.

Оставался еще один день, последний. Внизу, в гостинице, было полно всяких брошюрок и рекламных листочков, так что составить туристическую программу на день не представляло большой сложности. Хотелось чего-то необычного. Я решил полетать на парашюте, который на тросе тянет за собой мощный катер. Катер с капитаном и инструктором - миниатюрной китаянкой отправлялся с причала небольшого тихого залива в десять утра. Кроме меня с Эдиком было еще две пары австралийцев. Экипировка оказалась на много проще, чем я все это себе представлял. Спасательная жилетка, пояс - сиденье, который пристегивается к парашюту, вот, собственно, и все. На задней части катера находится небольшая площадка, с которой и стартуешь. Тебя пристегивают к парашюту, который развивается сзади, поскольку все это происходит на скорости, и начинают постепенно отпускать трос, парашют медленно начинает подниматься все выше и выше, естественно, вместе с тобой на высоту порядка 50-70 метров. Чувство парения трудно описать, это нужно пережить. Полетав так четверть часа или больше, тебя начинают подтягивать вниз, а когда до поверхности воды остается метров десять двадцать, то катер плавно снижает скорость и ты медленно опускаешься в воду, потом катер снова набирает обороты и ты поднимаешься, так несколько раз мы получали водное крещение. Обедать в этот день мы решили где-нибудь повыше, чтобы созерцать весь город. Самым подходящим местом был ресторан «41». Свое название он получил от этажа, где находится. Изысканная еда и расположение создали ему большой успех. Достаточно сказать, что все места непосредственно у окон зарезервированы на два месяца вперед. Поэтому мы обедали на второй линии, которая находится несколько выше, так что вид был все равно изумительный. Среди нескольких блюд, что мы заказали, была и рыба со странным названием, но очень вкусная. После обеда мы пошли в Сиднейский аквариум, чтобы посмотреть, что она из себя представляет. Кроме нее мы увидели там множество различных морских обитателей - моллюсков, акул, тюленей, крокодилов.
Так незаметно закончился и третий день. Магазины в Сиднее обычно открыты до восемнадцати часов. Но был четверг,  в этот день они открыты до двадцати одного часа, так что представилась возможность познакомиться с магазинами и при желании еще кое-что купить. Пора было возвращаться в гостиницу упаковывать чемодан. На следующий день предстояло рано вставать, чтобы вылететь в Новую Зеландию в Крайстчерч, предварительно соединившись в аэропорту с группой наших участников антарктической экспедиции.

Определить группу наших исследователей в аэропорту не составило большого труда. Познакомившись, мы пошли на посадку. До Новой Зеландии было два с половиной часа лета над Тасманским морем, по истечении которых я увидел новозеландский берег, после небольшой низменной прибрежной полосы поднялись горы, некоторые вершины были покрыты вечными снегами. Через четверть часа мы уже пересекли поперек весь Южный остров страны и пошли на посадку в городе Крайстчерч, самом большом на этом острове с населением более трехсот тысяч человек.

В Крайстчерче мы провели два дня и две ночи, В этом спокойном и зеленом городе, имеющем славу самого английского за пределами Англии, у нас не обошлось без приключений. Наш повар, самый молодой участник экспедиции, в первую же ночь находит на улице молодую проститутку-наркоманку, которую тащит к себе в отель, однако услуги ее не оплачивает, в результате чего на следующий день она появляется со своими друзьями наркоманами, обильно украшенными татуировками и требуют оплату. При этом один из них, то порывается к телефону, чтобы вызвать полицию, то размахивал ножом у своего горла, угрожая позвать своих собратьев. Самое обидное было то, что виновника этой вакханалии не было, и он всю эту бурную сцену не мог наблюдать. В конце концов, один из наших заплатил эти несчастные двести долларов, лишь бы избавиться от этих воплей и криков. Но эта была не самая большая неприятность, которая нас поджидала. У нашего руководителя, известного полярного исследователя и ученого, директора Российской Антарктической экспедиции, Лукина Валерия Владимировича, после одной из инъекций образовался инфильтрат. Его срочно положили в больницу и уже на следующий день прооперировали. Положение осложнялось еще и тем, что он был единственным из нас, кто владел английским. Вообще о Лукине В. В. можно рассказать много, кроме того, что это интеллигентнейший и образованнейший человек, это прекрасный дипломат. В Крайстчерче, в международном антарктическом центре мне пришлось наблюдать, как он благодаря своим знакомствам, связям и авторитету добывал все необходимое для наших ребят, которым предстояло провести долгую полярную ночь на станции Восток. Одним словом, потеря Лукина, хотя и временная, для нас означала многое, поскольку все переговоры и организацию вел именно он. Однако даже после операции он не прекращал работать, связываясь по телефону с людьми, от которых зависела наша переправка на шестой континент, попутно решая целый ряд административных вопросов. Так что благодаря его титаническим усилиям мы вылетели в срок и по заданной программе.

По прошествии двух дней, в шесть часов утра мы были в антарктическом центре расположенном недалеко от аэропорта. Все участники нашей группы, кроме меня, везли антарктическую одежду из Санкт-Петербурга. С меня же накануне сняли размеры и в день отлета выкатили целую тележку, где только перчаток и рукавиц я насчитал пар восемь. В залог я оставил свой обратный билет, кроме того нам всем выдали металлические таблички на цепочке на шею с нашими именами, где были указаны так же номер и страна, которые должны были идентифицировать наши тела в случае гибели.

Международный антарктический центр является по существу американской организацией, хотя, естественно, им пользуются  новозеландцы и ряд других стран. Вследствие чего все перевозки осуществляются военно-транспортной авиацией ВМС США. Нас и других пассажиров, а также американских военнослужащих построили в длинный ряд в транспортном секторе. Впереди себя все выставили свой багаж, вдоль всей этой шеренги провели собачку на предмет обнаружения наркотиков. Поиск не увенчался результатом, после чего началась регистрация багажа и посадка в четырехмоторный самолет. «Геркулес 130» лыжно-колесного варианта. Всем пассажирам выдали сухой паек на восьмичасовой полет расстоянием в три тысячи восемьсот тридцать пять километров. Часа через два полета я с тоской вспомнил о комфорте пассажирских авиалайнеров и стал искать себе место поудобней. Многие американцы спали, русские играли в «дурака», некоторые что-то жевали, скорей от скуки, чем от голода. Шум от четырех моторов был весьма сильным, в связи  с чем нам специально выдали для ушей специальные затычки – бируши. Я приютился прям на полу под резервуаром с питьевой водой и уснул часа на три-четыре. Когда стали подлетать к Антарктиде, то в воде появились плавающие льдины. Берега были обрывистыми и скалистыми. Мы должны были приземлиться, а точней приледниться на североамериканской базе Мак-Мёрдо, самой большой в Антарктиде. Она расположилась на острове Росса на берегу одноименного моря и кромки шельфового ледника с тем же названием. База действительно оказалась большой, имела два аэродрома, я насчитал шесть самолетов. Без каких-либо уже формальностей нас сразу отвезли в отель. Температура была градусов десять ниже нуля, несмотря на разгар лета, конец января. Всех вновь прибывших ознакомили с внутренним распорядком базы, а точней сказать городка, где в сезон работает полторы - две тысячи человек. Выдали на руки подробный план с указанием каждого корпуса. Чувствовалась хорошая организация во всем. И дифференцировано аккуратно сложенный мусор в контейнерах, и организация транспортного обслуживания, и многого другого. Питание не было исключением. Система типа шведского стола с богатым выбором блюд, по качеству которые могли конкурировать с многими ресторанами не только у нас на родине. Имелся также свой приход, магазин и даже три бара, которые закрывались ровно в двадцать три часа, после которых никакая просьба шестидесятилетним лысым и с густой седой бородой барменом быть исполнена не может. Ровно в обозначенный час его ловкие, без свободного места от наколок, руки прекращают работу.

Весь вечер и следующий день мы посвятили осмотру базы. А наш повар решил открыть плавательный сезон на берегах моря Росса и опробовал один из его пляжей, используя легкое повышение температуры до минус пяти градусов по Цельсию. Небольшая облачность не позволила в полной мере насладишься величием вулкана Эребус, зато на другой стороне бухты Нью-Харбор и ледника Блу можно было лицезреть гору Дискавери -принадлежащую к гряде Трансантарктических гор, которые пересекают  весь континент. Когда летишь над этими горами, их высота не кажется столь впечатляющей, поскольку все пространство между вершинами заполнено ледниками и виднеются лишь коричневато-серые пики вершин.

Ночь была белой, даже без малейшего намека на сумерки, я почти каждый час-полтора выглядывал в окно в надежде увидеть хоть какое-то потемнение – безрезультатно.
Вечером следующего дня мы вылетали на нашу станцию «Восток». Время в пути - три часа, расстояние приблизительно полторы тысячи километров. Нас снова ждет американский лыжник «Геркулес». После «Востока» самолет должен отправиться на американскую станцию «Амундсен-Скотт» на Южном полюсе, поэтому с нами летят несколько американцев, в нашей группе есть несколько опытных полярников - Павлов Олег, Суховаров Николай, Попов Валентин. Новички прислушиваются не только к их рассказам, но и к практическим советам.
«Восток» - это единственная постоянная внутриконтинентальная научная станция России. Расположена она на равнинной снежной поверхности ледникового плато восточной Антарктиды. Высота над уровнем моря три тысячи четыреста восемьдесят восемь метров, однако, из-за интенсивного выхолаживания воздуха и ряда других климатических условий, нехватку кислорода здесь сравнивают с высотой в пять тысяч метров, воздух здесь весьма и весьма разряжен, в чем я убедился сразу по выходу из самолёта. К примеру, высота в три с половиной километра в горах Заилийского Алатау под Алма-Атой у меня никогда не вызывала проблем. Здесь же горная болезнь подкашивает сразу, причем всех без исключения. Разница лишь в том, в какой степени и насколько времени. Бывают случаи, когда акклиматизация длится до полутора месяцев, а иногда приходится вывозить человека из-за резкого ухудшения здоровья. По прибытии категорически противопоказаны физические нагрузки. У всех вновь прибывших отмечается побагровение лица. О себе могу сказать, что в первые дни шум в голове и ночные кошмары меня не покидали. Лишь на второй день первый раз вышел на улицу минут на двадцать. На третий день все повеселели и походили на больных за два дня до выписки. Рассказывали про одну собаку, как она выйдя из самолета, начала немыслимо выть и скулить, а затем сразу же пулей влетела назад на борт. Крысы здесь больше двух месяцев не выживают. Экстремальные климатические условия позволяют без преувеличения любую работу здесь назвать героической. В конце января температура постоянно держится около отметки сорок пять градусов ниже нуля, к августу упадет до минус семидесяти градусов по Цельсию. Абсолютный рекордный минимум температуры на нашей планете зарегистрирован именно здесь 23 июля 1983 года:  - 89,2C.

Наименьшее расстояние от побережья - тысяча двести шестьдесят километров, от станции «Мирный» тысяча четыреста двадцать километров, от Южного полюса - тысяча двести пятьдесят три километра. Толщина ледникового покрова в данном районе составляет три тысячи семьсот метров. Ложе ледника под станцией находится на отметке примерно двухсот метров ниже уровня моря. Ландшафты этого региона не отличаются большим разнообразием. Ледник круглый год покрыт снегом, который никогда не тает, выхода на поверхность коренных пород нет. Таким образом, куда не брось взгляд, повсюду безмолвная ледяная пустыня. Все ознакомительные прогулки заканчиваются в периметре станции порядка ста тридцати на сто тридцать метров - чувство любопытства подавляет инстинкт самосохранения. Климат отличается также крайне низкой влажностью воздуха, что объясняется ничтожной величиной испарения с поверхности ледникового покрова. Годовой уровень атмосферных осадков не превышает пятидесяти мм, которые выпадают в виде ледяных игл.
Одним словом, условия здесь не для слабых. Трудно не согласиться со своим земляком алма-атинцем Николаем Голосенко (начальником станции), что здесь работают большие энтузиасты. Нынешние зарплаты полярников давно перестали быть определяющим фактором в работе.

Шестнадцатого декабря этого года станция отпразднует сорокалетие, свое название она получила в честь флагманского судна Первой русской антарктической экспедиции шлюпа «Восток». Хочется надеяться, что наше Правительство и Президент вспомнят о своих тружениках, которым будет не так обидно, когда, например, двадцать второе июня - в середину зимовки наиважнейший праздник в Антарктиде, они получают поздравления от американских президентов, а от наших руководителей - ни строчки. А объем работы здесь выполняется воистину огромный. Научные наблюдения станции «Восток» явились большим вкладом в исследования общепланетарных геофизических процессов климата южного полушария и покровочного оледенения Антарктиды. Не хочется утомлять перечислением всех исследований производимых здесь, остановлюсь лишь на одном из них.

Бурение антарктического ледникового покрова позволило нашим ученым, исследователям: Липенкову В.Я., Васильеву Н.И., Красилеву А,В., Моисееву B.C., Шашкину Б.М. и другим добраться до уникального кладезя информации, хранящего в наиболее чистом виде информацию по палеоклимату. Глубина скважины на сегодняшний день составляет три тысячи пятьсот двадцать три метра. Керны (пробы) извлекаемые ими с такой глубины трудно переоценить. Ведь этот лед не имел прямых контактов с земной атмосферой сотни тысяч лет. Все попытки наших научных конкурентов, будь то датчане в Гренландии или Французы и американцы в Антарктиде, не увенчались таким успехом. Им такая глубина оказалась недоступной. Политическое потепление климата не обошло и шестой континент, и теперь уже часто развитие науки определяет не соперничество, а сотрудничество. Так, доктору Лукину удалось провести целый ряд сложнейших исследований совместно с учеными из Франции и США. Большое количество анализов кернов выполняется в лаборатории гляциологии и геофизики окружающей среды в городе Гренобле (Франция), часть уникальных исследований газового и изотопного состава воздушных включений во льду в лабораториях штатов Майами и Калифорнии. Кстати, на момент написания этой статьи на «Востоке» находилось четыре французских исследователя, в том числе одна девушка, всего четвертая здесь за время существования станции. Нашим институтом микробиологии в результате длительных исследований было впервые установлено присутствие в толще ледникового покрова Антарктиды микроорганизмов, находившихся в состоянии анабиоза свыше ста тысяч лет.

Успехов достаточно много у наших полярников, но не только они являются их спутниками. Трудностей, как и в любом сложном деле, хоть отбавляй. Прежде всего, это материально-техническое обеспечение, часто аппаратура, которой пользуются наши исследователи до сих пор, образца пятидесятых годов. Радиостанция не позволяет иметь даже постоянную связь с Москвой и Санкт-Петербургом. О транспорте и говорить нечего, одна из самых уязвимых точек «Востока». До тысяча девятьсот девяносто первого года в снабжении станции участвовала авиация, с помощью которой доставлялся личный состав, научные приборы, расходные материалы, хозяйственный груз. Однако нашим ветеранам: двум ИЛам-14 и одному АН-28, с честью отслужившим свой срок, замены не нашлось. В результате чего Россияне не имеют на данный момент ни одного борта в Антарктике. А американцы, которые сейчас нам предоставляют авиауслуги, не всегда упускают возможность напомнить нам о том, что каждый полет до «Востока» им обходится порядка пятидесяти тысяч долларов. Естественно, мы этих денег не платим, опять же заслуга Лукина. Но так, не может продолжаться всегда, в частных беседах наши коллеги намекают, что не собираются вечно поддерживать существование «русского термометра». Тем не менее стоит отметить, что основную роль для жизнедеятельности внутри континентальной станции «Восток» играют санно-гусеничные походы по трассе протяженностью почти полторы тысячи километров из «Мирного», в результате, полное отсутствие оперативности в снабжении; поход длится, как правило, более одного месяца в одну сторону, что затрудняет нормальное функционирование, или делает просто невозможным выполнение определенных исследований. Конечно же, сейчас без таких походов не обойтись, ведь именно на их долю всегда приходилась основная доля перевозки груза. Но и здесь опять же не все гладко. Используется техника часто уже выработавшая свой ресурс; условия похода очень тяжелы. Более тысячи километров похода проходят на высоте двух с половиной - трех с половиной метров при температуре воздуха от минус сорока пяти градусов до минус семидесяти пяти градусов по Цельсию, маршрут изобилует торосами до двух метров высотой, в результате чего машины, а также значительное количество саней остается на маршруте.

Экологическая обстановка в районе станции Восток хоть уж и не такая острая, как на таких прибрежных станциях, как «Мирный» и «Молодежная», тем не менее требует своего разрешения. Самая жгучая проблема - это вывоз со станции радиоактивных и токсических веществ, сотен кубометров отработанного масла, аккумуляторных батарей, десятков бочек из под топлива, металлолома, списанной техники, топливных емкостей, большая часть которых находится под снегом, неэксплуатируемых объектов и т.д. и т.п. И все это нужно сделать не только потому, что это надо делать, но этого также требуют международные соглашения об Антарктике.

Недельное пребывание на Востоке подходило к концу. Прибывшие на зимовку успешно прошли акклиматизацию, вошли в курс дела и приняли дела у тех, кому предстояло вернуться домой. Оставалось всего двенадцать человек, которым предстояло провести долгую, темную зиму на белом и суровом континенте. Четверо из них шли на вторую зимовку подряд, что, честно говоря, нежелательно и противопоказано врачами.
Вылетать на Мак-Мердо предстояло, как и прежде, «Геркулесом 130» авиации ВМС США. Вообще, прилет самолета на станцию –  событие в жизни полярников весьма значительное. Его ждут, к нему готовятся заранее, о нем говорят, комментируют буквально все связанное с ним: что везет, сколько везет, кого везет и т.д. Это понятно, ведь авиаборт – единственная связь с цивилизацией, внешним миром. Еще пройдет две-три недели и ни один самолет, начиная с конца февраля, сюда не прилетит. Солнце начнет касаться горизонта, а затем и исчезать, хоть и ненадолго. Температура опустится ниже минус шестидесяти градусов по Цельсию, лыжи самолета просто не будут скользить по снежно-ледовой поверхности, которая станет для них что-то вроде наждака, и следующий «Геркулес» здесь появится лишь с приходом антарктической весны, в ноябре месяце.

Груз уже выкатили на взлетно-посадочную полосу, все личные вещи аккуратно сложены в каюткомпании. Сводку о погоде передают в Мак-Мердо каждые два часа. Все в ожидании: кто-то пьет чай, кто-то играет в карты, шахматы, почему-то, здесь не в особом почете. Я же с матерым полярником дядей Мишей упражняюсь в бильярде на небольшом стареньком столе. Выбор досуга на Востоке не богат. Есть телевизор с видео. Особой популярностью пользуются такие классические вещи как «Кавказская пленница», «Иван Васильевич меняет профессию» и др. Я бы сказал, что ребятам не чуждо чувство юмора и комедия является привилегированным жанром. Михаил Жванецкий и Ефим Шифрин часто поднимают настроение по вечерам и во время обедов. По радио звучат душевные композиции Юрия Лозы и зажигательные песни Натальи Гулькиной.
По радио объявляют, что самолет заходит на посадку, все дружно вываливают на взлетно-посадочную полосу. Однако «Геркулес» не спешит, делает два круга, а затем садится, двигаясь по снегу, сбрасывает два поддона с грузом, в основном с продуктами, которые тут же подхватывает наш бульдозер и буксирует их к месту хранения. Затем самолет подъезжает к резервуару с топливом, где сливает около шести тонн керосина, что равнозначно двум неделям жизни на станции. Лукин прилетел этим бортом, чтобы забрать людей, которые уже отработали сезон, а также четырех французов с их кернами. Ему также предстоит решить тысячу и один организационный вопрос с начальником станции, пока самолет с работающими двигателями стоит на полосе. Контракты с людьми, питание, транспорт, связь, обеспечение: все нужно обговорить здесь же, к этому надо прибавить жалобы некоторых полярников - кому-то хотелось побольше задержаться в Новой Зеландии по пути домой, а купленные билеты этого не позволяют, кому-то не нравится питание, что вполне понятно. Мало кому полюбятся нынешние молочные каши, гороховые супы, мороженая рыба и дешевый китайский фарш. Когда у многих еще свежи в памяти: исландская селедка в винном соусе, маринованные миноги, крабы, икра черная и красная, обилие шоколада и конфет, осетры, которых нужно было поднимать втроем, а начальник станции заставлял повара заворачивать красную рыбу в блины, чтобы ее количество хоть как-то бы уменьшилось. Сейчас все это уже в прошлом. Упадок и разруха в стране не могли пройти стороной и науку.

По истечении двух часов на станцию влетает недовольный командир американского судна и угрожающе кричит, что они уже сейчас же вылетают. Он по-своему прав. Нужно закругляться и лететь. Последние пожелания и объятия, и все дружно идут на посадку. Самолет быстро разбегается на своих лыжах шириной в полтора метра и взмывает вверх над снежно-ледяной равниной, наш Восток в считанные минуты превращается в небольшую точку, и мы берем курс на Мак-Мердо. Температура на борту ниже нуля, ее поддерживают на этом уровне специально, чтобы не расплавить французские керны. Так что три часа полета в неподвижном состоянии не доставляют особого удовольствия, однако быстро забываешь о неудобствах, когда самолет уже на месте; ты выходишь, и, наконец-то, дышишь нормальным, а не сильно разряженным воздухом, это просто счастье, чувствуется, что легкие не гоняешь впустую, какая-то кислородная эйфория.

Американцы никого лишний день на своей базе не держат. Все мы уже в списке на рейс следующего дня на Новую Зеландию в Крайстчерч, я обращаюсь к доктору Лукину с просьбой организовать мне поездку на Южный полюс на американскую станцию Амундсен-Скот. Похоже, что для него нет ничего невозможного. Через пару часов я уже вижу свою фамилию в списке на рейс следующего дня к Южному полюсу. Предстоит вылететь утром и вернуться тем же самолетом после обеда. Вылетаем по плану, тысяча триста пятьдесят три километра предстоит преодолеть за три часа. Всего десять пассажиров, я единственный русский, остальные все американцы. Рейс, практически грузовой, везем несколько контейнеров для зимовщиков. Из ста семидесяти работающих летом на зиму останется всего лишь немногим более двадцати.
Медленно продвигаемся к полюсу. Снова внизу Трансантарктические горы, по существу, ледяная равнина с выходящими наружу коренными породами. Иногда это небольшие холмики-скалы, иногда – могучие скалистые вершины. Ну вот, заканчиваются и они. Внизу сплошная мертвая ледяная пустыня. Смотреть в иллюминатор без солнцезащитных очков невозможно. Полярное слепящее солнце отражается в каждом кристаллике, нет ни одного темного пятнышка за тысячу километров, которое хоть как-то бы поглотило этот всепроникающий свет.
Меня заранее предупредили, что при прилете у меня не будет много времени и чтобы я зря времени не терял. За час должен увидеть все, хотя что «всё», еще не имею ни малейшего представления. Самолет быстро садится, и мы идем к выходу. Выхожу не спеша, снова чувствуется нехватка кислорода, хотя высота всего две тысячи восемьсот метров. У каждого из нас на груди на куртке написано имя; видно, как раз по нему, меня узнают трое встречающих и энергично пожимают мне руку. Сначала я подумал, что это ошибка, поскольку не ожидал никаких встречающих, но вскоре понял, что никакой ошибки здесь нет по их активным и уверенным действиям. Русского журналиста здесь ждали во всеоружии три менеджера: по архитектуре, по территории и науке. Одна дама и двое мужчин в расцвете сил. Один из них уже подхватил мой рюкзак и нес в сторону небольшого трактора. Расположившись в нем поудобнее, мы познакомились. Все три гида наперебой вывалили на меня непереваривамый каскад информации. Начиная с того, что станция была организована в середине пятидесятых, но поскольку она осела, то в тысяча девятьсот семьдесят пятом ее возвели заново. Цифры изобиловали в их пояснениях; количество автотранспортных средств, топлива, спальных корпусов, лабораторий. Да все они ультрасовременные, с огромным количеством компьютеров, измерительных приборов, кабелей, что мне сразу представились некие антарктические космические корабли. Зайдя во внутрь, пришлось в этом убедиться.

Наш трактор резво передвигался по снежно-ледяному полю. Вот мы у самого полюса, который представляет собой металлический столбик высотой не более метра, на вершине которого изображена карта Антарктиды с ладошку,  девяностый градус и написано по-английски Южный полюс. Рядом стоит Американский флаг и доска с цитатами Руальда Амундсена и Роберта Ф. Скотта, первыми прибывшими сюда 14.12.1911 и 17.01.1912 года соответственно. Сверху написано на английском – «Южный географический полюс», ниже контур шестого континента, где сам полюс помечен красным крестиком. Невдалеке от настоящего полюса, метрах в тридцати-сорока находится полюс символический, который, собственно, и обозначили Амундсен и Скот. Дело в том, что он медленно смещается, точней не сам географический полюс нашей планеты, а ледяная масса, которая зиждется на нем. Так вот, на этом символическом полюсе дружно развиваются стяги двенадцати держав, причем наш русский стоит первым в этом ряду. К этому времени я убедился, что мои обаятельные гиды не оставят меня одного ни на минуту. В течении всей поездки я возил с собой книгу о полярных широтах, где аккуратно проставлял штампы и печати антарктических станций, где приходилось останавливаться. Упустить возможность задокументировать пребывание книги на полюсе не хотелось. К тому же я был связан обещанием выслать открытки с края земли своим друзьям. Свое желание я объявил Джерри (одному из менеджеров), и мы отправились в центральный корпус, точней корпуса, которые расположились под большой куполообразной металлической крышей, похожей на шар в диаметре метров сто, погруженный в лед, небольшая часть которого виднелась на поверхности. Внутри этого шара и билось сердце станции. Впрочем, не только сердце, но и желудок – кухня, столовая и пищевые склады ютились рядом. Проставив штампы и отправив открытки друзьям, мы приступили к осмотру станции изнутри. Неисчислимое множество различной аппаратуры, стрелочки, лампочки, экраны, как на пульте управления какого-то серьезного научного комплекса, чем, собственно, станция и является, С грустью вспомнил наш «Восток», где некоторые приборы были полувековой давности. После административного корпуса мы зашли в столовую – изобилие и кулинарное исполнение блюд явно превосходило кухню Мак-Мердо. О наших же кашах, хлебе с маслом и чае на «Востоке» вспоминать просто не хотелось. Приглашение к трапезе вежливо пришлось отклонить, времени было в обрез, однако подавить желание отведать аппетитное пирожное, я был не в силах.

Загрузка самолета подходила к концу. Час и десять минут - этого времени явно недостаточно, чтобы осознать и почувствовать свое местоположение, оглядевшись в последний раз по сторонам, я поймал себя на мысли, что куда не пойди, везде Север. Запад и Восток здесь отсутствуют. А три круга, которые я сделал вокруг полюса за несколько секунд и всего в несколько шагов – не что иное, как три микрокругосветных путешествия.

Уезжал без особого сожаления – температура минус сорок пять градусов по Цельсию, гипоксия (нехватка кислорода) не самые приятные попутчики. Обменявшись визитками, я распрощался со своими деловыми гидами. Путь снова лежал на Мак-Мердо – остров Росса.
По прилету, наконец-то, из-за безоблачного неба можно было полюбовался вулканом Эребус, три тысячи семьсот девяносто четыре метра высотой, с дымящимся кратером. Автобус странной конструкции, как и все здешние машины, уже ждал своих пассажиров. Едем быстро – тринадцать километров от аэродрома до базы преодолеваем по ледниковому шельфу, а затем по грунтовой дороге из вулканических пород не более чем за десять пятнадцать минут.

К этому времени на базе Мак-Мердо у меня уже появились друзья –Николай Макаров – ученый-исследователь из Обнинска и Джим Грин - американский пилот. Николай – кандидат наук, приветливый и всегда веселый, выглядевший на сорок пять при своих пятидесяти, здесь уже старожил. Несколько месяцев он проработал на полюсе с американцами по совместной программе и теперь подбивал отчет. К нему я и обратился со своим страстным желанием приобрести последнюю карту Антарктиды, выпуска прошлого года. Все мои предыдущие попытки не увенчались успехом. Карта мне нравилась кроме своей масштабности и цветового исполнения тем, что имела обозначения всех станций, не только сезонных и постоянных, но и существующих когда-либо в прошлом, причем всех стран. Для Николая это оказалось не проблемой, к концу дня он появился у меня в отеле с аккуратным тубусом. На следующий день рейсов в Новую Зеландию не было, только через день. Список пассажиров уже висел в столовой, научном центре и в транспортном корпусе. Свою фамилию я нашел под порядковым номером один, что на какой-то миг навело меня на размышления о чьей-то степени желания моего здесь нахождения или о столь чуткой заботе.

Так или иначе, у меня еще был целый день, который я посвятил осмотру станции, причем на этот раз особое внимание уделяя природе. Поморники – крупные, коричневые птицы, напоминающие чаек, в этих суровых широтах не редкость. Питаются они буквально всем. Более скудной пищи, чем в Антарктиде, трудно найти. Вот и едят они, то рыбу, то падших пингвинов, то остатки пищи на станции, если найдут. Так что моим печеньям они были весьма рады, причем создалось впечатление, что пожирают они все и в любом количестве, впрок. Я спустился вниз к берегу, небольшие волны слегка накатывались на черный берег, вулканическая порода которого придавала ему этот цвет. Как-то странно поскрипывала льдина, наполовину выброшенная на берег, рядом с ней вдруг неожиданно всплыл тюлень, но минуты через две снова растворился в ледяной воде и появился уже где-то метров за пятьдесят. Места, непокрытые снежно-ледяным покровом в Антарктике принято называть оазисами. Может показаться странным сравнение с оазисом в общепринятом смысле. Но Антарктида потому и называется ледяным континентом, что всего два процента ее поверхности не покрыта белым покровом; в подавляющем большинстве это прибрежная зона, остальное  – скалистые вершины гор. В летний период у берега всегда плавают обломки льдин и айсберги, а в зимний период близконтинентальные воды замерзают, в результате чего шестой континент как бы увеличивается по территории в два раза.
В последний день после ужина собрались в кают-компании для летчиков. Нас с Николаем пригласил Джим. Жена у него русская, у нас в стране был не один раз, так что по-русски говорит, будь здоров; впрочем, как и по-испански. Потомственный офицер, сын адмирала. Удивляется, что мы — не настоящие русские - принесенная им бутылка виски почти не убывает. Беседуем обо всем. Оказывается один из Геркулесов, что сейчас трудится в антарктической эскадрильи, в частности борт номер три, более десяти лет пролежал под водой. Американцы подсчитали, что восстановить его будет дешевле, чем строить новый. Вот и восстановили, возрожденный он работает без проблем уже не один год.

Прошу Джима уточнить по телефону время вылета завтрашнего рейса. Выясняется, что у одного из членов экипажа судна, разгружающегося на пристани, случился сердечный приступ, так что вместо запланированных три часа утра, возможно, вылетим ночью, хотя ночь в это время года ничем не отличается ото дня. Так все и произошло. В два часа ночи в отеле меня разбудила девушка и сказала, что машина на аэродром будет стоять внизу через пять минут. Вот и закончилось мое двухнедельное пребывание в Антарктиде. В самолете я прильнул к иллюминатору, чтобы в последний раз (впрочем, как знать), насладиться этим неземным бело-серым великолепием.
В Крайстчерче нас встречали представители Антарктического центра. Недолгие таможенные формальности и мы едем в центр. Сдаем одежду, получаем взамен наш обратный билет и вежливое сообщение об отеле, где для нас зарезервировали места. Надолго в этом городе мне не хотелось оставаться, так как здесь уже был, поэтому на следующее же утро я решил отправиться на поезде в Веллингтон – столицу страны; поезд уходил в семь тридцать, сначала пять часов на поезде, а затем на пароме три часа переезд с Южного острова на Северный.

Перед таким переездом следовало отдохнуть. А поскольку предыдущую ночь поспать не удалось, то в десять я уже был в постели. Когда я открыл окно, какое-то необычайное чувство вдруг завладело мной. Я долго не мог понять, что это. Потом догадался. Я не видел ночи уже две недели, а здесь, вот тебе, пожалуйста, солнце скрылось и темнота.

Утром незатейливый завтрак в скромном отеле не  занял много времени. Специальный бесплатный автобус до железнодорожного вокзала должен был подойти прям к гостинице. Я вышел на улицу, где уже была девушка поджидавшая его. Ей явно захотелось поговорить, сначала поинтересовалась, еду ли я тоже на вокзал,  долго ли я нахожусь в Новой Зеландии и, вообще, откуда я. В свою очередь рассказала, что она из Канады и здесь уже полгода, после нескольких фраз я извинился, что не говорю по-английски, и на этом наша беседа закончилась.
Железнодорожный вокзал в Крайстчерче, третьем по значению городе в стране оказался вовсе и не вокзал, а крохотная станция, по размерам не больше какого-нибудь  разъезда села Воробьевка. Чемодан отвез в передний багажный вагон, по номерку его теперь нужно было получить после парома в Веллингтоне. Поезд шел быстро. Узкоколейная линия ловко извивалась между холмами, проходя иногда через туннели, пока не вырвалась, наконец, к берегу Тихого океана. Пейзажи околдовывающие. Слева горы, иногда с вершинами покрытыми вечными снегами, а справа берег то каменистый, то песчаный. Кругом зелень. Часто попадаются пасущиеся барашки или прыгающие испуганные поездом кролики. Людей почти не видно, немногочисленные населенные пункты, что попадаются по дороге, совсем небольшие. Это не удивительно – в стране проживает менее четырех миллионов человек. Во всей стране всего восемь пассажирских поездов, которые ходят в семи различных направлениях. По вагону разносят апельсиновый сок, почти все пассажиры – туристы, места мягкие, сидячие и парные, все со столиками. Чем-то напоминают наши вагоны-рестораны. Только все как-то легче, проще и чище. Время летит, как и километры.
Приезжаем в Пиктон, минигородишко, откуда ходит паром. Поезд остается здесь, вещи специальный грузовик перевозит на судно. Остается только взять билет и выбрать поудобней место. Одни расположились на палубе под солнцем, другие в пассажирском салоне поближе к окнам, третьи в ресторане – все так же у окон, пробую найти себе место. Удача. Справа по борту кто-то освободил столик. Аппетит уже к этому часу разыгрался нешуточный, так что глядя на еду набираю по принципу, как говорит мой отец: «Глаза не сыты».

За бортом тем временем растворился Пиктон со своими окнами и белыми домишками, а справа и слева медленно проплывают зеленые острова и островки. Ярко светит солнце, хотя и не жарко. Мои представления о Новой Зеландии, как о южной стране, не оправдались. Она находится настолько на юге, что скорей напоминает летнюю Скандинавию по своему климату.
В Веллингтоне первый раз столкнулся с проблемой отеля. В городе проходили какие-то соревнования и во многих гостиницах висели таблички «мест нет». Такое я видел только в Советском Союзе. Тем не менее, покрутившись по городу с водителем маори (как я позже убедился, профессия таксиста вообще пользуется у маори популярностью), мы приехали в отель «Джеймс Кук». Расположен он был удобно, в центре, да и сам ничего. В Веллингтоне, как и в Крайстчерче, проживает не многим более трехсот человек, правда, первый является столицей со всеми вытекающими последствиями. Центральные конторы, посольства, министерства, парламент, который из-за его круглой конусообразной формы прозвали «улей».

Был субботний вечер, пасмурно, иногда накрапывал дождь, людей на улице почти не видно, да еще как-то прохладно и зябко, одним словом, тоскливо и угрюмо. Город особенно ничем не удивлял, зато меланхолию и удрученность нагонял неописуемую. Погода на завтра ничего хорошего не предвещала. По возвращении в гостиницу сразу же заказал себе билет на утро в Окленд – самый северный и большой город страны с населением почти миллион человек.
Долетел меньше чем за час. Выбрал отель с экзотическим названием «Киви интернейшенл». Надо сказать, что эта птичка киви изображена везде и повсюду; и является, своего рода, символом страны, как, например, кенгуру и коала в Австралии. В Окленде жизнь кипела и бурлила. Космополит по своей сущности, он пестрел представителями всех сторон света, особенно много было корейцев с их ресторанами, магазинами, газетами и т.д. Хотя, конечно же, после новозеландцев европейского происхождения и маори, здесь больше всего выходцев с островов данного региона. В городе было, что посмотреть. Подводный и антарктический мир с пингвинами в специальном центре, большой и интересный музей, где можно увидеть и услышать танцы и песни маори, парки, сады. А если есть желание увидеть сразу весь город, то к вашим услугам есть вулкан с огромным кратером, куда вы можете забраться или заехать, если не очень любите ходить. Отсюда перед вами откроется панорама всего Окленда с его современными небоскребами, но в большей степени одно и двухэтажными домами, расползающимися на многие километры. Новозеландцы – это нация домовладельцев, квартиры здесь не в почете. Благополучие страны чувствуется сразу. О ней говорят, что это страна триумфа среднего класса.

Два дня в Окленде тоже прошли быстро. В аэропорту я перебронировал себе даты для возвращения домой и вылетел в Брисбэн, в Австралию, город мечты моего юношества, куда я когда-то мечтал переехать жить. Город меня не разочаровал. С населением в несколько миллионов человек, со своими могучими и многочисленными небоскребами, между которых органично вписывались старые постройки, в первую очередь церкви. Брисбэн встретил тепло в прямом и переносном смысле. Чувствовались субтропики, граничащие с тропиками. Гостиницу заказываю прям в аэропорту и бесплатный автобус не более чем за полчаса привозит на место. При регистрации почему-то ни в Австралии, ни в Новой Зеландии паспорт не спрашивают. Тут же в гостинице беру карту города и интересуюсь, что можно посмотреть за остаток дня и какие планы сделать на следующие два. Прямо в фойе стоит небольшой стенд с красочными рекламами и брошюрами, выбор богат, так что составление экскурсионной программы не требует больших усилий. Принимаю душ и вылетаю на улицу. Гостиница расположилась на небольшом холме рядом с парком в пяти минутах от самого центра города – улицы Кин Стрит, часть которой отвели полностью для пешеходов на манер нашего Арбата; сувенирные магазины, салоны с игровыми автоматами, гостиницы, но в первую очередь, конечно же, обилие кафе и ресторанов.

Иду к набережной, через весь город протекает большая река с одноименным названием. Перехожу мост Победы и попадаю в большой оживленный парк Саус Банк, который скорей напоминает зону отдыха. Террасы, кафе, бары, рестораны переплетаются между фонтанами, прудами, небольшими каналами. Растительность явно тропическая. По дорожкам бегают утки-попрашайки. Два больших бассейна сделанных на подобии озер, несмотря на то, что уже стемнело, полны народу. Сам парк вытянулся вдоль набережной. По реке то туда, то сюда пролетают катера и катерки. Присел отдохнуть на скамеечке рядом с причалом.

Через пару минут подходит синий катамаран, несколько человек сходит, остальные поднимаются на борт. Немного посомневавшись, залетаю последним без малейшего понятия, куда еду, зачем и за сколько. Оказалось недорого, всего четыре доллара до пока не захочу сойти, а маршрут был обозначен на моей карте со всеми причалами. Катамаран «Кят Сити», так называлось мое судно, летел по реке как бы над волнами. Людей на борту было немного, поэтому занять удобное место впереди на палубе оказалось просто. В воздухе стоял аромат незнакомых цветов. Ночной город весь переливался и сиял, над головой незнакомое южное небо со своими не менее незнакомыми созвездиями. Когда уже промчались несколько километров, оставив позади центр и большие мосты, я стал замечать в небе каких-то странных крупных черных птиц. Когда я пригляделся получше, мне стало как-то не по себе, это были не птицы, а летучие мыши, а точней лисицы какие-то, больно уж огромные.
Наутро заказываю экскурсию на целый день. Едем в парк с коалами и другими животными, заезжаем на плантацию тропических фруктов, фабрику имбиря, все, что видим, трогаем, пробуем и фотографируем. Затем пляж. Теплая-теплая вода, яркое солнце и мягкий песок меня заставили забыть о назначенном времени, и автобус уехал без меня. Пришлось догонять его на такси, благо знал, где он сделает следующую остановку. В водном парке с аквариумом я его и застал. Хорошо, что преждевременно не поехал в Брисбэн, до которого, как я увидел позже, оставалось сто двадцать километров. В город вернулись уже к часам шести. Я снова пошел покачаться на катамаране, уж больно он мне понравилось днем раньше.
После обеда следующего дня нужно было уезжать в Бангкок. С утра поехал в самый большой парк коал «Коала Сантуари», где их действительно множество. Можно их потискать, сфотографироваться с ними. Для фотографии мне выдали Дейду. Славную такую плюшевую медведицу. Вообще, очень интересно наблюдать за этими вечно сонными животными. Например, устраиваются на дереве они таким образом, чтобы обязательно одна-две ветки подпирали их снизу, со спины. А в целом, по шерсти, размерам и когтям они мне всегда напоминали ленивцев, которых я видел в Бразилии.
В парке очень много было кенгуру, которые группами передвигались с места на место. Тоже весьма милого аспекта животные: с большими кроличьими ушами, грустной мордочкой и мощным хвостом. Тут же недорого продавался для них корм, который они охотно поглощали. А здоровые детеныши ловко забирались в сумку к матери. Здесь же я увидел в клетке летучих лисиц, которые обернувшись крыльями, свисали головами вниз, иногда ссорясь между собой из-за места. В магазине у выхода купил себе несколько компакт дисков с музыкой о природе, с журчанием воды и шумом деревьев. Выбирать было очень легко, более двадцати дисков можно прослушать надев наушники; нужно только нажать кнопочку с порядковым номером того, который тебе приглянулся. Автобус пришел по расписанию, а минут через двадцать пять я уже был в самом сердце Брисбэна. Побродив по городу и магазинам часа три, отправляюсь в отель, а затем в аэропорт.

В Бангкок прилетаю уже поздно вечером; жарко как и в Брисбэне. Не выходя из аэропорта, заказываю себе гостиницу, цены ниже австралийских, За восемьдесят долларов можно найти себе роскошь, что я и сделал. Пока я осматривал фото и цены предлагаемых отелей, юркий таиландец из бюро путешествий меня расспрашивал, на сколько дней я приехал и первый ли это приезд. Не переставая улыбаться, стал предлагать различные экскурсии. Я взял одну обзорную по городу, естественно с гидом и машиной. Несколько раз подчеркнув, что не говорю по-английски и гид должен говорить по-русски или по-испански, на что они уклончиво обещали, что найдут, но будет говорить слабо. Такси до отеля стоило десять долларов, и ехать, в принципе, было недалеко, но чувствовалась усталость – более двадцати часов уже был на ногах, девятичасовой перелет и т.д.

Гостиница оказалась чудесной, наверное, пятизвездочная. Дверь при входе открывают, до багажа не дотрагиваешься, его тебе везут в номер, роскошное фойе. Огромный номер с телефоном, радио, телевизором, кондиционером, мини баром. Журнальный и письменный столы, сейф. Большая ванная комната в черном мраморе с феном, минеральной водой и множеством флакончиков  – шампунь, гель, крем, мыло, нитки с иголкой и пуговицы, палочки уши чистить и т.д. Этим трудно было удивить, как, впрочем, и Библией и другой религиозной литературой в спальной тумбочке; все это мы уже видели, но когда в шкафу я обнаружил даже тапочки, здесь я им мысленно поставил пятерку за сервис. Утром под дверью лежала свежая газета.
До девяти еще было время и можно было спокойно позавтракать, завтрак входил в стоимость отеля. Завтрак, типа шведского стола, что вполне обычно, однако блюда представлены местные, европейские и японские. Японцев здесь было много как и корейцев, в целом в Бангкоке туристы со всего мира. Много из Западной Европы, есть и из Восточной, в том числе и из России, небольшая группа соотечественников жила и в моем отеле Сиам Сити. Русскую речь не раз приходилось слышать на экскурсиях и в ресторанах. Одним словом, народ был ото всюду: из Польши, Австралии, Испании, США, Индии, арабских стран, Германии, Израиля, Швейцарии, Латинской Америки, Китая. И так можно было бы перечислять очень долго, для себя отметил, что это полная противоположность того, что видел, в частности, в Новой Зеландии, где туризм представлен почти исключительно англоязычными странами, японцами и корейцами, из Европы видел только немцев.
Десятимиллионный Бангкок бурлил, кипел, со своим перенасыщенным левосторонним движением, заставлял часто стоять в пробках. Мой гид  –молодая девушка – везла меня, чтобы показать самые известные храмы. Водитель был уже пожилой, но не ленился открывать мне дверь. Как я и предполагал, гид, конечно же, владела только английским, и всё. Пришлось несколько поднапрячься, чтобы суметь говорить. В тот день мы посмотрели три храма:  с пятитонным золотым Буддой, другой  –  с лежащим и третий – со стоящим, оба последних метров по двадцать. Было красиво, интересно, архитектура весьма оригинальна. Хотелось остановиться возле каждого храма, чтобы осмотреть, но, как вскоре я выяснил, это физически невозможно, в стране их порядка сорока тысяч и только в самом Бангкоке более четырехсот.
В городе чувствовалось китайское влияние – магазины, рестораны не только в Чайна Тауне, но и повсюду. На что тоже нашлось свое объяснение. Двенадцать процентов населения страны – этнические китайцы.

Обед я решил пропустить после плотного завтрака и перед ужином с народными танцами. Вздремнув сиесту, спустился со своего четырнадцатого на шестой этаж, где спортивный зал, джакузи, сауна и, конечно же, открытый бассейн с пальмами.  Приятно позагорать под солнцем, планируя дальнейшее знакомство со страной, в которую только приехал.
Второй день был посвящен различным шоу: слоны, змеи, крокодилы, Удалось даже сфотографироваться держа за хвосты пару тигров, причем не в клетке, а мирно лежащих в парке, правда, с цепями на шее, чтобы никуда не убежали. Все представления были необычны и увлекательны, хотя слоны и были похожи на наших цирковых, с той лишь разницей, что эти были на открытом воздухе да еще на них можно было покататься, возможность которую я не упустил.

Ядовитые кобры впечатляли меньше, чем крокодилы. Последние были особенно интересны, особенно когда дрессировщик заставляет их хлопать пастью, после чего засовывает свою голову преспокойно им чушь не в самую глотку.
Интересное впечатление оставил плавающий рынок расположенный невдалеке от Бангкока, прям на лодках посреди множества небольших каналов. До туда мы доплыли на длинной лодке с мотором, которая подпрыгивала на каждой волне словно лошадь, берущая препятствия.

В тот вечер я решил никуда не идти, а спуститься вниз в ночной клуб отеля, афиша которого висела в лифте. Клуб представлял собой небольшой уютный зал с баром и столиками, отделан очень изящно и даже с роскошью, посредине – небольшая сцена. Цены самые обычные среднего паба в Испании. Ровно в девять вечера на сцене появились музыкант лет сорока пяти и три девушки лет двадцати пяти, все местного происхождения. Музыкант, да и руководитель по совместительству, играл очень хорошо, чувствовался профессионализм высокого класса, клавишный инструмент которого воспроизводил всевозможные музыкальные инструменты, звуки и эффекты, Трем таиландкам мастерства тоже было не занимать. Все три были одинаково одеты, стройные и с длинными волосами они составляли прекрасное трио, где удивительно сочетались голоса и чудесная хореография. Танцевали красиво и умело, разнообразие движений, пластика удивляли. Больше всего мне понравилось полное отсутствие намека на вульгарность.

Здесь невольно вспомнил музыкальную группу из охрипшей девицы и трех несостоявшихся музыкантов невнятно что-то бурчащих и дринькающих в одном из отелей на Канарских островах, свою миссию развлечь нас в новогоднюю ночь они тогда явно провалили.
Девушки добросовестно отработали до часа ночи с небольшими перерывами. Пели и говорили в основном на английском, хотя публика была преимущественно местная. На каждом столике лежала специальная карточка, чтобы заказать понравившуюся песню для кого-нибудь или просто для себя, естественно без всякой дополнительной платы. Одним словом, время удалось провести очень хорошо.

Третий день в Бангкоке я решил посвятить королевскому дворцу – Мекке туристов. Уже из далека видно что-то красивое, необычное, яркое, со множеством удивительных башенок, пирамид и пагод. Однако более близкое знакомство пришлось отложить из-за того, что на территорию меня не пустили полицейские по причине шорт, нужно было придти в длинных штанах. Возвращаться в отель и терять час не хотелось, поэтому штаны какой-то удивительной расцветки я взял на прокат за доллар в одном из магазинчиков расположившихся здесь же рядом напротив дворца. Не один я попал в такую ситуацию, позже я видел не одного туриста или туристку в легких штанах или длинной юбке надетых поверх своих «неприлично» коротких одеяний.
Утомившись от несколько часового осмотра дворца и храмов, направляюсь в отель припекаемый знойным палящим февральским солнцем, благо в любом такси стоит кондиционер и жара не так чувствуется. В гостинице номер, как всегда, уже убран к этому времени, постелены новые простыни, лежат новые полотенца, шампуни, минеральная вода и т.д. Переодеваюсь и спускаюсь вниз, чтобы поплавать и позагорать в бассейне.

Обед было решено пропустить, так как ужинать предстояло на небольшом таиландском прогулочном кораблике, который возит по ночному городу, пока тебе подают морскую еду, а девушка играет на национальном инструменте типа гуслей, ударяя по нему легкими палочками.
В четвертый и последний день в Бангкоке отправляюсь на экскурсию за город, точней в древнюю столицу страны Аютая. Осматриваем действующие храмы, величественные дворцы, таинственные развалины, обители монахов, в конце концов, подъезжаем к причалу –  на комфортабельном судне предстоит часа за три вернуться в город, обед на борту. Путешествие интересно, по реке еще за несколько десятков километров от Бангкока вдоль берега начинаются непрерывные постройки – жилые дома, храмы, фабрики. Создается впечатление, что ты плывешь все эти три часа по городу или, по крайней мере, по пригороду. То справа, то слева встречаются другие прогулочные и пассажирские суда, еще чаще небольшие буксирчики тянущие на тросе целые караваны из барж.

В отель попадаю только часам к пяти. Номер сдал еще утром, чтобы не платить за целый день, а вещи оставил в камере хранения гостиницы.
Самолет улетал в час ночи, значит выходить нужно часов в одиннадцать. Куча времени в моем распоряжении, а идти уже никуда не хочется. Решил остаться в гостинице. Иду плавать в бассейн. Затем прошу, чтобы мне подготовили джакузи, которое чередую с сауной. Сауна небольшая, но сделана очень аккуратно и грамотно. Хвойный аромат так и бьет из деревянного ведра с черпаком. Насчет ароматов у меня создалось впечатление, что здесь с ними явно перебарщивают. При всей приятности запаха не следует увеличивать его концентрацию до пределов эссенции. Когда джакузи и сауна уже порядком надоели, заказываю себе массаж на час. Молодой слепой массажист небольшого роста знал свое дело: чувствовал каждую мышцу, каждый мускул, через час я вышел свеженький как огурчик и направился в ночной клуб отеля, ловлю себя на мысли, что это первый ночной клуб в моей жизни. Выбираю столик поближе к сцене, в девять часов народа почти нет; кроме меня – еще человека четыре. Сразу же начинаю заказывать полюбившиеся мне ранее песни – одну шуточную таиландскую «Макарена», потом «made in India». Время летит, срабатывает будильник на часах – надо идти. Так и подошло к концу мое четырехдневное пребывание в Бангкоке, да и, вообще, вся поездка.

Обратно в Лондон самолет летит намного севернее, через территорию канувшего в лету Советского Союза – Джамбул, Волгоград, Воронеж… Я раньше и не знал, что над территорией моего родного Казахстана летают австралийские самолеты. Обратный путь на час дольше и составляет двенадцать с половиной часов. Летим ночью, после скорого ужина погасили свет, почти все спят. Мысленно прокручиваю в голове все, что видел за последний месяц. Все кажется нереальным, сном, всё – бред. Неужели это я в Австралии, Новой Зеландии, Антарктиде, Бангкоке.
Дома в Мадриде прокручиваю снятое мной видео часа на три – узнаю себя и других. Зима и лето сменяются несколько раз, как и страны с континентами. Кино. Кино оно и есть кино.


1997 г.


Южный Полюс  05.02.1997 г.
Станция Восток 29.01. –  03.02. 1997 г.
Станция McMurdo 26 – 29.01.1997 г. и 3 – 5.02.1997 г.