Лопнувшие мозоли

Я стояла перед "зеброй", послушно ждала, когда строгий светофор наконец-то пересчитает секунды и разрешит перейти дорогу. Но! Хозяин проезжей части не торопился. Он долго и монотонно менял циферки на своём табло в обратном порядке.

— Зануда! — подумала я, нетерпеливо перебирая пальцами в белых кроссовках. Моя невыдержанная внутренняя егоза сильно щипалась, заставляя хоть что-нибудь делать. Я подчинялась — жонглировала разными мыслями и прыгала взглядом то туда, то сюда.

— 29, 28, 27... — мысленно дразнила я медлительный светофор, упершись глазами в скучный серый асфальт...

И тут мои глаза встретили её — чью-то болезненную и измождённую мозоль. Она испуганно выглядывала из-под коричневых ремешков новых женских босоножек и молила о свободе. Вы бы её видели! Бедняжка лопнула, истекала сукровицей и сильно болела. Она всеми доступными средствами орала своей обладательнице:

— Пощади! Сними обувь или хотя бы похромай на одну ногу!

Я посмотрела на хозяйку несчастной мозольки потом на светофор. Первая стояла, как ни в чём не бывало, а второй суматошно мигал секундами.

— 3, 2, 1... Божечки, сейчас пойдём. — я прикусила губу и зажмурилась от сострадания, вспоминая, как же это больно.

— Держись, милая! — сказала я то ли мозоли, то ли её владелице, и после приклеила сочувственный взгляд к спине незнакомки.

— Переход улицы Сибирская разрешён! — важно скомандовал женским голосом дорожный сигнализатор.

Толпа рванула вперёд, а с ней вместе и мы — дама с мозолью и я. Идём. Моя нога в кроссовке солидарно ноет, а леди, к моему удивлению, красивой размеренной походкой от бедра скользит к трамвайной остановке.

Ни хрена себе!

Женщина явно страдает, а шагает так, словно нет ни боли, ни ран. Будто ей ничего не жмёт, не трёт и не давит. Ну как это возможно?

И тут я почему-то вспомнила свою любимую Таню. Она разводится. Этот процесс натёр ей такую мозолищу — размером с целую широкую душу. Болит так, что аж дышать тяжело и сердце щемит.

Я не знаю, как правильно поддерживать в такие моменты, поэтому однажды осторожно спросила:

— Милая, что у тебя внутри?

— Сухая земля... Нет, не так. Во мне горячие угли — она опустила свой мокрый взгляд на весенний газон и втянула в себя сигаретное успокоительное.
Я промолчала. Лишь мой тяжёлый выдох спугнул колючую тишину и включил образное мышление. Оно, как одержимый художник, в спешке хаотично махало кисточками и небрежно малевало место с огненной вывеской "АД".
Да уж...

Так пока и живёт моя Танюша — курит, плачет, смеётся и привыкает к свободной жизни без тесных, трущих, давящих отношений. Больше всего ей уже хочется в тот день, когда она сделает свою последнюю затяжку, хорошенько выдохнет горький дым и скажет:

— Спасибо, Господи, больше не болит!

Я улыбнусь и спрошу:

— Милая, а что теперь у тебя внутри?

Она посмотрит на меня своими глазами цвета моря. Они будут опять светиться, но не от слёз, а от счастья. Потом Таня перенесет взгляд далеко в ясное голубое небо и тихо скажет:

— Простор... Нет, не так. Внутри меня широкий просторище!

Я промолчу. Мой лёгкий выдох посеет мягкую тишину и нежно разбудит образное мышление. Оно, как опытный художник, плавно взмахнёт кисточкой и нарисует лучшее из всех состояний с искрящейся табличкой "СЧАСТЬЕ".

Верю, так всё и будет...

Мда, девочки! Сколько же у каждой из нас натоптышей, и где они притаились — известно только нам. Только мы знаем, как порой тяжело идти к своему счастью ровно, уверенно да ещё и улыбаясь.

Может, в этом и заключается женская сила, а?