Жемчужина Узбекистана 20 лет спустя

Посвящается памяти  Кульбацкого Дмитрия Ивановича.
Вот и подходит к завершению цикл моих рассказов об отдыхе на природе нашей группы любителей обычной и крупной (ну очень крупной) рыбалки, громкой и «тихой» охоты. «Продолжительность жизни» нашей группы пятьдесят лет. А, значит, нашими несколькими  «долгожителями» установлен своеобразный рекорд. Они вместе прожили на всевозможных выездах  практически целый год. Мало это или много, судить вам. Меня огорчает лишь одно - у меня плохо развита фантазия. И потому всё то, что я сумел отобразить в своих рассказах произошло действительно в нашей жизни. И это всё удержала и удержала цепко моя не очень ленивая память. Но я всё-таки корю себя за то, что не делал каких либо заметок о всех событиях, особенно небольших с явными оттенками юмора, весьма присущим их участникам, и о многом из того, может и незначительного, что мы пережили во время наших встреч с природой, с людьми нам знакомых и не знакомых. И многое из нашей жизни на лоно природы так и останется где-то в тени. Очень жаль. А всё от того, что я никогда и не собирался писать никакие рассказы. И само появление у меня желания писать заслуживает отдельного рассказа. Обратили внимание на это моё последнее замечание. Это уже один из подозрительных симптомов. Не так ли? Жалею я также о том, что у меня уже слишком солидный возраст, малопригодный для любой деятельности, тем более той, которая несёт на себе пусть и небольшой (я высказываю своё мнение) элемент творчества.

Если рассматривать время появление нашей группы любителей рыбалки и охоты в ретроспективе, то 1974 год действительно является именно таковым и не только потому, что мы в этот год открыли череду наших ежегодных осенних поездок в район казахского посёлка Суткент на реке Сырдарья вплоть до 1994 года, когда появились настоящие сложности с переходом границы между Узбекистаном и Казахстаном. Но ещё и потому, что летом 1974 года самым первым составом энергетиков и электронщиков побывали на южном берегу озера Айдаркуль, неожиданно появившегося на востоке пустыни Кызылкум в 1969 году на территории Узбекистана. И, как выяснилось, отнюдь не по мановению волшебной палочки. Но это вопрос совершенно другого порядка. Злые языки утверждают, что выражение: «Айдаркуль - убийца Аральского моря» появилось раньше неожиданного появления этого огромного сбросового озера в регионе. И также неожиданно для себя я оказался невольным свидетелем этого феноменального события, но об этом я узнал, скорее осознал, значительно позже моего знакомства с южным берегом  Айдаркуля. Я наблюдал часть этого удивительного явления через иллюминатор самолёта, возвращаясь из очередной командировки в Москву. Обычно трассу полёта самолётов прокладывают по природным ориентирам: руслам рек, берегам морей, водохранилищам и прочим ясно выраженным особенностям местности. Именно в районе Чардаринского водохранилища самолёт делал небольшой поворот влево с выходом на последнюю прямую на Ташкент. И поэтому само водохранилище и всё, что находилось рядом с ним, попадало в этот разворот и по времени было более длительным в поле зрения пассажиров самолёта, сидящих на правых креслах возле иллюминаторов. Не первый раз я видел Чардаринское водохранилище сверху, но впервые за ним в густой пепельной дымке просматривались пятна водных разливов, переходящих в правой стороне в один гигантский разлив, уходящий за горизонт. Я даже не мог предположить тогда, что случайно оказался свидетелем рождения нового гигантского искусственного озера на восточном крае пустыни Кызылкум.

Не могу не рассказать и ещё об одном из моих  несказанно удачных полётов, но уже из Ташкента в Москву. Произошло это в первой половине восьмидесятых годов. Мне, как одному из четвёрки невеликих мореходов, было очень интересно оказаться над теми местами, которые мы когда-то проходили по Аральскому морю на катамаране из двух туристических байдарок и «могучего» движка «Ветерок 8». (См. мой рассказ «Аральское Тревожное). Кресло моё в салоне самолёта располагалось очень удачно, с левой стороны около иллюминатора. И у меня был великолепный обзор того, что медленно проплывало далеко внизу. Тогда самолёт также разворачивался, но уже вправо и ориентиром для пилотов было по-видимому устье Сыр-Дарьи на Аральском море и в дальнейшем самолёт следовал, по очередному ориентиру и далее на Москву. Но хочу быть точным: устье реки я в тот раз так и не увидел. Ничего удивительного в этом не было. Бывали годы, когда вода из Сыр-Дарьи не доходила до Арала. Зато прекрасно сориентировался по расположению полуострова Кокарал, протянувшегося с запада на восток и разделяющего море на южное и северное и тридцати километрового пролива Берга, отделяющего восточную часть полуострова от материка. Этот пролив, чуть правее от устья Сыр-Дарьи, мы впервые преодолевали до этого полуострова по очень неспокойному в то время морю. И вся наша команда из четверых «мореходов» прошли своего рода процедуру омовения. Или по другому процедуру очищения: первая из прибойных волн нас «окатила с головы до ног», когда мы впервые выходили в море. Море уже третий день успокаивалось после сильного шторма, о котором нам впоследствии рассказывали рыбаки. Мы  были на реке во время шторма на подходе к морю ещё далеко от устья реки. Но вернёмся на борт самолёта. Тогда из иллюминатора я увидел вместо морского пролива промежуток цвета мокрого песка и протоку, узкой змейкой проходящей где-то по середине. Это была единственная связь южного моря и моря северного. И только позже я понял почему так и не сумел разглядеть устье реки: Казахстан уже отвёл Сыр-Дарью к северному морю и, таким образом, спас его от неминуемой гибели. Но вернёмся к неожиданному подарку пустыне Кызылкум, к сбросовому озеру, неожиданно появившемуся в её Айдарской котловине в 1969 году двадцатого века. (См. мой рассказ «Жемчужина Узбекистана»)

Вот, наконец, и стало сбываться наше желание попасть уже и на северный берег жемчужины Узбекистана - озера Айдаркуль. Две машины, как и двадцать лет назад на дороге в направлении города Джизак. Но теперь не к могучим шлюзам на левом боку Чардаринского водохранилища и далее по Арнасаю к Айдаркулю, а ещё дальше с выходом на дорогу, которая идёт между северным берегом Айдаркуля и Нуратинским хребтом.  Впереди Газ 66 и следом за ним «буханка» - машина УАЗ, ставшая легендой, за которой на оригинальном прицепе (постоянный автор проекта - Дмитрий Иванович) удобно располагалась наша моторная лодка. Но это были не те машины двадцатилетней давности, которые привозили отдыхающих энергетиков и примкнувшим к ним электронщиков на берег Айдаркуля в 1974 году. Это были трудяги из второго или третьего поколения, нещадно эксплуатируемые энергетиками. И постоянно ждущие, когда их заменят. Численность группы нового созыва была такой же как и прежде - восемь человек. Вместо Суханова и Лютого появились Подольский Владимир Семёнович и Кондратьев Валерий Степанович. Не буду оценивать равнозначность замены, скажу, что самым лучшим составом была бы группа из десяти человек. А что касается Суханова и Лютого, то нам их было бы люто не хватать всегда и везде. По машинам Айдаркульские туристы распределились следующим образом: в «буханке» Анвар-ака - за рулём. На переднем правом Дмитрий Иванович. В салоне Кондратьев Валерий Степанович. И ещё один пассажир  - немецкая овчарка по кличке Нельсон. По её неусидчивости можно было легко догадаться, кто её хозяин. Приглашали к себе в машину Подольского, но он отказался. То ли по непонятой причине - не оставлять своих электронщиков в «полном» одиночестве, то ли по другой и несколько странной причине: он не любил отвечать на вопросы. Но задавать он их, тем не менее, обожал. Странно , но очевидную причину никто не называл: он побаивался Нельсона. Причина серьёзная - детский синдром и с этим ничего не поделаешь. Во второй машине - «шишиге», так неблагозвучно окрестили водители машину Газ 66, Саша за рулём - всё тот же Саша. Рядом с ним Владимир Семёнович. А наша троица - Анатолий Борисович Милькис, Владимир Николаевич Тихонов и я внутри грузового «салона» возлежим на чём-то вполне себе мягком.

И дорога мягкою лентою вьётся. Только она вьётся перед теми, которые в кабине, а не перед нами. Через боковые небольшие окошки можно что-то и увидеть. Но через доступные нам правые смотреть не на что - сплошное пустое пространство. Прошло не менее двух часов, как мы покинули последние следы цивилизации, а картина не меняется. Где вторая машина? Впереди или сзади? Впереди её нет. Вперёд ещё можно взглянуть на дорогу через кабину. Но видно не многое. И неожиданно машина сворачивает направо на едва просматриваемую колею. Я в недоумении. Перед съездом на новую дорогу остановки не было. Не похоже на Дмитрия Ивановича. Выходит, вторая машина была впереди? Ну, не было её впереди. Я давно слежу за дорогой через кабину. Объясняю ситуацию своим двум попутчикам. Анатолий в какой-то прострации, он просто уже полностью отдыхает от недавней бурно кипящей для него производственной жизни. Толку от него никакого. А Тихонов, что случилось с ним. Он такой же. Странно. Я пытаюсь остановить машину. Не помню, как это всё-таки получилось. Но я её, наконец, остановил. Вышел и пошёл объясняться с Сашей. И выяснил, что перед ним второй машины уже давно не было. И он к тому же точно не знает, была ли она впереди вообще. Он доехал до первой дороги, которая шла направо. Увидел вдали какую-то пыль на этой дороге,  и свернул на неё. Потрясающий рассказ. Я говорю ему, чтобы он разворачивался и выходил на основную дорогу и немедленно. Это был уже не тот Саша, которого я знал двадцать лет назад. А кто мы были для него? Да никто. К тому же и поддержки от своих я так и не дождался. С большой неохотой он подчинился и машина вернулась на основное шоссе. А внутри меня, после резкого разговора с Сашей ещё долго что-то трепетало и полыхало. Ждали мы вторую машину довольно долго. Встреча была бурной. Дмитрий Иванович развернулся по полной. Он почти срывался на крик, рассказывая, как они метались от одного милицейского пункта до другого. Его можно было понять: машина бесследно исчезла между двумя, далеко стоящими друг от друга, постами. Её могли захватить банды, проникающие в Среднюю Азию из Афганистана. Это были те самые времена и те самые места.

От основной дороги, которая протянулась параллельно северному берегу Айдаркуля и подобным же образом вдоль Нуратинского хребта, расстояние до берега озера около сорока километров. Скоро мы увидим воочию северный берег убийцы Арала. Извините, но в это время Айдаркуль уже почти официально реабилитирован. И только потому, что появились другие «кандидатуры», с лёгкостью перехватившие это «почётное звание». Но позвольте ещё немного порассуждать по этому поводу. Если бы не было Айдаркуля, то трагедия Аральского моря была бы отложена всего-то на несколько лет. Но зато Северное море, с учётом отвода к нему воды из Сыр-Дарьи, и даже при наличии Айдаркуля могло  быть более полноводным. А если ещё немного помечтать, то просто, перекрыв пролив Берга (всего-то 30 километров) и чуть-чуть подняв уровень суши на западной стороне полуострова Кокарал, можно было бы сделать Северное море ещё более глубоководным и с незначительно увеличенным «зеркалом». И, главное, в случае реализации всех этих изменений Северное море оказалось бы более стабильным по всем своим основным параметрам. Южное море являлось в своё время главным расхитителем воды за счёт интенсивного испарения в течение более полугода за сезон. К этому же приводила значительная по сравнению с Северным морем его общая площадь и мелководье, занимающая существенно больше половины этой самой площади, что дополнительно и многократно увеличивало испарение. Спасибо, дорогой читатель, что с похвальным терпением читаешь мои глубокомысленные гипотезы и предложения. А теперь позволю себе небольшой выпад в свою же сторону. Не такие ли, как я и приводят к подобным трагедиям вселенского масштаба? Невозможность учесть все параметры сложнейших процессов, происходящих в природе, в большинстве случаях и виновны во многих неудачах при вмешательстве человека в эту самую естественную природу. Но вернёмся к нашим ба..нальным событиям на дороге к заветной цели. Теперь «буханка» впереди. Наш надёжный проводник не подведёт. Впереди идущая машина «ныряет» в, открывшую и для нас, пологую низину с явно выраженным солончаком. Дорога в виде двойной ленты красиво смотрится на роскошной поверхности солончака. Никакой глубокой колеи не наблюдается. Наш проводник уже на той стороне низины. Полный порядок. Только не съезжать даже с мелкой колеи! И тут «шишига», впервые оправдывая своё прозвище беса или лешего, становится на дыбы. Правое заднее колесо проваливается куда-то вниз. И мы мягко съезжаем в правый нижний угол. Ваш выход, господа!

Сами догадались. Заднюю дверь мы сумели открыть самостоятельно. И всё-таки Саша умудрился сойти с колеи, не много, ... но у него получилось. А, ведь, специально предупреждали. Нет, не изменился Саша за эти двадцать лет. Незавидное постоянство. По другому не скажешь. Вся команда окружила «шишигу». Наконец, инициативу берёт в свои руки Кондратьев. Сын начальника «того самого лагеря», где-то в той самой далёкой Якутии, он с детства большую часть времени был предоставлен самому себе. Увлекаясь рыбалкой и охотой в уникальных природных условиях Якутии, с ранних лет был знаком и со всевозможными средствами передвижения. А передвигаться по Якутии нелегко в любое время года. Так, что он имел большой опыт выходить из сложных, в том числе и аварийных ситуаций. Кондратьев взял из УАЗа необходимый инструмент, предложил  Подольскому поменяться с ним машинами и заявил, что остальной состав Газ 66 ему вполне достаточен для подъёма машины. И посоветовал остальным уё..уезжать, чтобы не создавать лишней суеты. А Дмитрий Иванович? А что Дмитрий Иванович! Он, как достаточно опытный человек, был вполне согласен с принятым решением. «Буханка» укатила. Работа на солончаке закипела. Предварительно из машины был изъят весь необходимый инструмент, и выгружены двух дюймовые доски, которые были постоянно «прописаны» в ней. Без них, как потом выяснилось, поднять машину было бы проблематично. А я пока даже и представить себе не мог каким образом Кондратьев собирается «поднимать бегемота из болота». Нельсон был занят исследованием окружающего пространства и нисколько не мешал работам. Мы вкалывали уже больше двух часов, когда Владимир Николаевич неожиданно произнёс: А «буханка» должна прикатить, чтоб нам накатить». Все как-то остановились, разогнулись и даже ехидно заулыбались. Но всё равно опоздали, опоздали помечтать: машина уже в прямой видимости. Походный дастархан мужики разложили чуть поодаль от машины. Посреди дастархана возвышался двухлитровый термос с кофе. Кофе! Днём! Какой нонс... Какие всё-таки молодцы! А накатить! А накатить - это хорошо! Откровение Милькиса... А во время накатить - это ещё лучше! Это уже откровение обоих: и Тихонова, и Никулина... В этот раз освободиться от «буханки» Кондратьев и не пытался. Экипаж её решил остаться здесь до конца операции.  А я, наконец-то понял идею Кондратьева о постановки машины на дорожную колею. Какой я, однако, тупица. Ещё часок и «шишига» там, где ей и полагается быть. Поставить «Лешего» на место, это тебе не пустячок. Та часть берега, которая была выбрана для лагеря оказалась  очень даже неплохой. Хотя подобных мест на этом пустом и безлюдном берегу было в избытке. А где же стоянки юрт для отдыха, о которых уже упоминала пресса. А что же вы хотите, протяжённость северного берега Айдаркуля в это время составляла намного больше ста  километров. И места для отдыхающих располагались, наверняка, недалеко от крупных посёлков. А здесь таких не наблюдалось. И это тоже имело свои преимущества.
               
При оформлении командировок день отъезда и день приезда считается одним днём. В нашем  случае и день приезда и день отъезда условно «засчитывается» каждый за два полноценных дня. Действительно нужно доехать почти до места будущей стоянки, поднять машину из солончака, из  болота, из густо разросшегося камыша или какой-либо другой и колючей растительности. Нужное подчеркнуть. Выбрать место для стоянки, с родником, без родника, на ровной местности, на каменистом ложе, рядом со змеиным логовом. Ненужное зачеркнуть. Но если серьёзно, то выбор места для многодневной стоянки имеет поистине важное значение. Лучше потратить лишнее время на его поиск, чтобы не жалеть об этом все последующие дни. Но место, выбранное нашей мобильной троицей, оказалось именно таким. Есть где разместить наш транспорт, где поставить палатки, где и как установить наш знаменитый полог (автор проекта Дмитрий Иванович) и, наконец, где и как расположить очаг и, последняя точка в перечне, где и как разместить умывальник, с весьма «уникальной» конструкцией (автор проекта - Дмитрий Иванович). Наконец , с окончательным оформлением лагеря - установкой умывальника, было покончено. Портила общую картину лагеря только огромная куча полиэтиленовых баклажек с водой. «Эта куча» содержала в себе больше двухсот литров питьевой воды: ну не было у нас тогда другой возможности привезти с собой воду. Несколько человек отправились на лодке обследовать ближайшую акваторию. Анвар попросил меня помочь ему в части приготовления ужина. Не подумайте, что я смог бы участвовать в самом приготовлении какого-либо блюда? Конечно же нет. Лучшего специалиста, чем Анвар, именно в этой части и не сыскать. И когда я бывал его помощником, а им я часто бывал и с большим удовольствием, то  выполняя великое множество необходимых подсобных работ, параллельно учился главному процессу, учился пока теоретически. А прямо сейчас я отправился добывать дрова, что оказалось в этих местах делом нелёгким.

Лодка с четырьмя «естествоиспытателями» уже бороздила воды озера с правой стороны в районе небольших островов с невысокой растительностью. Мы никогда не пользовались сетями, когда в течение двадцати лет выезжали в район посёлка Суткент. И не только туда. Да и сейчас у нас их не было. Но ... Очень подозрителен был Кондратьев, когда садился в лодку с каким-то замызганным пакетом. Прошло чуть меньше двух часов, после того, как лодка отчалила от нашего лагеря. К этому времени плов уже находился на последней стадии приготовления, и внимания к себе не требовал. Я был свободен и решил тоже заняться рыбалкой своим излюбленным способом - «на корейские снасти». Пятиметровая леска и на конце крючок, размером, соответствующим размеру желаемой добыче. Специалисты меня поймут. Леску привязывают за какой-нибудь кол на самом берегу или импровизированное удилище, нанизывают приманку и бросают в воду на мелководье. При этом желательно попасть приманкой на свободное от травы и водорослей дно. Лишнюю леску осторожно подматывают на кол или на удилище.И на эту «такую сложную снасть» я успешно ловил сазанов (рекорд -9 кг.- Арнасай) и даже сомов (рекорд - 12 кг. Сыр-Дарья). Рыбное было  время. Как-то в подарок на день рождения нашего Анатоля я поймал на Арнасае и на эту самую снасть сазана весом  5,5 кг. Но именинник почему-то остался недоволен. Я слышал, что подарки кладут именинникам под подушку. Но подушки в моём варианте не оказалось и я положил сазана недалеко от спящего в то время Анатоля. А было утро и солнце стояло высоко. Именинникам позволено всё. И надо же такому случиться: разбудил его сазан. Никакого тебе такта, ни малейшего уважения к имениннику. А ещё подарком называется. В качестве приманки у меня была приготовлена сваренная кукуруза. А место выбрал подальше от лагеря. Около десятка снастей я успел поставить до прибытия лодки.

Нужно было возвращаться в «родные пенаты». Совмещённый обед с ужином в этот нелёгкий день прошёл на высоте. Плов, приготовленный Анваром, был не просто хорош, а  отменно хорош. Ребята поделились своими впечатлениями о своей прогулке на воде. Сообщили, что даже видели рыбу. Правда, она была мелковата. Зато её много. Это уже голос Кондратьева. Не зря я взял сетюшку. Да мелковата она у тебя. Какая рыба - такая и сеть. На этом разговор и был закончен. И вдруг Кондратьев срывается и бросается к лодке. Ты куда? Завтра посмотришь. А я сейчас хочу. Вы же всё равно больше не наливаете. Неугомонный. Взревел мотор и лодка умчалась. Мы продолжали сидеть за столом, разомлевшие от еды и, вероятно ... от свежего воздуха. Нужно было многое обсудить, но, главное, решить, чем займёмся завтра. Шум мотора прервал наши разговоры. Все приумолкли и теперь молча наблюдали за лодкой, а потом и за самим мотористом. Кондрат выскочил из лодки, затем наклонился над бортом и у него в руках оказалась целая охапка рыбёшек. Какая сеть - такая и рыба. Это мы уже знали. И с этой охапкой рыбы он начал движение в нашу сторону. И тут Владимир Николаевич со свойственной ему неторопливостью произносит: а сейчас мы увидим вторую серию. Кондрат, немного пометавшись, и увидев, на своём пути открытый бачок умывальника (с беззвучным душевным надрывом: рыбу надо спасать!) ловко запихнул туда всю свою добычу. Главное, удачно выбрать место. Первый раз это было на Арнасае. Точь в точь. Все расхохотались. Кроме Дмитрия Ивановича: он был классическим перфекционистом. Трудновато ему было с нами. А куда деваться! Хорошо, что он всё-таки конструктивный перфекционист. Но это уже детали. День был очень трудным, но мы просидели за столом до самого позднего вечера, решая куда и каким составом двинемся для первого осмотра ближайшей акватории. И подготавливали каждый свои снасти, но в первую очередь спиннинговые: очень хотелось убедиться, что здесь есть жерех, как об этом сообщалось в открытой печати. Я скажу больше: в открытой печати сообщалось и о том, что крупная рыба на этом озере в основном держится на глубине. Вот за одно и это проверим. А чем она кормится на глубине? Вопрос Анатоля так и повис в воздухе, точно также, как и понятие конструктивный перфекционизм. Не слишком ли мы загрязняем воздух всякой чепухой.

Итак, в лагере на следующий день остаются: Саша, Анвар-ака и Кондратьев вместе со своим обещанием приготовить бешбармак. Только на меня не рассчитывай, заявил Анвар, а то мне что-то   нездоровится. Когда я готовлю обед, я никого в помощники не допускаю. А ты просто перенервничал из-за потери «шишиги». Я тебя ещё лечить буду. Нашёлся лекарь. Да, нашёлся. А то ты при самолечении можешь переборщить с алкоголем. А кто переборщил, когда ты уже пытался лечить меня на Чардаре? Забыл? Да это было всего один раз. Это был второй раз, после того, как  мы с тобой познакомились. Лекарь ты мой. До чего договорились, надо же. Во, память! Не знаю была ли эта перепалка на самом деле в таком виде, в котором я её привожу. Но смысл её был именно такой. На следующий день, ранним утром и первым делом я отправился на свои простые, но «уловистые корейские!» Вчера я отчётливо отметил свою последнюю снасть какой-то кучей камней и глины. И отправился прямиком к ней, чтобы не делать лишнюю работу. И вот мой просмотр подходит к концу. Наживка не тронута. Хотя бы одна, хотя бы длиной с палец попалась. Я увеличиваю ставку - ну хотя бы с палец ноги, чтобы продолжать надеяться. И лишь предпоследняя снасть внешне выглядела подозрительно. Сазан на целых три килограмма вернул мне надежду, что я смогу побаловать своих приятелей великолепной корейской закуской под общим названием хе. И первая проба - сегодня. А на последней снасти сидел, тихо сидел судак, как я уже неудачно выразился «с палец ноги». Но тогда надо сделать дополнительную поправку - «с палец ноги дистрофика». Я осторожно снял судака с крючка и вернул бедолаге свободу. Но видно свобода его уже особенно и не интересовала. К тому же, пока он поднимался со дна, он устал и ошибся в выборе завтрака: кукуруза это не его любимое лакомство. А себя я похвалил за то, что начал осмотр своих снастей с последней. Если бы я пошёл в правильном порядке, то какое бы огорчение испытал к концу проверки, даже имея на руках вполне приличного  сазана. А, скорее всего, именно из-за этого. С очень достойной добычей в руках я уже спешу на свист из лагеря. Это сигнал к завтраку. Нельзя надолго задерживать выход в «море» на большую разведку.

Пять человек в лодке - это в самый раз. Но теперь под нами не живая вода Сыр-Дарьи, а та же вода, только остановленная чьей-то злой волей. Но это ещё надо доказать. Может и правильно, что этим никто и никогда заниматься не будет. И не надо никому и ничего доказывать: когда воды много, она тут же сама становится живой и ... по земному обыкновению самой необыкновенной, с многообразием живности и растительности, со своими странностями и капризами. Результатом нашей довольно продолжительной поездки было незабываемое впечатление от этого ослепительного озера - моря, красоты которому добавлял Нуратинский хребет, снег на котором, говорят, сохраняется до середине лета. И пусть его сейчас нет, но сама панорама гор на фоне светящегося бликами солнца громадного озера останется надолго в нашей памяти. А то, что рыбы в этом удивительном водоёме было не густо, то по одной поездке это и не определишь. Но мы приехали, в конце концов, не на её заготовку. Так что спортивные отношения к рыбалке и её результаты ещё никто не отменял. И будет так! Огорчило, пожалуй, только отсутствие жереха: ловля на блесну всегда считалась, и совершенно справедливо, рыбалкой спортивной. Но, как говорят, ещё не вечер. Вернулись мы в лагерь чуть раньше, чем обещали. К великой радости Кондратьева. Оказалось, что он так и не нашёл, на чём можно раскатать тесто для изготовления из него тонких квадратиков для бешбармака, этого знаменитого казахского национального блюда. Нос лодки это и было то самое место, которое он с таким нетерпением ждал. Наши походные столики были слишком хлипкими для получения тонкого теста нетерпеливыми руками Кондрата. И уже через пять минут нос лодки блестел своей чистотой, а Кондрат ловко работал бутылкой - скалкой над распластанным  под ней тестом. Я писал в одном из моих рассказов о древнем методе раскатывания теста и именно для этой же цели, который, кстати, дожил и до наших дней. Но, пожалуй, повторюсь. Не осуждайте. В качестве необходимых приспособлений используется доска толщиной сантиметра три, длиной сантиметров 80 и шириной сантиметров 20 не больше. А в качестве скалки выступает круглая деревянная «болванка»  длиной, равной длине доски и диаметром 5 или 6 сантиметров. Тяжеловатая скалочка. Тесто раскатывается на доске, таким образом, что на скалку наматывается большое количество слоёв теста. Этому ещё надо научиться. Затем скалку вытаскивают из образовавшейся многослойной «трубы» из раскатанного теста. «Трубу» укладывают на доску и ножом в поперечном направлении разрезают на куски размером, допустим, три сантиметра. Каждую из полученных лент укладывают в длину на доске и друг на друга. Когда все ленты уложены, опять в поперечном направлении разрезают набор лент на отрезки тем же размером в три сантиметра. И всё. Для народа, ведущего когда-то кочевой образ жизни, это было не только удобно, но и практично при переездах. (кроме того, тяжеловатой скалкой можно было отбиваться от саблезубых тигров, но недолго). А лично для меня это было ответом на вопрос: а почему в бешбармаке используют именно квадратные кусочки теста и как их готовили в те давние времена.

И пока Кондрат возился с тестом, вблизи лагеря появилось большое стадо баранов. А в двадцати метрах впереди уже на подходе к лагерю шёл в новеньком пиджаке пастух, которого выдавали изрядно мятые штаны из парусины. Кто-то из нас произнёс чуть ли не целый спич по этому поводу. Ну что, не мог оставить стадо далеко в стороне! А придти к нам в одиночку. Грядут большие неприятности, связанные с Нельсоном. Да не мог он придти один: на нём хороший выходной пиджак. Бараны  от него без ума, Они его (носителя пиджака) попросту не отпускают одного. Они в восхищении. Но всё оказалось далеко не смешным. Мы не успели ничего предпринять, как Нельсон в один миг загнал нашего гостя, ещё и не ставшего до конца таковым, вместе с новым пиджаком в воду. Наконец, всё улажено. Наш гость выужен из воды. Нельсон успокоен, хотя «рыкать» окончательно не перестал: Кондрат взял его на себя. Пиджак был выжат, штанами гость занялся сам. И это справедливо. Извиняться перед ним не стали, но на бешбармак пригласили. Наш гость вежливо отказался. По русски он изъяснялся вполне прилично, так что помощи от Анвара не потребовалось, тем более Анвар был ещё не совсем в себе. Но самым удачным была договорённость с нашим гостем, что он принесёт нам килограмм десять мяса дня через два. Наша попытка договориться о покупке целого барана не удалась. Ну что ж, и так не плохо. И всё таки для чего приходил пастух? Можно долго гадать, но так и не понять это. А всё, наверняка, очень просто: он хотел пообщаться и только. Вмешался Нельсон и всё испортил. Остался какой-то неприятный осадок на душе. Неужели у меня одного. Я оглядел своих приятелей. Нет, что-то витало в воздухе неопределённое. Значит, не всё потеряно. Чтобы окончательно отвлечься, я, наконец,  срочно занялся приготовлением хе по рецепту, которому меня научил мой самый первый  сподвижник по водным путешествиям и, можно сказать инициатор нашего уникального посещения Аральского моря, Володя Голубенко. Эта закуска, рыбацкий деликатес, и должна быть очень острой. Но дальнейшие изготовители хе из нашей компании, особенно Славик, довели когда-то замечательную закуску почти до пресного салата с огурцами и ещё, черт знает, с чем. Какая поразительная деградация. И, самое главное и непонятное, заключалось в том, что остальные пошли на поводу у новых веяний. Посидели мы с выздоровевшим Анваром, с этим самым, с бешбармаком и с хе очень даже не плохо. Недовольных корейской закуской не было. И это искренне радовало. 

Следующий день объявлен днём полной свободы. Было одно условие: надолго на лодке не уходить. И обязательно в лодке должны быть вёсла. За всеми подобными мелочами всегда следил Дмитрий Иванович. Я, как водится, собирался вплотную заняться «корейскими». Поймав всего одного сазана, я пока числился как самый удачливый рыболов. Это обязывает. Накануне собрал ещё пару десяток своих немудрёных снастей. Буду брать числом, хотя прекрасно понимал, что если и с таким количеством снастей результат будет незначительным, это надолго отвратит меня от подобной рыбалки. Но, разумеется, только на этом водоёме. Однако, опробовать всё-таки стоит. Поставленные мной «корейские» снасти располагались в левой стороне от лагеря, если стоять к нему спиной, а лицом к воде. Новые снасти я собирался ставить на ещё более удалённом расстоянии от лагеря. Вчерашняя длительная прогулка в эту сторону привела меня к интересному мелководью, к небольшим островам, ещё частично покрытых зелёной растительностью. Их расположение недалеко от берега могло говорить о том, что за ними была глубина, на это указывал и очень тёмный цвет воды в этом месте, который распространялся и дальше от берега. Это обнадёживало. Лучшего места для моей, кажущийся примитивной, рыбалки и не придумаешь. Занимался я своими снастями более чем полдня и порядком устал. Но зато каждая снасть имела своё небольшое удилище и все они стояли на тщательно выбранных местах. Все новые снасти в количестве двадцати штук разместились довольно  неравномерно на берегу протяжённостью чуть ли не двести пятьдесят метров. Мною шагами специально было измерено это расстояние, для отчёта самому себе. Такой массовости «корейские снасти» у меня ещё никогда не знали. Обстоятельства обязывают. Ерунда. Просто хе, как закуска, очень хороша и она должна быть на столе постоянно. И баста. По пути к нашей стоянке я проверил и тщательно обновил ранее поставленные «корейские» и результатом было два сазана чуть меньше первого и карась. Карась и ещё  один небольшой сазан были отпущены. И я опять пожалел, нет не себя. А пожалел, что не проверил самыми первыми, установленные вчера снасти. Возможно и не стал бы ставить все двадцать новых. Ладно. Что сделано, то сделано. Завтрашний день всё покажет. А показать что-либо он сможет завтра, только во второй половине дня. Первая будет посвящена жереху. Вернулся я в лагерь одновременно с лодкой. Спиннингисты привезли аж шесть экземпляров жереха и половину из них вполне приличных. «Размочили». Наконец то.

Зато с нормальным распорядком дня в этот раз у нас полная хана. Оставленный в лагере Саша нигде и никогда кухней не занимался, а планируемый для этих целей Анатоль уговорил остальную команду взять его на лодку шестым, уверяя всех, что  часа через два лодка всё равно вернётся из-за пустого блеснения. Но получилось так, как получилось.. Вся команда появилась в лагере только во второй половине дня. Уставшие, но с хорошими трофеями. Минут через десять после появления всей команды и ко всем временным несуразицам дня, неожиданно, и на день раньше обещанного, появляется пастух, но уже без пиджака и с десятью килограммами свежайшего мяса, да ещё с косточками, что не осталось без внимания Кондрата. Несмотря на протесты почти всех, желающих «мяса жаренного с хрустящей корочкой», Кондратьев опять взял инициативу в свои руки. И обещал заделать такой густой и наваристый мясной супчик, что не только ложка будет  стоять в нём, но будут стоять на вытяжку все остальные ложки рядом с казаном. А нам именно такой и нужен. Мы поработали сегодня на славу. Незаметно надвинулись сумерки, а Кондрат продолжает «колдовать» над казаном. Вот он что-то подкидывает в бульон, пробует его, подходит к «целой куче» баклажек с водой. Берёт сверху первую попавшую, открывает и доливает в казан водичку. Ты чего разводишь, ведь обещал густой бульон. Это слышен неторопливый голос Тихонова. На реплику Вовика никто не отреагировал, потому, что все уставились на казан. А над ним уже в полной темноте , нарушаемой отдельными сполохами огня из очага, образовалась аура голубого с розовым и плавает и колышется в ритме неслышной убаюкивающей мелодии. Завораживающая картина. Не помню как прервалась эта минута полного оцепенения. Помню только, как поднялся Дмитрий Иванович, подошёл к очагу и взял в руки баклажку, из которой только что Кондрат наливал «воду» в бульон. Вернулся к столу и протянул баклажку Анатолю. Тот взял её и показал Дмитрию Ивановичу чёрную окружность, нанесённую на верхнюю поверхность крышечки. Вот она. Я вижу. Но зачем ты бросил её в общую кучу? А вторая там же? Ответ Анатоля, а где же ей быть, был абсолютно предсказуем. Матюков из уст Дмитрия Ивановича никто не слышал. Даже Анатоль. Было не до этого. Аура, образованная с участием чистейшего спирта, ещё пару минут «дарила» благодарным зрителям истинное удовольствие. Из-за случившегося возникли сложности с тем, чем накормить Сашу. Оказалось, что за эти прошедшие двадцать лет Саша «успел дойти до ручки», «скатиться с катушек», и, наконец, попросту спиться, а уволен не был, и даже вылечен не без помощи коллектива и благополучно возвращён в профессию. А теперь уже несколько другой коллектив опять старается, чтобы Саша не оставался, не дай Бог, голодным. Бульона, «облагороженного» небольшим количеством алкоголя, ему нельзя: как бы не вернулось то огромное и непонятное, которое беспокоит окружающих больше чем самого носителя. Не лишняя ли эта суета? Ответа нет.

Для Саши подобрали ужин из какой-то копчёной колбаски, банки консервов и чего-то ещё съедобного. Оставшийся кусок колбасы лежал на краю маленького кухонного столика, стоящего около очага. На нём громоздилось большая масса всякого нужного и ненужного. Почему я обратил на это всё внимание. Нельсон крутился среди нас. Ему строго настрого «запретили брать» что-либо со столов. И он неукоснительно это выполнял. Но кусок колбасы на столе, да ещё недалеко от края! Это же такой соблазн. А мне стало очень, и очень интересно, чем всё это может закончиться. Нет, Нельсон не действовал исподтишка.Это было, по-видимому, ниже его достоинства. А запах колбасы! Как он привлекал к себе! И Нельсон несколько раз, как бы мимоходом, как бы случайно касался мордой этого заманчивого свёртка, пока тот не оказался на земле. Но теперь то другое дело. Теперь можно спокойно полакомиться. Оказалось, что за Нельсоном наблюдал вместе со мной Володя Тихонов. И наши взгляды одновременно встретились и также одновременно мы подняли вверх большие пальцы правых рук. Еез! Это не по-нашему, вам не понять! В связи с Нельсоном меня впервые поразила, и, наверняка, не ошибусь, собачья память. Возможно по запахам, а возможно и по другим или совокупным признакам. Приведу один случай происшедший со мной, подтверждающий сказанное. Как-то по случаю нас собрал Славик в своём доме, располагающийся в Ташкенте недалеко от парка со старым названием «Комсомольское озеро» И когда я подходил к его дому, то увидел Нельсона, привязанного к дереву, росшему на клочке земли недалеко от ворот дома. С Нельсоном я общался на Арнасае год назад. Дом Славика находился в каком-то уютном кривом тупичке. И тот, кто проходил по дороге был недосягаем Нельсону. А кто захотел бы сократить свой путь до ворот дома, мог бы, вполне, стать его «клиентом». Вспомнив встречу с Нельсоном год назад тоже после длительного периода «отдыха друг от друга», я пошёл напрямую к воротам. Недалеко от ворот стояла какая-то компания, вероятно, соседи провожали своих гостей. Эту компанию я вижу боковым зрением, но только не саму компанию а, скорее, их открытые рты. В это время Нельсон бросается ко мне: лапы у меня на груди и я треплю его за уши. Облизать меня он успел. Лизун хвостатый.                               

И потекли наши дни на этом чудо озере одни интереснее других. Не самым, правда, чудесным явилось утро следующего дня после отменного кондратьевского супчика для Владимира Семёновича. Слишком калорийным оказался этот супчик для его в основном крепкого организма. И рассвет Семёныч встречал далеко от лагеря. Впервые за всё время пребывания на берегу Нельсон заинтересовался Подольским. Нет, это не было простым любопытством. В его поведении, как не странно, проскальзывало что-то напоминающее обычное сочувствие. К лагерю подходила пара: слегка растерянный мужчина, боявшийся до этого собак и здоровый пёс, периодически и как бы с сочувствием, поглядывающий на недавно  приобретённого друга. Встречали мы эту утреннюю необычную пару не насмешливыми, не сочувственными и не тревожными взглядами. Взгляды были искренними и дружелюбными. К их подходу уже был заварен крепчайший чай. Кто-то из нас, самый ехидный, не помню кто, я или Анатоль, произнёс в адрес пришедшего: А от всех нас мы дарим тебе всю правую часть берега и обязуемся не появляться там отныне и ... «во веки веков» озвучено не было. Не желающий оставлять никого без работы, Анатоль посоветовал Подольскому всегда на обратном пути прихватывать хворост для очага. Не много. Так, в одной руке. Ну и Анатоль! Какая предусмотрительность. Интересно получается, что, к огромной куче хвороста около очага, выросшей всего за два дня, Анатоль одновременно имел и не имел никакого отношения. Я назвал это айдаркульским парадоксом. Умён, чертяка. Нет. Нет.Это я опять о себе. Последнее заключение, к моему сожалению, можете пропустить. И только потому, что я поступил более чем опрометчиво, поставив такое «дикое» количество «корейских снастей» в воду озера, которое мы посчитали, почти безрыбным. А в результате? А в результате мы вдвоём с Тихоновым потратили на мои примитивные снасти более двух часов, только собирая добычу. Ставить новую наживку на освободившиеся снасти не стали. Результат был ошеломляющим. Одиннадцать экземпляров. Среди них три карася, каждый больше килограмма, а среди сазанов самый мелкий всего два с половиной. Рекордсмен, «резко вырвавшийся вперёд» имел вес около семи. Гигант. Собрать такой улов с побережья в три сотни метра, это, само по себе, далеко не пустяк. Для транспортировки всей добычи я пожертвовал своей рубашкой, ткань которой была на вид достаточно прочной. Очень удачно, что Тихонов согласился сопроводить меня в финале моей необычной и весьма успешной «путины». Ну что ж, побалуем себя сегодня жареной рыбкой. Уговорю Анвара, напрошусь к нему в помощники и дело будет сделано на самом высоком уровне. Ещё не забыть бы про хе. В лагерь мы с Тихоновым явились победителями. Правда, похвастаться нам можно было только перед Анваром, да Сашей. Владимир Семёнович в сопровождении Нельсона опять отправился в очередной «тур за пучком хвороста» по правому берегу. А тройка спиннингистов всё ещё  бороздит воды озера. Что-то запаздывают наши добытчики. Дмитрий Иванович уезжая обещал, что они обязательно привезут хотя бы одного жереха с икрой. И пусть этот день станет самым уловистым для нас всех. Начало, в любом случае, положено. Редкое начало. Моё предположение оказалось верным. И было это 25 августа 1994 года. И был четверг.
Спасибо Дмитрий Иванович, что ты был в нашей жизни !