Квартирник

   Квартирник. Квартирник! Магическое слово. По крайней мере, когда-то было. Недавно услышал от какой-то студентки: «Мы с Жаннкой на квартирник. Там кульно. Пофлексить можно. Может, будут олды и нормисы, но много масиков, в целом вайб, как надо. Главное, саунд рили найс». Не знаю, что за квартирник она имела в виду – может, сейчас это просто какое-то типичное место молодежной тусовки, или «вписки», как некоторые называют подобного рода квартирные мероприятия. В целом обилие англицизмов или американизмов в речи молодежи – явление не новое. Это еще в годы моих родителей бытовало, что-то типа: «Эй, чувак, как кинуть кости на пешков-стрит». Удивляет другое – «квартирник». Сто лет уже не слышал это слово. С началом девяностых, казалось, это кануло в Лету безвозвратно. Было актуально когда-то в глубокие восьмидесятые. Хорошо так в память врезался мой первый, он же и – скажу по секрету – последний квартирник в Питере в одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году от рождества Христова. Какой нафиг Питер в восемьдесят седьмом? – спросит кто-то – гонишь, чувак, Ленинград был. А вот и нет – на языке тогдашней продвинутой молодежи он уже был Питером и никак иначе. Если бы ты тогда в уважаемой компании назвал этот город, не дай сотона, Ленинградом, то сразу бы… блин, опять вспомнились те девчонки – офлопился бы сразу и навсегда. Не помню, как тогда это понятие именовалось, но от племянницы знаю, что это сейчас «флоп».
   Помню, зима была. Ленинопитер всегда был сумрачным, а в феврале особенно. Полярной ночи нет конца. Все трындят про белые ночи – а вот расскажите, пожалуйста, про темные дни. Конечно, не совсем темные – снег не позволяет. Но на небосводе ни малейшего признака солнца, даже в полдень. Я прилетел с родителями из Свердловска. Где-то, на самом севере города-музея, в совсем не музейном и далеко не историческом районе мамина сестра с мужем получили почти просторную квартиру в новом девятиэтажном человейнике, а потому пригласили погостить. Квартирка и сам дом очень напоминали наши в Свердловске – видимо, стандарты строительства в те годы мало отличались. Но это же всё равно Ленинград – пардон – Питер! Пару станций на метро и ты уже в совсем другом мире. Мама заявила, что целый век уже прошел с тех пор, как она посетила величественный «Град петров» и по совместительству «Колыбель революции», мы с отцом там вообще никогда не бывали, а потому нас ожидала большая культурная программа. Честно говоря, меня тогда всякие музеи и театры мало волновали, но прогуляться был не против. Я быстро подружился со своим двоюродным братом Саньком. Санек мой ровесник – мы оба учились тогда в десятом. Помню его еще совсем мелким – приезжал с мамкой к нам в Свердловск – очень застенчивый и немногословный пацанчик. А сейчас будто подменили, болтал много и безумолку, сходу похвастался своей коллекцией грампластинок, среди которых к моей великой и непередаваемой зависти были Блэк Саббат, Эйси-Диси и Саваж. Сейчас трудно понять, как попсовый Саваж может соседствовать с Блэк Саббатом и Эйси-Диси, но в то время это было норм – всё было дефицитом, доставалось с великим трудом и за большие бабки. Любой предмет, окруженный флером модной заграничности, который отсутствовал в официальной магазинной сети, становился объектом вожделения каждого стандартного советского гражданина. А уж коль у тебя имелась пластинка – не важно Саважа, или Блэк Саббата – ты сразу переходил в разряд клевого парня, с которым все хотели дружить. В общем, мы с Александром сразу сдружились.
  В один очередной пасмурный день. Блин, до сих пор не понимаю – какого черта мы приехали в этот город зимой, а не летом. Ладно, не хочу продолжать это нудение. Итак, в один «прекрасный» день, когда уже все музеи были пройдены, все театры посещены (если честно, только Кировский) и все нужные разговоры проговорены, в комнату, в которой я скучал на жестком диване, вбежал разгоряченный Саша.
— Ванёк, вставай, погнали на Мойку!
Еще недавно я узнал, что Мойка тут не только кухонная раковина, а еще и река, а также набережная возле нее, а теперь вот нам туда понадобилось. Потому и возник сразу вопрос:
— Нафига?
— По дороге расскажу. Нет времени, собирайся по-быренькому. Не пожалеешь!
   Ух! Заинтриговал. Надеваю на ходу свою югославскую дубленку – модная шмотка была однако в те времена, родители купили по большому блату – шарф повязываю уже в лифте, и просто вылетаем из подъезда. Я еле поспеваю за Саньком. Кстати, еще не успел описать этого парня. Попробую вкратце, ибо не люблю длинных, нудных и переполненных закрученными эпитетами описаний, коими грешат некоторые классики. Итак, Александр был необычайно худ и необычайно высок – эдакая жердя под два метра. Лицо красное от прыщей, слегка причесанные патлы до плеч, и еще вечно бегающий взгляд неугомонного романтика. Вот и всё, что тогда «бросалось» в его внешности.
— Куда мы так бежим?
— Нам на Мойку.
— Это я уже слышал, а зачем?
— Там ща квартирник мазёвый будет. Отпад просто!
— Квартирник?
   Видя моё замешательство и неосведомленность в трендах культурной жизни культурной столицы, мой приятель поясняет:
— Ну, концерт на флэту. Не, не слышал? Эх, деревня!
   Мне как-то сразу обидно стало – считал себя вполне современным, продвинутым, городским чуваком, а тут меня «деревней» обозвали. Но любопытство перевесило чувство афронта, а потому я начал расспрашивать подробней про то – что это и где это и вообще.
— Ну, квартирник… как тебе объяснить? Хм… — пробовал докричаться до меня Санёк в метро. — Это такой концерт для избранных. Только маленький, потому что на хате у кого-то. Понимаешь?
— А почему на хате?
— Эх ты, валенок! Понимаешь, настоящие крутые ребята не выступают во всяких там ДэКа и филармониях. Те, кто лабают приличный рок, по квартирам собираются, и туда только своих приглашают. Въезжаешь?
   Я кивнул головой, хотя еще не до конца «въехал», но казаться «валенком» мне больше не хотелось. И еще очень польстило, что меня включили в так называемый список «своих» – наверное, это очень почетно. Но, как бы там не было, я решил еще пораспрашивать:
— А кто там будет?
— О, там будут все самые-самые! – Саша аж закатил глаза, демонстрируя, что-то вроде великого восторга или напускного предвосхищения. – Там Зуб будет, там Семён и Казачка будут. Вроде даже Гальского обещали – но это пока не стопроцентно. В общем, самая мазёвая туса собирается.
— Ясно, — ответил я, хотя, как и прежде, был совсем не в теме.
  Уже позже выяснил, что Зуб это Виктор Зубов – питерский музыкант, играющий какой-то авангардный фирменный рок, Семён – гитарист из группы «Грустные истории», фамилию его так и не запомнил, а казачка – Настя Лепницкая, местная знаменитость, поющая хриплым голосом, а-ля Бонни Тайлер, но только на модную тему о нелегкой казачьей судьбе. Обещанный Гальский тогда  так и не пришел, но и без него было кого послушать, хотя, как мне рассказал потом Санёк, этот был самым крутым из тех, кто мог выступить. Николай Гальский – питерская легенда. Да что там питерская – его почти по всему Союзу знают. Он с Цоем дружит!
— А Цой будет? — решил я спросить, коль уж был косвенно упомянут.
— Ха-ха! — ухмыльнулся кузен моему глупому вопросу.
   Цой тогда уже был звездой, пусть и не по имени Солнце, но всё же. Наверное, квартирники он тоже давал, но таких как Санёк, или я, туда бы точно не позвали.
  Квартира для квартирника была, как мне показалось, не на самой Мойке, но очень рядом. Курили на ветхом полуразрушенном балконе, который выходил прямо на улицу Желябова. Раньше тут была обычная коммуналка с кучей жильцов, но сейчас в одной просторной комнате собрались мы, а другие помещения были наглухо заколочены, ну, пусть не совсем заколочены, а просто закрыты и пусты. Вообще это место создавало впечатление не то готовящегося ремонта, не то предстоящего сноса. Дом, захваченный сквотерами – как это по-европейски! Наш «концертный зал» был заставлен старыми стульями, грубо сколоченными скамейками и даже наличествовал какой-то старый продавленный кожаный диван. Народу набилась тьма, и,  несмотря на то, что покурить всем настоятельно предлагали выходить на балкон, в помещении стоял кумар из разряда «хоть топор вешай». Обои, видимо, были приклеены еще в дореволюционную эпоху и, не смотря на утраченную яркость и стершийся орнамент, выглядели в основном целыми. А вот штукатурка вместе с лепниной были в жалком состоянии, и я с ужасом разглядывал потолок, опасаясь – как бы что на голову не упало. Вместо люстры с потолка свисала целая гирлянда обычных лапочек. Музейного вида чугунные батареи  периодически издавали странное гудение, но всё еще грели.
   Первым, как бы на разогреве, выступила какая-то студенческого вида группа с незапоминающимся длинным названием и не менее длинными хаерами. Лабали что-то среднее между Грибом и Зоопарком. Возле импровизированной сцены сидела большая группа разных чудиков с гитарами, аккордеонами и даже с бубном. М-да, там не квартирник, а целый рок-фестиваль намечался! В целом обстановка была весьма теплая и даже как бы домашняя. Лабухи часто шутили и общались с публикой. Но вот ничье выступление особо ничем не зацепило. Запомнилась лишь Казачка Настя – прикольная девушка. Пела под гитару, на которой сама перебирала незамысловатые аккорды, а какой-то усатый мужик подыгрывал ей на аккордеоне. Одета была в мешковатого вида белый свитер, синие джинсы, а на голове кубанка. Понравился голос – ну, реально Бонни Тайлер ни дать ни взять. Только вместо «ай нид а хиро» она зычно хрипела: «Трудно казаку любить в походе… пули свист и шашки блеск». В тот момент, пока я в мыслях уносился вслед за казачьей вольницей в донские степи, мой взгляд ненароком зацепился за одну странного вида даму, сидящую, где-то справа от меня на низенькой лавке. Обычного, вроде, интеллигентного типажа ленинградка, неопределенного возраста, в бардовом клетчатом пальто и черном берете. В помещении было вполне тепло, но гардероба не имелось, а потому все сидели в куртках, пальто, шубах и так далее. Ее пальто выглядело довольно демисезонно и явно не подходило для местной зимы, но в данном помещении ей можно было позавидовать. Свою же дубленку я предусмотрительно снял и держал на коленях. Почему я обратил внимание на эту женщину? Не знаю даже. Мне показалось, что эта дама совсем из другой эпохи – она от туда же, откуда обои и батареи в этой старой коммуналке. Ей сто пятьдесят лет, не меньше, но выглядит на… ну, не знаю на сколько… кажется, говорят что-то типа: «средних лет», или «неопределенных лет». В данном случае возраст определяло не состояние внешности, а скорее манеры и вид в целом. Даже ее маленькие очки в тонкой серебряной оправе, как будто бы вопили: «Я почтенный преподаватель гимназии Его императорского величества!». И, что удивительно, рядом с дамой на лавке сидел огромный черный кот. Знаете, не просто примостился как-то, а именно сидел, или даже восседал. Так коты не сидят, так сидят важные уважаемые люди – вальяжно, скучающе и… ну, реально он сидел на заднице, а ноги свисали с лавки – так ведь коты не могут! Или могут? Хм. И еще мне показалось, что эта важная дама и не менее важный кот периодически о чем-то шептались и переглядывались. Думаете, я сошел с ума? Нет, так в самом деле было. Поймав на себе мой пристальный взгляд, дама с улыбкой отвернулась, а кот как-то подчеркнуто почтительно мне кивнул. Может, и правда я свихнулся? Нет-нет-нет! Просто тут очень жарко! Не вытерпев более, я выбежал на улицу.
  Отдышка, как у загнанной собаки. Фуф! Я закурил. Постояв на морозце минут так десять, я собрался с мыслями и решил, что всё это полная фигня – просто показалось. Как-то, наверное, слишком много впечатлений свалилось на меня разом, вот и привиделось невесть что. Когда вернулся, место мое было уже кем-то занято, хорошо еще как-то смог протиснуться в комнату из набитого недовольными опозданцами коридора. Я попробовал найти ту самую лавку с дамой и котом, но там уже сидели другие. Долго и внимательно разглядывал всех присутствующих, но не нашел никого, хоть отдаленно напоминающих эту парочку. По дороге домой я спросил Санька:
— Ты видел там женщину с котом?
— Какую еще женщину?
— Ну, такую – в очёчках, в пальто клетчатом, в беретке черной, с ней кот был черный.
— Неа, не видал. Там много всякого народу было. Мне больше по кайфу выступающих смотреть. А кто там, в зале, сидели? – да пёс с ними. Ну, были, конечно, знакомые и кенты и то не всех смог заметить.
  На этом тема была закрыта, а через день мы с родителями улетели к себе в Свердловск. Вспоминал ли я этот случай потом? Редко. Видимо, память как-то старается фильтровать всё несуразное и необъяснимое, иначе жить трудно. А вот сам квартирник и выступающих на нем я не просто помнил, но еще и несколько лет, хвастаясь, рассказывал своим свердловским приятелям об этом явлении, как о самом крутом мероприятии. Типа: «Вот, помню, был я на квартирнике в Питере…». А меня кто-то обязательно спрашивал: «А что такое квартирник?». А я ему: «Эх ты, деревня! Это же концерт на флэту. Концерт для избранных на хате!». А потом надоело. Другие времена пришли, другие концерты, и как-то пропал уже флер камерности и избранности при посещении концертов. Ну, купил билет в концертный зал, или на стадион, ну подрыгался там рядом с какими-то меломанами. Концерт официальный – по билетам. Музыканты – далеко не из андеграунда. Всё можно, всё всем доступно. А, может, просто уже старею – в юности же всё было круто и внове. Типа и небо было голубее, и трава зеленее, и девушки моложе. Гы.
   Иду вот в гости к своей сестре, квартира у нее в центре Екатеринбурга, в элитном жилом комплексе – а что, муж крутой бизнесмен, владелец сети ресторанов. Консьерж подозрительно косится на меня и спрашивает: «к кому?». М-да, в следующий раз еще нужно будет пропуск предъявить и сдать анализы. Дверь открывает сестра, а из-за ее спины выглядывает племянница – обе Риты. На вопрос что будешь пить, всегда шучу: «Мне двойную Маргариту». У них сегодня людно и шумно. Но, что интересно, музыка, вроде, живая.
— Что за мероприятие?
— У нас квартирник сегодня.
— Да, ладно! — сказать, что удивился – не сказать ничего.
   Вхожу. По коридору мимо меня важно проплывают знакомые фифы-студентки, одна из которых та самая –  «масики-нормисы-саунд рили найс». Значит, вот где квартирник.  Квартира – пятьсот квадратных метров, не меньше! Тут можно десяток флэт-концертов за раз забахать. В огромной гостиной сооружена импровизированная сцена-помост, играет какая-то ванильная панк группа – пацанчики с синими волосами и татуировками на лицах. Публика многочисленна, но на вид все сплошь ровесники моей племяшки – студенты и выпускники старших классов. Наверное, это должно называться молодежной вечеринкой, а не квартирником. Хотя, как я полагаю, винтаж всегда в моде. Сидя в кресле, потягиваю пиво ( двойную «Маргариту» мне не поднесли) и наслаждаюсь концертом. Ребята хороши, вроде, молодежь, но круто лабают – олдскульно, как кто-то скажет! И тут среди присутствующих я увидел Её и Его… Она была не в пальто, не в берете, но это всё же она, и кот тот же самый. Она нисколько не постарела и не изменилась, а кот так же почтительно мне кивнул… Мне стало опять душно. Да, тут тоже очень жарко. Я не выбежал на улицу, я просто удалился в ванную комнату и долго умывался холодной водой, а когда вернулся… ну, можно было догадаться – да, их уже не было. Может, это какие-то особые духи квартирника, или, вернее, квартирников? Я не знаю. Ритка младшая, в отличие от моего питерского брательника, женщину в очках запомнила, и старшая Ритка заметила. Но кто она?
— Не знаю, чья-то знакомая, наверное.
— Чья-то?
— Ну, к нам сегодня многие зарулили – не всех знаем. Как прочекали, что за движ у нас сегодня, набежали всякие. Но мама у меня суперская – всем рада. Права, мамуль?
   Рита старшая чмокнула младшую и  мило так улыбнулась.
— А кот?
— Какой еще кот? — удивилась Рита старшая.
— Черный кот, большой такой.
— Так это наш Бегемот! — улыбнулась Рита младшая.
   В подтверждении ее слов откуда-то вынырнул большой черный мейн-кун, которого племяшка с трудом подняла и подтащила ко мне для знакомства. М-да, кот как кот – самый обычный. Пусть большой, но всё же далеко не волшебный, не аномальный и ничем особо не выбивающийся из кошачьего стандарта. Кот недоверчиво обнюхал меня, после чего был отпущен восвояси, а я, пообещав Маргаритам еще заглядывать «на огонек», отправился по своим делам, не столь важным, конечно, как кошачьи, но всё же.
   Много запутанных мыслей осталось в голове после нового «концерта на флэту», но со временем они улеглись и утонули в рутине повседневности. А что было? В общем, просто какая-то дама из прошлой жизни и какой-то кот. И да, квартирники еще живы.