Синие камни, Посвящение, 35- я глава

Маневровый паровоз дал гудок. Вагоны, как по команде, по очереди стукнули друг друга. Оси скрыпнули. И электропоезд тронулся. С запасника  на Мойку.

Не сговариваясь, местная пацанва, изучающая при помощи перочинного ножика качество дермантина  на  сиденьях и увлечённая наскальной живописью по обшивке, типа "тута был Вася", кинулась по проходу в хвост электрички. Туда, откуда "ЧМЭЗ" толкал состав, к воротам спасительного тупика.
Ворота были открыты и ещё можно было успеть выпрыгнуть на ходу.  Около забора.
Забор, ближе к выходу, был гораздо ниже, чем снаружи. Метра полтора.

Как только электровоз поравнялся с заводской территорией, с него слезли непонятно откуда взявшиеся путейные рабочие, в оранжевых жилетах на голо тело, и  затворили щель калитки.

Не подозревая, что через это действие, их жизнь   станет гораздо увлекательнее.
Из не закрытых дверей электрички,  чуть ли не  на голову им, стали стрыбать малые. Выпадая, кто на коленки(АЙ), кто на карачки(А), толкаясь и " та давай уже". Пятеро. Как горобчики.
На долю секунды, сытые после обеденного расслабона мужики, замешковались. Этого оказалось достаточно , чтобы хулиганьё взяло низкий старт.

-Ах ты!, -допетрали  работяги, и включив позднее зажигание, возбуждённо затопали за неуловимыми мстителями.
 Они подгоняли друг друга ободряющими окриками типа :

"Держи-держи!",
 "Справа заходи!",
"Дай я его!".

Как носороги, набирая скорость на ходу.
Масса плюс скорость равно инерция.

Забор, слева, по мере приближения к воротам самого здания Депо, пошёл ввысь. Отступление было отрезано.
Школяры, загнанные прям к ремонтным мастерским, растерялись. Расстояние между ними и преследующими сокращалось. Токаря и слесаря, вначале не вкурившие суть шухера,  зырили бесстрастно..
А опосля ,побросали ветошь, о которую вытирали руки в  мазуте. И гикая, помчали  наперерез.

Солнце слепило им глаза.  Пот разьедал очи, которые они ревностно тёрли. Отчего у некоторых рьяных энтузиастов,  физиономии приобрели видон чумазых индейцев, наспех разукрашенных в боевую окраску  . Задние  напирали на передних, задавая ритм, хлопая себя по ляжкам.
 
Расставив руки в стороны, они перегородили проход.
Некоторые даже потерли ладони о робу, видимо, для большего сцепления.

В это мгновенье, долговязый, шо скакал впереди всех на  пять шагов вперёд, остановился. Глянул влево и вправо. Отбежал от забора в сторону метра на четыре. Разогнался, сиганул в прыжке кедом об забор. Руками ухватился за  край. Сделал выход на одну. Стал на парапет, глянул туда и сюда. И быстро засеменил вперёд, балансируя руками как в цирке, Але - оп!

Остальные сявки, видя успех товарища, уверовали в свои силы, и набежав было друг на друга, проделали тоже самое.
Самый последний из группы,малой, повис на заборе, корябаясь о него ногами, не в силах подтянуться. Как ленивец на отдыхе. Он заорал кампашке, которая , как канатоходцы, шла без страховки, балансируя между канавой с металлоломом -с одной стороны,и  заводской территорией -справа.
Ботинок с его ноги соскочил в лапы немцев.. Носок ободрался. Оголив большой палец, как у ну- погоди .

-Пацаны, -заорал он благим матом.
Путейные рабочие, стоящие с растопыренными руками, решили перехватить эстафету и тряся пузэлами кинулись стаскивать висящую прям под носом мартышку.
В это время один из убегающих, развернулся.
Канатоходцы замерли. Обернулись. Крайний паренёк, и ещё один легли на забор,, и под улюлюканье преследователей, втащили  мелкого наверх. Тот замахал руками. Установил равновесие, потом обернулся к зрителям в партере,  и показал им неприличный жест до локтя:
" На, на тебе!". Ещё и помотылял..
Затем  дробно сквозанул догонять караван уходящих в солнечный диск.

Под забором уже встретились два русла одной реки.
Пузатые дядяхи, как тигры пытались запрыгнуть на вольер. Но было поздно. В этом месте забор достиг трех с половиной метров.
Как горбуша, идущая на нерест, они пузом стукались об стену каменных порогов, руки их срывались вниз под тяжестью собственных тушек.

 Тогда находчивые пролетарии вспомнили золотое детство. Два стали по краям. Один взял их за плечи. Его подкинули вверх, как сигают  в воду. Подтолкнули под жопу. И он на полусогнутых, раскорячился на бетонном парапете, не более восьми сантиметров шириной. От высоты у него закружилась голова. Пробежав пару метров, он замахал руками. и с криком : "Твою мать!!!,- рухнул за забор, с дружественным визитом, на сопредельную территорию Лесопилки. В крапиву и в вечно не пересыхающую канаву с горячей водой и фиолетовыми разводами.

Скумекавши,, что операция по поимке диверсантов провалена,  один из активистов, предпринял последнюю попытку, с силой метнув трофейный ботинок по колонне.  Ботинок фугасом просвистел в направлении тучи и  шмякнулся за кучей цветного стекла. С той стороны.

Забор закончился. Упёршись в заводскую постройку.

Поняв, что отступать некуда,кодла сгрудилась, остановилась. Десантура присела, и раскрыв руки  исполнила затяжной прыжок за периметр.

Сзади им ничего уже не было видно.
Только слышно.
С той стороны границы бушевали дебаты.
Прения.
Целое Партсобрание.
Ветер доносил фразы :
 "Ва-ся! ..Мудило!... Надо было... А я говорил!.. Ты смотри.. Вот Суки!... Ну, ничего!... А шо я?..."

Отбежав за угол красного кирпичного здания, пацики привалились в траву. Лица их были красны. Чубы поналипали на лоб. Самый мелкий подтянул ногу к груди и задумчиво тёр вылезший в дырку большой палец.
На лесопилке никого не было.
Малые хихикали, толкая друг друга локтями. И переговаривались полушепотом.

Босоногий мальчиш- кибальчиш почапал в сторону забора, видимо в поисках своего ботика.

-Ля , пацаны!- в руках он держал синий камень. Крупный. Почти как гравий с линии. Солнечные лучи пронзали его. Голубой блеск аквамарина играл бликами, как в пещере Али-Бабы. Забыв об опасности разбойники окружили счастливца.
-Там полно таких, - чернявый шкет, с выщербленными передними зубами повернулся в сторону забора Депо.
Поглядев на шухер туда и сюда, он кивнул головой . Подельники по одному, на полусогнутых, просочились к курилке.  Из -за забора Моторовагонного депо шёл сигаретный дым, слышалась невнятная речь и через достаточно широкую трещину в заборе сыпались камни.
Синие стеклянные прозрачные и матовые. Гора. До края неба.
С той стороны. Из под какого -то железного бункера, высоченного. Как дом.

О. А!!, - цяцек нагребли полные карманы.

Сверкающие, круглые, как гелыки, мелкие и крупные.

Они уже забыли.
И про погоню.
И про милицию.

Чернявый паренёк, сидя на углу, шнуровал ботинок,найденный им в канаве, рукавом оттирая грязюку и древесную стружку.

Опасность вроде миновала. Переглядываясь, они стали красться назад, мимо брёвен, горою до неба, мимо гудящих пилорам Лесопилки,   мимо забора, граничащего с  Депо.

Не доходя до ворот,  остановились.
На бугорке, заросшем крапивой, сидел мужик. Издали похожий на пацанёнка. Лет двадцати.
Он их не видел.
Оранжевый жилет был перепачкан речной травой. Руки его были в багнюке. На спине рваная дыра. Волосы скуйовдены.
Он поднял глаза. Отрешенно взглянул на них. И растянул рот в улыбке.

Все замерли, на секунду. Потом всё поняли. И рванули вон. Мимо.

На выходе с территории, стоя на заборе, один из них обернулся, и прокричав : "Пока, дядя!"-, помахал тому рукой. Потом сиганул вниз, и все побежали в сторону тупика, кататься на вагонетках.

Оттуда, с безопасного расстояния, можно было смело наблюдать.
Что же творится там.
За забором.
После всего этого шухера.
Ставшего одним из многих, убежавших в лето, дней.

" Посвящение",  35-я глава, 
17.02.25.