Винт

Винт

Они не строят. Что-то совсем. Звучит бас – справа, и соло – слева, бессмысленные, несвязные ноты. Винт стоит между гитаристами лицом к залу, в руках микрофон. Винт знает – ему еще недолго так стоять, - скоро ребята скажут волшебное слово: «Нормально», потом несколько секунд неопределенности и тишину нарежет на равные промежутки размеренное щелканье барабанных палочек из-за спины.
Винт выждал столько, сколько всегда и не своим, чуть охрипшим, чуть пьяным голосом скомандовал: «Поехали».
- Щелк, щелк, щелк, - стучал ударник.
- Раз, два, три, - подумал басист.
- Раз, два, три, - подумал сологитарист.
- Сейчас, - подумал Винт. В спину ударила упругая гибкая волна, он погрузился в черное теплое море электрических звуков, море давно знакомое и безопасное. Звук лился отовсюду – сзади, сверху, снизу, Винт чувствовал всем телом мягкую низкую вибрацию. Вместе со звуком оглушительным потоком обрушился свет. Сцена засияла, отделившись от мутного мрака зала, но Винт легко различал появляющиеся лица – их становилось все больше и больше, люди уходили из бара и стекались к сцене. Они кричали какие-то приветствия и жадно вглядывались в его лицо. Некоторых Винт знал, некоторых видел впервые. Только  зачем они здесь? Понимают ли, о чем он будет петь? Хотя понять их песни не сложно, сложно приколоться, для этого нужно жить так же,  как они. Таких людей немного.
Слева соло скатилось в пропасть, сейчас ему вступать. Винт запел, точнее не запел, а закричал в маленький светлый микрофон,  лица в зале заревели в ответ,  некоторые повторяли слова. Чувствуют ли  они то же, что мы? Винт некстати вспомнил сегодняшний дурной сон. Ему снилось, что люди вокруг перестали его узнавать. Он хотел им что-то сказать, но они не слушали, отворачивались, уходили… Винт встряхнулся – если отвлечешься, можно перепутать слова. Все шло гладко. После каждой песни Винт заглядывал в бумажку, в которой были выписаны названия композиции. Винт дурачился – становился на колени у самого края сцены и кричал прямо в лицо тем, кто оказывался напротив. Кто-то протянул ему начатую бутылку пива. Винт сделал глоток и отдал гитаристам. Концерт выходил удачный.

* * *

После концерта сидели в гримерке. Ударник пошел в бар отовариваться. Сологитарист о чём-то беседовал с хорошенькой запьяневшей девочкой, которую Винт видел впервые. Она виновато улыбалась и, видимо, говорила сологитаристу что-то очень приятное, потому что тот тоже улыбался, задумчиво поворачивая в руке пустой стакан. На каждый концерт он приводил новую девочку.  Винт вдруг почувствовал нестерпимое отвращение. Его до тошноты раздражали пошлые надписи на стенах гримерки, легкомысленный друг со стаканом, выпивший менеджер, долгий-долгий вечер предстояло ему терпеть людей, которые ни в какую не хотели меняться и его заставляли…
Винт решил их оставить, к тому же нужно было найти Элис. Искать ее пришлось недолго – они столкнулись у входа в гримерку. Элис выглядела усталой и озабоченной. Винт знал, что она не любит подобных сборищ. В последнее время он тоже перестал их любить. Вначале было чудесно, когда с ним здоровались незнакомые люди, и многие смотрели на него с завистью, но это больше не забавляло. Его вообще уже мало что забавляло.
- Слушай, - сказал он Элис, перебирая ее волосы, - мне  надо поговорить с одним человеком, а потом давай поедем ко мне?
Она кивнула. Она всегда соглашалась. Да и как она могла не согласиться со своим крутым парнем, у которого жизнь лучше всех и потому у его девушки тоже все лучше всех, но только пока она его девушка.
 В баре его поджидал Глюк. Он пришел сюда не напиться и не послушать музыку, он пришел по просьбе Винта со срочным секретным делом.
- Ну как расклады? – Винт поставил на стол две ледяные кружки пива.
- Знаешь, я в общем-то сделал, но не уверен, что это безопасно.
- То есть ты сам не знаешь, что это за вещество?
- Нет, с веществом все понятно, тут принцип другой – дозировка. Просто для вычисления концентрации нужно…
- Не говори ничего. Скажи только: сегодня можно?
- В принципе можно, но я бы не советовал - опасно.
- Да ладно, чего бояться? Дурдом? Летальный исход?
- Может и так.
- Это не так страшно.
- Как хочешь, я умываю руки. Все равно на ком-нибудь надо пробовать, а если ты доброволец…
Глюк достал из мятого рюкзака невзрачный бумажный сверточек и молча передал его Винту.
- Все, Глюк, теперь ты мне не должен. Возьми себе еще пива, – Винт протянул ему один из честно заработанных полтинников и дал знак Элис.
Ему хотелось побыть одному, но иногда отделаться от подруги не так-то просто.

* * *

Час был поздний. По утихшему городу тащился предпоследний троллейбус третьего маршрута. На заднем сиденье, небрежно обнимая миловидную девушку, ехал Винт. Лицо его было необычным – с каким-то космическим смыслом и сиянием.  Такое лицо не может не нравиться. У Винта были чуть ли не фосфорисцирующие, насыщенно-голубые глаза и длинные светлые волосы. Сложен он был практически безупречно. Винт сам не знал, зачем ехал в троллейбусе – у него были деньги на такси, раньше он возвращался со своих концертов намного позже, сегодня же понял, что ненавидит клуб и всех, кто там сейчас курит, разговаривает об умных  вещах, оглядывается по сторонам в поисках  знакомых. Может, кто-то ищет его… Нет, сегодня его не найдут, сегодня он, наконец, уйдет из этой паршивой реальности.
Винт незаметно опустил руку в карман. Там,  как и предполагалось, лежал  маленький бумажный сверток. Сейчас он отвезет девушку домой, хотя она, наверное, надеялась переночевать у него. Но нет, сегодня он останется наедине с собой и параллельным миром, который, наконец, раскроет ему свои двери. Как же он устал – устал от электрической музыки, от напряженных взглядов особ противоположного пола, от халявной выпивки, навязчивых знакомых, требовательных друзей, табачного дыма, от сознания того, что он крутой парниша… Сегодня, это случится сегодня, он выйдет за пределы сознания…
У подъезда Винт поцеловал подругу и остановился в нерешительности – куда бы ему пойти? Недалеко, в десяти минутах ходьбы, находился центральный парк, который когда-то был местом народных гуляний. Сейчас его забросили. Парк зарос, стал странен и бесприютен, люди почти перестали туда ходить, лучшего места Винту было не найти.
Через пятнадцать минут он присел под толстой корявой ивой  и закурил. Малиновый огонек задумчиво поднимался и опускался в теплой бархатной темноте, как глаз невиданного зверя.
Потушив сигарету, Винт достал сверток. Наркотик был полуэкспериментальный, его создатель – маленький, щуплый химик-самоучка по прозвищу Глюк – сам не очень ясно представлял, что из этого  выйдет.
Винт захотел рискнуть. Он всегда получал, что хотел. С самого детства он не мог вспомнить  ни одной неприятности, ни одного неудачного происшествия. Он никогда не лежал в больнице, не бывал побитым в драке, не получал плохих  отметок и отказов от девушек. Сейчас он играл в группе, имевшей авторитет в городе. Он был лицом своей группы – лапочка- вокалист, всеобщий любимчик, всегда лучший – ему давно это приелось. Винт достал капсулу, маленькую белую капсулу – в ней освобождение.

* * *

Винт спокойно сидел на  лавочке, ничего не происходило, только вокруг сгущалась темнота, сначала просто темнота, потом она стала какой-то вязкой, стало трудно двигаться. Потом возникли малиновые огоньки, точно такие, как от недавно докуренной сигареты. Огоньки колебались. Видимо, к нему шли люди. Откуда-то сверху загорелся свет, равномерный и зеленоватый, и Винт увидел лицо подошедшего.

* * *

В тот день, когда выступала группа Винта, одна девушка праздновала день рождения. Девушка была веселая и народу собрала человек пятнадцать. Среди этих пятнадцати человек не было ни одного случайного – все ее хорошие друзья, все ее любили и она отвечала им тем же.
Большинство собравшихся учились с ней в одном классе, учились последний год и хотели побольше быть вместе, поэтому собирались часто, шумно, бесцельно. Встречу назначили у школы. Когда все, кроме самой именинницы, которая вечно опаздывала, были в сборе, у школы появился человек, которого не ждали. Это был Витя.  Витя,  в общем, не собирался на день рождения, а собирался исправлять двойку по физике, но, заметив группу  одноклассников, остановился. Намеков на то, что он лишний, Витя не  понял по глупости, хотя намекали достаточно прозрачно. Появившаяся именинница увлеклась подарками и не обратила на него внимания, так что случилось небывалое  - Витя пошел погулять со своим  классом.  Он чувствовал себя неловко, следуя за шумной компанией по весенним теплым улицам, но еще более неловким казалось ему отступление, было даже страшно представить, что пятнадцать человек будут внимательно смотреть на его спину, а еще, чего доброго, спросят, куда это он пошел. Остановились у какого-то магазина, купили спиртного, продуктов.
- Ребята, давайте побыстрее – у меня сегодня вечером еще дело есть.
Слово именинницы – закон.
В  парке, под деревьями на травке, устроили пикник. На Витю никто не обращал внимания, и он был рад этому. Он рад был оставаться в тени, только бы никто не смеялся над ним: над его ужасной внешностью и глупостью. А поводы комплексовать у него действительно были: сложен он хуже некуда – слишком высокий и худой, с длиннющими руками-оглоблями, со слишком длинной шеей. Волосы какого-то пегого цвета не лежали на голове, а стояли торчком, что еще больше вытягивало фигуру. Лицо его было непропорционально, кожа обезображена угрями.  В речи его присутствовали  явные дефекты, потому окружающие если и слушали, что он говорит, то только по большой надобности и с нескрываемой неприязнью. С интеллектом у него тоже были проблемы – учился он с трудом и помимо учебы ничем не увлекался. 
Витя сидел на травке и смотрел в грязненький городской пруд.  Он сильно опьянел.  Его только что отговорили лезть на  березу, красиво наклонившую свои ветви над  мутной водой. Одноклассники разошлись парами выяснять отношения – так было принято на всех днях рождения, так что Витя остался один на один с именинницей.  Она выглядела замечательно, что-то в ней сегодня появилось новое – будто струну  натянули.
- Знаешь, Витя, что я люблю больше всего на свете?
- Нет, не знаю…
- Больше всего я люблю красивых людей…  Ты влюблен?
- Пока нет, - соврал Витя, на самом деле  он был влюблен в нее.
- Это плохо. А я вот влюбилась и сегодня увижу этого человека. Клево?
- Да.
- Я тоже так думаю.
Она вдруг встала и ушла, толком ни с кем  не попрощавшись – к ее странностям давно привыкли.
Витя пошел домой. Ноги плохо его слушались. Он никогда не употреблял алкоголя и теперь  проклинал себя за  легкомыслие.  Я свинья, я пьяная  свинья, я не могу пойти домой, я никогда не пойду домой. Что мне делать? Витя сел на лавочку на какой-то незнакомой троллейбусной остановке, только сейчас он заметил, что уже темно и время, наверное, не малое. Он лег на лавочку и заснул. Проснулся Витя приблизительно в первом часу и сразу понял, что человек он конченный: до того он никогда не возвращался домой позже девяти. Оставался только один выход – покончить жизнь самоубийством. В общем, эта  Витина мысль была пьяным бредом, но он решил превратить ее в конкретное действие и придумал себе казнь – сброситься  с моста  в заброшенном парке. Витя часто там гулял, и идея была не новой. Мост перекинут через овраг, не очень высокий, но шею сломать можно. С трудом разбирая дорогу, Витя побрел в парк.

* * *

Винт спокойно сидел на лавочке. Ничего не происходило, только вокруг сгущалась темнота, сначала просто темнота,  потом она стала какой-то вязкой: в ней стало трудно шевелиться. Потом в этой темноте возникли малиновые огоньки, точно такие, как от недавно докуренной сигареты. Огоньки колебались, видимо, к нему шли люди. Откуда-то сверху загорелся свет равномерный и зеленоватый, и Винт увидел лицо подошедшего. Это был препод по культурологии.
- Здравствуйте, - растерялся Винт.
- Так, так, - вместо приветствия препод постучал папиросой по пальцу, раскрыл свой дипломат и вытащил оттуда розовую шапку с козыречком. Тут Винт увидел еще одного подошедшего, правда, без сигареты. Подошедший был удивительно некрасивый молодой человек с совершенно пьяной физиономией, у которого вдобавок была как-то странно вывернута спина. Как только они встретились взглядами, подошедший почему-то зашатался и упал.
- Ты был неосмотрителен, - препод по культурологии надел шапочку Винту на голову, - ты пропускал лекции, брал общественные деньги, ты напивался на репетициях и скверно поступил с Леночкой, так что теперь ты немножко отдохнешь, - и препод дернул шапку за козырек так сильно, что Винт опрокинулся вниз головой и покатился по какому-то спуску.
- Куда это я качусь? – подумал он, - ведь стоял на ровном месте.
Сдернув шапочку, Винт успел разглядеть в странном зеленом свете очертания моста.  Как же я сюда пришел?

* * *

Утром друзья хватились Винта. Его не было нигде – ни дома, ни в  клубе, ни в одной из тусовочных квартир. Позвонили в милицию – такого не забирали. Допытывались все вместе у подруги – куда он мог пойти. Та выглядела испуганно.
- Ну, Элис, ну вспомни, куда он собирался…
- Я не знаю, я выглянула в окно, он пошел к гаражам, но там же ничего нет.
- К гаражам? Может, он там? Что это за гаражи, что в них?
- Там ничего, совсем ничего, тропинка одна.
Тропинка привела их к мосту. Там действительно лежал Винт.
Он был очень бледен, но щеки горели ярко-красным.
- Господи, алкоголик, смотрите, еще какого-то бомжа подобрал.
- Да, или бомж его подобрал.
- Блин, тащить его, что ли?
- Позвоните Сане, у него машина.
- И Винту домой позвоните, какие расклады там…
Дома у Винта была только пятнадцатилетняя сестра. Дверь она открыла с приготовленной ироничной  улыбкой, но, увидев брата, перепугалась, бросилась его укладывать и пообещала позвонить всем, когда Винт очнется, в первую очередь Элис.
«Бомжа», который валялся рядом с Винтом, забыли – не до него было, ближе к обеду его подобрала милиция. В 13.23 он был доставлен в больницу.

* * *

Витя не помнил ничего с того момента, как прыгнул с моста и ударился обо что-то головой. Теперь он пришел в сознание в небольшой светлой комнате без занавесок. Он лежал на тахте и удивлялся обстановке. Дешевенькие обои комнаты были сплошь изрисованы маркером, кроме того, на Витю сочувственно смотрели наклеенные на стене Борис Гребенщиков, группы «Дорз» и «Корн», Бритни Спирз с симпатичными рожками и максимально оголенная Кортни Лав. Еще в комнате стояли огромные колонки, а на просторном подоконнике валялся микрофон. Из-под кровати выглядывал корпус электрогитары, на полу стояла пепельница с апельсиновыми шкурками и бычками «Пэл Мэл». У Вити страшно болела голова, ему даже трудно было переводить взгляд с предмета на  предмет, но чтобы взглянуть на Кортни Лав, он все-таки скосил глаза. На подушке под его головой мелькнуло что-то желтое.  В испуге он приподнялся – желтое поднялось с ним, это были волосы. На Витю кто-то надел парик. Витя тут же дернул аккуратные светлые пряди, но парик не слетел, к тому же, стало больно. Голова, казалось, раскололась на две части. Витя зажмурился, а когда открыл глаза, взглянул на свою руку и чуть не умер от ужаса – это была не его рука. Вместо грубой, корявой, мозолистой руки с длиннющими пальцами, с небольшим шрамом на среднем пальце (порезался на рыбалке), с вечно грязными ногтями, его слушалась – шевелила пальцами - красивая холеная рука со странным перстнем на мизинце. Витя вытащил из-под одеяла другую руку – она тоже была не его. Видимо, он не услышал, как вскрикнул, потому что вошедший в комнату подросток в первую очередь спросил, чего это он орет, голова, что ли, так болит? В руках подросток держал стакан с водой и таблетку.
- Что это? – спросил Витя, - Что со мной?
- Похмелье, на, выпей, – подросток протянул таблетку.
- Почему я должен это пить? Где я?
Подросток почему-то усмехнулся.
- Шутник, дома у себя, тебя все утро искали, а таблетка, чтоб лучше стало. Ты давай, приходи в чувство, а то скоро родители приедут.
- Родители? Вы им звонили?
- Да мы больные, что ли? Или тебе не хватило скандала после мартовского концерта?
- А как они узнают, что сюда нужно ехать?
- Ты что, еще не протрезвел? Пить хочешь? Или есть?
- Что с моими руками, зачем парик?
- Парик? С тобой все в порядке? – подросток погладил Витю по голове.  – Иди, умойся, если встать в состоянии.
- Хорошо, а где ванная? – Подросток ничего не сказал, только покрутил пальцем у виска.
Витя был настолько шокирован, что не сразу обратил внимание на перемену голоса, он стал чуть мягче, глубже и слова выстраивались одно за другим, совсем не так, как раньше. Откинув одеяло, Витя снова не смог сдержать крик – он не узнал своего тела.  Перед ним лежали чужие ноги в чужих джинсах, может, ему просто так казалось от удара головой, может, он сошел с ума, или это, все-таки, временно, он успокоится, и все вернется, и парик он снимет. Витя встал и пошел  в ванную. В темном коридоре в ванную попал с третьего раза  - после туалета и кладовки, зато свет включил сразу. Почти одновременно с щелчком выключателя Витя вскрикнул в третий раз – из небольшого овального зеркала над полочкой в ванной на него смотрело чужое лицо, чужая голова точно повторяла его движения. Это не могла быть маска – естественное, очень красивое лицо с пронзительными голубыми глазами.
На кухне нашел записку: «Винт, я уехала за город, родители будут в 5, выпей активированный уголь, на подоконнике есть рассол, в холодильнике борщ. Твоя заботливая сестренка.
P.S. Взяла у тебя из кармана 30 рублей. Позвони Элис – она волнуется».
Из содержания записки меня больше всего заинтересовало обращение: Винт. Вихрь разных догадок и подозрений, десятки версий крутились в моей голове и сомнения не оставляли  несколько дней, пока я окончательно не убедился: сумасшествие здесь ни при чем. Я умер и попал в рай. Никогда бы не подумал, что рай – простая обыденность, только с исполнением самой заветной мечты.  Каким-то непостижимым образом я превратился в человека, которого ты любишь, но я – не он. Пойми, я всего лишь твой одноклассник, которого ты никогда не замечала. Было очень трудно – выучить целую новую жизнь, начиная с имен родных и заканчивая текстами песен – ведь я вокалист. Только мысль о тебе, о приближении нашей встречи помогла не запутаться. Конечно, я не раз попадал впросак, но никогда моя память не работала так хорошо, никогда я не был таким хитрым и сообразительным, как в те первые дни. Девушку Винта я, конечно, бросил, ничего не объясняя. Каждое утро, просыпаясь, я хватался за голову, содрогаясь от ужаса при мысли о том, что ко мне может вернуться прежняя внешность.
Ты, конечно, помнишь наш первый вечер, друзья Винта не могли понять моего волнения – они не знали, что это мой первый концерт. Удивлялись, что я не пью. Я, наверное, выступал плохо. Меня пугали яркий свет и большое количество людей, но только до того момента, когда в толпе я, наконец, заметил тебя. Ты, видимо, только что вошла, рассеянно оглядывалась, ища знакомых, дарила воздушные поцелуи. Подошла к какому-то молодому  человеку и тронула его за плечо – он улыбнулся. Я едва не забыл текст песни. Ты отдала ему книгу, улыбнулась и взглянула на меня.  Ты никогда так на меня не смотрела – с восхищением, смущением, призывом. Когда я был всего лишь Витей, твой взгляд скользил не касаясь, ты ни разу не посмотрела в глаза Вите, но я не виню тебя. Теперь ты, надеюсь, поняла, что внешность не главное.  Главное – наша с тобой любовь. Все как в сказке – исполнились наши самые заветные желания, я не мог больше скрывать, что человека по имени Винт не существует, я занял его место…
Алена, так больше не может продолжаться, Я постоянно лгал тебе. Я не тот, за кого себя выдаю. Я знаю, что нравлюсь тебе (ты сама говорила не раз), но тебе приятна моя внешность. Я хочу, чтобы ты знала – эта внешность не моя. Не думай, что я сумасшедший, я все объясню. Я объясню, кого ты любила эти два месяца.
Ровно десять недель назад у тебя был день рождения. Я был там. Ты не могла обратить на меня внимания, потому что я выглядел совсем по-другому: я был просто твоим одноклассником Витей. Я был уродом и прекрасно это понимал. Я не мог надеяться даже на твой взгляд, но тогда было достаточно просто находиться рядом. Ты, наверное, шокирована, но все это время ты встречалась не с Винтом, а всего лишь с Витей. Я объясню. Я любил тебя всегда, просто не могу вспомнить момента, когда бы не восхищался тобой. Но какое дело тебе было до любви чучела, посмешища, тебе вообще не было дела до школьной жизни. Я видел, все видел – на обратной стороне тетради ты всегда  писала мужские имена, а я с глупой надеждой всегда надеялся найти свое. Перед самым твоим днем рождения мне в руки попал твой конспект по биологии. Надпись на последней странице меня удивила: мужского имени не было, вместо этого ты красной ручкой трижды обвела слово «Винт». Сначала я подумал, что это наркотик, и испугался за тебя, но через пару дней все прояснилось.
Не знаю, как я набрался смелости увязаться за вашей компанией в твой день рождения. Сейчас моя неуверенность кажется мне смешной, теперь я совсем другой, но тогда это было пыткой. Пыткой и высшей наградой одновременно. Мы шли всего в метре друг от друга, мы вместе пили шампанское, которого мне, правда, почти не хватило. Ты прекрасно выглядела в тот день, но я чувствовал, что тебе скучно, праздник для тебя – всего лишь обязанность. Ты, наверное, совсем не считала меня за человека – откровенничала с подругой так, что я один из всех присутствующих слышал каждое слово. Помню, ты говорила: «Нет, на этот раз это действительно серьезно, это высшая ступень, понимаешь?  Если не он, то никто, Он – совершенство. Ангельское личико, атлетическое сложение, а какие у него связи, а какой у него вокал… Нет, это я не просто так, я, похоже, действительно влюблена». Тогда подружка спросила тебя:
- Ну, Лена, дорогая, что ты собираешься делать, вы даже не знакомы?
Ты как-то сникла, погрустнела и сказала: «Да нет, мы знакомы, правда, я не знаю, как его зовут, только кличку знаю – Винт, мы как-то с его тусовкой…»
И тут ты заметила мое присутствие. Многозначительно взглянула на подружку, и та поняла. Вы медленно побрели в сторону пруда, и я остался один. Я ненавидел все: парк, где ты решила отметить день рождения, наших одноклассников, затеявших пьяную игру в салочки, но больше всего этого неизвестного счастливчика по кличке Винт.
В тот день я был пьян, как, впрочем, многие. Не знаю, только ли по пьяни пришла мне в голову мысль, но я решил покончить с жизнью. Сначала хотел заодно убить Винта, но не знал, где его разыскать, а умереть хотелось поскорей, сегодня же. Я купил разных отрав для насекомых, написал родителям записку (тебе не посмел – ты бы посмеялась) и отправился искать место поукромнее, чтобы никто не помешал и не помог.  Отравы я выпил совсем чуть-чуть, сделал  это в заброшенном парке. Потом я постоянно водил тебя на то место, так преступники всегда возвращаются на место преступления. Я хотел  бы выпить еще, но не получилось – уже обжегся и отвращение было слишком сильным. Не хотел, не мог стоять на месте. Побрел, куда глаза глядели. Становилось темно, было  уже очень поздно. В темноте я не сразу разглядел  человека, он выглядел очень странно, странно дергался, и еще создавалось впечатление, будто у него нет костей – не человек, а мешок.  Я испугался, я никогда такого не видел. Тут у меня самого голова пошла кругом. Меня затошнило, я упал и покатился в овраг, странный человек покатился со мной, до сих пор не понимаю почему. Я потерял сознание. Очнулся в светлой комнате, которую ты прекрасно знаешь, мы провели там много часов, самых прекрасных в моей жизни. Эту комнату я видел впервые. Не знал, кто и когда разрисовывал обои черным  маркером, не знал, чья эта комната, кому принадлежат музыкальные инструменты и вещи, в беспорядке разбросанные на полу. Ужасно болела голова. Ни разу в жизни я не мучался так, как в то утро. Удивительно, что я не сошел с ума. Это все благодаря тебе, если бы не сверхъестественная сила нашей любви, я не смог бы вынести чуда, произошедшего со мной. Сейчас я скажу главное: схватившись рукой за голову, я вдруг почувствовал, что волосы намного длиннее, чем должны быть. В испуге одернув руку, я непроизвольно вскрикнул – рука была не моя, моей мысли повиновалась чужая рука – холеная, аккуратная рука. Я откинул одеяло – и не узнал себя. На полу стояло зеркало, я бросился к нему, в ужасе и отчаянии. Мои догадки подтвердились – из зеркала на меня смотрело чужое лицо. Я высунул язык – лицо в зеркале повторило гримасу.  Первое, что пришло мне в голову, – сумасшедший дом, психбольница. Я повредил  рассудок этим дурацким ядом, но как… Как можно так реально видеть себя в чужом теле… Алена, ты вряд ли представишь, что я пережил в первые часы после пробуждения. Тогда я еще не знал, какой шанс мне выпал. Мысль о твоей любви меня не спасала, я бы действительно попал в психбольницу. На полке с книгами я обнаружил документы. Это было единственной зацепкой – я был заперт в чужой квартире. На документах – фотография моего нового лица и имя человека, с которым ты встречаешься. Я подумал: «Может, это бред? Все происходящее – лишь игра сознания больного человека, находящегося в забытьи».

* * *

Алена закрыла тоненькую тетрадку в клеточку, исписанную неровным неприятным почерком, и в упор посмотрела на Винта. Тот выглядел непривычно взволнованным и расстерянным.
- Ты хочешь знать мое мнение? Я пока не дочитала, может, нельзя судить по первым трем листам. В принципе, похожие мысли я встречала у Кобо Абе, ты читал?
Винт вжал голову в плечи, плечи  - в мягкую спинку кресла.
- Нет, не читал.
- И знаешь, сюжет похож… - Алена сморщила лоб, вспоминая автора. – Как же его… француз… французское имя… да, Марсель Эме – прочитай, поможет. Вообще задумка интересная, но зачем же о нас? Меня поражают молодые люди, которые так беззастенчиво выворачивают душу наизнанку, как будто нельзя писать о чем-то другом. Вот один мой друг…
- Алена, это правда.
- Ну вот, и еще, где ты набрался таких фактов моей школьной жизни, я прямо покраснела бы, но у меня не выходит. Тебе бы журналистом быть. И этот Витя, ты с ним разговаривал? Он правда был влюблен? – Алена старалась выглядеть веселой и непринужденной, но не очень-то выходило – ее покоробила осведомленность Винта в том, что их встреча не была случайностью, в том, что она имела слабость влюбиться первой, все это почему-то обижало и смущало её.
- Как ты не понимаешь? Это правда. Это не рассказ. В это трудно поверить, это нереально, но факт. Я - Витя, понимаешь?
- Не понимаю, – ответила Алена очень серьезно, – этого полета я не понимаю, в чем прикол представлять себя недоразвитым уродом? Я не понимаю, объясни.
- Я не прикалываюсь, я – Витя. Хочешь я вспомню любой момент нашей школьной жизни, с пятого класса, хочешь?
- Да ну тебя, нам, кстати, пора уходить. Я не могу сегодня остаться на репетиции, доедем вместе до института, хорошо?
- Ладно.
Они ждали автобус на грязной, солнечной остановке. Алена купила молоко в пакетике и, жутко довольная тем, что к молоку прилагалась трубочка, продолжала расспрашивать Винта.
- Правда, откуда ты знаешь моего одноклассника? Скажи, мне ведь неприятно от того, что я не знаю о каких-то твоих  раскладах.
Винт имел чрезвычайно глупый и грустный вид. 
- Случайно разговорились у туристического костра. Мы с тусовкой отдыхали, а он рядом рыбу ловил. Рассказал по пьяни.
- Интересное совпадение, сам по себе неплохой сюжет.
- Да, сюжет, – вяло повторил Винт, отчаяние душило его: «Она не поверила, не поверила, это надо так все перевернуть? Рассказ, да какой рассказ? Конечно, глупости. То, что произошло, слишком нереально, чтобы в это поверить, как я мог рассчитывать, что она поверит. Бедная, глупая девочка, она действительно думает, что встречается с Винтом, действительно счастлива, и ничто не разрушит ее иллюзий, но как быть мне? Отречься от себя, навсегда остаться  тем, за кого тебя принимают, это не так просто, как казалось вначале, но у меня есть Алена, это главное. Я самый счастливый человек, мне повезло, как никому другому. Безумно повезло. Самое страшное позади. Я не в психбольнице и я больше не Витя. Это замечательно. Разве я имею право жаловаться?»
   
* * *

Алена была раздражена выходкой Винта: «Это надо так? На последней странице тетради красной ручкой трижды «Винт». Меня так давно не опускали. Похоже, я действительно в его власти. Впервые за два года. Полная зависимость, невероятно. Может, он хотел поставить меня на место со всеми моими загадками, дать понять, что от него у меня загадок не должно быть и никогда не будет. Как он узнал? Интересно, если бы это было по-настоящему – Витино сознание оказалось в теле Винта, и наоборот – Сознание Винта в теле Вити. Они бы, наверное, встретились в дурдоме, такое не переживают. Но откуда у Винта такие мысли? Может, ему надоело, что все восхищаются его внешностью? Вообще мальчики любят, когда ими восхищаются. Странно. Может, он, наконец, начинает понимать разные умные вещи, вроде тех, что у Кобо Абе. Это очень забавно, когда твой друг на три года старше, который без всяких сомнений считает себя умнее, с торжествующим видом рассказывает о вещах, давно известных, прочитанных и прочувствованных. А Вите все-таки надо позвонить, он не имел права так откровенничать с кем бы то ни было. Неужели я ему нравилась? Никогда бы не подумала».
Вечером она позвонила Вите:
- Алло, здравствуйте, Витю можно?
- Я слушаю.
- Это твоя одноклассница, Алена, узнал?
- Да, - ответ без энтузиазма.
Да разве он влюблен, если так отвечает?
- Я хочу спросить, ты знаешь человека по кличке Винт?
Ответа пришлось ждать по меньшей мере минуту, Алена уже забеспокоилась: не прервалась ли связь.
- Алло, ты меня слышишь?
- Винт – это я.

* * *

Эту историю мне рассказывали трое: Алена, Винт и Витя, в разное время.
С Винтом я никогда не была знакома лично. Видела его пару раз в клубе, мне не нравилась  музыка, которую он играл. Это  было достаточно давно. Месяц спустя после объяснения с Аленой Винт лишился своей группы. Ребята, для которых он был лидером несколько лет, не смогли не заметить перелома в его характере и поведении.
Винт перестал быть собой. Он потерял уверенность, наглость, обаяние, такой человек не мог быть лидером группы. Вокалиста заменили.
Алена не могла больше выслушивать убеждения в том, что Винт – это на самом деле совсем не он, и рассталась со своей сбывшейся мечтой без сожаления. Винт бросил учебу, устроился на какую-то глупую работу, откосил от армии и все свободное время искал тусовок и пьянства.
В последний раз я видела его в мае. Был чудесный, чуть розовый от заката вечер, абсолютно свежий – начиная с неуловимого запаха цветущих каштанов и заканчивая моим новым увлечением. Я сидела в парке, поддерживала вялый разговор с пятью мальчиками, которых  знала давно. Винта я узнала не сразу, он подошел к нашей лавочке какой-то грязный, с разбитым носом.
Так получилось, что в тот момент мои друзья отошли к ларьку, а я осталась, сославшись на растертые ноги. Винт бесцеремонно сел почти вплотную, я с недоумением отодвинулась. Он был пьян, те отрывочные слова, которые мне удалось  расслышать, связать в логическое целое было невозможно. Он повторял, что он – Витя, что мы знакомы. Тогда я не понимала смысла, неужели он меня помнит? – удивилась я.
- Да, у тебя кличка – Винт, мы встречались в клубе.
Винт промычал что-то обреченно-неопределенное и махнул рукой, от ларька уже возвращались мои друзья с самым решительным видом. Винт поспешно встал, меня поразила его неуверенная походка, жалостливо согнутая спина поразила еще сильнее, чем когда-то поражала холодная, нечеловеческая уверенность в каждом движении, светящаяся, пугающая красота. Что же изменилось? – спросила я у одного из друзей, который тоже знал его прежним, - несчастная любовь, наркотики, уголовщина? Что с ним стало?
Друг пожал плечами. В тот вечер мне долго было не по себе. Я считала благополучие Винта чем-то абсолютным, не поддающимся изменениям. Странно все это вышло.
Еще больше меня озадачил разговор с Аленой. Мы познакомились совершенно случайно – в то время она уже встречалась с другим человеком, из компании, в которую я попадаю приблизительно раз в три месяца и потому ничего не понимаю в их отношениях, вечно напряженных, невыясненных, неверных, и в то же время с этими людьми я по-настоящему отдыхаю, сливаясь с их непрекращающимся бесшабашно-авантюрным движением, с их глупыми милыми шутками, слушая всегда новый, всегда точный сленг и принимая участие в их изначально рискованных затеях. На этот раз они собрались на какую-то дачу во владимирской области, ехать решили поездом, в товарном вагоне, куда нас обещал посадить знакомый проводник. Мы созвонились, вышло так – светлый понедельник, пропитанный насквозь вчерашним выходным, нежным запахом  цветущих каштанов, мыслями о новом знакомстве, о долгожданном тепле. Мы сидели в парке – я и несколько мальчиков – моих  старых друзей.  Приятно и немножко скучно - это их вечное сидение, вечные разговоры о самых дурацких вещах, несвежие анекдоты. В парке было полно народу, это раздражало.
- А вон там, кажется, Винт, - чуть сдавленная тихая реплика в пустом диалоге, я вглядываюсь в толпу, но не вижу никого похожего. Мне указывают пальцем – не узнаю. Разве это Винт? Этот человек совершенно не похож на ясноглазого красавчика, который месяц назад, нет, три месяца назад развлекал нас в клубе похабными анекдотами. Я в задумчивости болтаю ногой, не верю. Солнце. Напротив старый друг пристально смотрит в глаза – он очень любит это делать. Винт приближается к нашей лавочке. Теперь я узнаю его черты, но…
- Ребята, выпить есть? – хриплый, какой-то козлиный голос – этот  человек занимался вокалом? Мальчики пожимают плечами, мальчики боязливо косятся на разбитый нос, на грязную авоську в руках, на засаленную куртку, на отекшее небритое лицо, не решаясь заглянуть в мутные, страшные своей печалью глаза. Да, он печален, этот человек, которому я всегда как-то завидовала, имеет теперь крайне запущенный вид, хотя мало ли что? Может, он придет домой и отмоется, но в любом случае – он печален – это смешно и противно. Вот, пожалуйста, вокалисты выглядят ужасно. Старый друг, не смотря,  строит мне глазки, в парке полно всякой швали и нигде не принимают бутылки, и еще через пять минут они будут с энтузиазмом обсуждать, трудно ли вырыть колодец и сколько стоит метр, если нанимать машину для бурения скважин. Вот вам и весна, а в довершение всего Винт подходит ко мне вплотную и говорит:
- Я тебя помню, – напряженно ловит мой взгляд, будто это очень важно – мой ответ.
- Да, я тоже немножко помню, я была на твоих концертах, - вообще, я не думала, что он меня узнает, мне приятно, я улыбаюсь светской фотогеничной  улыбкой, но он почему-то недоволен.
- Нет, неправильно, мы вместе ходили на курсы в институт, я – Витя Резюков, ты всегда садилась на третий ряд и ходила с Леной в костюме из далматинца.
Я даже не знаю, что на это надо отвечать, откуда он знает про курсы, про Лену, про третий ряд и про Витю Резюкова – страшненького забитого мальчика, с которым из всей абитуриентской группы разговаривала я одна – из любопытства, и зачем такие странные шутки, может, это новая мода? Может, это перефразирован модный анекдот, а я его не слышала? Мальчики хмурятся.  Винт видит их недовольство, поворачивается и уходит. Согнутая спина обиженного человека, у меня мурашки по коже. Почему так? Где таинственная, полукосмическая сила, сокрушительная и прекрасная, наполняющая бытие Винта?
                2002