Трещинки

                Судящим их душу.


У каждого  был кто-то за плечами — мама, папа, бабушка, отчим, хоть кто-то. А у них — никого. Точнее, были взрослые — воспитатели, педагоги, случайные доброхоты, — но никто из них не называл их своими. Не любил без условий. Не ждал ночью с тревогой. Не говорил: “Ты — мой”.

И вот с самого детства они, дети без “своих”, как будто жили на цыпочках. Молча, аккуратно, с благодарностью ели суп, не роняли хлеб, не дрались за игрушки. Даже когда были очень маленькими, уже как будто чувствовали: за все нужно платить. И лучше платить сразу — хорошим поведением, пятёрками, улыбками. Быть удобными, чтобы не отказались, не забыли, не бросили.

Так и выросли — с внутренним «прости» на языке и «спасибо» в сердце. С ощущением вины, которое не имело ни причины, ни конца. Будто сам факт их существования — уже долг. Как будто нужно заслужить право быть.

— Тебе что-нибудь надо? — спрашивали они с тревогой, если кто-то рядом вздыхал.

— Я могу помочь, — говорили, даже если сил не было.

— Всё нормально, — отвечали, даже если внутри всё рушилось.

Любовь для них — не про тепло и принятие. Это что-то, за что нужно биться, сражаться, отдавать себя до последней капли. Чтобы хотя бы капельку получить взамен.

Они научились угадывать желания других, ловить настроение по интонации, предугадывать чужую злость и усталость. Быть хорошими. Быть нужными. Быть любимыми. Или хотя бы не быть обузой.

Но любовь, настоящая, без условий — она не приходила. Потому что такие, как они, не верили, что могут её заслужить просто так. Они не умели принимать. Только отдавать. До изнеможения. До боли. До того момента, когда снова оставались одни — уставшие, опустошённые и виноватые.

Парадокс в том, что даже если им повезло и кто-то всё же полюбил — они не верили. Искали подвох. Ждали, когда это закончится. Когда их раскусят. Ведь внутри — пустота. Детская дыра от отсутствия маминого поцелуя и папиного одобрения. От того, что никто не говорил: ты — мой. И это уже достаточно.

И вот они — взрослые дети — живут, как будто всё время сдают экзамен. Перед жизнью. Перед людьми. Перед миром. И всё время чувствуют, что не сдали. Что снова не дотянули.

Но в этом и есть их сила. Потому что они любят — как никто. Искренне. Глубоко. Со слезами внутри и с улыбкой снаружи. Они всё ещё верят. Всё ещё ждут. Всё ещё умеют отдавать, несмотря на всё.

Такие, как они, не ломаются — они становятся опорой. Даже с трещинами. Даже на последнем издыхании. Потому что в них есть то, чего нет у многих — жажда быть нужными. А это, как ни странно, делает их самыми настоящими. Самыми человечными.

И, может быть, однажды, кто-то скажет: ты ничего не должен. Просто будь.
И в тот день они впервые заплачут — не от боли. От облегчения.