Как закладывался фундамент для геноцида над чеченц

Как закладывался фундамент для геноцида над чеченцами
и ингушами сотрудниками ГПУ и НКВД в Чечено-Ингушетии?

Из многих архивных и исторических документов и свидетельств уцелевших очевидцев тех жестоких событий времён и лет известно, что в период становления и  укрепления Советской власти народы окраин России и  Северный Кавказ, особенно Чечено-Ингушетия, были отданы на откуп органам ГПУ и НКВД. Перед сотрудниками этих органов должны были дрожать все руководители регионов. Руководители этих органов, согласно установке Кремля, во главе со сталинско-бериевским чиновничеством, вели подрывную антинациональную деятельность. Во-первых, оскорбляя и унижая ментально-национальные традиции и обычаи, мотивируя свои действия, как борьбу с пережитками прошлого и религиозным фанатизмом. Такие действия чекистов поднимали в народе недовольство Советским правопорядком. Во-вторых, а, возможно, это была и главная цель их подрывной деятельности,– это желание заработать на бесчинствах и крови вайнахов чины, ордена, медали и другие материальные поощрения от начальства Кремля. Начиная с 1923-1943 годы на Северном Кавказе и в более изощренной форме в Чечено – Ингушетии проходил террор под разными выдуманными названиями: борьба с контрреволюционными заговорами, с религиозным фанатизмом, с бандитизмом, с повстанческим центром в горах и т.д. Одновременно ГПУ даёт задание своим агентам за границей установить слежку за первой эмиграцией на Западе, в частности за Миллионером Тапой Чермоевым. Специально для этой же цели был дважды командирован за границу бывший белый офицер Муса Харачоев, под чужим именем. С кем встретился здесь и как выполнил он задание своё неизвестно. Но зато известно, что из-за границы начали приходить письма из Стамбула, Парижа, Лондона. Они были  адресованы разным людям из, так называемого «национального  центра», который был создан самим ГПУ, по спискам, сфабрикованными его же агентами. По версии ГПУ этот орган готовил восстание против Советской власти. Одним из таких агентов ГПУ был и Муса Харачоев, он получал эти письма, якобы приходящие из-за границы, которые он немедленно доставлял в то же ведомство, где и были состряпаны эти письма. Харачоев конечно, действовал под страхом ареста со стороны своих же хозяев. Письма были написаны для передачи Курбанову, Баймурзаеву и другим лицам, которых ГПУ зачислило в главарей заговорщиков. Автором большинства писем ГПУ выставляло Чермоева Тапу, якобы, писавший эти письма, то из Стамбула, то из Парижа, то из Лондона. Об этом свидетельствовал Хас-Магомед Яшуркаев, который умер в 1990 году. Осенью 1932 года была арестована вся эта группа Магомеда Курбанова. Вслед за арестом этой группы были проведены массовые аресты по Гудермесскому, Итум-Калинскому, Веденскому районам 1932 по1938 гг. в общей сложности по этому «Чеченскому национальному делу» было арестовано более 3-х тысяч человек, из них 87 человек только из одного села Гордали. Арестованным было предъявлено обвинение в создании «контрреволюционного национального центра Чечни» по статье 58 УК СССР, для подготовки и проведения вооруженного восстания. В связи с этим «центром», выступая на Краевой партийной конференции в 1934 году, секретарь Краевого комитета ГПУ Евдокимов зачитал эти упомянутые «вражеские письма  Чермоева», которые приходили, якобы, из-за границы к чеченскому народу. Евдокимов рассказывал, что Тапа Чермоев  в этих письмах призывает своих единомышленников подготовиться к всеобщему восстанию чеченского народа, которое будет поддержано средствами и оружием западными державами и в первую очередь Англией. Легенда о том, что англичане придут для освобождения Кавказа , настолько распространилась и укрепилась в сознании народа на протяжении многих десятилетий. Поэтому эту легенду знает каждый чеченец с далёких царских времён. В 1942 году эту легенду повторяли некоторые чеченцы так: «Даём голову на отсечение, не придёт  в Чечню «Герман». Если придёт, то придёт только «Ингалс», и не с Запада, а с Востока» – так высказывалось большинство по этой легенде. Хотя, в то же время, «Герман» стоял в 500 метрах от Чечни на левом берегу  Терека. Никто не знает, как возникла эта легенда, но чекисты верили ей не меньше, чем сами сочинившие её чеченцы. Поэтому каждый чеченский «бандит» и каждое предполагаемое восстание заносилось в заранее заготовленный кондуит «Ингилисский Сервис». Однако, когда ирония судьбы на протяжении 85 лет (со времён Шамиля) и юристы, и чекисты с одинаковым расчетом обвинили чеченцев в англофильстве, а на 86 – м году (23-го февраля 1944 году) выслали весь народ за «германофильство». Только сейчас, будучи за границей, мы обстоятельно убедились, что версия о письмах Чермоева была ложью, а сами письма фальсификация ГПУ. Но на всех процессах по обвинению чеченцев «национального центра», вещественным свидетельством служили эти письма. Почти все арестованные по этому делу были осуждены через коллегию ГПУ. Из членов «центра» Абдулкадыров, Шамелёв, Курбанов, Мовсар-Хаджи Сатаев, Баймурзаев были расстреляны. Другие получили по 10 лет каторги. Сколько было расстреляно рядовых – установить нет возможности. За раскрытие этого вражеского «контрреволюционного центра Чечни» были награждены орденами Красного Знамени – Курской (атаман всех фальсификаций), Федотов из Красного ОГПУ, Павлов, Крафт, Маркин, Васильев, Трегубов чеченского областного ОГПУ. От той поры и восторжествовала «теория», что «бандитов» надо искать не только в горах и лесах Чечни, но и за столом учёного, в заводских цехах и лабораториях, в кабинетах чиновников и даже в системе партийных комитетов». Такой , пожалуй, тотальный террор  против народа Чечни, и был началом конца для существования самой чечено-ингушской государственности. Былая слава «героических чеченцев и храбрых ингушей», как льстиво выражался Чичерин во время своего приезда в Грозный, в глазах Москвы потухла. Там верили фантастическим «сказкам» чекистов, что чеченцы и ингуши только тем и заняты, чтобы подготовить и осуществить освободительный поход по всему Кавказу. Чтобы обосновать это своё утверждение, а главное доказать Москве свою «бдительность и преданность», чекисты сами организовывали мнимые заговоры чеченцев и ингушей против советской власти. Или своими провокационными выходками по отношению к населению, сознательно толкали людей на ответные вооружённые действия против их же произвола, что в итоге расценивалось как выступление против советской власти. Арестовывая протестантов против своего произвола, чекисты умножали дела по раскрытию врагов, что давало им возможность на поощрения и карьерный рост. Мы категорически утверждаем, что при всём том, что советская власть отказалась,  в конце концов, от многих своих «суверенных» процессов по национальному вопросу.  И при всей строгости советских законов и жестокости их применения, чеченцы и ингуши примирились бы со своей судьбой, если бы не вся эта, преднамеренная, а порой чудовищная система провокаций НКВД. Мы утверждаем также категорически, что в СССР нет ни одного маленького народа, с которым так легко можно договориться и подчинить его власти, если последовать его рассудку, не оскорбляя его национальную честь, религиозные чувства и личное достоинство. Рыцарство, благородство, гостеприимство, честь и свободолюбие, почтение к старшим, верность в дружбе и жертвенность для общего блага, храбрость в бою и скромность в обществе.  И, только один раз, жестокая мстительность до бесчеловечности, если речь идёт о вероломном враге, – вот черты кавказских горцев, о которых свидетельствуют и которыми вдохновлялись, классики русской литературы для написания своих многих бессмертных творений – Пушкин, Лермонтов, Толстой, Бестужев-Марлинский. Многими из этих качеств были наделены сами царские завоеватели горцев – русские князья, дворяне. Но ни одним из этих качеств не были наделены «новые» пролетарские русские и интернациональные чекисты.  Конфликт между чечено-ингушским народом и советской властью является в этом смысле конфликтом, спровоцированным чекистами, то есть между Совестью народа и аморальностью чекистов или между обычным правом чеченцев и произволом чекистов при попустительстве советской власти. Возьмите самый безобидный пример. Любой русский обыватель злосчастную мать своего «противника», с кем может произойти ссора или перепалка словесная, может пропустить её через все падежи с сочными нецензурными прилагательными. В ответ на этот выпад он услышит такую же брань от своего противника и на этом их дело закончится среди русских людей. Но чеченец, оскорбивший бранным словом мать своего противника, должен обнажить кинжал для обороны. Ругань у чеченцев и ингушей карается увечьем или смертью – так велит обычное право вайнахов. «Рана кинжалом будет залечена врачом или знахарем, а рану словом залечит только кинжал, если рана нанесена оскорбителю». Так гласит вайнахская поговорка.  Все эти качества были объявлены буржуазно-националистическими предрассудками. Им, этим предрассудкам характера горцев, советской властью была объявлена, в порядке «коммунистического перевоспитания» самая ожесточённая война. Черты характера, заложенные в менталитет чеченцев и ингушей на протяжении тысячелетней жизни, должны были исчезнуть в одночасье по мановению большевистской утопии о социализме. В правду сказать, да и борьба велась не столько убедительным словом, пропагандой, сколько пулями и надругательством чекистов в тюремных застенках. Даже тот же знаменитый кинжал – исконная и неотъемлемая принадлежность кавказского национального костюма, был запрещён и объявлен «вне закона», под строгую уголовную ответственность.
НКВД сознательно само создавало «бандитов» в Чечено-Ингушетии. Смело можно утверждать, что ни в одном из уголков Советского Союза, ни в одной из советских автономий НКВД не вёл политики сознательной провокации народа против власти, в таких гнусных формах, как на Северном Кавказе и особенно в ЧИАССР. При этом во главе Чечено-Ингушского отделения Всесоюзного ГПУ и НКВД назначались люди на редкость бездарные, на подбор безнравственные, и как все чекисты, бесчеловечные звери. Ни один их шефов в Чечено-Ингушское ГПУ и НКВД, как правило, не назначался из чеченцев. Все они были людьми, назначенными из Москвы, и знали о народе, судьбу которого они должны решать только то, что написано в «справочниках» и руководствах» составленных царскими властями о горцах. Полное невежество в знании психологии, традиций, истории народа дополнялось личными аморальными и просто преступными качествами самих московских шефов Чечено-Ингушского ГПУ. А вот и их перечень: Дейч, Абульян, Павлов, Крафт, Роев, Дементьев, Иванов. Рязанов и другие. Погоня за наибольшим количеством орденов, медалей и других благ была не срываемая цель каждого нового шефа этих ведомств. Поэтому, эти шефы были заинтересованы, сначала возмутить, а потом умиротворять чеченцев и ингушей, так они постоянно держали этот край в тлеющем состоянии своими хитросплетёнными провокациями. Искренние от природы и ингуши являются вместе с тем до болезненности чувствительными, когда дело касается их личной или национальной чести и достоинства. Вот этой природной чертой этого народа и пользовались чекисты, провоцируя не только убийство своих же собственных агентов, но даже искусственно организуя возмущения и протесты против власти. Мы уже видели, как был создан «национальный центр Чечни». Посмотрим, как создавались отдельные «бандиты» и «бандитские группы». Осень 1933 года. Село Гелдаган Шалинского района. Крестьянин уже пожилого возраста, Ибрагим Гелдаганский давно числится в списках подозрительных лиц у районного НКВД. Подозревают его в бандподсобничестве.  Но лично о нём в НКВД и народу известно, что он человек безупречной репутации и поведения, добросовестный колхозник, во время гражданской войны даже был красным партизаном у самого Серго Орджоникидзе. Когда Серго Орджоникидзе во время гражданской войны скрывался от белых в горах Чечни и Ингушетии, Ибрагим Гелдаганский служил в личной охране Орджоникидзе. За свою храбрость и смелые налёты на отряды белых в Грозном и Владикавказе сам Орджоникидзе наградил его кличкой «Зелимхан Гелдаганский».
Зелимхан – известный абрек, чеченец, который прогремел на всю Россию до первой мировой войны в борьбе с царскими наместниками.
Ибрагим по поручению того же Орджоникидзе несколько раз пробирался с секретными поручениями от Серго через фронт белых (1919 г.) в Астрахань к командующему Х1 Красной Армии Шляпникову. За выполнение этих важных заданий Ибрагим был награждён именными часами от Шляпникова и почётным оружием от Орджоникидзе (маузер с именной надписью). Когда война кончилась, Орджоникидзе уехал в Москву и стал членом Политбюро, а Ибрагим вернулся в свой родной аул и записался в колхоз. Время шло и менялось. Именные часы перестали ходить, а именное «почётное оружие» от Орджоникидзе отобрало областное НКВД. Ибрагим был возмущён. Он поехал в Ростов-на-Дону в Краевой НКВД, предъявил «Почётную грамоту», подписанную самим Орджоникидзе, в которой последний удостоверяет, что Ибрагим награждён им почётным персональным оружием и имеет право его носить «на всей территории РСФСР». В Краевом НКВД  у Ибрагима отняли самую грамоту.  Сказав: «У вас нет оружия, а без оружия вам и грамота не нужна», – вежливо там объяснив Ибрагиму. Окончательно разочарованный в успехе, Ибрагим пригрозил краевым чекистам Москвой и Орджоникидзе. Но на это чекисты грубо ответили Ибрагиму: «Скатертью дорога, но шляться с жалобами на НКВД разумным людям не рекомендуется», – заявили в краевом НКВД. Ибрагим поехал в Москву. В комендатуре Кремля Ибрагим зарегистрировался как «Зелимхан Гелдаганский». У Орджоникидзе не только хорошая память, но, видно, сохранилось и кавказское гостеприимство. Ибрагим был доставлен немедленно на квартиру Орджоникидзе. Жена Орджоникидзе – Зина с неподдельной приветливостью старого «кунака» и повела его сейчас же к мужу. Орджоникидзе принял Ибрагима так же просто и дружески, как было принимал его сам Ибрагим 12 лет назад в горах Чечни. Ибрагим рассказал Орджоникидзе суть дела. Орджоникидзе обещал принять меры. Ибрагим уехал в Чечню. Через несколько дней ему доставили домой его именной маузер с грамотой из Ростова. Но тогда только собственно и началась трагедия Ибрагима. Победа Ибрагима была бомбой по авторитету всего Чечено-Ингушского НКВД. И НКВД – е сделал свои выводы. За каждым шагом Ибрагима установили слежку. Вокруг Ибрагима чекисты плетут сеть интриг и провокаций. К нему подсылают агентов с предложением убить шефа районного НКВД - е Славина, но Ибрагим отказывается от всего. Через некоторое время к нему приезжает человек, назвавшийся дагестанским муллой. Мулла говорит, что он совершает паломничество в святые места Арти-Корта (Эртана – Корта – прим. наше.) около Ведено. И, что ещё перед отъездом из Дагестана его назвали его друзья Ибрагима Гелдаганского, как верного человека и набожного мусульманина. Мулла сослался на ряд знакомых по гражданской войне Ибрагиму, дагестанских имён. Мулла производил впечатление весьма учёного арабиста и глубоко религиозного человека. То и другое очень импонировало Ибрагиму. При мулле была целая кипа богословских книг. Прощаясь на третий день с Ибрагимом, мулла подарил Ибрагиму за его щедрое гостеприимство магометанскую священную книгу – Коран. Мулла уехал, но на другой же день приехали чекисты с обыском. При обыске нашли тот же Коран, а в переплётах Корана нашли и подозрительное письмо на арабском языке. НКВД забрал Ибрагима вместе с этим письмом и Кораном. На следствии Ибрагим, как, и кто дал ему Коран, а о записке сказал, что ему о ней ничего не известно. Но чекисты заявили ему, приехавший к нему человек вовсе не был дагестанцем, а был англо –турецким шпионом и что в письме доставленном этим шпионом, англо – турки обещали Ибрагиму помочь, когда он поднимет восстание чеченцев. Так чекисты через собственного шпиона, выданного ими за англо – турецкого, произвели Ибрагима в вожди «повстанцев».  И предъявили ему обвинение в организации контрреволюционной подпольной организации.  Для проведения вооружённого восстания против советской власти по ст. 58, п. 2, 11, УК. РСФСР. Как члены его контрреволюционной организации были арестованы несколько односельчан и все его ближайшие родственники. Во время допросов и ночных пыток в кабинете следователя НКВД – е в Грозном Ибрагим пригнут со второго этажа в реку Сунжу и спасся. Через год, осенью 1934 года, жители Гелдагана были свидетелями следующего зрелища: уполномоченные НКВД – е Славин и Ушаев облили керосином  тяжело раненного Ибрагима и тут же на глазах народа сожгли его дотла. Такая публичная казнь вызвала глубокое возмущение не только в простой массе, но и в самом «автономном правительстве». Председатель Чеченского областного исполнительного комитета и одновременно член ЦИК СССР Х. Мамаев, председатель областного совета профсоюзов Гроза (русский) и секретарь Шалинского районного комитета Я. Яндиев подали письменный протест против подобного поведения НКВД- е на имя секретаря Северо-кавказского комитета ВКП(б) и председателя крайисполкома. В ответ на этот протест все три, названные лица, были сняты со своих должностей – Мамаев и Эдиев, как националисты, а русский Гроза, как правый оппортунист. Славин и Ушаев были переведены на работу в НКВД-е в Среднюю Азию. В Средней Азии оба эти человека получили ордена Красного Знамени за свою предыдущую работу в Чечне. В 1939 году Ушаев был возвращён в Чечню и назначен председателем Верховного суда Чечено – Ингушской республики. В том же году он был отравлен ядом, поданным ему одним из его близких родственников.