Генеральная операция 1937 года

В ночь с 31 июля на 1 августа 1937 года по ранее составленным НКВД спискам была проведена по всем аулам и районам так называемая «генеральная операция по изъятию антисоветских элементов». Весь изъятый элемент был вывезен на грузовых машинах войск НКВД в столицу республики – г. Грозный. После того, как были заполнены две тюрьмы НКВД в Грозном – внутренняя тюрьма ( для «махровых контрреволюционеров»), до 1000 человек и «внешняя тюрьма НКВД» – до 4000 человек арестованных были размещены в центральном гараже Грознефти –5000 человек,  в клубе имени Сталина ( у мельницы Баширова) – 3000 человек, в ДПЗ республиканской милиции – до 300 человек. Причём районные ДПЗ и НКВД постоянно пополнялись новыми «кадрами» арестованных в порядке ликвидации контрреволюционных «остатков». Всего в июльскую ночь в ходе «генеральной операции» было арестовано по республике до 14 000  человек, а за август и сентябрь месяцы, т.е. около 3% к общему населению республики. Все статьи о высоких «правах граждан», столь уже торжественно декларированных во всесоюзной и чечено-ингушской «конституции», конечно, были бесцеремонно нарушены как при аресте, так и при осуждении на всех был подписан один прокурорский «ордер на арест», на всех был один заочный суд: «Чрезвычайная тройка Чечено-Ингушского НКВД в составе первого секретаря Областного Комитета Егорова, шефа НКВД Дементьева и «спецпрокурора» НКВД  Порубоева. Она осудила их по спискам – одних к расстрелу, других в концлагерь. Число расстрелянных установить невозможно, но в каждую ночь под гул заведённых моторов автомашин в подвалах НКВД, происходили массовые расстрелы по новому методу.  Новый же метод заключался в установлении следующей процедуры расстрелов: так как при одиночных расстрелах не было никакой возможности уложиться в положенный срок исполнения приговора о смертной казни «тройки». Поэтому в подвале тюрьмы с северной стороны здания Грозненского НКВД (сторона к Сунже) была «оборудована специальная «зал расстрела» большими группами. Сами чекисты называли этот подвал «этапной камерой» и заводили туда приговорённых «тройкой» к расстрелу арестантов под предлогом отправки на «этап», в Сибирь. «Этапная камера» была железо-бетонная и герметически, изолирована от внешнего мира. Во внутри камеры, как с крыши, так и с боков были вделаны вращающиеся «огненные точки», из которых огнём ручных пулемётов потом проводился «массовый расстрел». Трупы расстрелянных увозили ночью в грузовиках, покрытых брезентом, под гору Горячеводскую, где под видом «заповедника» находились «братские кладбища» для расстрелянных. В связи с «генеральной операцией» сотни и тысячи чеченцев и ингушей ушли в партизаны, а старые партизанские группы перешли уже к активным действиям. В Галанчожском, Гудермесском и Курчалоевском районах партизанами были убиты шефы районных отделов НКВД. В сентябре, между станциями Грозный – Назрань партизаны пустили под откос военный железнодорожный состав. В конце сентября в газете «Правда» появилась громовая статья «от специального корреспондента» под жирным заголовком: «Буржуазно – национальный клубок в Чечено-Ингушетии». Автор статьи, несомненно, инспирированный ЦК ВКП (б), доказывал, что в Чечено-Ингушетии в партийном руководстве и во главе правительства сидят «буржуазные националисты», которые ведут чечено-ингушский народ по антисоветскому пути. Автор и газета «Правда» призывали не названного по имени судью (НКВД) «до конца распутать буржуазно – националистический клубок». В начале октября 1937 года в сопровождении большого чекистского штаба в Чечено-Ингушетию прибыл кандидат в члены Политбюро, председатель Партколлегии при КПК при ЦК и заместитель Ежова – Шкирятов. Шкирятов и его чекисты энергично взялись за распутывание «буржуазно-националистического клубка». В октябре был созван расширенный пленум Чечено-Ингушского Областного комитета в доме культуры имени Ленина Сталинского района в городе Грозном. Кроме членов пленума, присутствовали персонально приглашённые ответственные работники города и районов. Вот на этом пленуме Шкирятов лично сам и распутал «клубок». Шкирятов отдал приказ об аресте всех чеченцев и ингушей, являющихся членами Чечено-Ингушского Областного комитета. Они были арестованы тут же в зале пленума. Потом приказ Шкирятова был распространён и на всех чечено-ингушских работников от председателя республиканского правительства до председателя сельского совета. Таким образом, в течении октября- ноября были арестованы:
Председатель правительства республики – А. Горчханов,
Заместитель Председателя Правительства республики – А. Саламов,
Второй Секретарь Областного комитета партии – Х. Вахаев,
Заведующий культпропом Областного комитета ВКП (б) – Куркиев,
Народный комиссар земледелия – А. Мальсагов,
Народный комиссар здравоохранения С. Казалиев,
Народный комиссар местной промышленности К. Ужахов,
Народный комиссар финансов – Г. Гойгов,
Народный комиссар просвещения – Х. Окуев.
Председатель народного суда – М. Ханиев,
Прокурор республики – А. Мехтиев,
Председатель плановой комиссии – М. Исламов,
Председатель ЧИАССР при ВЦИК – М. Альтемиров,
Начальник Управления дорог – А. Тучаев,
Начальник республиканского союза кооперативов – Ш. Сапаров,
Управляющий Техническим снабжением Грознефти – И. Курбанов,
Управляющий Разведочной конторой Грознефти – Д. Арсанукаев,
Директор Научно-Исследовательского Института – А. Арсанов,
Председатель республиканского радиокомитета – Ш. Айсханов,
Председатель Союза советских писателей – С. Бадуев,
Ответственный редактор газеты «Ленинский путь» – Х. Арсанукаев,
Директор Национального театра  Х. А. Яхшаатов,
Директор Государственного музея – З. Шерипов,
Директор филармонии композитор – Г. Мепурнов,
Председатель коллегии защитников – Д. Шерипов,
Директор водоканалтреста – М. Шатаев,
Ответственный секретарь исполкома республики – З. Межидов,
Управляющий торговлей – А. Эльдарханов,
Управляющий банком – М. Чекуев,
Начальник Управления Заготзерно – К. Арсанукаев,
Авторы фундаментальной «Научной грамматики чеченского языка» – проф. Х. Яндаров,
доцент Д. Мальсагов и А. Мациев,
виднейшие писатели – А. Нажаев, М. Сальмурзаев, А. Дудаев и др.
Секретари районных комитетов партии: Шахгиреев, Бектемиров, Эдиев, Плиев, Азиев, Ханиев, Гугаев, Н. Казалиев, Г. Гугаев, Окуев, Сальмурзаев, Джабраилов, Ведзижев, Омаров, Чапанов, Эльдарханов. Джабиров, Гамурзиев, Зармаев, Мунаев и др.
Арестованы были так же председатели районных исполнительных комитетов (в Чечено-Ингушской республике их было до 28 районов), почти все председатели сельских советов, колхозные партийные организаторы. Вместе с ними в порядке ликвидации «буржуазно-националистического охвостья» были арестованы все чиновники всех республиканских, городских, районных и сельских учреждений.
Общую «психологию арестов» весьма ярко передал начальник Гудермесского районного НКВД  Градасов, когда ему один из его не совсем опытных сотрудников задал недоуменный вопрос: «Как арестовать человека, если на него у нас нет никакого материала?» Начальник ответил: «Материал найдётся, лишь бы на нём была кавказская шапка!» Кстати, из всех 23 начальников районных НКВД только один был чеченец – Гойтиев и тот был арестован в эту компанию.
Вместе с работниками республики были арестованы и те из чеченцев и ингушей, которые давно находились вне Чечено-Ингушетии – Д. Токаев (член ЦК Азербайджанской компартии),
Х.Ошаев (директор Северо-Кавказского горского педагогического Института),
М. Омаров инструктор Северо-Кавказского Крайкома ВКП (б),
А. Авторханов (преподаватель Московского Государственного Педагогического Института им. А. Бубнова), Идрис Зязиков, не отсидевший ещё своё старое наказание, и др.
Аресты продолжались до ноября 1938 года. К этому времени Чечено-Ингушская республика была полностью очищена от «врагов народа». В течении трёх лет чекистские следователи создавали дело «буржуазно-националистической, контрреволюционно- повстанческой, бухаринско-троцкистской, террористически-шпионской, антисоветской вредительской организации» – буквально так гласила многоэтажная формула обвинения для головки арестованных. В эту головку, названную чекистами «буржуазно - националистическим центром Чечни и Ингушетии», входило 137 человек, бывших ответственных работников республики. В переводе на уголовный язык , вышеуказанная формула обвинения гласила для каждого члена «центра» ст. 58, пункты: А-измена родине, 2-подготовка вооружённого восстания, 7- вредительство, 8- террористические акты, 9- диверсии, 10- антисоветская агитация, 11- членство в антисоветской организации, 14- саботаж. Такую широкую контрреволюционную деятельность «центр» развернул, по мнению обвинения, в тесном союзе с другими националистическими «центрами» Северного Кавказа.
А именно Дагестана, Осетии, Кабардино-Балкарии, Карачая, Адыгеи, Черкессия, чтобы подготовить провозглашение «Северо-Кавказской федеративной республики» под протекторатом Турции и Англии. Для координации своей деятельности  с другими национальными республиками «буржуазно-националистические центры» Северного Кавказа входили в «Московский межнациональный центр» в лице своих ответственных представителей: Коркмасов и Самурский от Дагестана, Ошаев, Авторханов и Зязиков от Чечено-Ингушетии, Токаев от Осетии, Курджиев от Карачая – такова была, по мнению НКВД, и внешняя связь заговорщиков. Партийный состав и образовательный ценз арестованных членов «буржуазно-националистического центры» на всех 137 человек таков: все арестованные члены «центра», за исключением 8 человек «ленинской гвардии», принадлежали по своему стажу к «сталинской школе», во-вторых, по своему возрасту подавляющее большинство их – 82  человека были людьми моложе 30 лет– «комсомольский возраст». В-третьих, больше чем одна треть – 52 человека получили своё воспитание и образование в чисто коммунистических ВУЗ-ах (КУВТ им. Сталина, Высшая коммунистическая сельскохозяйственная школа , курсы марксизма при ЦК и т. д. Таково было партийной, образовательное и  возрастное лицо руководящих кадров республики , обвинённых выше в «буржуазном национализме». Следствие по делу «буржуазно-националистического центра» продолжалось три года. Так как не было возможности судить «центр» в 137 человек одним судом, то в ходе предварительного следствия «центр» был разбит на три группы:
1 – советско-партийное руководство – Горчханов, Вахаев, Саламов, Окуев, Тучаев и другие;
2– беспартийные группы: культурно-идеологическое руководство – Яндаров, Мациев, Авторханов, Д. Мальсагов, Мамакаев и другие;
3 – «террористическая группа» Сапаров, Ермолов, Тембулатов и другие – в эту же группу чекисты избрали по логике вещей одну «молодёжь». Следствие велось при применении обычных для всего СССР методов физических пыток с некоторой «добавкой» для специфического характера. Во время этого «следствия» до смерти были замучены бывший председатель Областного исполнительного комитета Д. Мучукаев, бывший замкультпропом  Обкома М. Гисаев, бывший секретарь Ингушского Обкома ВКП (б) Идрис Зязиков и другие. Не выдержав режима пыток, покончил самоубийством председатель Плановой комиссии республики И. Исламов, секретарь райкома партии М. Бектемиров. Путём этой неслыханной инквизиции, названной «предварительным следствием», чекисты заставили 90% членов «буржуазного национального центра» подписать. И даже сочинять «искренние признания» в преступлениях, которых они, разумеется, не совершали. О фантастике этих показаний можно судить хотя бы по тому, что бывший заместитель правительства республики  А. Саламов дал следующие «искренние показания». Для успешного проведения вооружённого восстания в Чечено-Ингушской республике из Англии через Турцию были получены 50 горных орудий, 1000 пулемётов, 200 тысяч винтовок, 5 000 000 патронов, 10 000 снарядов и гранат и так далее. Кроме того Англия обещала с воздуха поддерживать это восстание. Но так как Саламов указывал и точное место, где это оружие зарыто в горах, то чекисты изрыли все указанные ущелья гор. При этом, конечно, ничего не нашли, но избиения продолжались с требованием указать место, где зарыто это оружие. Наконец, когда «следствие» было закончено и группы «центра» стали перед Военным трибуналом Северо-Кавказского военного округа, то и дошедших живыми до суда около 120 человек виновным себя признал только один – бывший мулла Ахмат Тучаев. Все остальные в один голос заявили, что все инкриминируемые им преступления – выдумка и их «искренние признания» являются ложными и вымышленными от начала до конца. Подсудимые, указывая на шрамы от нанесённых ран, на выбитые зубы, изуродованные части организма (один даже был кастрирован во время допроса), заявили, что свои ложные показания они подписали под влиянием этих физических пыток и в надежде, что таким образом будет ускорен  день суда или смерти. Все обвинения и доказательства по делу строились исключительно по этим вынужденным «показаниям». Других вещественных доказательств или свидетельств их деяний для обоснования обвинения не было. Поскольку теперь на суде все обвиняемые отказались от своих «показаний», кроме одного, то, казалось бы, что дело должно было быть направлено на «доследование», как обычно поступали в таких случаях. Но трибунал, видимо учёл, что тут речь идёт не о совершённых или подготовленных и совершённых преступлениях, а о людях, которые нежелательных по соображению «высшей политики». В остальном и трибуналу было совершенно ясно, что перед ним сидят люди, единственная вина которых заключалась в их национальном происхождении и, может быть, в их
через, чур искренней вере, в «ленинско-сталинскую национальную политику». Трибунал вынес обвинительный приговор первой группе на основании  единственных показаний одного подсудимого – А. Тучаев, А. Саламов, А. Горчханов и сам А Тучаев были приговорены к расстрелу, другие к тюремному заключению от 7 до 25 лет. Но только теперь выяснился секрет «признания» и А. Тучаева – из своей «смертной камеры» он подал ходатайство о помиловании на имя М. Калинина. В ходатайстве Тучаев указывал, что он признался на суде в «несовершённых преступлениях», так как только в этом случае НКВД обещал освободить членов его семьи, а ему самому сохранить жизнь. Москва заменила расстрел, всем троим, снизила сроки наказания другим, а в остальном утвердила приговор. «Террористическая группа» была вся освобождена тем же Военным трибуналом, а дело «культурных идеологов» он просто не принял к производству. В этом случае у НКВЛ был свой собственный местный. Всех сидящих без «дел» пропустили через Особые собеседования.  Так были «изобретены» и ликвидированы «буржуазные контрреволюционеры» Чечено-Ингушетии. На места ликвидированных ведомственных работников были назначены пришлые люди, которые не знали ни языка, ни обычаев, ни истории вверенного им народа. Даже и та связь, которая существовала между народом и властью через чечено-ингушскую интеллигенцию была уничтожена. Чекисты стали монопольными хозяевами Чечено-Ингушской республики с тем, чтобы её окончательно ликвидировать через пять лет.