Как они были выселены

Вот как описывает депортацию чеченцев и ингушей один из русских студентов-очевидцев. Сообщение его является во всех отношениях наиболее отлаженным, и по другим источникам наименее «ужасным».
«В 1943 году я прибыл в город грозный вместе с Грозненским нефтяным институтом из Коканда, который был туда эвакуирован в 1942 году во время немецкого наступления. Создать настоящие колхозы в Чечне собственно так и не удалось им тогда. Хотя в аулах и были представители «Заготзерна», «Заготскота» и даже колхозные председатели, но в действительности всё выглядело так. Как будто крестьяне являются самостоятельными. В горах действовали «банды», которые пользовались поддержкой горных аулов. После ликвидации Чечено-ингушской республики газета «Грозненская правда» писала, что со времени существования советской власти «банды» на территории Чечено-Ингушетии убили около 20 тысяч красноармейцев и партработников. Когда во время войны эвакуировалось в горную Чечню Грозненское военное училище, то чеченцы убили 200 человек слушателей этой школы. В конце 1943 года в городе распространился слух, что чеченца и ингуши будут выселены, но об этом только шептали друг другу. Во второй половине января и в первую половину февраля в Грозный начали прибывать в большом количестве особые части войск НКВД на трёх и пятитонных американских грузовиках. В газетах появились воззвания к народу. «Приведём дороги и мосты в образцовое состояние!» или «Поддержим нашу дорогую и любимую Красную армию в её горных манёврах!» Так войска заняли все горы, и каждый аул имел свой маленький гарнизон. Наступил день Красной армии – 23 февраля 1944 года. Накануне этого дня, вечером красноармейцы развели огни на площадях аулов и начали пение и танца. Жители аулов, ни в чём, не сомневаясь, собирались на это торжество, как зрители. Когда таким образом большинство жителей собралось на площади, были арестованы все мужчины. Некоторые чеченцы имели оружие, и во многих местах началась стрельба. Но сопротивление вскоре было сломлено. Арестованные на площади мужчины, были заперты в сарай, и началась охота за теми, которые не были на площади. Вся акция была проведена в 2-3 часа. Женщины не были арестованы, но их предупредили, чтобы они подготовили вещи и вместе с детьми были готовы на следующий день к выезду. Одновременно в Грозном была объявлена мобилизация студентов и добровольцев, которые не были заняты на фабриках и заводах. Вечером 23 февраля в общежитии института пришёл директор, который предложил всем студентам собраться в 5 часов утра у здания института. Мы должны были взять с собой пару нижнего белья и питание на три дня. Привлекались также к этому мероприятию студенты педагогического института. Когда собрались у института мы увидели много машин, наполовину загруженных  красноармейцами. Таким образом, мы были по тщательно разработанному плану распределены по аулам 20-30 человек на поселение. Когда мы 23 февраля прибыли в аулы, нас удивила господствующая везде тишина. Через полчаса после нашего прибытия, на теже машины были погружены арестованные накануне мужчины, женщины и дети. Потом они были пересажены в товарные вагоны, которые стояли в тупиках вокзала Грозного. Чеченцы и ингуши все были забраны без исключения. Дагестанцев оставили в покое. В нашем ауле их было до 7-9 человек.  Студенты были обязаны: хозяйства высланных чеченцев и ингушей содержать  в порядке.  До прибытия новых хозяев, переселенцев из Курской и Смоленской областей. Мы должны были собирать скот, кормить его, хранить зерно, инвентарь и другое имущество. В горных аулах эту акцию провели иначе. Сначала был эвакуирован весь скот, а затем сожжены все аулы, чтобы лишить «бандитов» базы для существования. Днями можно было наблюдать, как горели горные аулы. Одновременно была объявлена амнистия для ушедших в горы, если они явятся добровольно. Фактически некоторые из них явились с повинной, но были тут же расстреляны». По свидетельству других свидетелей-очевидцев, определённая часть чечено-ингушского народа была уничтожена на месте (группами расстреляны), а выслали, главным образом, женщины, дети и тех из мужчин, в лояльности которых не было сомнения даже у НКВД. Из имущества разрешалось только женщинам забрать ручной багаж. Ужасная трагедия продолжалась и в пути следования. Погружённые в продуваемые товарные вагоны, люди не получали сутками не только пищи, но и воды. Так как путешествие продолжалось неделями и даже месяцами, то отсутствие пищи, воды и медицинской помощи в переполненных вагонах, где люди буквально сидели один на другом, начались массовые заболевания. По единодушному свидетельству еврейских беженцев из Средней Азии, среди переселённых чеченцев и ингушей уже за сутки вспыхнул повальный тиф, который скосил не менее 50% прибывшего населения. Власть старалась только локализовать тиф на чеченцах и ингушах, чтобы так «естественным» образом избавиться от ещё хватающихся за жизнь обречённых людей. Местному населению было категорически запрещено оказывать помощь умирающим подачей пищи, воды или даже медикаментов. Даже простое проявление человеческого сочувствия погибающим женщинам и детям каралось арестом. Как ни старались установить хотя бы приблизительно процент погибших, умерших или расстрелянных чеченцев и ингушей в пекле  того  кошмара оказалось тщетным и невозможным делом. Очевидцы называют всегда такой высокий процент, что просто не хочется верить в реальность столь чудовищной инквизиции даже на большевистской земле. Однако даже 50% не называет никто из оставшихся  свидетелей. Совершена была также расправа над другими народами Северного Кавказа балкарцами и карачаевцами – 170 тысяч человек.