9. Добрые япошки

     "ДОБРЫЕ ЯПОШКИ"
     В интернете встретилась фотография, в которой, казалось бы, нет ничего значительного, но эти изображения вызвали у меня ряд детских воспоминаний,имеющие некоторое отношение к историческим событиям нашей страны.

   Сегодня меня назовут представителем уходящего послевоенного поколения, я родилась через три года после окончания войны. Мама работала участковым детским врачом в поликлинике Хабаровского завода имени Кагановича (завод Дальэнергомаш»"),  а я посещала заводской детский садик. Это было небольшое двухэтажное здание, которое сохранилось и до наших дней.

    В эти послевоенные годы в руководстве городом хватило ума расположить лагерь японских военнопленных между детским садиком и школой, которая раньше была под № 33. Вот на этой фотографии и показана часть лагерной зоны, которая выходила на улицу, как раз напротив завода.

    Хорошо помню свой детсад, перед входом во дворе находилось сооружение, наверное, фонтан, в котором никогда не было воды, но зато на его высоком постаменте восседала скульптурная лягушка со стрелой, покрашенная зеленой краской, а рот у нее был красный. Почему-то, проходя мимо, я всегда её боялась, тогда я ещё не знала, что это царевна-лягушка, сказочный персонаж.

     Другая достопримечательность нашего садика  — это деревянный забор, через щелки которого, мы каждый день наблюдали жизнь «япошек» (военнопленных), как они строились, проходили большими группами, а вечерами умылись в таком длинном умывальнике на много человек, а потом по очереди сидели в бочках с водой. Но и они тоже на нас смотрели из-за забора, мы с ними подружились, вместе играли, наверное, им скучно было, а может быть, они вспоминали о своих детях.

     Через забор кричали им какую-то ерунду: «Япошка! Япошка! Костяная ножка!» Не знаю, понимали ли они наши «дразнилки», но мы смеялись. Почти каждый день они нам протягивали руки с кусочком сахара, а мы в ответ, как будто расплачивались с ними, давали им листья, сорванные с дерева, как будто деньги, а «япошки» их брали и кланялись нам, иногда гладили наши ладошки. Вот такие игры были у нас на прогулок, пока воспитательница не отгоняла нас с этого места, или строгий солдат, с другой стороны, громко не отодвигал японцев от забора.

     В садик я не любила ходить, скучно было, особенно не нравилось спать днем, и очень радовалась, когда приходили за мной.  В нашей группе были большие пластмассовые куклы и машинки, которые располагались высоко гп полке, все дети знали, что с ними играть нельзя. Ещё нашу комнату украшало несколько картин, одна из них, самая большая, почти до пола, висела на стене между окон. Мы знали, что этого нарисованного дяденьку зовут Сталин, и не более того, и что подходить близко к картине и трогать её нельзя, воспитательница ругать будет.

     В один из дней, проснувшись после дневного сна, мы, как обычно, помогали складывать наши раскладушки, но чувствовалась какая-то необычная тишина и тревожность, наша воспитательница и нянечка, и, приходившие взрослые, почему-то сильно-сильно плакали, вытирали слезы, разговаривали. Тихо, шепотом.

     Нам не разрешали смеяться, говорили, что сегодня не будем играть и не пойдем гулять, всем детям зачем-то к одежде пришили маленькие черно-красные бантики, и посадили на стульчики полукругом вокруг этой  картины с дядечкой и строго сказали: «Положить ручки на колени, сидеть тихо, не разговаривать и не баловаться.».
    
     Вспоминается, что сидели мы так долго-долго, я рассматривала картину, запомнила немного: усы у дяди, блестящие черные сапоги, похожие как у папы, которые он чистил каждый день, на картинных брюках была красная полоса, такой не было даже у наших военных соседей, одна рука согнута, как будто он держался за пуговицу кителя.
 
      Конечно, сидеть и смотреть надоело, а наша воспитательница плакала и разговаривала с этой картиной, а наша старенькая нянечка, которая всегда ходила в белом платке, встала на колени перед портретом и что-то шептала.   Через какое-то время мы стали толкать друг друга и обрадовались, когда за нами стали приходить родители. У мамы на пальто тоже был прикреплен такой же черно-красный бантик.

      За лето в детском саду произошли изменения, заглядывая через щелки деревянного забора, заметили, что «япошек» не стало, всех сразу, они куда-то ушли, также незаметно и быстро исчезли их дома с железными решетками. Запомнился трактор, который долго разъезжал и всё ломал. В 1956 году я пошла в ближайшую школу № 33, которая на фотографии со двора, а на месте лагеря сделали спорт площадку, где проходили наши уроки физкультуры, А позже, когда я была в 6-7 классах, появились на этом месте жилые дома "хрущёвки".

     PS
      Сегодня думаю, может быть, среди этих добрых "япошек" были те, которых судили военным трибуналом в Хабаровске за медицинские опыты над людьми в Китае? Мой старший двоюродный брат  Фёдор погиб от рук японцев в Маньчжурии, по рассказам моих родственников, они разрезали ему живот и он очень тяжело умирал. Мой отец воевал на Дальневосточном фронте и у него медаль "За Победу над Японией". В общем, реальность и абсурдность событий, соединивших вместе детей и палачей, вот такая история послевоенного времени.